Стёпа. Последний день перед Рождеством прошел. Зимняя, ясная ночь наступила. Глянули звезды. Месяц величаво поднялся на небо посветить добрым людям и всему миру, чтобы всем было весело колядовать и славить Христа. Морозило сильнее, чем с утра; но зато так было тихо, что скрып мороза под сапогом слышался за полверсты. Еще ни одна толпа п а рубков не показывалась под окнами хат; месяц один только заглядывал в них украдкою, как бы вызывая девушек выбежать скорее на скрыпучий снег.
Лёша. Тут через трубу одной хаты клубами повалился дым и пошел тучею по небу, и вместе с дымом поднялась ведьма верхом на метле.
Настя. Поднялась так высоко, что одним только черным пятнышком мелькала вверху. Но где ни показывалось пятнышко, там звезды, одна за другою, пропадали на небе. Скоро ведьма набрала их полный рукав. Три или четыре еще блестели.
Лёша. Вдруг, с противной стороны, показалось другое пятнышко, увеличилось, стало растягиваться, и уже было не пятнышко. Спереди совершенно немец: узенькая, беспрестанно вертевшаяся и нюхавшая все, что ни попадалось, мордочка оканчивалась, как и у наших свиней, кругленьким пятачком.
Стёпа. Но зато сзади он был настоящий губернский стряпчий в мундире, потому что у него висел хвост, такой острый и длинный, как теперешние мундирные фалды; только разве по козлиной бороде под мордой, по небольшим рожкам, торчавшим на голове, и что весь был не белее трубочиста, можно было догадаться, что он не немец и не губернский стряпчий,..
Гриша....а просто черт, которому последняя ночь осталась шататься по белому свету и выучивать грехам добрых людей. Завтра же, с первыми колоколами к заутрене, побежит он без оглядки, поджавши хвост, в свою берлогу.
Между тем черт крался потихоньку к месяцу и уже протянул было руку схватить его, но вдруг отдернул ее назад, как бы обжегшись, пососал пальцы, заболтал ногою и забежал с другой стороны, и снова отскочил и отдернул руку. Однако ж, несмотря на все неудачи, хитрый черт не оставил своих проказ. Подбежавши, вдруг схватил он обеими руками месяц, кривляясь и дуя, перекидывал его из одной руки в другую, как мужик, доставший голыми руками огонь для своей люльки; наконец поспешно спрятал в карман и, как будто ни в чем не бывал, побежал далее.
Настя. Таким-то образом, как только черт спрятал в карман свой месяц, вдруг по всему миру сделалось так темно, что ведьма, увидевши себя вдруг в темноте, вскрикнула.
Стёпа. Мороз увеличился, и вверху так сделалось холодно, что черт перепрыгивал с одного копытца на другое и дул себе в кулак, желая сколько-нибудь отогреть мерзнувшие руки.
Лёша. Не мудрено, однако ж, и смерзнуть тому, кто толкался от утра до утра в аду, где, как известно, не так холодно, как у нас зимою, и где, надевши колпак и ставши перед очагом, будто в самом деле кухмистр, поджаривал он грешников с таким удовольствием, с каким обыкновенно баба жарит на Рождество колбасу.
Настя. Ведьма сама почувствовала, что холодно, несмотря на то что была тепло одета; и потому, поднявши руки кверху, отставила ногу и, приведши себя в такое положение, как человек, летящий на коньках, не сдвинувшись ни одним суставом, спустилась по воздуху, будто по ледяной покатой горе, и прямо в трубу.
Гриша. Черт таким же порядком отправился вслед за нею. Но так как это животное проворнее всякого франта в чулках, то не мудрено, что он наехал при самом входе в трубу на шею ведьмы, и оба очутились в просторной печке между горшками.
(Оксана перед зеркалом, затем кузнец, черевички)
____________________________
1. - В то время, когда проворный франт с хвостом и козлиною бородою летал из трубы и потом снова в трубу, висевшая у него на боку л а дунка с украденным месяцем нечаянно растворилась, и месяц плавно поднялся по небу. Всё осветилось. Метели как не бывало.Снег загорелся широким серебряным полем и весь обс ы пался хрустальными звёздами. Мороз как бы потеплел. Толпы парубков и девушек показались с мешками. Песни зазвенели, и под редкою хатою не толпились коляд у ющие.
(Колядки)
3. - Шумнее и шумнее раздавались по улицам песни и крики. Маленькие окна подымались. И сухощавая рука старухи, которые одни только вместе с степенными отцами оставались в избах, высовывалась из окошка с колбасою в руках или куском пирога. П а рубки и девушки наперерыв подставляли мешки и ловили свою добычу.
4. - В одном месте парубки окружали толпу девушек: шум, крик, один бросал комок снега, другой вырывал мешок со всякой всячиной. В другом месте девушки ловили п а рубка, подставляли ему ногу, и он летел вместе с мешком стремглав на землю. Казалось, всю ночь напролёт готовы были провеселиться! и ночь, как нарочно, так роскошно теплилась! И ещё белее казался свет месяца от блеска снега.
(старшие. Разговор кузнеца и Оксаны)
5. - Подхватив мешок, в котором вместо палян и ц, окороков и пирогов сидел чёрт, кузнец бросился бежать. Услыхав, что Вакула готов отдать свою душу, только бы достать царицыны черевички для Оксаны, чёрт заплясал от радости. Но кузнец, сотворивши крест, вскочил на чёрта верхом и приказал сей же час нести его в Петербург, прямо к царице.
6. - Сначала страшно показалось Вакуле, когда поднялся он от земли на такую высоту, что ничего уже не мог видеть внизу, и пролетел как муха под самым месяцем так, что если бы не наклонился немного, то зацепил бы его шапкою. Все было светло в вышине. Воздух в легком серебряном тумане был прозрачен. Всё было видно, и даже можно было заметить, как вихрем пронесся мимо их, сидя в горшке, колдун;
РЕПЛИКИ:
- как звезды, собравшись в кучу, играли в жмурки;
- как клубился в стороне облаком целый рой д у хов;
- как плясавший при месяце черт снял шапку, увидавши кузнеца, скачущего верхом;
- как летела возвращавшаяся назад метла, на которой, видно, только что съездила куда нужно ведьма...
- кузнец все летел; и вдруг заблестел перед ним Петербург весь в огне. (Тогда была по какому-то случаю иллюминация.) Черт, перелетев через шлагбаум, оборотился в коня, и кузнец увидел себя на лихом бегуне середи улицы.
- Боже мой! стук, гром, блеск; по обеим сторонам громоздятся четырехэтажные стены;
- стук копыт коня, звук колеса отзывались громом и отдавались с четырех сторон;
- домы росли и будто подымались из земли на каждом шагу;
- мосты дрожали;
- кареты летали;
- извозчики, форейторы кричали;
- снег свистел под тысячью летящих со всех сторон саней;
6. - пешеходы жались и теснились под домами и огромные тени их мелькали по стенам.
С изумлением оглядывался кузнец на все стороны. Чёрт тем временем доставил кузнеца к запорожцам и, сделавшись маленьким, без труда влез к кузнецу в карман.
7. - Вместе с запорожцами оказался Вакула во дворце. Робко поднимался он по блистательно освещённой лестнице, опасался на каждом шагу поскользнуться на паркете. Наконец вошли в большую залу. Боже мой! Какое множество дам в атласных платьях с длинными хвостами, придворных в шитых золотом кафтанах и с пучками назади, генералов в шитых золотом мундирах.
8 (дев.) - Но вот в залу вошла небольшого роста женщина, дородная, напудренная, с голубыми глазами и вместе с тем величественно улыбающимся видом, который так умел покорять себе всё и мог принадлежать только царице. «Чего вы хотите?» спросила Екатерина.
7 (мал). - Кузнец повалился на землю: «Ваше царское величество, не прикажите казнить, прикажите миловать! Из чего, не во гнев будь сказано вашей царской милости, сделаны черев и чки, что на ногах ваших? Я думаю, ни один швец ни в одном государстве на свете не сумеет так сделать. Боже Ты мой, что, если бы моя Оксана надела такие черев и ки!»
8 (дев.) - Государыня засмеялась: «Встань! — сказала она. — Если так тебе хочется иметь такие башмаки, то это нетрудно сделать. Принесите ему сей же час башмаки самые дорогие, с золотом!»
7 (мал). - Вакуле принесли башмаки и, обрадованный таким благосклонным вниманием, он уже хотел было расспросить царицу обо всём, но запорожцы оттеснили его и кузнец, приказав чёрту «Выноси меня отсюда поскорей!», очутился снова верхом на чёрте в ночном небе. А что же в это время было в Диканьке?..
(Сцена старших «Утонул!»)
9. - Еще быстрее в остальное время ночи несся черт с кузнецом назад. И мигом очутился Вакула около своей хаты. В это время пропел петух. Чёрт хотел убежать, но кузнец, схвативши хворостину, отвесил ему три удара. Итак, вместо того чтобы провесть, соблазнить и одурачить других, враг человеческого рода был сам одурачен. После сего Вакула вошел в сени, зарылся в сено и проспал до обеда. Проснувшись, благочестивый кузнец вынул из-за пазухи башмаки, умылся, оделся, как можно лучше, взял подарки — новую шапку с синим верхом и цветной пояс, и отправился к отцу Оксаны.