Притча об Отце, который хвалит своих находящихся вдали детей.
24 сентября 1946
1. Прекрасное осеннее утро. В отличие от желто-красных листьев, покрывающих почву и напоминающих о времени года, трава совершенно зеленая с маленькими цветами, появившимися из ее пучков, оживленных осенними дождями. Воздух, веющий среди уже частично оголившихся ветвей, так ясен, что можно подумать, что это начало весны. Тем более, что вечнозеленые растения, смешанные с листопадными, привносят радостную ноту своими маленькими свежими изумрудно-зелеными листьями, прорастающими на концах маленьких веточек, рядом с голыми ветвями других растений, которые, таким образом, тоже кажутсявыпускающими свежие листья. Овцы выходят из загонов и, блея, идут к пастбищам с ягнятами, рожденными осенью. Вода источника у начала деревни сверкает на солнце, целующем ее, подобно жидкому алмазу. А когда она падает в темный водоем, то кажется испускающей разноцветные отблески на фоне стен маленького дома, потемневших от возраста.
Иисус сидит на маленькой стене, ограничивающей дорогу с одной стороны, и ждет. Его апостолы и селяне вокруг Него, тогда как пастухи, которые не хотят отходить слишком далеко, вынужденные следить за своими стадами, вместо того, чтобы подняться с ними вверх, остались пасти по обе стороны дороги на равнину.
В настоящее время никого нет на дороге, которая из долины поднимается к горе Нево. «Но он придет?» - спрашивают апостолы.
«Да, придет. А мы должны подождать его. Я не хочу разочаровывать рассвет надежды и разрушать будущую веру», - отвечает Иисус.
«Разве Ты не счастлив здесь? Мы дали Тебе лучшее, что у нас было», - говорит старик, греющийся на солнце.
|
|
«Счастливее, чем где бы то ни было, отец. И ваша доброта будет вознаграждена Богом», - отвечает Иисус.
«Тогда поговори с нами немного больше. Усердные фарисеи и гордые книжники иногда приходят сюда. Но они не говорят с нами. Это справедливо. Они высоко, отделенные от… всего, и мудры. Мы… Итак, мы ничего не знаем, потому что наша судьба заставила нас появиться на свет здесь?»
2. «В доме Моего Отца нет разделений и различий для тех, кто верит в Него и практикует Его Закон, который является сводом законов Его воли, чтобы человек мог жить праведно, чтобы обрести вечную награду в Его Царстве.
Слушайте. У отца было много детей. Некоторые из них всегда жили рядом с ним, другие же, по разным причинам, жили сравнительно дальше от своего отца. Однако, так как им были известны желания их отца, они были в состоянии действовать так, как если бы он присутствовал. Некоторые относительно мало стремились служить своему отцу, скорее инстинктивно, чем благодаря знанию, они умели удовлетворить его, потому что с первого дня своего рождения они были воспитаны слугами, которые говорили на разных языках и имели различные обычаи. Однажды отец решил собрать всех своих отпрысков. Ему было известно, что несмотря на его инструкции, слуги воздерживались от сообщения его мыслей этим, пребывающим в отдалении, детям, потому что в своей гордости они считали их второстепенными и более не любимыми только потому, что они не жили рядом со своим отцом. И он созвал их. Ну, вы думаете, что он судил о них по человеческим понятиям, даровав владение своей собственностью только тем, которые всегда были в его доме, или тем, которые жили не настолько далеко, чтобы это препятствовало бы их знакомству с его приказами и желаниями? Напротив, следуя совершенно отличному от человеческого образу мысли, и приняв во внимание дела тех, которые были справедливы ради своего отца, которого они знали только по имени, и почитали его всеми своими действиями, он призвал их к себе, сказав: “Ваша жизнь вдвойне заслуживает одобрения, потому что вы жили ею только благодаря вашей собственной воле, без какой-либо помощи. Подойдите и встаньте вокруг меня. Вы вполне имеете право на это! Остальные были при мне все это время, и все их действия направлялись моим советом и вознаграждались моими улыбками. Вы же действовали по вере и любви. Подойдите, потому что ваши места в моем доме готовы, и я не делаю каких-либо различий между теми, кто всегда пребывал в этом доме и пребывавшими вдали от него; но различие состоит в деяниях совершенными моими детьми, будь они близ меня или вдали от меня”.
|
|
Такова притча. И вот ее объяснение: книжники или фарисеи, живущие вокруг Храма, могут не оказаться в Доме Господа в вечном Дне, а многие, которые находились так далеко, что имели только скудные знания о вещах Божьих, могут оказаться тогда на Его Лоне. Потому что Царство дарует воля человека, склонная к повиновению Богу, а не большое количество практик и науки.
Поступайте, поэтому, так, как Я объяснил вам вчера. Делайте это без чрезмерного страха, который парализует, делайте это без расчета, чтобы избежать наказания. Поэтому делайте это только из любви к Богу, Который создал вас, чтобы любить вас и быть любимым вами. И вы будете иметь место в Доме Отца».
|
|
3. «О! Продолжай говорить с нами!»
«О чем Мне еще сказать вам?»
«Вчера Ты сказал, что есть жертвы более угодные Богу, чем жертвы агнцев и баранов, а также, что существует проказа более позорная, чем телесная. То, что Ты сказал, мне не очень ясно», - говорит пастух и заключает: «Прежде чем агнец станет годовалым, будучи самым красивым в стаде, без какого-либо пятна и порока[1], Ты понимаешь, сколько жертв нужно принести и сколько раз нужно преодолеть искушение использовать его как самца в стаде или продать его в качестве такового? Теперь, если целый год кто-то сопротивлялся всякому искушению, заботился о нем, и полюбил его, драгоценную жемчужину стада, знаешь ли Ты, как велика эта жертва, приносимая без какого-либо дохода и с глубокой скорбью? Есть ли большая жертва, которую можно предложить Господу?»
Муж, Я торжественно говорю тебе, что жертвоприношение состоит не в жертвоприношении животного, но в тех усилиях, которые совершаются тобой для сохранения его для принесения в жертву. Я торжественно говорю тебе, что вскоре придет день когда, как говорит вдохновенное слово, Бог скажет: «Мне не нужны жертвоприношения агнцев и козлов» и Он потребует только одного и совершенного жертвоприношения. И с того момента каждое жертвоприношение станет духовным. Но в прошлых веках было сказано о том, какое жертвоприношение предпочитает Господь. Давид, плача, восклицает: “Жертвы Ты не желаешь, - я дал бы ее Тебе; но к всесожжению Ты не благоволишь. Жертва Богу – дух сокрушенный (и Я добавлю: покорный и любящий, потому что можно предложить жертву хвалы и радости и любви, а не только искупления). Жертва Богу – дух сокрушенный; сердца сокрушенного и смиренного, Ты, о Боже, не презришь”[2]. Нет, не презрит Отец ваш также сердца, которое согрешило и покаялось. Итак, как Он примет жертву чистого праведного сердца, которое любит Его? Это и есть самая угодная Ему жертва. Ежедневная жертва человеческой воли божественной воле, которая явлена вам в Законе, в божественных вдохновениях, в ежедневных событиях. И, таким же образом, проказа телесная не самая позорная болезнь, лишающая человека общения с людьми и места (совместной) молитвы. Но это проказа греха. Верно, что она часто длится незаметно для людей. Но для кого вы живете, для людей, или для Господа? Делайте все, чтобы покончить с ней в этой жизни, или она продолжится в следующей жизни. Вы знаете это. Итак, будьте святы, чтобы вы не оказались прокаженными в глазах Бога, видящего сердца людей и оставайтесь чистыми в духе, чтобы вы могли жить вечно».
«А если кто-то закоренелый грешник?»
«Пусть он не подражает Каину. Пусть он не подражает Адаму и Еве. Но пусть он бросится к стопам Бога и просит милости с искренним покаянием.
Больной или раненый человек идет в врачу, чтобы исцелиться. Пусть грешник идет к Богу, чтобы обрести прощение. Я…»
4. «Ты здесь, Учитель?» - кричит кто-то, идущий по дороге, весь закутанный в мантию, окруженный многими другими людьми.
Иисус оборачивается и смотрит на него. «Ты не узнаешь меня? Я раввин Садок. Мы встречаемся вновь и вновь».
«Мир всегда мал, если Бог желает, чтобы люди встретились. Мы вновь встретимся, ребе. А пока мир тебе».
«Тот не отвечает на приветствие мира, но спрашивает: «Что Ты здесь делаешь?»
«Я делаю то же, что собираешься делать ты. Разве эта гора не свята для тебя?»
«Ты сказал это. И я пришел со своими учениками. Но я книжник!»
«А Я сын Закона. Итак, Я почитаю Моисея как и ты».
«Это ложь. Ты заменяешь его слова Своими, и Ты требуешь подчинения Своим словам, а не нашим».
«Твоим – нет. Они твои. Но в них нет необходимости…»
«Нет необходимости? Чудовищно!»
«Нет, не более, чем обилие бахромы, украшающей твои одежды, необходимо для защиты тебя от осеннего воздуха. Это одежда защищает тебя. Следовательно, из множества слов, которым учат, Я принимаю святые и необходимые, принадлежащие Моисею, и пренебрегаю остальными».
«Самаритянин, Ты не веришь пророкам!»
«Это ты не уважаешь пророков, Если бы ты их уважал, ты не назвал бы Меня самаритянином».
«Оставь его в покое, Садок. Ты желаешь разговаривать с демоном?» - говорит другой паломник, который только что подошел вместе с другими людьми. И, оглядев жестким взглядом группу, окружающую Иисуса, он видит Иуду из Кериофа и насмешливо приветствует его.
5. Могло бы возникнуть столкновение, потому что местные жители желают защитить Иисуса, но человек из Петры, в сопровождении слуги, протискивается сквозь толпу. Он и слуга держат по ребенку на своих руках. «Позвольте мне пройти. Господь, я заставил Тебя слишком долго ждать?»
«Нет, муж. Подойди ко Мне».
Люди расступаются, чтобы дать ему дорогу. Он подходит к Иисусу и опускается на колени, положив на землю маленькую девочку, чья голова окутана льняными бинтами. Слуга, вслед за ним, опускает на землю мальчика с незрячими глазами.
«Мои дети, Учитель, Господь!» - говорит он, и вся надежда и горе отца трепещет в этих кратких словах.
«У тебя была такая вера, муж. Предположим, я разочаровал бы тебя? Или ты не нашел бы Меня? Или Я сказал бы, что не могу исцелить их?»
«Я бы не поверил Тебе. Не поверил бы я и в том случае, если не нашел Тебя. Я бы сказал, что Ты сокрыл Себя, чтобы испытать мою веру и что мне следует искать Тебя до тех пор, пока не найду».
«А что скажешь о караване и твоем доходе?»
«Об этих вещах? Что они в сравнении с уважением к Тому, Кто может исцелить моих детей и дать мне твердую веру в Тебя?»
6. «Раскрой лицо девочки», - приказывает Иисус.
«Я держу его закрытым, потому что свет причиняет ей сильную боль».
«Это будет только мгновение боли», - говорит Иисус.
Но маленькая девочка начинает отчаянно плакать и не желает, чтобы ее разбинтовывали.
«Она так себя ведет, потому что думает, что Ты будешь мучить ее огнем, как это делали врачи», - объясняет отец, с усилием пытаясь оторвать ручки девочки от бинтов.
«О! Не бойся, малышка. Как тебя зовут?»
Девочка плачет и не отвечает. Ее отец отвечает вместо нее: «Фамарь, по месту, где она родилась. А мальчика зовут Фара».
«Не плачь, Фамарь. Я не причиню тебе боли. Почувствуй Мою ладонь. В Моих руках ничего нет. Иди ко Мне на колени. А тем временем Я вылечу твоего брата, и он скажет тебе, как он себя чувствует. Иди сюда, дитя».
Слуга подталкивает к коленям Иисуса бедного маленького слепца, чьи глаза разрушены трахомой. Иисус гладит его по голове и спрашивает его: «Ты знаешь, кто Я?»
«Иисус из Назарета, Ребе Израиля, Сын Божий».
«Ты будешь верить в Меня?»
«Да, буду».
Иисус кладет Свою ладонь на глаза мальчика, покрыв более половины его лица. Он говорит: «Я хочу этого! И пусть свет его глаз откроет путь свету Веры». Он убирает Свою руку.
Мальчик издает крик, поднеся свои руки к глазам, а затем говорит: «Папа! Я вижу!» Но он бросается не к отцу. С детской спонтанностью он виснет на шее Иисуса, целует Его щеки и остается в этом положении, обняв Его за шею и склонив свою головку на плечо Иисуса, пока его глаза вновь привыкают к солнечному свету.
Толпа кричит, увидев чудо, тогда как отец хотел бы снять мальчика с шеи Иисуса. «Оставь его. Он Мне не мешает. Только, Фара, расскажи своей сестричке, что ты почувствовал».
«Ласку, Фамарь. Это как рука мамочки. О! Исцелись и ты, и мы снова будем играть вместе!»
7. Девочка, все еще несколько неохотно, вновь располагается на коленях Иисуса, который хотел бы исцелить ее, даже не касаясь ее бинтов. Но книжники и их спутники кричат: «Это трюк. Девочка зрячая. Это сговор ради того, чтобы Он завоевал ваше доверие, о, местные жители».
«Моя дочь больна. Я…»
«Не обращай внимания! Теперь, Фамарь, будь хорошей и позволь Мне снять твои бинты».
Девочка, которая теперь уверилась, соглашается. Какое зрелище открылось, когда спали все бинты! Две красные, покрытые струпьями, опухшие язвы на месте ее глаз, из которых стекают слезы и гной. Толпа вопит от ужаса и жалости, тогда как девочка закрывает лицо руками, чтобы защититься от света, который, должно быть, причиняет ей ужасные страдания. Два красных недавних ожога видны на ее висках.
Иисус отводит ее маленькие ручки и, слегка коснувшись, прикрывает Своей ладонью это разорение, произведенное болезнью. Он говорит: «Отче, создавший свет для радости живущих и даровавший глаза даже мошкам, даруй свет этому Твоему созданию, чтобы она могла видеть Тебя и поверить в Тебя и из света земного могла бы перейти, благодаря Вере, в свет Твоего Царства. Он отводит Свою руку…
«О!» - кричит толпа.
Больше нет язв. Но девочка все еще не открывает глаз.
«Открой глаза, Фамарь. Не бойся. Свет больше не причинит тебе боли».
Девочка повинуется с некоторой боязливостью и поднимает свои веки, явив два прекрасных темных глаза.
«Папа! Я вижу тебя!» - и она тоже успокаивается на плече Иисуса, медленно привыкая к свету.
Толпа ликует, тогда как мужчина из Петры бросается к стопам Иисуса, плача от радости.
«Твоя вера получила свое вознаграждение. Отныне пусть твоя благодарность ведет твою веру в Человека в высшие сферы: к вере в истинного Бога. Встань и пойдем».
Иисус опускает на землю радостно улыбающуюся девочку и, вставая, высвобождается из объятий мальчика. Он вновь гладит их и хотел бы протиснуться сквозь толпу, напирающую, чтобы увидеть исцеленные глаза.
8. «Тебе бы тоже следовало попросить об исцелении твоих покрытых бельмами глаз», - говорит ученик старику, которого ведут за руку.
«Я?! Я?! Я не желаю света от демона. Напротив! Я взываю к Тебе, вечный Бог! услышь меня! Меня! Полностью погрузи меня во тьму. Чтобы я не мог видеть лица этого демона, этого демона, этого нечестивого узурпатора, богохульника, богоубийцы! Пусть тени навеки опустятся на мои глаза. Тьма, тьма, чтобы я никогда не мог увидеть Его!» Он сам кажется демоном. В своем пароксизме он бьет себя по глазницам, как бы желая, чтобы его глаза лопнули.
«Не бойся. Ты не увидишь Меня. Тьма не хочет Света, а Свет не навязывает себя тем, кто отвергает его. Я ухожу, старик. Ты никогда больше не увидишь Меня на Земле. Но ты увидишь Меня, тем не менее, в другом месте».
Иисус настолько подавлен, что Его походка, характерная для очень высоких людей, - с легким наклоном вперед, - более выражена, когда Он спускается с холма. Он так удручен, что уже кажется тем Осужденным Человеком, спускающимся с горы Мориа под тяжестью Креста… И крики Его врагов, спровоцированные старым сумасшедшим, очень сильно напоминают крики толпы в Иерусалиме в Великую Пятницу.
Мужчина из Петры, помертвев, с девочкой, плачущей от страха, на руках, шепчет: «Из-за меня, Господь! Из-за меня! Ты сделал мне столько добра! Но я… Тебе! У меня есть кое-что для Тебя в палатке на верблюде. Но что это по сравнению с оскорблениями, причиной которых я стал? Мне стыдно идти рядом с Тобой…»
«Нет, муж. Это мой горький повседневный хлеб. А ты – мед, подслащающий его. Хлеба всегда больше, чем меда. Но капли меда достаточно, чтобы подсластить большое количество хлеба».
«Ты хороший… Но, по крайней мере, скажи мне: что мне следует делать, чтобы перевязать эти раны?»
«В настоящее время как можно лучше храни веру в Меня. Вскоре… Да, Мои ученики дойдут до Петры и дальше. Тогда следуй их учению, потому что Я буду говорить через них. А в настоящее время рассказывай людям Петры о том, что Я сделал для тебя, чтобы, когда они окружат Меня и другие придут во Имя Мое, оно бы не было им незнакомо».
9. В конце спуска, на римской дороге, стоят три верблюда. Один просто с седлом, два других с балдахинами. Их сторожит слуга.
Мужчина идет к балдахину и достает из него несколько свертков: «Вот», - говорит он, предлагая их Иисусу. «Они будут Тебе полезны. Не благодари меня. Это я должен благословлять Тебя за то, что Ты даровал мне. Если Ты можешь сделать это для необрезанных людей, Господь, то благослови меня и моих детей!» - и он опускается на колени вместе с детьми. Слуги подражают ему.
Иисус простирает руки, молится вполголоса, неподвижно глядя на небо.
«Иди. Будь праведным и ты обретешь Бога на твоем пути и будешь следовать Ему, никогда не теряя Его. До свидания, Фамарь! До свидания, Фара! Он ласкает их перед тем как они с помощью слуг садятся на верблюдов. Две маленькие смуглые ручки высовываются из-под балдахина и два пронзительных голоска говорят: «До свидания, Господь Иисус! До свидания, папа!»
Мужчина тоже собирается сесть верхом. Он склоняется до земли и целует одежды Иисуса, затем он садится на верблюда и удаляется в северном направлении.
«А теперь пойдем», - говорит Иисус, тоже направляясь на север. «Что? Ты больше не собираешься идти туда, куда хотел?» - спрашивают они у Него.
«Нет. Мы больше не можем ходить. Голоса этого мира были правы! Потому что мир рассудителен и знает о делах демона. Мы пойдем в Иерихон».
Как печален Иисус! Все следуют за Ним, нагруженные свертками, которые дал мужчина, удрученные и безмолвные.
[1] По-видимому, «агнец без порока» - означало: не использовавшийся для размножения, что ясно из следующих слов пастуха.
[2] Пс. 50.18-19