30 декабря 1946
Приятно отдыхать среди любящих друзей и рядом с Учителем в солнечные дни, в которых чувствуется раннее очарование весны, созерцая поля покрытые зеленью нежных всходов пшеницы, любуясь лугами, которые нарушают даже зеленые зимние тени первыми маленькими разноцветными цветами, глядя на изгороди, демонстрирующие драгоценности, которые начинают открыто улыбаться в более солнечных местах, глядя на миндальные деревья, верхушки которых покрыты первыми ранними подобными пене цветами. И Иисус радуется этому виду, так же как апостолы и трое друзей в Вифании. И все кажется далеким и отдаленным: злорадство, скорбь, печаль, болезнь, смерть, ненависть, зависть, все болезненное, мучительное, все тревожащее на Земле.
Апостолы вне себя от радости и говорят об этом. Они выражают свое убеждение, - при этом так уверенно, так торжествующе, - что Иисус сейчас победил всех своих врагов, что Его миссия сейчас будет протекать без всяких препятствий, что Он будет признан Мессией также самыми упорными Ему противниками. Все они говорят, воодушевленные, счастливые, строя планы на будущее, мечтая… мечтая так много… и так по-человечески.
2. Самый воодушевленный, - также из-за его психики, которая бросает его из крайности в крайность, - это Иуда Искариот. Он поздравляет себя с тем, что ждал, со своей способностью действовать, со своей прочной верой в триумф Учителя, с тем, что игнорировал угрозы Синедриона… Он настолько воодушевлен, что рассказывает о том, что он до сих пор скрывал, к крайнему изумлению своих спутников: “Да, они хотели подкупить меня, уговаривали меня льстивыми речами, а когда увидели, что они бесполезны, перешли к угрозам. Если бы вы только знали! Но я отплатил им их собственной монетой. Я притворился, что люблю их, так же как они фальшиво любили меня. Я заманивал их так же, как они заманивали меня, я предал их так же, как они хотели предать меня… Потому что именно это они хотели сделать. Они хотели заставить меня поверить, что они испытывают Учителя, чтобы иметь право торжественно провозгласить Его Святым Человеком Божьим. Но я знаю их, я очень хорошо их знаю. И во всех их планах, о которых они сообщали мне, я умудрялся сделать так, чтобы святость Иисуса засияла еще ярче, чем полуденное солнце в безоблачном небе… Это была опасная игра! Если бы они поняли это! Но я был готов к любому повороту событий, даже умереть, чтобы послужить Богу в моем Учителе. И таким образом я был информирован обо всем… Э! Иногда я, должно быть, казался сумасшедшим, злым, раздражительным. Если бы вы знали, какая это была ситуация. Только я один знаю, как я страдал по ночам из-за тех предосторожностей, которые я предпринимал, чтобы сделать доброе дело и вернуться, не привлекая чьего-либо внимания! Вы в какой-то мере были подозрительны ко мне. Я знаю. Но не держу на вас обиду. Мое поведение вызывало подозрения. Но цель была хорошей, и это было все, что меня волновало. Иисус ни о чем не знал. То есть, я думаю, что Он тоже подозревает меня. Но я буду хранить молчание, не желая, чтобы Он хвалил меня. И я прошу вас не говорить что-либо. Однажды, это было в первые дни, я был с Ним, - и ты, Симон Зелот, и ты, Иоанн Зеведеев, были со мной, - Он упрекал меня, потому что я хвастал тем, что имею практический ум. С тех пор… Я никогда не проявлял это мое качество в Его присутствии, но продолжал использовать его для Его собственного блага. Я делал то, что мать делает для своего неопытного ребенка. Она устраняет препятствия с его пути, она пригибает к нему ветви лишенные шипов, она отводит в сторону те, которые могут повредить ему, или прозорливо побуждает его делать то, что он должен научиться делать, и избегать того, что плохо, без ведома самого ребенка. Напротив, сын верит, что ему самому удается ходить не спотыкаясь, собирать прекрасные цветы для своей матери, делая то или это самопроизвольно. Я делаю то же самое с Учителем. Потому что святость не достаточна в мире людей и демонов. Необходимо бороться равным оружием, по крайней мере, как люди… а иногда… неплохо добавлять щепотку адской хитрости к другому оружию. Это моя идея. Но Он не станет слушать меня… Он слишком хороший… Хорошо. Я понял все и всех, и я прощаю всех за злые мысли, которые вы могли иметь обо мне. Теперь вы знаете. Теперь мы любим друг друга, как добрые товарищи, и делаем все ради Его любви и Его славы», - и он указывает на Иисуса, Который идет далеко впереди по солнечной аллее, разговаривая с Лазарем, который слушает Его с блаженной улыбкой.
3. Апостолы уходят к дому Симона. Иисус, напротив, идет к дому Своего друга. Я слышу их разговор.
Лазарь говорит: «Да. Я понимал, что была какая-то великая цель, конечно добрая, в том, что я должен был умереть. Я думал, что это было ради избавления меня от необходимости стать свидетелем их гонений и преследований против Тебя. И я, - Ты знаешь, правду ли я говорю, - был рад умереть так, чтобы не видеть их. Они огорчают меня. Они расстраивают меня. Смотри, Учитель. Я простил многое начальникам нашего народа. Я прощал до самых моих последних дней… Хелкию… Но смерть и воскресение отменили все, что им предшествовало. Зачем вспоминать их последние усилия огорчить меня? Я простил Марии все. Она, кажется, сомневается в этом. И более чем это, я не знаю почему, с тех пор как я вновь вернулся к жизни, ее поведение стало таким… я не знаю, как определить его. Она такая мягкая и смиренная, и так странно в моей Марии… Даже в течение первых дней, когда она пришла сюда после того, как была искуплена Тобой, она не была такой… Возможно, Ты знаешь что-нибудь и можешь рассказать Мне, потому что Мария рассказывает Тебе все… Может быть Ты знаешь, не слишком ли сурово упрекали ее пришедшие сюда? Я всегда пытался ослабить ее воспоминания о прошлых ошибках, когда видел ее погруженной в эти воспоминания, чтобы смягчить ее страдания. Она не может успокоиться из-за этого. Она, кажется, настолько… выше того, что может быть унынием. Некоторые люди могут даже думать, что она не проявляет большого раскаяния… Но я понимаю… Я знаю. Все служит искуплению. Я думаю, что она совершает большое количество покаяний всех видов. Я не удивлюсь, если она носит власяницу под своим платьем и если ее плоть знакома с ударами бича… Но братская любовь, которую я питаю к ней, и эти намерения поддержать ее, протянув вуаль между прошлым и настоящим, не разделяются больше никем… Не знаешь ли Ты, случайно, не обращается ли с ней жестоко кто-нибудь, кто не способен прощать… и кто сам нуждается в прощении?»
«Я не знаю, Лазарь. Мария не упоминала Мне об этом. Она только рассказала Мне что очень сильно страдала, слыша намеки фарисеев о том, что Я не Мессия, потому что не исцелил тебя или не воскресил из мертвых».
«И… она не говорила Тебе чего-нибудь обо мне? Ты знаешь… я так сильно страдал… Я помню, что моя мать в ее последние часы раскрыла обстоятельства, которые ускользнули из внимания Марты и моего. Это было подобно тому, как если бы глубины ее души и ее прошлого вновь всплыли вместе с последними трепетаниями ее сердца. Я надеюсь что… Мое сердце там много страдало из-за Марии… и оно стремилось всеми путями не дать ей почувствовать, что я перенес из-за нее… Я не хотел бы причинять ей боль сейчас, когда она хорошая, во-первых, из-за моей братской любви, а также ради Тебя. Я никогда не наносил ей ударов в печально известные дни, когда она была в бесчестье. Что она говорила Тебе обо мне, Учитель?»
«О ее горе из-за того, что имела мало времени для того, чтобы дарить тебе ее святую любовь как сестра и как соученица. Потеря тебя, заставила ее измерить степень того сокровища любви, которое она когда-то топтала ногами… и сейчас она счастлива тому, что может отдать всю ту любовь, которую она желала дать тебе, чтобы сказать тебе, что ты ее свято любимый брат».
«Ах! Это именно так! Я понял это, Но я боялся, что мог оскорбить ее… Со вчерашнего дня я думаю об этом вновь и вновь… Я пытаюсь вспомнить, но не могу…»
«Но почему ты хочешь вспомнить? Перед тобой твое будущее. Твое прошлое осталось в гробнице. Нет, оно даже не осталось там. Оно сгорело вместе с погребальными пеленами, но если это послужит тому, чтобы ты обрел мир, Я расскажу тебе о твоих последних словах твоим сестрам. Особенно Марии. Ты сказал, что именно из-за Марии Я приходил и прихожу сюда, потому что Мария умеет любить сильнее, чем кто-либо. Это правда. Ты сказал, что она любила тебя сильнее, чем все остальные, любившие тебя. Это также правда, потому что она любит тебя обновляя себя ради Бога и ради тебя. Ты сказал ей, и вполне справедливо, что целая жизнь, проведенная в наслаждениях, не дала бы тебе той радости, которую ты получил благодаря ей. И что ты благословляешь своих сестер как патриарх, использующий благословения для своих самых дорогих существ. Ты равным образом благословил Марту, которую ты назвал твоим миром; и Марию, которую ты назвал твоей радостью. Теперь ты счастлив?»
«Да, Учитель, мой ум теперь в мире».
«Затем, так как за миром следует милосердие, прости также начальников народа, которые преследовали Меня. Ибо это то, что ты хотел сказать: что ты можешь простить все, за исключением зла, которое они причиняют Мне».
«Это так, Учитель».
«Нет, Лазарь, Я прощаю их. Ты должен прощать их, если ты хочешь быть подобным Мне».
«О! Подобным Тебе! Я не могу! Я только человек!»
«Человек остался там. Человек! Твой дух…;. Ты знаешь, что случается при смерти с человеком…»
«Нет, Господь. Я не помню ничего о том, что случилось со мной», - страстно прерывает Его Лазарь.
Иисус улыбается и отвечает: «Я имел в виду не твое личное знание, не твой индивидуальный опыт. Я говорил о том, что каждый верующий знает, что случится с ним после смерти».
«Ах! Индивидуальный суд. Я знаю. Я верю. Душа представляет себя Богу, и Бог судит ее».
«Это так. И решение Божие справедливо и незыблемо. И ценность его безгранична. Если душа осуждена за смертельные грехи, она становится проклятой душой. Если ее вина легкая она отправляется в Чистилище. Если она праведна, то она отправляется в Лимб и ожидает, пока Я открою врата Небес. Итак, Я позвал твою душу после того, как решение о ней было принято Богом. Если бы ты был проклят, Я бы не смог вновь призвать тебя к жизни, потому что сделав это Я бы отменил приговор Моего Отца. Для проклятых душ никакие дальнейшие изменения невозможны. Они осуждены навеки. Таким образом, ты принадлежишь к числу тех, кто не прокляты. Следовательно, ты принадлежишь к категории благословенных душ, или к категории тех, которые станут благословенными после того, как очистятся. Но подумай, Мой дорогой друг. Если искренняя воля к покаянию, которую человек может иметь пока все еще является человеком, то есть, телом и душой, имеет такую же силу как очищение; если символический обряд крещения в воде, которого человек желает из духа раскаяния, чтобы очиститься от грязи, обусловленной контактами в мире и его плотью, имеет для нас, евреев, ценность очищения; то какую ценность будет иметь покаяние, более действенное и совершенное покаяние, гораздо более совершенное покаяние души, освобожденной от тела, знающей о том, кто есть Бог, просвещенной о тяжести своих ошибок, просвещенной до степени радости, которая отсутствовала часами, годами, веками: радость мира в Лимбе, которая скоро станет радостью достижения обладанием Богом: двойным, тройным очищением совершенного покаяния, совершенной любви, омовением в пылком энтузиазме пламени, зажженном любовью к Богу и любовью к душам, в котором и посредством которого души освобождаются от всей нечистоты и становятся прекрасными как серафимы, увенчанные тем, чем не увенчаны даже серафимы: своим земным и крайним земным мученичеством в борьбе против пороков и ради любви? Чем же это будет? Скажи Мне, Мой дорогой друг.
«Ну… Я не знаю… совершенством. Еще лучше сказать… новым творением».
«Вот видишь: ты нашел верное слово. Душа становится такой, как если бы она была сотворена заново. Она становится подобной душе ребенка. Она новая. Прошлого больше не существует. Ее человеческого прошлого. Когда первородный Грех повержен, душа, лишенная пятен и даже тени пятен, будет сотворена заново и достойной Рая. 5. Я призвал обратно твою душу, которая была воссоздана посредством твоей добровольной привязанности к Благу, посредством искупления боли и смерти, и посредством твоего совершенного покаяния и твоей совершенной любви, перешагнувшей за границу смерти. Итак, твоя душа так же невинна, как душа младенца, которому несколько часов от роду. И если ты новорожденное дитя, то почему ты желаешь надеть на твое духовное детство тяжелые и обременительные одежды взрослого? У радостного духа ребенка есть крылья, а не цепи. Дети подражают Мне совершенно легко, так как еще не усвоили себе какой-либо индивидуальности. Они становятся подобными Мне, потому что Моя личность и Мое учение могут запечатлеваться в их душах лишенные всех (чуждых) следов, без какого-либо смешения черт. Их души свободны от человеческих воспоминаний, от возмущения, от предрассудков и предубеждений. В них нет ничего, и Я могу пребывать в них, совершенным и абсолютным, каким Я являюсь на Небесах. Ты, рожденный вновь, новорожденный, потому что в твоей старой плоти движущая сила является новой, чистой, без прошлого и без следов того, чем оно было. Ты, вернувшийся, чтобы служить Мне, и только ради этой цели, ты должен быть таким, как Я более, чем кто-либо еще. Посмотри на Меня. Посмотри на Меня внимательно. Посмотри на себя во Мне, и отрази Меня в себе. Два зеркала, которые смотрят друг на друга, чтобы отразить, каждое в себе, личность, которую они любят. Ты являешься человеком и ребенком. Человеком по возрасту, ребенком – по чистоте твоего сердца. У тебя есть преимущество над детьми, поскольку ты уже знаком с Благом и Злом, и избранием Блага даже прежде твоего Крещения в огне любви. Хорошо, Я говорю тебе, человеку, чей дух был очищен полученным очищением: “Будь совершен, как совершен наш Отец на Небесах и совершен как Я. Будь совершен, то есть, будь подобным Мне, любящему тебя так сильно, что идет против всех законов жизни и смерти, неба и земли, ради того, чтобы еще раз иметь на Земле слугу Бога и истинного Моего друга, и благословенную душу, великую благословенную душу на Небесах”. Я говорю это всем: “Будьте совершенными”. И они, большинство, не имеют того сердца, которое есть у тебя, достойного чуда, достойного для использования в качестве инструмента, чтобы прославить Бога в Его Сыне. И у них нет твоего долга любви к Богу… Я могу сказать это, Я могу взыскать его с тебя. И прежде всего Я взыскиваю его, говоря тебе, чтобы ты не держал обиды на тех, кто оскорбляли тебя, а сейчас оскорбляют Меня. Прощай, Лазарь, прощай. Тебе предстоит погрузиться в пылающее пламя любви. Ты должен быть “любовью”, так, чтобы ты больше не знал ничего иного, кроме объятий Бога».
«И поступая так, исполню ли я миссию, ради которой Ты воскресил меня из мертвых?»
«Поступая так, ты исполнишь ее».
«Этого достаточно, Господь. Мне не нужно спрашивать или знать о большем. Моей мечтой было служение Тебе. Если я служил Тебе, ничего не делая, как больной человек и мертвое тело, и если я смогу служить Тебе, делая больше как человек, который выздоровел, то моя мечта сбылась и я не стану спрашивать о чем-нибудь еще. Да будешь Ты благословен, мой Иисус, Господь и Учитель! И пусть Тот, Кто послал Тебя, будет благословен вместе с Тобой».
«Да будет Всевышний Господь Бог всегда благословен».
6. Они идут к дому, вновь и вновь останавливаясь и наблюдая за пробуждением деревьев, и Иисус, воспользовавшись Своим ростом, поднимает руку и срывает пучок цветов с миндального дерева, согревшегося на солнце у южной стены дома.
Мария выходит из дома и видит их. Она подходит к ним, чтобы услышать, что говорит Иисус: «Видишь, Лазарь? Также и этим цветам Господь говорит: “Распуститесь”. И они подчиняются, чтобы служить Господу».
«Какая мистерия – развитие и рост! Кажется невозможным, чтобы такие хрупкие лепестки и такие нежные стебли прорастали из твердого ствола или твердых семян и превращались в плоды или растения. Учитель, правильно ли говорить, что лимфа или зародыш подобны душе растения или семени?»
«Тут нет ошибки, потому что это жизненно важная часть. Она не вечна в них, но была создана для всех видов с первого дня существования этих растений и злаков. В человеке она вечна, как и ее Творец, создающий ее каждый раз, когда зачинается новый человек. Но вещество живо благодаря ей. Вот почему Я говорю, что только благодаря своей душе человек жив. И он живет не только здесь. Но и после этой жизни. Он живет благодаря своей душе. Мы, евреи не украшаем гробницы изображениями, как это делают язычники. Но если бы мы это делали, мы не должны были бы изображать погасший факел или пустые песочные часы или любой другой предмет, символизирующий конец, но семя, которое брошено в борозду и проросло в колос. Потому что это смерть тела освобождает душу от коры и делает ее плодоносной на клумбах Бога. Семя – это жизненная искра, которую Бог помещает в нашу пыль и оно становится колосом, если посредством нашей доброй воли и также посредством скорбей мы сможем удобрить комок земли, который заключает в себе его. Семя. Символ жизни, которая длится вечно… Но Максимин зовет тебя…»
«Я пойду, Учитель. Возможно, приехали некоторые из управляющих. Все пришло в застой в эти последние месяцы. Сейчас они спешат показать мне свои счета…»
«Это тебя оправдывает заранее, потому что ты хороший хозяин».
«И потому что они хорошие слуги».
«Хороший хозяин воспитывает хороших слуг».
«Следовательно, я конечно стану хорошим слугой, потому что у меня есть Ты, совершенный Учитель», - он уходит улыбаясь, шагая легко, что так отличает его от бедного Лазаря, каким он был на протяжении долгих лет.
7. Мария остается с Иисусом.
«А что скажешь ты, Мария, станешь ли ты хорошей служанкой своего Господа?»
«Это знаешь только Ты, Раввуни. Я… знаю только, что была великой грешницей».
Иисус улыбается: «Ты видела Лазаря? Он тоже был серьезно болен, но все же, разве ты не думаешь, что он совершенно здоров?»
«Это так, Раввуни. Ты исцелил его. Все что Ты делаешь, всегда делается совершенно. Лазарь никогда не был таким сильным и радостным, каким он стал после того, как вышел из гробницы».
«Ты права, Мария. Все, что Я делаю, всегда совершенно. Таким образом, и твое искупление совершенно, потому что Я сотворил его».
«Это правда, мой возлюбленный Спаситель и Искупитель, мой Царь и Бог. Это правда. И, если Ты желаешь этого, я тоже стану хорошей служанкой моего Господа. Что касается меня, то я желаю этого, Господь. Я не знаю, желаешь ли этого Ты».
«Я желаю этого, Мария, Моя хорошая служанка. Сегодня служащая лучше, чем вчера. Завтра лучше, чем сегодня. Пока Я не скажу тебе: “Достаточно, Мария. Пришло время твоего покоя”».
«Решено, Господь. Тогда я хотела бы, чтобы Ты призвал меня. Как Ты призвал моего брата из гробницы. О! Призови меня из этой жизни!»
«Нет, не из этой жизни. Я призову тебя к Жизни, к истинной Жизни. Я призову тебя из гробницы, какими являются плоть и Земля. Я призову тебя на свадьбу твоей души с твоим Господом».
«Моя свадьба! Ты любишь девственниц, Господь…»
«Я люблю тех, кто любит Меня, Мария».
«Ты божественно хорош, Раввуни! Вот почему я не могла успокоиться, когда услышала, как эти люди говорят, что Ты плохой, потому что не пришел. Все, казалось, рушилось вокруг меня. Сейчас Я твердо сказала самой себе: “Нет. Ты не должна принимать этих доказательств. То, что кажется тебе очевидным, всего лишь сон. Действительная реальность это власть, благость, божественность твоего Господа”. Ах! Как сильно я страдала! Так сильно скорбела о его смерти, и о его словах… Он сказал Тебе что-нибудь? Он не помнит? Скажи мне правду…»
«Я никогда не лгу, Мария. Он боялся, что мог сказать и сказал о том, что было горечью его жизни. Но Я успокоил его, не прибегая ко лжи, и теперь он спокоен».
«Спасибо Тебе, Господь. Эти слова… были мне на пользу. Да. Просто как лекарство врача, который обнажает корни болезни и прижигает их. Они завершили уничтожение старой Марии. Я все еще имела слишком высокое мнение о самой себе. Сейчас… я измерила глубину своего падения, и я знаю, что должна пройти долгий путь, чтобы выбраться из него. Но я сделаю это, если ты поможешь мне».
8. «Я помогу тебе, Мария. Я буду помогать тебе также тогда, когда Я уйду».
«Как, мой Господь?»
«Усиливая твою любовь в безмерной степени. Нет другого пути для тебя».
«Слишком мягкий, если сравнить с тем, что я должна искупить! Все спасаются через любовь! Все обретают Небо. Но то, что достаточно для чистого, праведного, не достаточно для великого грешника».
«Не существует другого пути для тебя, Мария. Потому что по какому бы пути ты ни пошла, он будет по-прежнему путем любви. Это Любовь, если ты будешь помогать людям во имя Мое. Любовь, если ты будешь проповедовать Евангелие. Любовь, если ты станешь жить в уединении. Любовь, если ты умерщвляешь себя. Любовь, если ты позволишь людям гнать тебя. Ты можешь только любить, Мария. Это твоя природа. Пламя может только гореть, стелется ли оно по земле, сжигает ли солому, или же поднимается подобно яркому объятию вокруг ствола, дома или алтаря, чтобы вознестись к небу. Каждый имеет свою природу. Мудрость учителей духа состоит в способности использовать склонности людей, направляя их на путь, где они смогут с пользой развиваться. Подобный закон существует также среди растений и животных и было бы глупо ожидать, чтобы плодовое дерево приносило только цветы или иные плоды, а не те, которые соответствуют его природе. или чтобы животное выполняло функции типичные для других видов. Можешь ли ты ожидать, чтобы пчела, которая предназначена для производства меда, стала бы маленькой птичкой и стала петь среди листьев ветвей зеленой изгороди? Или ожидать, чтобы эта маленькая веточка миндального дерева, которую Я держу в своих руках, вместе со всем деревом, с которого Я ее сорвал, вместо того, чтобы плодоносить миндалем, стало бы источать ароматную смолу из своей коры? Пчела трудится, птичка поет, миндальное дерево приносит плоды, смолоносное растение выделяет смолу. Каждый выполняет свое задание. Души делают то же самое. Твое задание – любить.
«Тогда воспламени меня, Господь. Даруй мне ее как благодать».
«Разве сила любви, которой ты обладаешь, не достаточна для тебя?»
«Она слишком мала, Господь. Она могла бы быть достаточной, чтобы любить мужчин. Но не для того, чтобы любить Тебя, бесконечного Господа».
«И именно потому, что Я таков, потребовалась бы бесконечная любовь…»
«Да, мой Господь. Вот почему я хочу, чтобы Ты дал мне безграничную любовь».
«Мария, Всевышний, Который знает, что такое любовь, говорит человеку: “Ты должен любить Меня всеми своими силами”. Он не требует большего, чем это. Потому что Он знает, что любить всеми своими силами – это уже является мученичеством…»
«Это не имеет значения, мой Господь. Дай мне бесконечную любовь, чтобы я могла любить Тебя так, как Ты того заслуживаешь, чтобы я любила Тебя так, как не любила больше никого».
«Мария, ты просишь Меня о страдании, которое подобно сжигающему и поглощающему огню. Он сжигает и поглощает медленно… Подумай об этом».
«Я думаю об этом уже столь долгое время, мой Господь. Но не осмеливалась попросить Тебя об этом. Теперь я знаю, как сильно Ты любишь меня. Только сейчас я осознала, как сильно Ты любишь меня и осмелилась попросить Тебя. Дай мне эту бесконечную любовь, Господь».
Иисус смотрит на нее. Она стоит перед Ним, все еще худая после столь долгих дней бдения и столь большой печали, одетая в скромное платье и с просто уложенными волосами, похожая на кроткую девочку, с бедным лицом полным рвения, с умоляющими глазами уже сияющими любовью, выглядящая скорее как серафим, чем как женщина. Она поистине созерцательница, умоляющая о мученичестве абсолютного созерцания.
Иисус, внимательно вглядевшись в нее, как если бы Он хотел взвесить ее волю, сказал только одно слово: «Да».
«Ах! Мой Господь! Какая благодать, умереть от любви к Тебе!» - говорит она, падая на колени и целуя стопы Иисуса.
«Встань Мария. Возьми эти цветы. Это цветы твоей духовной свадьбы. Будь такой же приятной как плоды миндального дерева, такой же чистой как его цветы и такой же яркой, как масло, которое извлекается из его плодов, когда оно горит, и такой же ароматной своими добродетелями, как это масло, когда им, насыщенным эссенциями, помазываются на пирах, или помазывают головы царей. Тогда ты действительно будешь помазывать твоего Господа бальзамом, который Он будет бесконечно ценить».
Мария берет цветы, но не встает с колен и вдобавок к своему бальзаму любви она целует и проливает слезы на стопы своего Учителя.
9. Лазарь присоединяется к ним и говорит: «Учитель, тут маленький мальчик, который хочет видеть Тебя. В поисках Тебя он пошел в дом Симона и нашел только Иоанна, который привел его сюда. Но он не хочет говорить ни с кем кроме Тебя».
«Хорошо. Приведи его сюда. Я пойду под жасминную перголу».
Мария возвращается в дом вместе с Лазарем. Иисус идет под перголу. Лазарь возвращается, держа за руку мальчика, которого я видела в доме Иосифа из Ципори. Иисус сразу же узнал его и приветствовал: «Ты, Марциал! Мир тебе. Как Ты пришел сюда?»
«Меня послали сказать Тебе что-то…» - и он смотрит на Лазаря, который понимает и собирается уйти.
Останься Лазарь. Это Лазарь, Мой друг. Ты можешь говорить перед ним, Мой мальчик, потому что у Меня нет другого друга, более верного, чем он».
Мальчик успокоился. Он говорит: «Меня послал Старейшина Иосиф, - потому что я сейчас живу с ним, - сказать Тебе, чтобы Ты сразу же пошел в Виффагию, к дому Клеантия. Он должен немедленно с Тобой поговорить. Но это нужно сделать немедленно. И он сказал, что Тебе нужно придти одному. Потому что он должен говорить с Тобой совершенно секретно.
«Учитель! Что происходит?» - обеспокоенно спрашивает Лазарь.
«Я не знаю, Лазарь. Тут нужно делать только одно: пойти туда. Пойдем со Мной».
«Я готов, Господь. Мы можем пойти вместе с мальчиком».
«Нет, Господь. Я пойду один. Иосиф настаивал на этом. Он сказал: “Если ты сможешь сделать это совершенно и сам, я буду любить тебя, как если бы я был твоим отцом”, а я хочу, чтобы Иосиф любил меня как сына. Я сейчас же ухожу, и буду бежать. Пойдите, после того как я уйду. Радуйся, Господь. Радуйся, господин».
«Мир тебе, Марциал».
Мальчик пустился бежать и исчез стремительно, как ласточка.
«Пойдем, Лазарь. Принеси Мне мою мантию. Я пойду, так как ты видишь, что маленький мальчик не сможет открыть ворота, и он, конечно, не захочет кого-нибудь позвать».
10. Иисус быстро идет к воротам, Лазарь спешит в дом. Иисус отпирает для мальчика железный замок ворот, и он убегает. Лазарь приносит Иисусу Его мантию и идет рядом с Ним по дороге в Виффагию.
«Мне интересно, чего хочет Иосиф? Если он послал мальчика с такой большой секретностью…»
«Мальчик избегал глаз возможных наблюдателей», - отвечает Иисус.
«Ты думаешь что… Ты подозреваешь… Ты чувствуешь, что находишься в опасности, Господь?»
«Я уверен, Мой дорогой друг».
«Что? Даже сейчас? Но Ты не мог бы дать большего доказательства!...»
«Ненависть становится более яростной, когда подстегивается фактами».
«О! Тогда это из-за меня! Я навредил Тебе!... Мое горе несравнимо!» - восклицает Лазарь, который глубоко опечален.
«Не из-за тебя. Не надо терзаться без причины. Ты был средством, но ты должен понять, что этот случай был необходим, чтобы дать миру доказательство Моей божественной природы. Если бы это был не ты, это был бы кто-нибудь другой, потому что Мне надо было доказать миру, что Я, будучи Богом, могу делать все, что хочу. И возвращать к жизни тело, которое было мертвым в течение многих дней и уже разложилось, может быть только делом Бога».
«Ах! Ты хочешь утешить меня. Но моя радость, вся моя радость исчезла… я огорчен, Господь».
Иисус делает жест, как если бы Он хотел сказать «Кто знает!» и затем они оба замолчали.
11. Они идут быстро. Расстояние между Вифанией и Виффагией короткое, и они вскоре достигли ее.
Иосиф ходит взад и вперед по улице в начале села. Он был обращен к ним спиной, когда Иисус и Лазарь появились на тропинке, скрытой изгородью. Лазарь зовет его.
«О! Мир вам. Пойдем, Учитель. Я ждал Тебя здесь, чтобы увидеть Тебя сразу, но давай пойдем в оливковую рощу. Я не хочу, чтобы кто-нибудь увидел нас…»
Он ведет их позади домов в густую оливковую рощу – удобное укрытие, где они могут поговорить, скрытые из виду густыми облиственными ветвями.
«Учитель, я послал к Тебе сообразительного и послушного мальчика, которого очень люблю, потому что мне нужно было поговорить с Тобой, но так, чтобы никто этого не заметил. Я пришел сюда следуя руслу Кедрона… Учитель, Ты должен немедленно уйти. Синедрион издал предписание о Твоем аресте и завтра оно будет прочитано в синагогах. Кто бы ни узнал, где Ты находишься, должен донести об этом. Я должен сказать тебе, Лазарь, что твой дом будет первым из тех, за которыми будет установлено наблюдение. Я вышел из Храма в шестом часу и стал действовать немедленно, потому что пока они обсуждали, я уже составил план действия. Я пошел домой и взял мальчика. Я выехал из города верхом на лошади через Иродовы ворота, как если бы собирался покинуть город. Затем я пересек Кедрон и поехал вдоль его русла Я оставил лошадь в Гефсимании и послал мальчика, который знал дорогу, потому что уже был в Вифании вместе со мной. Уходи немедленно, Учитель. В надежное место. Ты знаешь, куда пойти? Есть у Тебя место куда пойти?»
«Но разве не достаточно Ему уйти отсюда? Самое большее – из Иудеи?
«Этого недостаточно, Лазарь. Они в ярости. Он должен пойти туда, куда они не пойдут...»
«Но они ходят повсюду! Ты, конечно, не желаешь, чтобы Учитель покинул Палестину!...» - взволнованно говорит Лазарь.
«Ну! Что я могу тебе сказать?! Это то, чего желает Синедрион….»
«Из-за меня, верно? Скажи мне!»
«Х’м! Ну… да. Из-за тебя… то есть, потому что все обратятся к Нему, и они… они не желают этого».
«Но это преступление! Это кощунство… Это…»
«Иисус, бледный, но спокойный, поднимает руку, устанавливая тишину, и говорит: «Замолчи, Лазарь. Каждый делает свою работу. Обо всем написано. Я благодарю тебя, Иосиф, и уверяю тебя, что уйду. Иди, ты можешь идти, Иосиф. Так, чтобы твое отсутствие не было замечено… Пусть Бог благословит тебя. Я буду сообщать тебе через Лазаря, где Я нахожусь. Иди. Я благословляю тебя, Никодима и всех праведных сердцем людей». Иисус целует его и они расстаются. Иисус вместе с Лазарем идет к Вифании через оливковую рощу, а Иосиф идет к городу.
12. «Что Ты будешь делать, Учитель?» - спрашивает Лазарь, испытывающий страдание.
«Я не знаю. Через несколько дней придут ученицы вместе с Моей Матерью. Мне хотелось бы подождать их…»
«Что касается этого. Я мог бы принять их от Твоего имени, а затем привести их к Тебе. Но, тем временем, куда Ты пойдешь? Я не думаю, что Ты можешь пойти в дом Соломона… ни к каким-нибудь хорошо известным ученикам. Завтра!... Ты должен немедленно уйти!»
«У Меня есть место. Но Я хотел бы дождаться Моей Матери. Ее страдания начнутся слишком рано, если Она не найдет Меня…»
«Куда ты пойдешь, Учитель?»
«В Ефраим».
«В Самарию?»
«В Самарию. Самаритяне меньшие самаритяне, чем многие люди, и они любят Меня.
Ефраим находится у границы…»
«О! И назло иудеям, они почтят и защитят Тебя! Но… подожди! Твоя Мать придет либо по дороге из Самарии, либо по дороге вдоль Иордана. Я пойду с несколькими слугами по одной дороге, Максимин с другими слугами по другой, и один или другой найдет Ее. Мы вернемся только когда встретим их. Ты знаешь, что никто в доме Лазаря не предаст Тебя. А тем временем Ты пойдешь в Ефраим. Немедленно. Ах! Это моя судьба, что я не могу насладиться Твоим обществом Но я приду. Через горы Адумим. Я сейчас здоров. Я могу делать, что пожелаю. Нет! Да, я заставлю их поверить, что пошел в Птолемаиду через Самарию, чтобы поплыть в Антиохию. Все знают, что у меня там есть земля… Мои сестры останутся в Вифании… Ты… Да. Я сейчас снаряжу для Тебя две повозки, и вы все сможете на них поехать в Иерихон. Затем утром, на рассвете, вы продолжите путешествие пешком. О! Учитель! Мой Учитель! Позаботься о Себе!» После возбуждения первого момента Лазарь загрустил и заплакал.
Иисус вздыхает, но ничего не говорит. Что Он может сказать?...
13. Сейчас они у дома Симона. Они расстаются. Иисус входит в дом. Апостолы, удивленные тем, что Учитель ушел, ничего не сказав, обступили Его пока Он говорит: «Возьмите ваши одежды. Приготовьте ваши сумки. Мы немедленно уезжаем отсюда. Поспешите. И присоединяйтесь ко Мне в доме Лазаря».
«И влажные одежды тоже? Разве мы не сможем забрать их, когда вернемся?» - спрашивает Фома.
«Мы не вернемся. Берите все».
Апостолы уходят, бросая друг на друга многозначительные взгляды.
Иисус идет за Своими вещами в дом Лазаря и прощается с потрясенными сестрами.
Вскоре две повозки готовы. Две тяжелые крытые повозки, запряженные сильными лошадями. Иисус прощается с Лазарем, Максимином и сбежавшимися туда слугами, Они садятся в повозки, которые ожидают у одних из ворот с тыльной стороны дома. Возницы подстегиваю лошадей и путешествие начинается по той же самой дороге, по которой Иисус пришел немногими днями ранее, чтобы воскресить Лазаря.