— Мифриловый Зал! — выкрикнула старуха с такой злобой, как будто это далекое место было причиной крушения. Ее немощная грудь натужно вздымалась; тяжело дыша, она обеими руками сорвала с шеи цепочку. — Мифриловый Зал! — еще раз гаркнула она, поднеся к лицу подвеску в виде кольца, выточенную из зуба Гэндалуга Баттлхаммера, основателя клана.
Все дроу, даже самые приближенные к Матери Бэнр, считали, что Дриззт До'Урден был побудительной причиной завоевательного похода. Все думали, что ради его поимки Ллос благословила столь опасный рейд к самой поверхности.
На самом деле Дриззт являлся лишь частью большого замысла, а настоящим побудительным импульсом было это скромное кольцо. Внутри него томился страдающий дух Гэндалуга, хорошо знавшего Мифриловый Зал и понимавшего клан Баттлхаммера. Много веков назад Мать Бэнр сама захватила короля дварфов, и лишь по иронии судьбы беглец из Мензоберранзана прибился именно к клану Бруенора, дав Матери Бэнр тот повод, которого она выжидала много‑много лет.
Вне себя от ярости, старуха швырнула зуб в противоположную стену и тут же в страхе отпрянула назад, потому что кольцо взорвалось.
Старуха тупо смотрела в угол комнаты, где дым уже рассеялся, и перед ней предстал коленопреклоненный обнаженный дварф. Ее недоумению не было предела, она даже вскочила с кресла, потому что это был не дух, а сам Гэндалуг, из плоти и крови!
— Как ты смеешь сюда являться? — злобно взвизгнула старуха, старательно пряча страх. Она и раньше вызывала Гэндалуга в его прижизненном обличье из плена между Уровнями бытия, в котором он томился, но никогда еще он не был столь осязаемым, телесным и никогда не являлся голым. Теперь же одного взгляда на него было достаточно, чтобы Мать Бэнр поняла, что темницы больше не существует. Гэндалуг вернулся таким, каким был в ту самую минуту, когда она взяла его в плен, если не считать одежды.
|
|
Измученный старый дварф посмотрел на старуху, столько времени терзавшую его. Бэнр говорила на языке дроу, и он, конечно, не понял ни слова. Но это и не имело значения, потому что Гэндалуг ее не слушал. Слова были не нужны.
Постанывая при каждом движении, причинявшем боль, Гэндалуг с трудом разогнул спину, оперся на одну, потом на вторую ногу и уверенно встал. Он понял, что все изменилось. После долгих веков прозябания в серой пустоте, перемежавшейся пытками, Гэндалуг Баттлхаммер наконец почувствовал, что вернулся в свое настоящее тело. Все время своего плена старик дварф существовал словно во сне, где живые и жуткие облики появлялись лишь тогда, когда эта старая мерзавка вызывала его, а потом снова следовала тягучая бесконечная пустота, где время, место, мысли превращались в ничто.
Но теперь... Теперь все было иначе, теперь Гэндалуг чувствовал, как хрустят и ноют его старые кости. И как это было прекрасно!
— Иди назад! — велела Бэнр на языке поверхности, на котором она всегда разговаривала со старым дварфом. — Возвращайся в свою тюрьму, пока я тебя не позову!
Гэндалуг осмотрелся, увидел лежащую на полу цепочку, на которой не было кольца.
— А я так не думаю, — возразил старик на устарелом диалекте с сильным акцентом и сделал шаг вперед.
Бэнр зло сощурилась и прошептала, вытащив тоненькую волшебную палочку:
— Да как ты смеешь?! — Она понимала, что иметь дело с дварфом опасно, поэтому не стала терять время, направила на него палочку и произнесла заклинание, которое должно было набросить на Гэндалуга путы и крепко держать.
|
|
Но ничего не произошло.
Гэндалуг, рыча, как голодный зверь, сделал еще шаг.
Холодный взгляд Бэнр метнулся в сторону, выдавая страх. Она привыкла целиком полагаться на магию, магией она защищала себя от врагов и уничтожала их. Она могла отразить нападение любого неприятеля, лично разгромить батальон закаленных дварфских солдат благодаря волшебным амулетам (с которыми она никогда не расставалась) и множеству известных ей заклинаний. Но без этих вещиц и заклинаний, которые перестали действовать, она была всего лишь жалкой слабой старушонкой.
Гэндалуга не остановил бы даже титан. Он не мог понять, какая сила вдруг вырвала его из заточения, но он был свободен и снова очутился в своем старом крепком теле, которого не чувствовал уже две тысячи лет.
Бэнр могла бы попытать и другие уловки, на которые пока не распространилось странное воздействие Смутного Времени, как, например, сумочку, набитую живыми пауками, послушными ее приказам. Но она не стала терять время, а вместо этого развернулась и бросилась к двери.
Дварф метнулся за ней одним прыжком, разом перелетев пятнадцать футов и встав между дверью и своей мучительницей.
Бэнр почувствовала такой удар кулаком в грудь, что у нее перехватило дыхание, а в следующее мгновение она оказалась в воздухе, над головой разъяренного дварфа.
Пролетев через всю комнату, она шмякнулась о стену и свалилась на пол.
|
|
— Я оторву тебе башку! — прошипел Гэндалуг, неотвратимо надвигаясь на нее.
Однако тут распахнулась дверь, и в комнату влетел Бергиньон. Гэндалуг круто обернулся к нему, а дроу выхватил оба меча. Пораженный странной картиной, — как мог дварф проникнуть в Мензоберранзан, да еще в личные покои его матери? — Бергиньон вскинул клинки, но старик уже успел схватить лезвия голыми руками.
Если бы действовало наложенное на оружие заклятие, руки дварфа были бы рассечены до кости. Даже и без этого металл глубоко вонзился в плоть.
Но Гэндалуг словно ничего не чувствовал. Он был крепче худощавого дроу и с силой развел руки Бергиньона в стороны. Потом нагнул голову и с размаху врезался лбом в кольчугу противника, тонкие колечки которой тоже ослабли без заклинания.
Гэндалуг продолжал наносить все новые и новые удары головой, и стоны Бергиньона постепенно превратились в беззвучные судорожные вдохи. Вскоре молодой Бэнр потерял сознание и не почувствовал, как старик вырвал клинки из его рук. И новым ударом, поскольку опоры у дроу больше не было, Гэндалуг сбил его с ног.
Не обращая внимания на глубокие порезы, дварф швырнул один меч в дальний угол комнаты, а другой ухватил покрепче и повернулся к Матери Бэнр, так и сидевшей у стены стараясь привести мысли в порядок.
— Что ж ты не улыбаешься? — издевательски поинтересовался дварф, наступая на нее. — Я хочу, чтобы на твоей гадкой роже была улыбка, когда я повыше подниму твою голову, чтобы показать всем!
Но следующий шаг стал для дварфского короля последним, поскольку перед ним вдруг возникло чудовище с осьминожьей головой, на которой угрожающе извивались щупальца.
Мощная волна ментальной энергии опрокинула Гэндалуга, и он чуть не выронил меч. Мыча, старик ожесточенно затряс головой, стараясь не потерять способности соображать.
Последовала еще одна волна энергии, затем третья. Если бы к ярости Гэндалуга не примешалась малая толика растерянности, он бы выдержал мощное нападение Метила. Но его гнев на секунду ослаб, и иллитид одержал над ним верх.
Дварфский король не слышал, как меч выпал из его руки, не слышал, как Мать Бэнр отозвала Метила и уже пришедшего в себя Бергиньона и приказала им не убивать его.
Бэнр была сильно напугана странными сюрпризами магии, которых она просто не в состоянии была понять. Неясно почему, но Гэндалуг снова жив, вновь оказался в своем теле и, очевидно, освободился от власти кольца. Однако даже страх не мог парализовать движений ее злобной душонки.
Все эти таинственные события не удержат Бэнр от расплаты за нанесенное оскорбление и за страх, испытанный ею. Она умела изощренно истязать плененные души, но это ее мастерство бледнело в сравнении с искусством мучить существа из плоти и крови.
* * * * *
— Гвенвивар! — упрямо продолжал звать Дриззт, крепко прижимая фигурку к груди, к самому сердцу, несмотря на то что она стала невыносимо горячей и плащ его уже начал дымиться, а пальцы немилосердно жгло.
Он решил ни за что не отпускать ее. Чувствуя, что скоро потеряет Гвенвивар навсегда, он решил держать статуэтку у сердца до самого конца, как солдат, обнимающий умирающего товарища.
Его оклики становились все тише и горестнее, потому что в горле стоял тугой комок. Теперь горели уже и пальцы, но Дриззт продолжал сжимать фигурку.
И тут вмешалась Кэтти‑бри. Повинуясь внезапному отчаянному порыву, девушка, сама разрываясь от боли и горя, резко ухватила Дриззта за Руку и выбила статуэтку на землю.
Сперва Дриззт испугался, но потом он почувствовал ярость и отчаяние, словно мать, которая видит, как опускают в могилу гробик ее ребенка. Едва статуэтка коснулась земли, Кэтти‑бри выхватила Хазид'хи, занесла оружие над головой, и по краю зачарованного лезвия засветилась тончайшая красная полоска.
— Нет! — выкрикнул Дриззт, бросаясь на нее.
Но было уже поздно. Мысли Кэтти‑бри спутались, голубые глаза наполнились слезами, но она собрала остатки мужества и предприняла последнюю отчаянную попытку, с размаху опустив меч. Хазид'хи разрубал камень, так случилось и на этот раз, именно в то мгновение, когда Гвенвивар втянуло в брешь.
Появилась вспышка, потом руку девушки пронзила острая пульсирующая боль, и ее швырнуло на землю. Дриззт бросился вперед, прикрывая рукой голову, как раз в тот момент, когда голова фигурки отлетела, выпустив в воздух целый сноп бушующего огня.
Через секунду пламя стихло и из разбитой статуэтки повалил густой сизый дым. Дриззт медленно выпрямился, Кэтти‑бри пришла в себя, и оба уставились на стоявшую перед ними встрепанную Гвенвивар, у которой все еще дымилась шкура.
Дриззт упал на колени и обеими руками обнял пантеру. Они ползком двинулись к Кэтти‑бри, все еще сидевшей на земле смеясь и плача, обессилев после мощного удара волшебной силы.
— Что ты сделала? — спросил ее дроу. Девушка не сразу нашлась что ответить. Она так и не поняла, что случилось, когда Хазид'хи вонзился в волшебную фигурку. Она перевела взгляд на клинок, который больше не светился, на лезвии которого появились зазубрины.
— Похоже, угробила свой меч, — негромко ответила она.
* * * * *
Немногим позднее Дриззт опустился на постель в своей комнате на верхнем уровне Мифрилового Зала, с тревогой глядя на пантеру. Гвенвивар вернулась, и чутьем он понимал, что, если бы Кэтти‑бри не разрубила фигурку, кошке пришлось бы намного хуже.
Однако и так хорошего было мало. Пантера была страшно утомлена; растянувшись перед камином, она опустила голову и прикрыла глаза. Однако Дриззт понимал, что сон ей мало чем поможет. Гвенвивар была созданием Астрального уровня и могла по‑настоящему восстанавливать силы только среди звезд. Несколько раз Дриззту приходилось удерживать пантеру в материальном мире довольно долго, но, проведя хотя бы на один день больше обычного срока, Гвенвивар бывала совершенно истощена.
Сейчас лучшие мастера Мифрилового Зала, большие умельцы, внимательно изучали фигурку, пытаясь найти способ починить ее, а Бруенор отправил посланника в Силверимун, прося помощи у госпожи Аластриэль, самой могущественной волшебницы по эту сторону Великой пустыни Анаврок.
Дриззт гадал, сколько на все это уйдет времени и удастся ли вообще починить статуэтку. Сколько еще протянет Гвенвивар?
Тут в комнату без всякого предупреждения ворвалась Кэтти‑бри. Достаточно было одного взгляда на ее лицо с высохшими полосками от слез, чтобы понять — что‑то случилось. Дриззт соскочил с кровати и сделал шаг к очагу, где висели его скимитары.
Но девушка преградила ему путь и заключила в такие крепкие объятия, что оба свалились на кровать.
— Как мне этого хотелось, — с жаром сказала она, вцепившись в Дриззта.
Дроу, ошалев от неожиданности, тоже обнял ее. Немного вывернувшись, он посмотрел в глаза девушки, пытаясь понять, в чем дело.
— Мы предназначены друг для друга, Дриззт До'Урден, — всхлипывая, произнесла Кэтти‑бри. — С того дня, как мы впервые увиделись, я лишь о тебе и думаю.
Это было совсем нелепо. Дриззт попытался высвободиться, но осторожно, чтобы не обидеть девушку, однако она держала его очень сильно.
— Взгляни на меня, — плакала она. — Скажи, что ты чувствуешь то же самое!
Дриззт посмотрел на нее испытующим взглядом. Конечно, она ему не безразлична. Он действительно любил ее и даже пару раз представлял себе, как произойдет нечто подобное.
Но сейчас все было как‑то дико, слишком неожиданно, без предупреждения. У него появилось смутное ощущение, что с ней что‑то случилось, какой‑то странный сбой, вроде того что повсеместно творилось с магическими предметами.
— А как же Вулфгар? — едва вымолвил он, поскольку Кэтти‑бри так тесно прижалась к нему, что волосами совсем закрыла ему лицо. Бедный дроу вдыхал их сладкий запах и с трудом сопротивлялся непобедимому очарованию девушки, живому теплу ее сильного тела.
Кэтти‑бри так резко откинула голову, как если бы он ударил ее: — Кто? Теперь оторопел Дриззт.
— Возьми меня! — взмолилась девушка. Дриззт лишь молча вытаращил глаза.
— Владей мною! — кричала она.
— «Владей мною?» — чуть слышно повторил Дриззт.
— Сделай меня орудием твоего мастерства, — не умолкала она. — Молю тебя! Это мое предназначение, единственное, чего я жажду! — Вдруг она замолчала и отстранилась на расстояние вытянутой руки, глядя на Дриззта широко раскрытыми глазами, словно ее вдруг посетила какая‑то неожиданная мысль. — Я лучше других, — лукаво добавила она.
«Каких таких других?» — хотел выкрикнуть Дриззт, но не в силах был произнести ни слова.
— Ведь и ты сам, — продолжала девушка, — лучше этой женщины, с которой я сейчас!
К этому моменту Дриззт уже почти взял себя в руки, но эти слова стали последней каплей. К черту деликатность, решил дроу, вывернулся, оттолкнув ее, высвободился из объятий, скатился с кровати и вскочил на ноги.
Кэтти‑бри метнулась за ним, обвила руками его ноги и вновь вцепилась со всей силой.
— Не отвергай меня, любимый! — кричала она с таким жаром, что Гвенвивар даже приподняла голову и глухо зарычала. — Владей мной, умоляю тебя! Лишь в твоих руках я вновь обрету целостность!
Дриззт нагнулся, намереваясь обеими руками оторвать ее от себя, и тут заметил на бедре Кэтти‑бри нечто, что заставило его остановиться, нечто невероятное, но зато все объяснявшее.
Он заметил меч, тот самый, что девушка принесла из Подземья, с навершием в виде головы единорога. Только сейчас там был не единорог. На его месте было лицо Кэтти‑бри.
В мгновение ока Дриззт выхватил оружие из ножен и отскочил на пару шагов. На лезвии Хазид'хи вновь появилась, ослепительно сияя, багровая линия. Дриззт осторожно сделал еще шаг назад, опасаясь, что девушка снова бросится на него.
Но Кэтти‑бри осталась на месте, стоя на полу на коленях. Она закинула голову назад, как в припадке неудержимого восторга, и выкрикнула:
— О да!
Дриззт воззрился на навершие и с немым изумлением смотрел, как лицо Кэтти‑бри на нем снова сменилось головой единорога. Он чувствовал, что от оружия исходит удивительное тепло, словно их связывают почти любовные узы.
Тяжело дыша, Дриззт перевел взгляд на Кэтти‑бри, которая выпрямилась и теперь недоуменно озиралась.
— Что это ты делаешь с моим мечом? — спокойно поинтересовалась она. Потом вновь растерянно обвела глазами комнату Дриззта. Ее взгляд настолько красноречиво говорил «И что это я здесь делаю?», что слов не потребовалось.
— Надо поговорить, — сказал Дриззт.
Глава 9
Возможные Последствия
Громфа и Триэль Бэнр крайне редко можно было застать у их матери одновременно, и еще реже здесь же оказывались вместе Бергиньон, Сос’Ампту и две другие дочери, Блэйден Керст и Куэнтель. Шестеро из семи собравшихся сидели в креслах, поставленных на центральном возвышении часовни, — все, кроме Блэйден Керст. Напоминая дикого зверя в клетке, эта самая жестокая из женщин Первого Дома ходила кругами, нахмурив лоб и плотно сомкнув тонкие губы. Она была второй по старшинству дочерью после Триэль и уже давно должна была покинуть материнский дом, заняв пост в Академии или возглавив свой собственный Дом. Но Мать Бэнр не позволяла ей этого, опасаясь, что ее совершенно невоздержанная, даже по меркам дроу, дочь опозорит Дом Бэнр.
Триэль бросала презрительный взгляд на Блэйден Керст всякий раз, как та проходила мимо нее. Она никогда не придавала сестре большого значения. Как и младшая сестра Вендес, убитая Дзиртом До'Урденом при побеге, Блэйден Керст служила своей матери пыточным инструментом и ни на что большее не годилась. Никому, выше рядового солдата, она не представляла никакой, угрозы.
А вот Куэнтель — совсем иное, и в промежутках между тем, как Блэйден Керст проносилась мимо, Триэль не сводила с нее внимательного, испытующего взгляда.
Куэнтель же смотрела ей в глаза с неприкрытой враждебностью. Она в короткое время прошла весь путь до верховной жрицы и была, как все знали, в большой милости у Ллос. Куэнтель ничуть не заблуждалась насчет шаткости своего положения: если бы не покровительство Ллос, Триэль давно убрала бы ее с дороги. Куэнтель не делала никакой тайны из своих притязаний, главнейшим из которых было стать Матерью‑Хозяйкой Арах‑Тинилита, при том что Триэль вовсе не собиралась оставлять этот пост.
— Сядь! — в конце концов рявкнула Мать Бэнр на надоевшую всем Блэйден Керст. Один глаз старухи заплыл, на щеке, которой она приложилась к стене, красовалась большая ссадина. Подобные отметины были ей в новинку, да и остальные удивлялись, видя ее с изуродованным лицом. В другое время от ранений не осталось бы и следа, стоило лишь прибегнуть к исцеляющему заклинанию, но наступили новые времена.
Блэйден Керст остановилась и тяжело уставилась на раны на лице матери. Они о многом говорили. Во‑первых, власть Бэнр была не такой, как раньше, мать, как и все они, стала уязвима.
Во‑вторых, они еще усугубляли гневное выражение, не сходившее с лица крайне встревоженной старухи.
Блэйден Керст благоразумно решила, что лучше не перечить, и уселась в указанное ей кресло. И сразу замолотила по полу тяжелым сапогом. Женщины — дроу таких почти никогда не носили, хотя ими было так удобно пинать мужчин.
Но никто больше не обращал на нее ни малейшего внимания. Все следили за суровым взглядом Матери Бэнр, обратившимся к Куэнтель.
— Сейчас не время для личных счетов, — спокойно и веско сказала Мать Бэнр.
Куэнтель широко распахнула глаза, словно не понимая, о чем речь.
— Я тебя предупредила, — припечатала старуха, которую невинный взгляд дочери ни на миг не ввел в заблуждение.
— Я тоже! — немедленно присоединилась Триэль. Она никогда не перебивала мать, зная, что это чревато, но сейчас решила, что нужно раз и навсегда расставить все точки над «и» и что мать оценит ее поддержку. — Ты долгие годы считала, что покровительство Ллос охранит тебя. Но Ллос, хотя мы и не можем знать почему, покинула нас. Теперь тебя никто не защитит, сестренка, и тебе стоит поберечься больше, чем любому из присутствующих.
Куэнтель подалась вперед в своем кресле и даже выдавила из себя улыбку.
— Неужели ты сомневаешься, что Ллос вернется к нам, хотя мы обе знаем, что так и должно быть? — прошипела она. — И из‑за чего бы она от нас отвернулась? — С этими словами она дерзко взглянула на свою мать, на что мало кто отваживался.
— Вовсе не из‑за того, что ты думаешь! — оборвала ее Триэль. Она и раньше подозревала, что Куэнтель попытается свалить всю вину на старую Бэнр. Смещение главы Дома было бы ей только выгодно и могло бы и в самом деле несколько восстановить престиж находящегося на грани падения семейства. По правде говоря, Триэль и сама обдумывала возможность шагов в этом направлении, но отказалась, поскольку больше не верила, что происходившие вокруг странные события были как‑то связаны с промахами матери. — Ллос отвернулась от всех Домов.
— И дело не в Ллос, — многозначительно добавил Громф, чьи магические способности, как известно, не зависели от богов и богинь.
— Довольно, — произнесла старуха Бэнр, поочередно оглядывая детей, которые замолкали под ее взглядом. — Мы не можем знать, что явилось причиной всех этих событий. А вот о чем следует задуматься, так это о том, как они могут нам повредить.
— Городу нужен пирадин, — высказалась Куэнтель, употребив слово, которым дроу обозначали козла отпущения. Она прямо посмотрела на свою мать, и та прекрасно поняла, кого она подразумевала.
— Дура! — выкрикнула старуха ей в лицо. — Думаешь, они удовольствуются только моим сердцем?
Куэнтель не нашлась что ответить на такой прямой вопрос.
— Для Домов рангом ниже никогда еще не было и никогда не будет лучшей возможности уничтожить наш Дом, — продолжала Бэнр, обращаясь теперь ко всем. — Если вы хотите сместить меня, то давайте действуйте, но знайте, что это не поможет вам предотвратить назревающий бунт. — Она раздраженно махнула рукой. — Скорее этим вы только окажете услугу нашим врагам. Благодаря мне мы связаны с Бреган Д'эрт, а ведь наши враги уже пытались склонить Джарлаксла на свою сторону. Но Бэнр — это я, а не Триэль и не Куэнтель. Не будь меня, вы бы уже дрались между собой за власть, науськивая друг против друга преданные вам отряды дворцовой стражи! И что бы вы делали, когда Кьорл Одран появилась бы на вашем дворе?
Ее речь подействовала наподобие холодного душа. Было уже известно, что Дом Облодра ничуть не утратил своей силы, и все Бэнры хорошо представляли себе, как ненавидели их в Третьем Доме.
— Теперь не время для сведения личных счетов, — повторила Мать Бэнр. — Пришла пора сплотиться и отвоевать свое положение.
Все, казалось, были вполне согласны с ней, за исключением Куэнтель. Обращаясь к Триэль, заносчивая младшая сестра заметила:
— Молись, чтобы Ллос не обратила свой взгляд на меня прежде, чем на тебя.
Триэль, казалось, это не тронуло.
— А, ты молись, чтобы она вообще вернулась, — холодно ответила она, — иначе я оторву тебе голову и велю Громфу водрузить ее на Нарбондель. Пусть твои глаза светятся в разгар дня.
Куэнтель хотела было ответить, но Громф опередил ее.
— С удовольствием, дорогая сестренка, — обратился он к Триэль. Они не испытывали друг к другу ни малейшей симпатии, но если к Триэль Громф испытывал противоречивые чувства, то Куэнтель с ее наглыми притязаниями от души ненавидел.
Мгновенное согласие между двумя старшими отпрысками чудесным образом охладило пыл заносчивой младшей сестры, и Куэнтель до конца встречи больше не проронила ни слова.
— Может, теперь поговорим о Кьорл, представляющей опасность для всех нас? — саркастически поинтересовалась Мать Бэнр. Не услышав возражений (а если бы таковые последовали, она, скорее всего, окончательно потеряв терпение, предала бы говорившего медленной смерти), старуха перешла к разговору о возможностях обороны дворца. Она сообщила, что Джарлакслу и его банде пока можно доверять, предупредив, однако, что он первый переметнется на сторону врага, если увидит, что Дом Бэнр сдает позиции. Триэль заверила всех, что Академия пока верна им, а Бергиньон дал обнадеживающий отчет о состоянии дворцовой стражи.
Несмотря на столь приятные сведения и прекрасную репутацию дворцового гарнизона, разговор все же свелся к единственно возможному способу справиться с Кьорл и всем ее Домом. Первым об этом заикнулся Бергиньон, живо помнивший схватку с Гэндалугом.
— А что Метил? — спросил он. — И сотня иллитидов? Если бы они стали на нашу сторону, угроза со стороны Облодры ничего бы для нас не значила.
Остальных, казалось, очень воодушевила подобная возможность, но Мать Бэнр хорошо знала, что иллитиды — ненадежные союзники.
— Метил до сих пор на нашей стороне, потому что знает, что мы — залог безопасности его народа. Дальше преданность Метила не простирается. Ведь иллитиды составляют меньше одной сотой населения Мензоберранзана. Если он решит, что Дом Облодра сильнее нас, то сразу уйдет. — И старуха горько усмехнулась. — Остальные иллитиды могут даже принять сторону Кьорл, — подумав, продолжала она. — Эта дрянь так похожа на них по природе своих способностей. Наверное, они прекрасно поймут друг друга.
— Может, не стоит говорить столь прямолинейно? — осторожно вмешалась Сос’Ампту. Она даже оглядела помост, как бы опасаясь, что Метил незримо присутствует здесь и слышит каждую их потаенную мысль.
— Это не имеет никакого значения, — просто ответила старая Бэнр. — Метил и так прекрасно знает все мои опасения. От иллитида ничего не скроешь.
— Тогда что же нам делать? — спросила Триэль.
— Нужно собрать все силы, — решительно произнесла Бэнр. — Нужно отбросить страхи и нерешительность. И не делать ничего такого, что могло бы еще больше отдалить от нас Ллос. — Последние слова она произнесла, глядя на Куэнтель и Триэль, и более пристально на Триэль, которая, казалось, готова была воспользоваться тем, что Ллос больше не следит за ними, и избавиться от докучливой сестры.
— Нужно показать иллитидам, что власть над Мензоберранзаном по‑прежнему принадлежит нам, — продолжала Бэнр. — Если они это увидят, то останутся с нами, им невыгодно будет, чтобы нападки Кьорл ослабили Дом Бэнр.
— Я иду в Сорцере, — заявил Громф.
— А я в Арах‑Тинилит, — решительно присоединилась Триэль.
— Я не питаю никаких иллюзий по поводу дружеских привязанностей между моими соперниками, — сказал Громф. — Но полагаю, если пообещать им награду, когда все утрясется, среди них можно найти союзников.
— Учащимся запрещены какие бы то ни было контакты за стенами школы, — сообщила Триэль. — Они, конечно, слышали о происходящем в общих чертах, но о том, что грозит Дому Бэнр, им ничего не известно. Они верны, пока пребывают в неведении.
Мать Бэнр кивнула обоим.
— А ты встретишься с представителями малых Домов из тех, что основаны нами, — обратилась она к Куэнтель, доверяя ей наиболее ответственное поручение. Власть Дома Бэнр в значительной степени опиралась на десяток малых Домов, во главе которых стояли знатные отпрыски Бэнров. Куэнтель, как никто, подходила для этого задания, поскольку более всех была в милости у Ллос.
По лицу дочери было видно, что ее удалось склонить на свою сторону — скорее благодаря угрозам Громфа и Триэль, чем той подачкой, которая только что ей перепала.
Мать Бэнр прекрасно знала, что самый действенный способ положить конец соперничеству — это позволить и Триэль, и Куэнтель сохранить лицо и чувствовать себя незаменимыми. В общем, встреча оказалась удачной и все силы Дома Бэнр теперь объединятся для обороны.
Но улыбка на губах Бэнр была довольно кислой. Она прекрасно представляла себе, на что способен Метил, и подозревала, что Кьорл ничуть ему не уступает. Пусть даже весь Дом Бэнр будет на страже, но достаточно ли этого без покровительства Ллос и чародейства Громфа?
* * * * *
Рядом с приемным залом Бруенора на верхнем уровне Мифрилового Зала было небольшое помещение, где король дварфов разместил ремесленников, занятых восстановлением фигурки пантеры. Там находились небольшая наковаленка и изящные инструменты, а также стояло множество кувшинчиков и сосудов с различными растворами и зельями.
Дриззта вызвали сюда, и теперь он сгорал от нетерпения. Он, само собой, приходил в мастерскую по десять раз на дню, без всякого приглашения, и каждый раз видел одно и то же: дварфов, сгрудившихся над по‑прежнему разбитой статуэткой и задумчиво теребивших бороды. После того несчастья прошла уже целая неделя, Гвенвивар была так обессилена, что едва могла приподнять голову, и неподвижно лежала перед очагом в комнате Дриззта.
Ожидание просто изматывало.
Но сейчас Дриззта позвали. Он уже знал, что утром прибыл посланец из Силверимуна, и оставалось лишь надеяться, что Аластриэль предложила какое‑то действенное средство.
Бруенор следил за ним через открытую дверь своей приемной. Кивнув, он мотнул головой в сторону, и Дриззт бросился к двери в комнатку и распахнул ее, даже не постучав.
То, что открылось его глазам, было совершенно невероятно. Разбитая — увы! — фигурка лежала на маленьком круглом столике. Рядом стоял Регис и ожесточенно толок в ступке что‑то черное. С другой стороны стоял упитанный дварф, Бастер Брейсер, знаменитый мастер доспехов, тот самый, что изготовил кольчугу Дриззта еще в Долине Ледяного Ветра. Дроу даже не решился сейчас поприветствовать его, чтобы не отвлекать. Бастер стоял широко расставив ноги. Время от времени он делал глубокий вдох и снова замирал, а в руках он держал обернутые в тончайшую увлажненную материю... глаза.
Дриззт стоял и гадал, что здесь происходит, пока знакомый булькающий голос не вывел его из задумчивости.
— Приветствую тебя, герой с кожей цвета ночи! — радостно закричал невидимый чародей.
— Гаркл Гарпелл, это ты? — спросил Дриззт.
— А мог быть кто‑то другой? — сухо заметил Регис.
Дриззт молча согласился.
— Что происходит? — спросил он, обращаясь к халфлингу, поскольку понимал, что, какой бы ответ ни дал Гаркл, он только напустит еще больше тумана.
Регис чуть взмахнул ступкой.
— Притирание из Силверимуна, — радостно пояснил он. — Гаркл наблюдает, чтобы все правильно смешали.
— Наблюдает, — весело вмешался маг, — означает, что они держат мои глаза прямо над миской!
Дриззт даже не нашел в себе сил улыбнуться, поскольку голова фигурки все еще лежала отдельно от тела.
Регис же хихикнул, но скорее презрительно, чем весело.