Тактико-техническая подготовка артиллерии

Боевая сила полевой артиллерии обусловливается могуществом ее огня и способностью маневрировать.

Артиллерия служит мощным средством достижения поставленных боевых задач. Она не может иметь собственных конечных целей в бою; ее боевая деятельность должна быть проникнута стремлением всемерно помочь другим войскам и обеспечить успех их боевой работы.

Обучение артиллерии в тактическом и техническом отношениях имеет исключительной целью подготовку ее к боевым действиям и. должно охватывать все отрасли боевой деятельности артиллерии.

Строевые артиллерийские части должны быть постоянно готовы к действию в бою, хотя бы и в уменьшенном составе; они должны быть всегда обеспечены надежным и достаточным кадром обученных людей. Сообразно этому вырабатывается в артиллерии программа и распределяются годовые занятия по боевой подготовке.

Условия правильного обучения артиллерии общие для всех войск: 1) учить войска в мирное время следует тому, что придется им делать в боевой обстановке; 2) учить нужно в такой последовательности, чтобы из хода обучения была видна цель каждого отдела боевой подготовки; 3) учить должно преимущественно показом.

От каждого артиллериста требуются в бою находчивость и спокойствие во всякого рода обстоятельствах, знание своего оружия и умение им действовать, привязанность к своему оружию и вера в его силу.

От артиллерийских начальников сверх того требуются высокая тактическая и техническая подготовка, способность принимать безбоязненно решения для достижения общей задачи боя, умение правильно, [18] быстро и без колебаний применять общие основы уставов и наставлений к условиям меняющейся обстановки боя.

Все чины командного и начальствующего состава (как офицеры, так и солдаты) должны обучаться и практиковаться в исполнении обязанностей, отвечающих как занимаемой ими должности, так и непосредственно высшей.

В драгомировском Уставе полевой службы 1904 г. содержалось немного указаний относительно боевого использования артиллерии. Указания эти были в общем правильны, за исключением некоторых, не отвечающих современным условиям боя при скорострельной дальнобойной артиллерии, как то: оставление части артиллерии в резерве, требование быстрых переездов артиллерии за атакующими войсками на ближайшие к противнику позиции, требование избегать стрельбы через головы своих войск и пр.

Полевой устав 1904 г., несмотря на многие его достоинства, все же после войны с Японией считался устаревшим, поэтому им мало руководствовались, предпочитая разные официальные, чаще же неофициальные руководства, инструкции и наставления, по большей части значительно даже уступавшие уставу 1904 г. и в основной мысли и изложении представлявшие удачные или неудачные измышления отдельных лиц, не объединяемых общей руководящей идеей. Вследствие этого в русской армии после русско-японской войны проявилось колебание мысли в важнейшей области тактики — в вопросе о применении войск в бою — и особенно в области тактики артиллерии.

Полевой устав 1904 г. следовало переработать на основании опыта русско-японской войны непосредственно после ее окончания, но русский Генеральный штаб удосужился выпустить новый Полевой устав только осенью 1912 г. и в продолжение семи лет после окончания войны с Японией не предпринял решительных шагов, чтобы рассеять туман тактических воззрений, сгустившийся в армии. Правда, в академии Генерального штаба на тактику артиллерии было обращено серьезное внимание; она была выделена в особый предмет. В академию были приглашены лекторами известные артиллеристы с ученым и боевым стажем, работавшие рука об руку с профессорами тактики. Некоторые профессора и преподаватели академии специально занялись тактикой артиллерии и с целью практического ее изучения прикомандировывались по собственному желанию для прохождения курса к офицерской артиллерийской школе. Они писали статьи по вопросам тактики артиллерии, издавали даже учебники и руководства, но труды их не могли служить официальными руководствами для войск, и в них не было определенного начала, объединяющего различные, иногда противоречивые взгляды в области тактики артиллерии. На большинстве трудов сказалось влияние доктрины французской артиллерии, так как многие русские генштабисты и артиллеристы того времени увлекались трудами известного тогда французского артиллериста генерала Ланглуа и др. [19]

Вскоре после окончания русско-японской войны, в январе 1906 г., появилась статья одного из талантливых исследователей в области французской артиллерии, майора Эстиена, в которой, несмотря на полученный опыт войны, между прочим, говорилось следующее{699}:

«Современный артиллерист должен хорошо проникнуться мыслью, что его польза при атаке измеряется не потерями, которые он причиняет, но потерями, от которых он уберегает свою пехоту, или, еще лучше, тем пространством, которое он дал пройти своей пехоте без выстрела.

Такой вид атаки, может быть, не представляется классическим. Во многих сочинениях говорят еще охотно о подготовке атаки артиллерией; даже в последних войнах еще прибегали к помощи устарелого приема усиленного артиллерийского обстреливания, предшествовавшего атаке пехоты; это применимо по отношению к постройкам, к материальным преградам, но результат оказывался всегда очень плохим против войск, которые умеют укрываться, когда подходит ураган, и обнаруживаться, как только он прошел.

Для артиллерии есть дело лучше, чем подготовлять атаку, — это поддерживать ее {700}, не обнаруживая ее раньше времени бесполезной пальбою. Огонь артиллерии и наступление пехоты должны быть одновременны; одна стреляет, стоя на месте, другая идет без стрельбы. Такое разделение труда требует тонкого согласования, но зато в высокой степени плодотворно и экономично».

Комментируя эту статью, переводчик ее, выдающийся русский артиллерист С. Н. Дельвиг, в бытность которого в 1905—1910 гг. помощником начальника офицерской артиллерийской школы последняя достигла высшего расцвета своей деятельности, в заключение, между прочим, говорил:

«Угодно или неугодно, но есть и атака и оборона... атака требует такого превосходства в артиллерии, чтобы она была способна одновременно привести к молчанию артиллерию противника и прикрыть движение вперед своей пехоты. Можно почти всегда достичь этого превосходства в одном районе, прибегая, если надо, к обороне на всем остальном фронте.

При атаке долг пехоты — наступать; долг артиллерии — удерживать как можно дольше защитников противника лицом к земле {701}, чтобы они плохо стреляли. Ударная стрельба драгоценна в последние минуты из-за своей точности и получаемой стойкости дымовой завесы...

При обороне первая обязанность артиллерии — бороться с батареями противника, мешать им стеснять ружейный огонь обороны, которому в принципе принадлежит задача остановить наступление нападающего.

Одним словом, прежде чем мечтать о поражении, все равно где, наибольшего числа врагов, будем иметь постоянную заботу помочь [20] нашей пехоте, иногда ее движению без стрельбы, иногда ее стрельбе без движения».

Во французской армии тактическая доктрина 1914 г. в части, касающейся артиллерии, выражена следующим образом в докладе военному министру, служившем введением к новому французскому полевому уставу{702}:

«Вплоть до последнего времени считали, что основной долг артиллерии в бою — достигнуть превосходства в огне над артиллерией противника, а затем роль ее заключается в подготовке пехотных атак путем разрушения снарядами предназначенных для атаки целей, прежде чем пехота начнет действовать.

В настоящее время признано, что существенная роль артиллерии заключается в поддержке пехотных атак путем разрушения всего, что препятствует их успеху. Стремление достигнуть превосходства над артиллерией противника преследует лишь цель добиться максимума действий по объектам пехотной атаки... Что касается подготовки атак артиллерией, то она не будет независимой от действий пехоты, так как артиллерийский огонь мало действителен против укрытого противника{703}, а для того, чтобы вынудить его выйти из закрытий, нужно атаковать его пехотой. Взаимодействие между двумя родами войск должно быть, следовательно, постоянным. Артиллерия не подготовляет больших атак, она их поддерживает».

Германцы своевременно учли, что единственным средством поражения противника за закрытиями является применение навесного огня артиллерии. Они приняли на вооружение гаубицы не только легкого, 105 -мм калибра, но среднего и крупного калибров.

Германский артиллерийский устав 1912 г. так определял назначение гаубицы{704}: «Легкая гаубица решает те же задачи, как и полевая пушка. Она значительно действительнее пушки при стрельбе по укрытой артиллерии, по целям, расположенным позади закрытий, по населенным пунктам и по войскам в высокоствольном лесу».

Русская артиллерия при разрешении вопросов боевой подготовки шла в большинстве случаев по самостоятельному пути, и если прислушивалась иногда, то в гораздо большей степени к голосу французов, чем к голосу немцев. Влияние французов сказалось отчасти на подготовке русской артиллерии в тактическом отношении. Русская артиллерия своим основным назначением считала содействие в бою войскам других родов, понимая, как и французская артиллерия, что это содействие должно заключаться в поддержке атак, но не в подготовке их.

Проводником основ боевой подготовки русской артиллерии в тактическом и техническом отношениях являлась офицерская артиллерийская [21] школа. После неизбежных колебаний при установлении выводов о боевом применении артиллерии по опыту русско-японской войны и после урегулирования идей в предположениях о войне будущего офицерская артиллерийская школа приблизительно с 1908 г., не дождавшись нового полевого устава, пошла по намеченному ею пути в отношении тактической подготовки.

Русская полевая артиллерия подготавливалась в тактическом отношении на следующих главнейших основаниях (см. ч. IV), проводимых офицерской артиллерийской школой и одобренных генинспартом{705}.

Артиллерия назначается для содействия пехоте и коннице; своим огнем она подготавливает успех в выполнении общих задач боя.

Артиллерия не имеет собственных конечных целей в бою; лишь в исключительных случаях самообороны она может временно направлять свои выстрелы против угрожающего ей неприятеля.

Роль артиллерии в бою сводится к огню по тем войскам противника, которые при данной обстановке имеют наибольшее значение для своей пехоты или конницы.

Общевойсковой начальник ставит артиллерии задачи, которые распределяются старшим артиллерийским начальником между подчиненными ему частями артиллерии.

В пределах поставленной задачи каждому артиллерийскому командиру предоставляется самостоятельность в выборе целей для стрельбы.

При современных условиях ведения боя, когда обстановка создает самые разнообразные и непредвиденные заранее положения, а управление боем настолько затруднено, что приказания свыше часто будет ждать некогда, а подчас и неоткуда, артиллеристу нельзя оставаться только исполнителем первоначально поставленной ему задачи и в ожидании распоряжений начальства не избирать самому цели для стрельбы.

Артиллерийский начальник, как и всякий другой, обязан проявить почин и принять самостоятельное решение в тех случаях, когда требуется немедленная помощь соседним войскам или когда обстановка боя быстро изменилась, а новых приказаний не получено.

В артиллерии проявление разумной инициативы при неполучении приказаний имеет не меньшее значение, чем в других родах войск, так как выгодные случаи действия батарей представляются минутами, а свойства огня полевой артиллерии позволяют наносить поражения в самый короткий срок.

Уверенность в правильности поставленной задачи и распределения огня артиллерии может быть только при совершенно выяснившейся обстановке, например в бою с неподвижным противником, пассивно обороняющимся на укрепленной позиции, или в бою на ровной открытой местности, допускающей полный кругозор и обстрел [22] для батарей при их сосредоточенном расположении, когда управление ими просто и легко. Подобные благоприятные условия представляются в исключительных случаях. Напротив, в бою приходится обыкновенно действовать в крайне изменчивой обстановке — на разнообразной пересеченной местности, учитывая возможность нарушения связи и выбытия из строя начальников. Поэтому, несмотря на желательность объединения тактического управления огнем артиллерии в руках старших начальников, необходимо допустить инициативу и для младших командиров (до командиров батарей включительно).

При выборе целей для стрельбы по личному почину необходимо руководствоваться прежде всего долгом взаимной выручки и поддержки, имея в виду, что в бою усилия всех войск должны быть направлены к достижению одной общей задачи. При этом следует соблюдать такие правила: 1) доносить непосредственному начальнику о принятом решении стрельбы по личному почину и 2) не обстреливать по своей инициативе фронтальным огнем ту цель, против которой уже рвутся снаряды своей артиллерии. В противном случае проявление артиллеристами частного почина может привести к вредным последствиям: к раздробленному и хаотическому огню, а следовательно, и слабому, вместо сосредоточенных усилий массового огня орудий, или к бесполезному нагромождению огня многих батарей по одной и той же цели, в особенности при фронтальном огне.

Для боя нельзя дать правил, пригодных на все случаи, так как в бою приходится действовать большей частью в условиях непредвиденной обстановки. По той же причине не может быть неизменных, определенных правил выбора целей для стрельбы артиллерии в бою. В данном вопросе необходимо руководствоваться следующими общими основными положениями: надо избирать цели, важнейшие в тактическом отношении при данной обстановке; при трудности решить, какая цель важнее, избирается цель, опаснейшая для своих войск или для себя и, наконец, удобнейшая для поражения. Прочно организованная в бою связь артиллерии с другими войсками облегчает оценку целей, имеющих для них наибольшее значение.

Высокая тактическая подготовка артиллерийских начальников и командиров служит вернейшим залогом правильного выбора ими целей для поражения и способности их принимать безбоязненно самостоятельные решения для достижения общей задачи боя, не ожидая приказаний свыше.

Руководящая мысль приведенных выше общих оснований боевого применения артиллерии ясна: необходимо для артиллеристов самое широкое проявление инициативы в соответствии с изменениями боевой обстановки.

До начала мировой войны указанные общие основания для действий полевой артиллерии в бою признавались в общем правильными и почти не противоречащими официальным Уставу полевой службы я «Наставлению для действий полевой артиллерии [23] в бою», полученным войсками для руководства лишь осенью 1912 г.

Новый Полевой устав 1912 г., как и прежний устав 1904 г., недостаточно учитывал могущество современного огня,_;давшего большие преимущества обороне. В уставе 1912 г. относительно артиллерии имелось больше указаний, чем в прежнем уставе. Некоторые указания были весьма ценными, как то{706}: взаимная ориентировка общевойсковых начальников и подчиненных им артиллерийских начальников в положении неприятеля и в своих действиях и предположениях; введение артиллерии в бой сразу в таких силах, чтобы достигнуть перевеса в огне; образование самостоятельных артиллерийских боевых участков; признавалось, что «в небольших отдельно действующих отрядах легкую полевую артиллерию выгодно не распределять по участкам» пехоты; необходимость добиваться в бою не массирования орудий в одном месте, а возможности сосредоточения огня, с раздельным расположением для этой цели артиллерии на боевых участках; охватывающее расположение артиллерии, чтобы иметь возможность обстреливать неприятеля «фланговым или хотя бы косым огнем»; важность связи между пехотой и артиллерией, установление которой возлагалось на артиллерийских начальников; выдвижение к авангарду хотя бы некоторых частей артиллерии главных сил, не ожидая развертывания их в боевой порядок, чтобы поддержать это развертывание и быстрее достигнуть перевеса в артиллерийском огне над противником и пр.

В Полевом уставе имелись краткие, но в общем правильные указания о боевом применении мортирной (гаубичной) и полевой тяжелой артиллерии. Согласно уставу мортирные (гаубичные) батареи считалось выгодным «применять по целям, закрытым спереди: по щитовым орудиям, по пехоте и артиллерии в окопах, по пехоте, занимающей населенные пункты и укрывшейся в лесу, и по опорным пунктам»; тяжелые полевые гаубицы предлагалось применять «для разрушения прочных целей (укреплений, блиндированных построек и пр.)», а тяжелые полевые пушки считались выгодными «также для поражения с дальнего расстояния войсковых колонн и войск, сосредоточенных на небольшом пространстве»; кроме того, «особой задачей» тяжелой полевой артиллерии по ее свойствам считались «обстрелы глубоких резервов, опорных пунктов внутри расположения неприятеля и т. п.».

Наряду с целесообразными указаниями в уставе 1912 г. сохранились некоторые указания устава 1904 г., не отвечающие свойствам современной артиллерии и могущие вызвать несоответствующие распоряжения со стороны исполнителей, а именно: оставление части артиллерии в общем резерве в «крупных отрядах»; но понятие «крупный отряд» — относительное, растяжимое, и некоторые начальники могли оставлять часть своей артиллерии в резерве с пехотой в ущерб указанной в том же § 444 устава необходимости [24] введения в бой артиллерии в таких силах, чтобы достигнуть перевеса в огне; или расположение артиллерии «с самого начала» наступательного боя «возможно ближе к неприятелю, но вне сферы его ружейного огня, занимая позиции закрытые, полузакрытые и даже открытые, в зависимости от местности и данных ей боевых задач», по мере же «продвижения пехоты вперед, при возникновении новых задач» действие артиллерии «преимущественно с полузакрытых и открытых позиций, допускающих более быстрое открытие огня». Между тем, согласно общим основаниям боевой подготовки артиллерии, которыми руководствовалась офицерская артиллерийская школа, и «Наставлению для действия полевой артиллерии в бою» 1912 г., артиллерия в наступательном бою «должна поддержать пехоту с самого начала ее развертывания, почему удаление первых позиций не может быть очень мало», — это, во-первых, а во-вторых, «артиллерия атакующего должна использовать выгоды закрытых позиций», что «особенно выгодно ввиду неясности обстановки и опасности от огня батарей обороны», и только по мере «развития боя и достижения боевого перевеса обстановка разъясняется, элемент времени приобретает первостепенную важность, а закрытия получают для артиллерии меньшее значение, и ей придется действовать также с полузакрытых и открытых позиций», допускающих более быстрое открытие огня артиллерии и в меньшей степени требующих применения искусственной связи{707}.

Очевидно, составители Полевого устава 1912 г. не отдавали себе отчета в том, что применение открытых или полузакрытых позиций не дает никаких преимуществ в смысле нанесения поражения по сравнению с закрытыми позициями, а скорее наоборот, и что наивыгоднейшими в смысле достижения взаимной огневой поддержки и наибольшей площади поражения являются дальности: для 76 -мм полевой пушки — не ближе 3 и не дальше 4 верст (3,2—4,3 км); для 107 -мм полевой тяжелой пушки — 4-5 верст (4,3—5,3 км) и т. д.{708}.

В Полевом уставе 1912 г. нет прямых указаний на основное назначение артиллерии как рода войск. В уставе говорится, что «все роды войск обязаны поддерживать и выручать друг друга, а также развивать успех, достигнутый которым-нибудь из них».

Общая задача артиллерии при наступлении и по уставу и по «Наставлению для действия полевой артиллерии в бою» — своим огнем прокладывать дорогу пехоте и «облегчать ее боевую работу», т. е., иначе говоря, содействовать атаке пехоты, но не подготавливать ее.

Общим заблуждением при подготовке в тактическом отношении полевой артиллерии являлось то, что в старой русской армии не в достаточной степени считались с прогрессом огнестрельного [25] оружия, переоценивали могущество полевой 76 -мм пушки и не в полной мере учитывали значение гаубиц и тяжелых орудий при наступлении.

Обучение царской русской армии, как и армий прочих государств, велось в духе решительных наступательных действий, поддержанных, но не подготовленных огнем.

Нет сомнений, что «наилучшим способом достижения цели служат действия наступательные»{709} и что необходимо всемерно развивать в армии инициативу и активность. Но при этом не следовало закрывать глаза на неизбежность огромных потерь атакующего от огня обороны, столь могущественного в условиях современной техники.

Проводя доктрину решительного наступления, необходимо было дать армии и соответствующие боевые, средства, чтобы не только поддержать атаку огнем, но и обеспечить ее, уничтожив артиллерийским огнем силу обороны.

В Полевом уставе и в «Наставлении для действия полевой артиллерии в бою» 1912 г., а также в указаниях офицерской артиллерийской школы проводилась мысль, что артиллерия должна облегчить наступление пехоте (устав), проложить ей путь (наставление), содействовать пехоте и обеспечить ей движение вперед (указания школы). Словом, от артиллерии требовали только поддержки, а не подготовки атаки.

Русские артиллеристы представляли себе поддержку атаки так: артиллерийский огонь должен загнать обороняющегося за закрытия и тем дать возможность атакующей пехоте безопасно продвигаться вперед, пока укрывшаяся пехота противника не может стрелять. При этом рассчитывали, что противник, прятавшийся во время артиллерийского обстрела, подавленный морально и отчасти материально, едва ли будет в состоянии приподняться из-за закрытия и отбить атаку ружейным и пулеметным огнем, когда пехота, подойдя к нему на 200—300 шагов, останется без прикрытия и поддержки своей артиллерии, вынужденной во избежание поражения своих перенести огонь на тылы противника, на его резервы и пр. Расчеты эти далеко не подтвердились даже в маневренный период мировой войны и оказались совершенно ошибочными для позиционной войны.

Исходили из того, что война будет исключительно маневренной, как будто только и думали, что придется атаковать неприятеля, который сам будет обязательно наступать, будет в постоянном движении и никогда не прибегнет, хотя бы и временно, к закрытиям.

Правда, при обучении наступательному бою русской артиллерии ставились, между прочим, и такие задачи, как: а) «уничтожить» неприятельскую пехоту, — но здесь же с оговоркой, выражающей сомнение в возможности уничтожения, — «или во всяком случае заставить обороняющуюся пехоту приткнуться к земле»...; [26]

б) «разрушать сооружения, которые, защищая противника, преграждают наше наступление»{710}, а в Полевом уставе 1912 г. упоминалось, что для исполнения этих задач «выгодно применять» гаубичные и полевые тяжелые батареи{711}.

По французскому уставу (§ 98) предполагалось, что «артиллерия будет уничтожать все, что мешает успешному продвижению пехоты». Но было непростительной иллюзией обольщать себя надеждой, в особенности для французов, не имевших ни полевых гаубиц, ни полевой тяжелой артиллерии, что 75 -мм или 76 -мм полевыми пушками возможно уничтожить укрывшуюся пехоту или разрушить сооружения, хотя бы полевые окопы самой слабой профили.

В самом начале мировой войны пехота потребовала от артиллерии не только поддержки, но и предварительной подготовки атаки, подготовки длительной, истощающей и могущественной, для выполнения которой необходимы были не только полевые пушки и гаубицы, но и мощные гаубицы возможно большего калибра.

Стрельба русской артиллерии перед мировой войной основывалась на пристрелке пробными выстрелами, дающей возможность путем наблюдения мест разрывов снарядов пристреляться или «захватить цель в вилку», т. е. определить данные для стрельбы (прицел, трубку, угломер), обеспечивающие поражение цели. Методы пристрелки по измеренным отклонениям тогда еще не были разработаны. Подготовка исходных данных для первого выстрела производилась упрощенными способами, и никакой надобности в их уточнении не чувствовалось.

Изданные в 1911 г. официальные Правила стрельбы полевой артиллерии заключали в себе главным образом правила пристрелки и содержали очень мало определенных указаний на методы ведения стрельбы на поражение (см. ч. V).

Не предвидя позиционной войны, русская артиллерия, как французская и германская, не подготавливалась к решению при стрельбе топографических и балистических задач. Впрочем, русской артиллерии некоторые приемы стрельбы, применяемые в позиционной войне, были отчасти известны, так как по инициативе руководителей офицерской артиллерийской школы Гобято и Шихлинского, бывших участников обороны Порт-Артура в русско-японскую войну, школа знакомила свой переменный офицерский состав с техникой стрельбы по укреплениям, пользуясь планом местности, разграфленным на квадраты.

В общем русская полевая артиллерия, подготовленная по Правилам стрельбы издания 1911 г., стреляла во время мировой войны 1914—1918 гг., по отзывам не. только своих войск, но и неприятеля, отлично, хотя эти правила не отвечали некоторым требованиям, выдвинутым войной. [27]

Старыми Правилами стрельбы 1911 г. не предусматривались целеуказания по планшету или фотоплану и по панорамическому снимку, не учитывалась ни балистическая, ни топографическая, ни метеорологическая подготовка исходных данных для стрельбы, не предусматривалась пристрелка по измеренным отклонениям с помощью летчика-наблюдателя, звуковых засечек и аэростата, в них не имелось основательно разработанных указаний о переносах огня, об огне на поражение целей и пр.

После окончания войны с Японией в течение нескольких лет в русской полевой артиллерии увлекались составлением схем расположения батарей на позиции и в особенности составлением так называемых «панорам» или перспективных набросков впереди лежащей местности, представляющих краткую и наглядную сводку данных, полученных о расположении целей при подготовке стрельбы. Но за три-четыре года до начала мировой войны увлечение «панорамами» прекратилось, так как панорама полезна только для того командира, с наблюдательного пункта которого она составлена; пользование же ею с других наблюдательных пунктов, в особенности удаленных от первого и на пересеченной местности, приводило к путанице, так как панорама, составленная с данного наблюдательного пункта, не соответствовала перспективному виду местности, открывавшемуся с других наблюдательных пунктов.

Правила стрельбы русской артиллерии издания 1911 г., уступая Правилам стрельбы современной артиллерии, были гораздо проще для изучения и применения их на практике стрельбы, а в период подготовки к мировой войне они были совершеннее правил стрельбы и французской и в особенности германской артиллерии.

Даже в 1913 г., т. е. накануне войны, французские артиллеристы еще не имели командирского угломера и буссоли, а в отношении целеуказания и подготовки к открытию огня переживали период попыток, импровизаций и случайных способов, в русской артиллерии давно уже пройденный. Только весной 1914 г. на курсах стрельбы в Мальи французы пришли к заключению, что огнем батарей можно управлять на расстоянии, с наблюдательного пункта. Известный французский артиллерист Гаскуэн «сам не без удивления наблюдал за стрельбой трех групп артиллерии, укрытых от ее руководителя и удаленных от него». Французскими правилами стрельбы большое внимание было уделено методам подготовки исходных данных и ведению стрельбы при наличии открытых и маскированных позиций.

В Германии подготовка полевой артиллерии до войны сводилась преимущественно к расположению на открытых позициях и к стрельбе прямой наводкой. Правила стрельбы германской артиллерии были наименее разработанными, и подготовка ее офицеров в отношении стрельбы была наиболее слабой. Неудовлетворительная (особенно в начале войны) стрельба германской артиллерии не компенсировалась даже высокой тактической выучкой и привычкой к взаимодействию с пехотой. [28]

Русская артиллерия в отношении стрелково-технической подготовки шла вообще по более правильной дороге, чем французская или германская.

Согласно «Инструкции для подготовки полевой артиллерии к стрельбе», каждая артиллерийская часть должна была производить практические стрельбы с позиций закрытых, полузакрытых (маскированных) и открытых, упражняясь в стрельбе как по войскам, так и по местным предметам различной степени видимости, укрытия и сопротивления. Но ввиду огромных преимуществ закрытых позиций, на необходимость применения которых указала японская война, русская артиллерия практиковалась в стрельбе предпочтительно с закрытых позиций; к тому же отпуск снарядов (ежегодно отпускались на легкую батарею по 600 снарядов, в том числе 240 шрапнелей и 360 практических чугунных снарядов, из них 320 взамен шрапнелей и 40 взамен фугасных гранат) не давал возможности достаточно практиковаться в стрельбе с открытых и полузакрытых позиций. «Наставление для действия полевой артиллерии в бою» 1912 г. отдавало явное предпочтение закрытым позициям. «Во всех случаях, когда это допускается обстановкой, — говорилось в наставлении, — следует пользоваться закрытыми позициями, обеспечивающими артиллерии свободу действия и способствующими ее сохранению в руках начальников». Лишь при невозможности занять закрытую позицию рекомендовалось «стараться применять позиции полузакрытые» (см. ч. IV).

Открытые позиции, по наставлению, следовало применять в тех случаях, «когда обстановка ясна, цели видны, неприятельская артиллерия подавлена или отвлечена, закрытых или полузакрытых позиций не имеется»... «Артиллерийские начальники должны помнить, — говорилось в наставлении, — что бывают обстоятельства, когда от артиллерии требуется мужественная и самоотверженная работа на совершенно открытой позиции, когда батареи обязаны жертвовать собой во исполнение своего основного назначения — поддерживать и выручать войска других родов»{712}.

Относительно удаления позиций от противника русская артиллерия придерживалась следующих выводов, сделанных офицерской артиллерийской школой{713}:

1. Занимать позиции возможно ближе к противнику, чтобы получить решительные результаты в кратчайшее время и при наименьшем расходе снарядов, однако не ближе 2 км от пехотных окопов противника, так как при занятии позиции ближе 2 км артиллерия будет сильно и напрасно страдать от ружейного огня.

2. Для удовлетворения принципа взаимной огневой поддержки линия артиллерийских позиций должна быть в 3—3,5 км от линии, занятой противником.

3. Близость занятых артиллерийских позиций будет зависеть от настойчивости наступающего в стремлении двигаться вперед, от местных условий и от сопротивления противника. [29]

4. Артиллерийский огонь действителен на все дальности; поэтому игнорировать стрельбу на большие дальности, когда необходимо поддержать соседние части, не следует; надо только обеспечить наблюдение за разрывами и падением своих снарядов.

В довоенное время русская артиллерия обыкновенно практиковалась в стрельбе на средние дальности — 4—6 км. В стрельбе на большие и малые дальности она практиковалась сравнительно редко, хотя даже младшим офицерам давалась иногда практика стрельбы на предельных шрапнельных дальностях. Введение фугасной гранаты и постановка на прицеле гранатной шкалы допускали дальность стрельбы до 8,5 км. Но гранатную шкалу батареи стали получать уже во время войны, в 1915 г., а потому и ради экономии гранат русская полевая артиллерия проводила практические боевые стрельбы в довоенное время почти исключительно шрапнелью: стрельбы фугасной гранатой имели только показной характер. Этим, а также недостаточной разработкой Правил стрельбы гранатой объясняется менее умелая стрельба этим снарядом (нежели шрапнелью) и даже некоторое недоверие к нему, существовавшее и в первое время войны, особенно в легких и конных пушечных батареях.

В отношении стрельбы на большие дальности в наставлении 1912 г. имелось, между прочим, такое указание{714}: «Следует иметь в виду, что дальний огонь не приводит к решительным результатам и увеличивает расход снарядов». В этом указании сказалось влияние французской артиллерии, которая считала возможным вести стрельбу только на средние и малые дальности.

Основы ведения огня были правильно установлены наставлением 1912 г. В наставлении (§ 76) говорилось:

«Успех боевой работы артиллерии всецело зависит от надлежащего ведения ею огня». Артиллерия ведет огонь «непременно в видах разрешения определенных боевых задач, по вполне определенным, достаточно важным целям, с дистанций, позволяющих нанести ощутительный вред противнику».

«Результаты артиллерийского огня сильно повышаются при совместной стрельбе многих частей, объединенных общим управлением».

«Командиры батарей могут, под своей ответственностью, самостоятельно перенести огонь для использования выгодных, важных и в то же время скоропреходящих моментов боя. В минуты поддержки атаки своей пехоты и отражения удара противника такие переносы огня безусловно недопустимы»{715}.

При боевой подготовке артиллерии важное значение придавалось выбору наблюдательных пунктов, обеспечивающих возможность видеть расположение цели, а следовательно, и стрелять. Наблюдательный пункт считался главной неразрывной частью боевого порядка артиллерии; выбору наблюдательного пункта уделялось гораздо больше внимания, чем выбору огневой позиции. [30]

«Позиция без наблюдательного пункта не есть позиция», — говорилось в наставлении 1912 г.{716}

В отношении производства артиллерийской разведки не замечалось вполне четкой установки и однообразия. Наставление 1912 г. не внесло определенной ясности в разрешение этого вопроса.

В течение нескольких лет после окончания войны с Японией артиллерийская разведка делилась на «дальнюю» и «ближнюю», причем увлекались первой, возлагая на нее функции кавалерийской разведки. Это происходило потому, что в период практических стрельб на полигонах артиллерия, маневрируя отдельно, без других войск, одна выполняла тактические задания за все рода оружия, в том числе и за конницу.