(Дворцовая набережная, 2)
Застройка Петербурга, сформировавшаяся во второй половине XYIII века вокруг Марсова поля, всегда интересовала исследователей. Ранее эта территория не привлекала к себе особого внимания, она была окраиной города. Часть ее во время строительства Мраморного дворца (1768-1772) была занята строительными материалами и временными деревянными постройками. В его застройке уже намечались ансамблевые элементы. Постепенно жилые дома Петровской эпохи вдоль северной границы участка перестраивались, приобретая новый облик, продиктованный характером архитектуры Мраморного дворца - наиболее значительного сооружения территории.
Теперь здесь находятся два здания, в которых размещается Институт культуры им. Н. К. Крупской. Одно - дом президента Академии художеств И. И. Бецкого, второе - вице-президента военной коллегии, воспитателя великих князей Николая и Михаила - Н. И. Салтыкова. История строительства обоих зданий не была освещена в литературе в достаточной степени, хотя уже в конце XYIII века привлекала внимание современников.
Первые мероприятия по благоустройству участка между Летним садом и служебным корпусом Мраморного дворца, возведенным в 1843 году архитектором А. П. Брюлловым, относятся к начальному периоду существования Петербурга. Они отмечены указами Петра I еще до 1715 года: именно в это время производится вырубка леса на заболоченном Царицыном Лугу (как тогда называлось Марсово поле), прокладка Лебяжьего и Красного каналов для осушения болот, а также укрепление берега Невы.
Сведения об этом участке мы находим уже в первых описаниях территории будущей 1-й Адмиралтейской части города. На докладе Петру I 30 мая 1715 года было определено направление Большой Луговой улицы (ныне ул. Халтурина). Тогда же был издан указ об устройстве набережной Невы в этом районе.
Интересные сведения можно почерпнуть и из планов Петербурга, они позволяют проследить изменения, которым подвергалась территория. Согласно плану 1715 года, на месте домов Бецкого и Салтыкова находились лагерные расположения войск. По атласу Л. Майера, в 1725 году на Царицыном лугу параллельно Неве располагался бассейн. На плане 1738 года на месте дома Бецкого изображена деревянная караульня и указана дата ее постройки - 1731 год. В 1749 году пожар уничтожил здание “комеди-опера”, построенное в 1744 году “близ Невской першпективы”. В следующем году вместо него было выстроено новое здание - деревянный театр на Царицыном Лугу или, как он тогда назывался, “оперный дом, что в Еловой роще”. Здание было построено архитектором Ф.-Б. Растрелли и просуществовало до 1773 года. После слома театра и был построен дом Бецкого - так считает большинство исследователей и даже называют время его возведения: 1774-1775 годы. Однако на планах Петербурга застройка участка в 70-х годах XYII1 века не указана. Так когда же он начал оформляться?
В 1784 году три крупных представителя екатерининского времени: президент Академии художеств, глава конторы строений домов и садов И. И. Бецкой, президент коммерц-коллегии сенатор А. Р. Воронцов и директор Горного корпуса генерал- майор П. А. Соймонов - возбудили ходатайство об отводе им под застройку “порозжих мест, лежащих по Дворцовой набережной между Мраморным дворцом и Летним садом”. Прошение было подано в Управу благочиния, занимавшуюся решением этих вопросов. 9 мая 1784 года состоялось заседание Губернского правления, на котором было решено все свободное пространство между Летним садом и службами Мраморного дворца разделить на три участка, расположенных в следующем порядке: первый от Летнего сада - Бецкого, затем Соймонова и Воронцова (на месте нынешней Суворовской площади).
В архиве князей Салтыковых сохранились документы (купчие крепости), разъясняющие довольно сложные обстоятельства истории застройки этих участков. Только один из них - Бецкого - был застроен его первым владельцем, от двух других владельцы отказались и возвратили их в “казенное ведомство”. По существовавшему правилу, обусловленному указами 1738 и 1761 годов, владелец должен был возвести постройки в течение пяти лет. Невыполнение указов грозило изъятием участков из владения застройщика и передачей их другим лицам.
Через три года после приобретения участка Соймонов подал в Управу благочиния прошение “о принятии в казенное ведомство порозжего места... отданного ему под регулярное строение. Строение произвести не желает, при чем данную с планом на оное место приложил”. Вскоре принятое от Соймонова место', “дабы оное далее впусте и без исправления полицейской должности не находилось”, было отдано другому просителю - купцу Ф. И. Гротену. Гротен произвел застройку и в 1790 году продал дом Т. Сиверсу, который, в свою очередь, перепродал его княгине С. В. Барятинской. В 1796 году во владение домом вступил Н. И. Салтыков, уже владевший к тому времени смежным пустым участком, ранее принадлежавшим Воронцову.
История участка, отведенного Воронцову, была не менее сложной. Автор книги “История Санкт-Петербурга” И. 11ушка- рев сообщает, что “в 1799 году был построен небольшой деревянный театр на Царицыном Лу 17, на том месте, где после стоял памятник Суворову. Этот театр сломан в 1797 году, потому что препятствовал движению войск на парадном поле”. Исследователь русского театра П. Арапов не согласен с Пушкаревым: “Между тем при наличии Мраморного дворца и дома Бецкого театр, стоявший на месте памятника Суворову, мешать передвижению войск не мог”. Вся эта полемика совершенно излишня, так как никакого театра там не существовало. Он был спутан с театром Книппера, мешавшим передвижению войск и отнимавшим часть Царицына Луга.
В 1788 году Воронцов подал прошение в Управу благочиния о том, что “по ненадобности” возвращает отведенный ему участок “в казенное ведомство”. Одновременное ним подал прошение Салтыков, просивший об отводе ему под застройку участка Воронцова. Получив его, Салтыков не стал его застраивать, а возбудил ходатайство о прирезке ему узкой полосы земли, еще в 1784 году предназначенной для устройства проезда вдоль служб и конюшен Мраморного дворца. В декабре 1796 года он получил “для пространства двора” полосу земли шириною 10 сажен (около 20 м). Такова история владения участками на Дворцовой набережной у Царицына Луга.
Как указывалось, дом Бецкого получил широкую известность вскоре после окончания его строительства. Его владелец, побочный сын генерал-фельдмаршала князя И. Ю. Трубецкого, сокращенную фамилию которого впоследствии получил, и, вероятно, баронессы Вреде, под руководством отца приобрел за границей “преизрядпое учение". Благодаря отцу и сестре, Анастасии Ивановне, жене принца Людвига Гессен-Гомбургекого. он стал близок ко двору Елизаветы Петровны. Екатерина II также приблизила его к себе и осыпала милостями. Будучи главой конторы строений домов и садов, а впоследствии возглавляя Канцелярию or строений, он много способствовал украшению Петербурга. По его инициативе появились гранитные набережные Невы, был воздвигнут Медный всадник и сооружена решетка Летнего сада.
Возможно, в связи с близостью решетки Бецкой предпочел выбрать себе участок для строительства дома у Летнего сада. Известно, что он рассматривался как состоящий из двух домов: один выходил на Дворцовую набережную, второй - на Миллионную улицу. Участок по набережной был пожалован ему Екатериной II, по Миллионной улице - отведен Управой благочиния. С западной стороны к дому примыкал одноэтажный служебный флигель, имевший проезд во двор. Его карниз венчала балюстрада с вазами.
Корпус, обращенный на Царицын Луг, был двухэтажным с венчающей его скульптурной группой работы скульптора М. Козловского. Трехэтажные угловые башни фланкировали его, а между ними располагался висячий сад. 11о воспоминаниям Е. Э. Трубецкой, “внутри двора этого здания против канавки (Лебяжьей - Е. Б.), во втором этаже дома Иван Иванович первый в России завел висячий сад, наподобие так называемых вавилонских садов. Сад этот примыкал к рабочему кабинету Бецкого, и искусственно выведенные им цыплята постоянно гуляли тут".
В “Подробном словаре русских гравировальных портретов” Д. Ровинского помещена гравюра, изображающая Бецкого в своем кабинете с прогуливающимися по нему цыплятами. Там же, в кабинете, была устроена по китайскому образцу “духовая печь" (инкубатор), в которой и выводили цыплят. “Бегание птенцов около него служило приятным для него развлечением и обращало мысли старца к другим птенцам, о призрении коих он столько заботился. Это была живая эмблема важнейшего круга его благотворительных дел”, - писал автор небольшой статьи, помещенной в журнале “Иллюстрация". Под “благотворительными делами” подразумевалось Основание Бецким Воспитательного дома, организованного по его замыслу и вверенного его руководству и попечению. “Корень всему злу и добру - воспитание”, - считал Бецкой. О назначении нового учебного заведения он писал так: "Прямое намерение... произвести людей, способных служить отечеству делами рук своих в искусстве и ремеслах”.
В своем доме он устраивал вечера для воспитанников. 60 мальчиков из Академии художеств, президентом которой он был назначен, содержались за счет Бецкого. Он завещал этому учебному заведению два шкафа с редкими слепками и гравированными антиками, сделанными по преимуществу французскими художниками. По поручению Екатерины II он приобретал картины и статуи за границей. Можно лишь представить себе, какие художественные сокровища находились в его доме, тем более что его хозяин имел безупречный вкус.
Как отмечали современники, “дом был красою столицы по своей изящной, простой и легкой архитектуре”. На террасе “находился сад в цветущем состоянии. Окна были большие до самого паркета, камины мраморные во всех комнатах, а на террасу вела стеклянная дверь. Великолепия в доме не было, но все устроено было с большим вкусом”.
Бецкой получил блестящее образование за границей. Будучи в Париже, он свел знакомство с энциклопедистами, в его петербургском доме бывал Д. Дидро. Образ жизни Бецкого был скромен, пиров он не давал, следил за новейшими открытиями всякого рода, проводил опыты над шелковичными червями. О его живом уме говорит и тот факт, что, многократно посещая страны Западной Европы, он, по его словам, старался “ничего- не пропустить из пространной живой книги природы и всего виденного, выразительнее всяких книг научающей почерпнуть все важные сведения к большому образованию сердца и ума".
Во второй половине XY111 века Бецкой владел и другим домом на набережной Невы (ныне Дворцовая набережная, дом 10). Сведения, относящиеся к его дому у Летнего сада, в более позднее время часто переплетались со сведениями о доме на Красном канале, в котором также находился висячий сад, Так, например, А. И. Успенский в книге “Императорские дворцы" писал: “Великая княгиня Анна Леопольдовна, император Иоанн Антонович... были отвезены во дворец цесаревны Елизаветы Петровны (на Красном канале у Царицына Луга, на месте дома принца Ольденбургского)”. Дом Елизаветы Петровны действительно находился на Красном канале, прорытом в 1718 году для соединения Невы и Мойки, на месте нынешнего Мраморного переулка, в то время как принц Ольденбургский даже и не помышлял о приобретении там участка.
В 1885 году в журнале “Русская старина” была опубликована историческая справка М. И. Семевского о Мраморном дворце. Автор, цитируя записи камер-фурьерского журнала от 1 июня 1770 года, отмечал выход Екатерины II для осмотра модели строящегося Мраморного дворца. Перед осмотром императрица посетила Бецкого в его доме. Составитель справки заметил, что “этот дом находился на месте дома принца Ольденбургского”. Таким образом, получалось, что дом Бецкого у Летнего сада существовал уже в 1770 году. В действительности же Екатерина II посетила его старый дом на Дворцовой набережной.
Ошибка Семевского послужила источником для целого ряда различных домыслов и выводов и привела к тому, что авторство дома у Летнего сада уже в XIX веке было приписано Ж.-Б. Валлен-Деламоту - архитектору дома на Красном канале. Л. Дюсье, введший в литературу неправильную атрибуцию здания, при перечислении работ, выполненных Деламотом в Петербурге, упоминает дом принца Ольденбургского на Марсовом поле. Французский историк пользовался сведениями из личного архива архитектора, где, по-видимому, был упомянут дом Бецкого без указания его местоположения. Это и сбило с толку исследователя, решившего, что Деламот построил дом Бецкого у Летнего сада. На самом же деле здание начало строиться через десять лет после отъезда Деламота на родину (он уехал во Францию в 1775 году).
В доме на Марсовом поле бывали знаменитые путешественники и государственные деятели: вице-канцлер Н. П. Панин, участвовавший в заговоре против Павла I, генерал-фельдмаршал В. Миних, король польский Станислав-Август, римский император Иосиф II, шведский король Густав II, наследный принц прусский, английский посол в России лорд Витворт. После окончания Смольного института здесь жила на правах дочери Г. И. Алымова, хорошо известная по портрету Д. Г. Левицкого, автора серии портретов “смолянок”. В своих записках она писала: [Бецкой] “играл столь важную роль в моей жизни с самого детства... Было время, когда влияние его на меня походило на очарование”. Алымова, ставшая впоследствии фрейлиной Екатерины II, известна как талантливая арфистка, участвовавшая в придворных концертах.
Здесь состоялось знакомство А. И. Соколовой, происхождение которой неизвестно, с ее будущим мужем. Бецкой называл ее крестницей. В доме Бецкого, вообще пристрастного к иностранцам и особенно ценившего в людях образование, умный и ловкий испанец О. М. де Рибас, говоривший почти на всех европейский языках, “имевший преизрядные познания в математике" и служивший цензором Петербургского сухопутного шляхетного кадетского корпуса, директором которого был Бецкой, встретил Анастасию Ивановну и сразу оценил выгоды, которые мог извлечь из брака с немолодой уже (старше его на восемь лет) камер-юнгферой императрицы и, как считалось тогда, дочерью Бецкого. Офицер итальянской армии, он был приглашен на русскую службу А. Г. Орловым. Де Рибас известен тем, что принимал деятельное участие в похищении претендентки на русский престол княжны Е. Таракановой и в заговоре против Павла I. Впоследствии де Рибас был удостоен звания адмирала. В доме Бецкого он жил очень мало.
Будучи представлен к воспитывавшемуся в Шляхетном корпусе молодому графу А. Г. Бобринскому, де Рибас оказался для него, по выражению современников, “злым гением”: обыгрывал своего воспитанника в карты и всячески его развращал. Бобринский бывал в доме Бецкого, принявшего горячее участие в судьбе юноши.
Во время родов Анастасии Ивановны де Рибас Екатерина II приезжала к ней в дом и исполняла роль повивальной бабки. Императрица была не только воспреемницей обеих ее дочерей, но и сама назначила им имена.
Если сам де Рибас поддерживал знакомство с известным французским просветителем Д. Дидро, то его жена долгие годы вела переписку с директором Венского кабинета древностей В. Дювалем. В ее честь Я. Б. Княжнин написал стансы “Мысли некоторой госпожи, данные автору к изображению того, каким образом человек в простом понятии разумеет Бога”. Они начинались так:
Источник жизни, благ податель,
К тебе, о Боже, вопию И пред тобою, мой создатель,
Мою всю душу пролию.
В 1792 году в доме Бецкого жил известный баснописец И. А. Крылов, и здесь же помещалась типография Крылова, издававшего совместно с А. И. Клушиным, И. А. Дмитревским и П. А. Плавилыциковым журналы “Зритель” и “Санкт-Петербургский Меркурий”.
В 1795 году Бецкой скончался от паралича. Г. Р. Державин почтил его смерть одой “На кончину благотворителя”, где были такие слова: “Луч милости был, Бецкой, ты”. По его завещанию, дом перешел к А. И. де Рибас, а в 1822 году, после ее кончины, дом на Дворцовой набережной достался И. С. Гарголи, петербургскому обер-полицмейстеру, женатому на ее старшей дочери Екатерине, а дом на Миллионной улице - М. М. Долгорукому, мужу младшей - Софии.
В конце 1830 года бывший дом Бецкого покупает принц П. Г. Ольденбургский - генерал от инфантерии, сенатор, член Государственного совета. Он сын великой княгини Екатерины Павловны, кандидат на греческий престол, получивший блестящее образование за границей историк и юрист, переводчик “Пиковой дамы” А. С. Пушкина на французский язык, а также основатель Русского общества международного права, принимавший участие в крестьянской реформе 1861 года.
Ольденбургский перестраивает дом по своему вкусу. Исчез висячий сад, вместо него устраивается “во всю величину места, занимаемого садом, танцевальный зал". Фасад по Дворцовой набережной остался в прежнем виде, за исключением служебного флигеля, надстроенного на два этажа. Проезд во двор был частично заложен, и вместо него прорублено окно. В настоящее время след от бывшего проезда хорошо заметен. Галерея, соединявшая два корпуса но Лебяжьей канавке, также была надстроена до высоты угловых башен и получила оформление вазами, помещенными в ниши; поверхность фасадной стены заполнилась орнаментом.
Работами по перестройке здания и изменению интерьеров руководил В. П. Стасов. Как видно по переписке принца Ольденбургского с архитектором, основные работы по отделке интерьеров были окончены к 1841 году, так как в это время Стасов получил от владельца дома в подарок табакерку за отлично исполненную работу. Возможно, Стасов знал, кто был автором дома Бецкого, но в его архиве ни малейших упоминаний об этом не встречается.
Е. М. Баженова