Как это было. история деревни Заручье
АВТОБИОГРАФИЯ. ВОСПОМИНАНИЯ. РАЗМЫШЛЕНИЯ.
https://proza.ru/2016/09/15/145
Родился я, 27 февраля 1932 года в деревне Заручье Сланцевского района Ленинградской области в семье сельских служащих.Отец Илья Васильевич Васильев, 1892 года рождения, мать Наталья Николаевна Васильева (Николаева) 1897 года рождения. Отец с молодых лет,после окончания Доложской средней школы,поступил на работу в почте, и освоил азбуку Морзе и стал почтовым телеграфистом, что и определило его дальнейшую жизнь.Об этом подробнее расскажу дальше. Мама сначала работала в аптеке медсанитаркой,а позднее - после Великой Отечественной Войны, работала телефонисткой на сельском коммутаторе вплоть до ухода на пенсию.
До моего рождения в семье родителей было пятеро детей: три мальчика – Боря, Глеб,Володя и две девочки Тамара и Валентина. Девочки умерли в деревне в раннем возрасте от детских тогда неизлечимых болезней. Через несколько лет,с моим появлением на свет, нас у мамы стало четверо мальчишек и они вместе с отцом принялись растить и воспитывать нас, в трудных условиях предвоенной жизни, полной материальных трудностей и ограничений. Но мы, мальчишки, и я среди них,трудились как положено, помогая родителям.
Трое братьев прилежно, учились в школе в старших классах, а самый младший-это я, учился от них всем наукам и перед школой уже умел читать, считать и немного писать. Видно,был я большой непоседа со своими знаниями, что побудило отца моего Илью Васильевича отдать меня в школу на год раньше. Перед войной в 1941 году окончил на отлично второй класс Доложской начальной школы, которая находилась в большом кирпичном красном здании, где многие годы располагается Заручевская (ранее Доложская) почта. Кстати, здесь в разные годы проходили обучение в начальной школе отец мой и братья мои. Так что очень дорогое и памятное для меня это здание, в котором, к сожалению, давно уже не слышны детские голоса школьников. К счастью, здесь уже много лет работает сельская библиотека с огромным фондом интересных книг, бережно хранимых и читаемых ветеранами- жителями окрестных деревень и детьми приезжих дачников и новоселов, под неусыпной и заинтересованной заботой нашего молодого библиотекаря Любы Михайловой. У нас семье всегда было уважительное, и даже трепетное отношение к книгам и особенно к учебникам. Мой отец, как помню, особенно любил читать книги и газеты. В нашем довоенном доме он установил порядок ежедневно по вечерам чтение моими братьями книг и газет с последними новостями событий, той интересной и тревожной поры, в которой жила тогда наша любимая советская страна. На эти чтения приходили наши пожилые и уважаемые добрые соседи - патриоты и участники прежних, в том числе гражданской, войн.
Как и прежде, считаю сейчас, что с книгой ничто не может сравниться по силе влияния на грамотность и нравственное воспитание человека. Формирование личности особенно пользительно с раннего детства.
Моя мама родилась в деревне Озерово в Стругокрасненском районе Псковской губернии в крестьянской семье в 1897 году, 8 сентября. С раннего детства была приучена к рукоделию- пряжа, вязание, вышивание и даже работе на деревенском ткацком станке с выделкой традиционной льняной тонкой ткани, для полотенец, постельного белья и одежды. Этому её и сестер научила мать- мастерица Домна Петровна, моя бабушка.
Отца мамы (дедушку) звали Николай Николаевич Николаев. По рассказам мамы Натальи Николаевны он был высок ростом, носил усы как старый солдат- сверхсрочник и очень любил своих дочерей. Мама рассказывала, что в молодости её отец-тятенька во время службы был в Берлине, сопровождая и охраняя царя при его поездке в Германию. Тогда шла междуусобица Франции с Германией и возникла между ними война (1870-1872 г), которую выиграла Германия.
Вернувшись со службы, Николай Николаевич женился и, как водится на Руси, создал в деревне Озерово Псковского уезда большой дом и многодетную семью.
Мой дедушка по отцу Василий Евстигнеевич происходил из переселенцев - новгородцев был, по-видимому, находчивым человеком и смолоду, будучи коренным крестьянином- земледельцем, в зимний период подрядился на доставку почты из Гдова-уездного города в деревню Доложск и окрестные деревни. На этом поприще преуспел и зарабатывал приличные деньги на семью и устройство жилья. У него было три сына и три дочери, которых родила ему Домна Васильевна Васильева. Невесту дедушка привез из деревни Федорово-Поле, до которого от Заручья всего-то десять километров. Там мои изначальные корни по отцовской линии. Прах бабушки похоронен в Заручье, дед мой Василий Евстигнеевич умер в 1936 году в г.Остов Псковской области в возрасте 86 лет, когда гостил у младшей дочери Анастасии, учительницы начальной школы. Василий Евстигнеевич к почтовому делу приобщил и своих сыновей - Александра, Илью и Николая.
Всем детям он дал приличное образование в период до и после революции. По словам моей тети Ирины Васильевны самым умным среди детей деда был брат Илья, которому и надо было учиться после окончания средней Доложской школы.
Дальнейшая учеба до революции была платной, а средств не было у деда, мецената- спонсора не нашлось. Так и бывает в реальной жизни. Дед Василий решил женить перед призывом в армию сына Илью, на невесте - мещанке, да не тут-то было, невеста не понравилась строптивому сыну, жениться наотрез отказался.
В 1912 году отец мой был призван на службу во флоте. В Кронштадте прошел обучение на радио-телеграфиста и был направлен на эскадренный миноносец «Стерегущий» второй. Этот корабль был построен в 1912 году по последнему слову оснащения и вооружения, и вступил в строй эскадренный миноносец флагманский Балтийского флота, под флагом командующего эскадрой А.В.Колчака.
Отец прослужил на флоте с 1912 до 1918 революционного года, на ЭМ «Стерегущем», который постоянно сражался на первой линии боёв с немецкой эскадрой с начала и до конца Первой Мировой войны. Здесь во время боя отец был в голову ранен и контужен от попадания немецкого снаряда в радиорубку корабля. Брат и матросы выходили и спасли радиста Илью от верной смерти. Как говорят, нет худа без добра, и это верно. ЭМ «Стерегущий» долго состоял на службе ВМФ и в 1941-1944 г. Огнем шестидюймовок громил немцев на подступах к Кронштадту и Ораниенбауму(г. Ломоносов)
Тем временем война с Австро-Германией все более разгоралась и ожесточалась с обеих сторон. Русская армия после ошибок командования и применения немцами газовых атак понесла ряд неудач. К тому же в тылу и на фронте росли антивоенные и революционные разрушительные настроения. После того, как император Николай Второй лично возглавил армию, положение улучшилось особенно на северо-западном направлении.
Военно-морской флот России на Балтике успешно сдерживал немецкие эскадры, которые рвались в направлении Петрограда. У немцев было преимущество в количестве подводных лодок, с которыми и боролись наши миноносцы
- и торпедоносцы. Среди них сражался ЭМ«Стерегущий », на котором служил мой отец. Адмирал Колчак, с которым был знаком мой отец, как радист и унтер-офицер, был переведен царём командующим Черноморского флота в 1916 году с целью обеспечить захват проливов Босфор и Дарданеллы, удерживаемые с давних пор Турцией- союзником Германии. Эти задачу выполнить не удалось в связи с началом Февральской и особенно Октябрьской революции и пагубным для России Брестским миром.
Это спасло Германию от верного разгрома под ударами нашей Русской армии и Военно-морского флота России
Победоносная эскадра Балтийского флота в составе ста боевых кораблей, пробилась в 1918 году через ледовые поля Финского Залива из Гельсинфорда(Хельсинки) в Таллин и далее – в Кронштадт.
Здесь в Петрограде, свершилась новая советская эпоха под руководством Ленина, который сумел зимой 1918 организовать формирование обновленных соединений Русской армии и Флота для предотвращения удушения революции и захвата Петрограда немцами.
Моряки флота, и среди них мой отец, в пешем строю и в окопах преградили дорогу врагам России на дальних рубежах.
Это была уже гражданская война 1918-1921 гг.
Как только представилась возможность Илья в морской форме с маузером на флотском ремне приехал в В Струги Красные, разыскал в д.Озерово Наталью Николаевну – псковетянку, посватался к ней,перепугав родителей от неожиданного визита решительного моряка. Получил её родителей согласие. Отметив, как положено,за столом вместе с подругами невесты и гостями это событие, молодые засобирались в дорогу на родину жениха в д.Заручье (Доложск).Здесь их обвенчал в церкви Пресвятой Матери Богородицы батюшка- священник Покровский.
Невеста Наталия, по рассказам моих тётушек, на удивление была мила, умна и очень хороша собой. И сразу сделалась доброй подругой сестер мужа - Ирины, Марии и Анастасии.
Родители Ильи,также полюбили невесту и души в ней не чаяли, и особенно, когда она родила мальчика-первенца, которого нарекли Борисом, Борей.
С этого момента начала расти и развиваться наша дружная и большая семья. Мои родители были изначально верующими людьми. Всех нас крестили и с раннего детства прививали уважительное отношение к религии и церкви, в том числе в двадцатых и тридцатых годах при советской власти. Это было правильно и являлось основой нравственного воспитания.
Мои братья росли честными людьми, не отличались озорством и вредными привычками. Любили свою Советскую Родину и, в сущности, с детства формировались как защитники страны.
Мы, мальчишки, очень уважали и любили родителей и особенно маму- наше незаходящее никогда солнышко.
У мамы было доброе сердце, теплые ласковые руки и чарующий молодой голос, который имела и на склоне лет.
Отец также любил сыновей, но держал в строгости, направляя нашу учебу, дисциплину и порядок в нашей мальчишеской мужской семье. Припоминаю, что мне, младшему, доставалось больше внимания и любви родителей и,особенно, после войны, когда братья не вернулись из боёв домой. Родители горевали и оплакивали их гибель на войне до конца своей жизни.
Я также постоянно вспоминаю своих братьев. Верно звучит, что семья- ячейка общества, но это еще и неразрывный таинственный генетический узел.
Прошли многие годы, и я неотрывно и всегда всматриваюсь в фотографии родителей и братьев, моих дорогих и незабываемых.
А теперь расскажу о каждом из них, насколько помню, поподробнее:
Старший брат Борис Ильич.
Родился в 1919 году в д.Заручье, русский, крещеный; по характеру веселый, добрый, очень справедливый и вспыльчивый. Как вспоминала мама, Боря всегда, как старший, защищал братьев, в том числе и кулаками от мальчишек. Тайно, писал стихи, и имел хороший, как у отца, голос, когда пел песни и частушки, очень смешные и острые. Это мне нравилось. Думаю, брат мог и сам их сочинять. Отца это беспокоило, маму волновало.
Окончив школу, брат уехал в Ленинград куда-то поступать. Но скоро вернулся. Здесь его ждала самая красивая девушка по имени Маруся. Она приехала сюда в качестве ветфельдшера и снимала комнату в доме Матроны Беловой, в той половине, где сегодня обосновались Толстопятовы.
Вскоре, брат женился на Марусе и они здесь же вдвоём жили, в теплой комнате с круглой печью.
Боре передалась от отца склонность к технике, и он с детства что-то мастерил, собирал и паял. Ему приносили для починки часы. Увлекался он и радиолюбительством, что было по деревенским понятиям, редкостью. Он устроился на работу линейным связистом - ремонтником. В доме, где они проживали с Марусей, стоял телефон и, на моё удивление, ламповый батарейный радиоприёмник, и я его слушал без наушников.
В начале 1940 г, когда окончилась трехлетняя советско - финская зимняя война, брат с женой уехали в город Выборг, освобожденный от финнов. Там у них родилась девочка Валя, наша внучка и племянница.
Как только началась ВОВ, брат Борис ушел на фронт по мобилизации в первые дни войны. Финны, союзники Германии, начали наступление на нашу страну на Карельском перешейке, имея задачу блокирования и захвата Ленинграда. Создалась тяжелая обстановка войны на два фронта- с Финляндией и Германией.
8 сентября 1941 г. Ленинград был блокирован. Брат написал Марусе два письма: он написал, что «держим оборону…впереди немцы и сзади широкая река…» Он сражался и погиб на Невском пяточке в октябре=ноябре 1941 г.. Он был фронтовым связистом. Факт и момент гибели Бориса моя мать своим непостижимым материнским сердцем и чувством установила во сне, о чем и сказала нам с отцом в тот страшный день
Мой брат Глеб Ильич.
Родился в 1922 г., вторым сыном в семье родителей. Крещен в нашей деревенской церкви местным сельским священником Покровским. Мама говорила, что Глебик по внешности, похож, на её сестер на псковщине, а значит, и на неё саму.
Во всем был прилежен, доброжелателен с друзьями и братьями. Был признанным заводилом в мальчишеских играх и особенно в войну. Имел хороший слух, играл на разных струнных инструментах-
гитара, мандолина и балалайка. С детства мечтал о военной службе. Окончил среднюю школу и сразу направил документы в Волгоградское общевойсковое училище. До исполнения 18 лет перед войной поработал зиму лесником в Заручье, получив, как это было положено, охотничье одноствольное ружьё. Тогда в лесах было много зайцев, но Глеб их жалел и не стрелял.
На другой день начала войны папа, мама и я провожали Глеба пешком до деревни Столбово, под вечер, а далее он шел в военкомат летней ночью через деревню Перегреб (12 км) в посёлок Осьмино, тогдашний районный центр (40 км)
Мобилизацию еще не объявили, но молодые парни-школьники рванули на войну добровольцами и почти все они погибли в 1941-42 годах, собою заслонив Родину от немецких захватчиков.
Честь и хвала им, от ныне живущих, и вечная память.
С момента прощания с Глебом на дороге у деревни Столбово до 1944 года мы ничего о нем не знали. Родители были поражены горем, когда летом этого года пришла похоронка (извещение), в котором было указано, что… «Ваш сын Васильев Глеб Ильич тяжело раненый, на поле боя, скончался от ран…октября 1941 г…, воинское звание сержант…»
Пишу почти дословно, по памяти, из извещения, которое давно утрачено.
Позднее нам из Ленинграда, через нашу сестру Зинаиду Николаевну, переслали Глебово письмо из госпиталя, который располагался в больнице им. Эрисмана (ул.Л. Толстого, территория 1-го Медицинского института имени академика Павлова И.П.) В этом письме приятелю Васе Боровкову Глебик пишет, что ранен при обороне Гатчины в живот пятью осколками от мины немецкой. Одна рана тяжелая, не заживает. Он помкомвзвода - артиллерист. Получил звание сержанта. И далее: «Вася, друг, если можешь, навести меня…»
Письмо было датировано сентябрь 1941 г.
В заключение воспоминаний о моём дорогом и любимом брате напоминаю, что согласно справке, полученной И.Я.Орловым - полковником в отставке, из архива военного госпиталя, «Васильев Глеб Ильич, 1922 г.р. похоронен с отданием воинских почестей на Серафимовском кладбище г. Ленинграда.
МОЙ БРАТ ВЛАДИМИР ИЛЬИЧ.
Родился Володя в 1925 году, крещен в нашей церкви Пресвятой Богородицы и наречён, как говорил мой отец, в память В.И.Ленина, что было правильно и в духе тех славных и памятных лет страны.
По своему мальчишескому облику брат похож на отцовскую родню и, может быть, на самого Василия Евстигнеевича, нашего деда. По характеру упорен и трудолюбив. Постоянно что-то сколачивал и мастерил, в частности, санки, лыжи и какие-то деревянные кораблики, самолетики и вертушки. Умело ловил рыбу на крючок и раков под корягами. В общем,этим увлекались все мои братья наперегонки, зимой и летом.
Мы гордились тем, что наш отец был военным моряком и чем-то подражали ему.
Вот и Володя мечтал стать краснофлотцем. Когда ему исполнилось 15 лет,отец помог ему поступить в судостроительное ремесленное училище в городе Шлиссенбург, где организовывалось производство военных катеров и других плавсредств.
Зимой 1940 г. Отец навестил Володю в училище и там фотографировался с сыном. Вернувшись, домой, Илья Васильевич рассказывал как хорошо Володя учится и как осваивает морское ремесло. Мы слушали и радовались, и особенно наша мама.
По окончании училища Володя должен получить специальность судосборщика и атестат о среднем образовании. Так хорошо, с перспективой в те годы готовили рабочие кадры для страны.
На фотографии Володи с отцом стоит паренёк пятнадцати лет, Илье Васильевичу здесь около пятидесяти лет.
До войны оставалось год,с небольшим. Было тревожно. Но, и взрослые и дети не унывали, а жить становилось интереснее и лучше.
И вот она грянула, 22 июня 1941года. Ребята деревенские в большинстве рванулись на фронт.
В июле 1941 г. мы получили последнее письмо от Володи, в котором он сообщил, что служит в истбате (истребительном батальоне) по борьбе с диверсантами и парашютистами врага.
Чтобы приняли в истбат, он добавил к своим шестнадцати один год. Видно, мой братишка к этому моменту подрос и окреп. А мама и гордилась и плакала - ведь, мальчишка совсем…
Потом, в 1944 год, когда сняли страшную блокаду с Ленинграда, пришло письмо от тёти Иры из поселка Бугры, в котором она сообщила о последней встречи с Володей.
А произошло это в конце августа 1941 г. Володя нашел их деревянный дом по улице Марата в Павловске. Немецкая армия рвалась к Ленинграду, и враги были на подступах к Павловску и Пушкину. Володя был в форме красноармейца с винтовкой и сказал, что их батальон держит оборону по реке Славянка в Павловске.
Мечтал стать моряком, а стал истребителем вражеских танков.
По рассказу нашей тёти Ирины Васильевны часть, в которой служил Володя, отходила под напором врага к Пулковским высотам. Здесь развернулись тяжелые бои за их оборону и обладание, так как рядом, как на ладони, просматривался в бинокли Ленинград. Это было в начале сентября 1941 года, а 8 сентября этого года началась блокада Питера.
О дальнейшей судьбе Володи мы узнали в 1944 году из похоронного извещения, в котором сообщалось, что красноармеец Васильев Владимир Ильич, 1925 г.р. погиб на поле боя 12 июля 1942 года.
Помню тебя, мой родной братишка, и горжусь тобою, что ты вместе с другими войнами остановил врага в самый тяжелый момент обороны нашего Города - героя!
Здесь очень кратко изложены мои воспоминания о моих братьях и родителях в предвоенные годы и начале Великой Отечественной войны. К этой теме я буду возвращаться в дальнейшем по мере необходимости, по ходу размышлений о своей жизни, учебе и работе.
ВОЙНА.
ВОВ началась 22 июня, о чем мы, дети и взрослые, узнали из выступления Молотова В.М. в тот же день по радио, и 3 июля 1941 года по радио выступил И.В.Сталин с развернутым анализом обстановки в стране и на фронтах. Тогда народ впервые услышал слова вождя:» Наше дело правое. Враг будет разбит и Победа будет за нами!»
Жизнь народа круто и сурово изменилась и с этого момента мы все тогда, и поныне исчисляем её, как «До и после войны…»
В нашей деревне стало малолюдно, так как взрослые мужчины и молодежь, как мои братья, ушли на войне.
Мы мальчишки, которые постарше, частично заменили ребят на деревенских колхозных работах. Таких как, например, сенокошение, прополка, пастьба коров, как правило, поочередная.
Ну, а самое любимое дело: уход за лошадьми днём на сельхозработах, и особенно нравился выгон верхом лошадей в ночное. Там и ночевали у костра. Животные в это время, похрупав травы, отдыхали до утра. Пасли стреноженных лошадей только и всегда на лесных полянах. Плодородные поля были заняты под хлебами и сенокосами колхозными.
Пролетел первый военный месяц июнь 41-го года. А 25 июля, этого страшного года, после ожесточённых боёв Красной Армии по отражению врага на Северо-Западном направлении немецкая армия оказалась здесь, в нашем крае; За месяц с небольшим, был создан ленинградцами и армией Лужский оборонительный рубеж, на котором вражеская армия вермахта и застряла на полтора месяца. Это позволило создать и укрепить, аварийно, оборону Ленинграда, что и спасло город от вторжения врагов.
Ночью с 24-го на 25 июля мой отец вместе с кумом(крестный моих братьев) Михаилом облили деревянный мост через реку Долгую бензином и подожгли его, чтобы задержать врага.
На левом берегу реки немцев встретила кинжальным огнем в упор группа разведчиков Красной Армии из воинской части, закрепившейся на плоскогорье деревень Лосева гора, Максимова гора и Стрежино (Теперь это место трех деревень называется просто «Лосева гора «.
На берегу реки Долгой запылали немецкие мотоциклы и 3 автомашины. На плоскогорье несколько дней шло сражение, в ходе которого небольшая (до роты) часть нашей армии в направленном бою в окружении, нанесла отпор немцам убитыми и ранеными. Поля колхозные, не знавшие доселе войны, были усеяны убитыми и ранеными бойцами Красной Армии.
Теперь здесь, на возвышенности, установлен памятник бойцам и командирам, погибшим в этом малоизвестном бою.
Память об этом хранит и бережет для нас, ныне живущих Валентина Петровна Михайлова, которая девочкой, находясь в деревне Лосева гора, слышала и наблюдала бой с немцами и принимала участие в захоронении наших бойцов.
В ночь перед вторжением в Заручье немцев через горящий мост, жители деревни ушли в леса и моя семья в том числе; укрылись мы в гористом лесном месте под названием язвенник по старой говоровской дороге, а потом ещё дальше - за деревню Говорово. Там и скрывались мы целый месяц, навещая эту деревню. В свою деревню Заручье я пробирался тайно, с опаской и приносил в лес овощи со своего огорода и кой-какую посуду, ведро и одежду.
А однажды, по старой лесной дороге на телеге говоровской привёз несколько упаковок соли, которую набирали деревенские ребята и я с ними в разгромленном магазине Заручья. На обратном пути в Говорово при выезде на большую дорогу был остановлен немцами, меня стащили с телеги и обыскали. С врагами столкнулся впервые, но всё обошлось благополучно. Могли бы и пристрелить как партизана. Соль к радости говоровских женщин и моей мамы доставили целёхонькой.
Немецкая армия, неся потери, застряли на Лужском рубеже, который обороняли дивизии ленинградского ополчения и регулярные части нашей армии. Фронт был от нас в 50-60 км.
Грохот сражения длился и доносился до нас явственно и днём и ночью. В небе непрерывно шли воздушные бои наших истребителей с немецкими.
Здесь скопилось огромное количество немецкой техники и пехоты. Они разлились повсюду на дорогах и даже на лесных окраинах и в деревнях.
Наши бомбардировщики и штурмовики косили немцев и днём и ночью, нанося им большой урон, и особенно на берегах Долгого озера и реки.
Доложская больница была заполнена немецкими ранеными. Здесь же хоронили убитых немцев под березовыми крестами. В деревне Заручье содержали в сараях и гумнах наших пленных бойцов и тяжелораненых, которые умирали от ран и голода.
Местные женщины, и мы дети, как могли, старались облегчить их страдания; рискуя попасть под пули врага, передавали через проволоку хлеб, картошку и овощи.
В память о наших бойцах, погибших здесь и на Лужском рубеже, в д. Заручье на берегу Долгого озера у дороги установлен памятник.
В начале сентября 1941 г. немцы прорвали оборону на Лужском рубеже и устремились в сторону Ленинграда.
С этого момента начался новый этап нашей борьбы за оборону Ленинграда.
Обстановка изменилась, немцы схлынули из наших мест, испоганив берега озера и реки Долгой с окрестностями. На дорогах валялась брошенная техника, всякая амуниция и оружие разных систем советского и немецкого происхождения. Наши самолёты продолжали бомбить и расстреливать немецкие войска. В воздухе вспыхивали одиночные бои.
Я прибежал на разведку обстановки в деревне и обнаружил в огороде наших: корову и овцу, которых в стадах угнали месяц назад, чтобы не достались врагу. Из леса привел маму, и мы с ней закрыли животных в хлеву. Но не тут-то было, на дороге появился здоровенный немец и залез в хлев, схватив нашу единственную овечку, поволок её к выходу и на улицу. Моя мама была возмущена до бесстрашия и вцепилась в овцу, таща назад и крича при этом. Тут и я изловчился и потащил овцу, за шкуру вместе с мамой. И вдруг, о, ужас! немец выхватил из ножен штык и замахнулся на нас, на маму и меня. Кричали мы, видно, страшно и громко от страха. Но тут появился ещё один немец, что-то рявкнул на нас, и приказал грабителю бросить овцу. Овцу мы отстояли, а могло быть и убийство моей матери. Это и сейчас я вспоминаю с ужасом.
Вернувшись из леса, мы с мамой нашли дом наш изрядно разграбленный: двери и окна настежь открыты, запасы пищи и, главное, зерна украдены, а мясо-солонина в бочке, спрятанные в подвале, исчезло.
Это результат деятельности и находчивости, известных в деревне нечистых на руку людей.
Кстати, им немцы пришлись по душе и никуда они от врагов не убегали, а наоборот, приветствовали. Но таких, было мало, единицы.
Отец оставался пока в лесу.Он был болен желудком. И лечился травами у нашей родственницы-целительницы Дарьи Крыловой в д. Говорово.
Началась сухая и теплая осень и мама с моей подмогой прибрала огород- картошку, морковь, свеклу и прочее, и загрузили всё в подвал. Этим мы и держались зиму 1941-1942 годов. ВА вот хлеба не было совсем, потому что нам не досталось ничего из собранного колхозниками урожая с бесхозных теперь полей. Да и немцы проследили, чтобы жители деревни сдали сполна в пользу Германии урожай зерна. Колхозное стадо враги также захватили себе почти полностью.
Овцу, которую мы с мамой отстояли от немцев, родители продали в деревню Борисова Гора за мешок зерна, чем и продержались до весны 1942 г.
ВО ВРАЖЕСКОЙ ОККУПАЦИИ.
Зима сорок первого года началась рано. С ноября установились лютые морозы (до- 40 градусов) и большие снега. Было очень тревожно и страшно. Немцы схлынули из наших мест, к блокадному Ленинграду. Здесь они появлялись нерегулярно и каждый раз что-то страшное происходило.
Ходили слухи о партизанах, о расстрелах немцами целый семей за их поддержку.
Вдруг у нас в доме по осени еще появился Коля Марушкин – работник довоенной почты и приятель моего брата Бориса. На фото он сидит в первом ряду слева. Он бежал из плена после ранения и спрятался у нас до поправки. Жил у нас на сеновале очень скрытно, недели две-три.
А потом, переодевшись и постаревший от небритья, направился ночью в сторону своих мест на псковщину, где жили его родители.
У мамы сердце разрывалось от страха и переживаний за своих ребят, о которых родители ничего не знали. В зимние морозные ночи на севере явственно грохотало; Ленинград всеми силами отбивался от врага, находясь уже в блокаде. Немцы расстреливали город и бомбили с воздуха.
Мы научились различать грохот боя по громкости и характеру канонады. Отец мой, Илья Васильевич, так и говорил: Бьёт Кронштадт, бьют корабли и мой «Стерегущий «, и вот теперь бомбят немцы»
Отец, как морской радиотелеграфист, тайно слушал и читал по детекторному простейшему кристаллическому радиоприёмнику краткие сообщения о положении в Ленинграде и на фронтах.
Это делалось тайно и независимо с чердака нашего дома, где был спрятан маленький радиоприёмник и незаметно растянута за досками проволока протяженной антенны. Прослушивал отец передачи через наушники.
Доступ к этому я, разумеется, не имел. Так что кой-0что о происходящем родители знали и таились, чтобы избежать доноса немцам и полицаям, так как это было смертельно опасно.
Окружив Ленинград, немцы изгнали из окрестностей города всё гражданское население и силой направляли поток беженцев в сторону Эстонии, по сельским дорогам. Поток беженцев проходил и через деревню Заручье с кратковременной остановкой на ночлег в свободных домах. У нас вспыхнула эпидемия гриппа и тифа. Были смертельные случаи, в том числе и в нашей деревне. Беженцы были страшно истощены от холода и голода. К счастью, еще работала Доложская больница, где удавалось подлечивать тяжелобольных местных жителей и беженцев, благодаря хорошему врачу и медперсоналу.
До этого здесь в больнице располагался немецкий госпиталь с большим количеством раненых врагов. Помню их могилы с березовыми крестами, рядами и в одиночку.
Чтобы обогревать больницу, нужны были дрова. Для этого оккупационная власть обязала мужское население заниматься их заготовками.
Пришлось мне этим заниматься, как единственному здоровому мужику в доме. Отец мой тяжело болел. Пилил я и колол на территории больницы, наравне с взрослыми мужиками. С этой поры этим делом я ми поныне занимаюсь, чем и горжусь сегодня, вспоминая детство.
Зима 1941-42 г. была тревоги нашей, которая разлилась по всей нашей стране от глухих здешних деревень до Ленинграда и Москвы, где решалась судьба нашего государства в сражениях Красной Армии.
Здесь мы ловили каждую новость, из разных источников, в том числе из уст беженцев.
В деревне Заручье оказалась семья из четырёх человек из Павловска, где жили наши родственники тётя Ира и тётя Мария и рассказ этих беженцев был интересен.
В семье оказался бывший священник игумен Илья, его дочь Ольга с мужем дьяком Алексеем и внуком Германом.
С мальчиком я подружился, и вместе играли с ребятами.
Так вот, священник отец Илья, с разрешения оккупационных властей, открыл в деревне церковь и службу на радость местных жителей. На колокольне зазвонил давно, с 1937 года, уснувший колокол. Это было здорово и интересно.
Басовитый звук большого старинного колокола распространялся вдаль и высь и в нём слышалось: выстоим, победим, не сдадимся врагу, как всегда это было в России, и ныне в Советском Союзе, непременно.
Из кратких сообщений по радио и из уст в уста мы здесь знали, что Ленинград в страшной осаде и блокаде стоит и сражается с немцами со страшной силой, насмерть.
Немцы в деревне появлялись редко, но каждый раз осуществляли облавы и обыски с целью поиска партизан. В домах не было света, да и откуда ему быть; керосина не было. Немцы с собаками и фонариками обшаривали везде и всюду, в том числе на печках и в наших кроватях. Однажды огромная немецкая овчарка стащила с меня одеяло, напугав родителей.
Огонь хранили в печах, которые специально топили ради сохранения углей и тепла в доме.
Для освещения научились жечь лучины по старинному русскому обычаю.
Спичек, привычных сегодня, давно не было. Но и в этом положении нашли выход: стали делать короткие палочки длинной 8-10 см, которые опускали в раствор жидкой жёлтой серы. Такая спичка с желтой головкой при прикосновении к раскаленному углю ярко загоралась.
Добывать первичный огонь даже я научился: ударяя металлическим предметом, скажем куском
Напильника по специальному камню от которого высекалась искра, и она поджигала распушённый трут (сухой гриб) до тления и слабого огонька, от которого поджигалась береста, лучина, и печка. Потом такие «зажигалки» многие мужчины носили в карманах.
В конце 1941 года у нас блеснула радостная весть о разгроме немцев под Москвой.
Жить всем стало веселей и надёжней. К нам чаще стал заходить сосед Александр Дмитриевич Никифоров- учитель математики и предвоенный директор Доложской средней школы. Он отрастил большую бороду и стал неузнаваем. Отец дружил с ним и считал его надежным человеком. Он прошёл от начала до конца, как и мой отец - Первую Мировую Войну в качестве артиллериста, и имел тяжелое ранение в ногу. Он был связан с партизанами, которые действовали в Лужском и Осьминском районах. Об этом я, как сосед, раньше догадывался, а потом и убедился, увидев как к нему на огород затемно приехали двое верховых в седлах, один из которых был Иван Дмитриевич Дмитриев, комиссар 3-й партизанской бригады, а до войны- первый секретарь райкома Лужского района. Об этом, конечно, узнал позднее. Это был родственник Людмилы Павловны Емельяновой (по её тетке Татьяне Трофимовне) Он руководитель района, а позднее и Ленобласти. В конце пятидесятых годов проходил по ленинградскому делу, был выслан на пять лет, по доносу, вместе с женой. Оправдан, вернулся в Лугу и там жил,как персональный пенсионер и участник войны со злейшим врагом.
К нашей радости наступила весна 1942 года. Как и водится, растаял глубокий снег, хлынули вешние ручьи прямиком в наше любимое Долгое озеро. Проклюнулись первые ростки зелени в полях и на огородах. Взрослые и дети, в особенности всё пригодное,пробовали и тащили в рот. За долгую зиму, наголодавшись и переболев всякой хворобой, мы здорово ослабели. Мать и отец, постоянно недоедая, заметно отощали и постарели. Меня показали врачу, и он обнаружил двустороннее воспаление легких. Хороший врач был в Доложской больнице, да я, видно старался стать на ноги изо всех сил. Так что, всё обошлось удачным выздоровлением. И питание стало лучше, т.к. наша корова, хотя и поздно, стала давать молоко, будучи яловой.
Деревня изготовилась к посевной страде. Лучшие колхозные поля по жребию поделили пропорционально количеству едоков. Нам также досталось немного. Поделили, также несколько хозяйств. А кто у нас стал пахать и сеять и убирать урожай? Мама, да я подросток. Работа была страшно тяжелая и непрерывна - ни днём, ни ночью нет отдыха. Скооперировались как-то с соседями. В результате удалось всё-таки, кое-что вырастить и в конце лета стало сытнее жить. Появился хлеб из свежего зерна. Немного.
Спасибо, моей матери, великой труженице и кормилице. И вечная память! …
С наступлением весны стало больше разных забот: местные жители работали на земле, добывая хлеб насущный. Однако, радости и веселья, обычного для деревенской жизни не было. Люди, давно знавшие друг друга, с детства, замкнулись в себе.
В деревне появился староста, бывший председатель колхоза. Выбрали его на деревенском сходе. В общем, мужик был неплохой, по прежним понятиям, и строгий предколхоз с зычным голосом.Итак, образовалась начальная оккупационная власть. Немцы заметно наглели и чаще проводили облавы, выискивая партизан. Ранней весной провели перепись мужчин с 17 до 40 лет и медосмотр с проверкой здоровья.Здесь, в деревне отбраковывали 5-6 человек и под конвоем полицаев пешком погнали на станцию, а оттуда эшелоном в Германию. Провожали их всей деревней как на смерть со слезами и долгими объятиями. Больше о них действительно ничего не было известно. Как в воду канули…
А война отечественная всё разгоралась и разгоралась. Молодые парни и мужчины, ушедшие на войну по зову сердца добровольно и по призыву незамедлительно рванулись в бой и к лету 1942 г. в большинстве погибли. К слову сказать, угнанные в Германию односельчане, после окончания войны вернулись домой, пройдя проверку в системе госбезопасности, как положено по закону.
ВЫСТРЕЛЫНА РАССВЕТЕ.
Прозвучали так резко и страшно в то туманное и раннее утро 22 июля 1942 года. На этот день пришелся большой православный праздник Казанской Божьей Матери.
Накануне в деревню внезапно нагрянул немецкий карательный отряд. Как всегда каратели закрыли входы и выходы из деревни. Жители быстро разобрали свой скот, вернувшись из вечернего пастбища на окраине леса возле церкви. Пастуху офицер приказал протрубить отбой, что он и исполнил. Это был мой двоюродный брат Михаил Васильев. Пастьба скотины выпала ему по установленной деревней очереди. Жители, почувствовав тревогу от присутствия в деревне врагов, затаились в своих домах…и, по возможности, натрудившись на полях и огородах, в темноте отдыхали. Пока не грянули выстрелы, прозвучавшие с перерывами, Меня разбудила мама. Уже немного светало, и был густой туман. Прильнув к окну, выходящему на улицу, мы увидели, как по мостовой немцы провели под винтовками моего дядю Колю, его жену тетю Матрёну и брата Мишу. Через несколько минут прогрохотало три резких выстрела в направлении на церковь. Всё вдруг стало понятно и страшно. Мой отец, инвалид 1-ой Мировой Войны, в прошлом боевой офицер Балтфлота, поставил у входа в комнату топор…, сказав: «Убью хоть одного фашиста!» Родители попрощались друг с другом и со мной. Я, теперь ясно помню, сказал, что уйду в лес с коровой Шуркой к партизанам. И ждали у входа смертельных врагов… Вдруг, мимо нашего дома по деревне затопали копыта кованых коней отряда карателей, проследовавших в сторону церкви и далее. Убедившись, что враги ушли далеко, деревня очнулась от страха и угрозы и кинулись к церкви, где и были убиты в одночасье 8 жителей нашей деревни. Все мы с плачем и рыданиями там побывали. В тот страшный день поднялась жара, палило яркое солнце. Нужно бы