– Корпорация «Шекспир», – пробормотал Джейк.
Блоджетт недоверчиво покачал головой.
– Все кристально ясно, если взглянуть с точки зрения аналогии с «вороном». Это напоминает мне Голливуд. Студии или продюсеры покупают сценарии, а потом объявляют их своими. Писатель, в особенности если речь идет об авторе литературного текста, оказывается в стороне, его заменяют, о нем забывают, и он в буквальном смысле исчезает. Особенно в прежние времена.
Блоджетт изучающе посмотрел на него.
– Это весьма радикальная идея.
– Но именно так все происходит в Голливуде. Почему не в Банксайде? И тогда все сразу становится понятным.
– Ну, в те дни не было такого понятия, как «закон об авторских правах». Труппа была заинтересована в том, чтобы пьесы оставались в театре и чтобы не было «пиратства». А потому пьесы нередко покупали на имя труппы. – Он встал и потянулся. – А как вы продвигаетесь с остальной частью списка?
Джейк положил список на стол, и они вместе принялись его изучать. Дознание больше не вызывало сомнений, и Блоджетт согласился относительно «Венеры и Адониса».
– Значит, осталось расшифровать последние три записи. Что‑то есть в Ламбетском дворце. И та книга, о которой я у вас спрашивал, помните? Кажется, ее написал Кельвин Гоффман?
– Да, спасибо, что напомнили. Я нашел экземпляр, но куда‑то засунул листок с вашим телефоном. Однако книга довольно дорогая.
– А вы ее полистали?
– Извините, мне было некогда.
– Ну ладно, так где же она? – нетерпеливо спросил Джейк.
На лице Блоджетта появилось лукавое выражение.
– Я ее продал. Сегодня утром.
– Наверное, вы шутите.
Блоджетт торжествующе усмехнулся.
– Очень привлекательной и настойчивой молодой женщине. Удивительное совпадение, у вас с ней общая…
– Мелисса? Она была здесь? – Джейк улыбнулся и покачал головой. – Ловкая чертовка.
– Ну, я не знал, когда вы появитесь. Ведь после вашего предыдущего визита прошло несколько дней.
– Не имеет значения. А завтра вы здесь будете? Я расскажу вам, что написано в книге.
– Если того захочет Бог.
Джейк надел пальто и вышел на холод – и тут же обратил внимание на припаркованную на противоположной стороне улицы, в зоне, где стоянка была запрещена, машину с тонированными стеклами. Джейк не сомневался, что уже видел ее прежде. Отбросив всякую осторожность, он перебежал через дорогу и постучал в окно.
– Ладно, открывайте! – закричал Джейк.
Ответа не последовало. Тогда Джейк ударил ногой по дверце.
– Какого дьявола вам нужно? – прорычал разъяренный круглолицый мужчина, которого Джейк никогда не видел прежде.
– Извините, я ошибся, – пробормотал Джейк и отчаянно покраснел.
Он повернулся и торопливо зашагал прочь, бросив незаметный взгляд в сторону магазина – оставалось надеяться, что Блоджетт не видел его глупой выходки.
Сидевший внутри машины круглолицый мужчина достал сотовый телефон и набрал номер.
– Он вышел из магазина, но, боюсь, он меня засек, – сообщил он напряженным голосом. – Вы хотите, чтобы я продолжал следовать за ним?
– Нет, – ответил Наблюдатель, который заканчивал трапезу в одном из соседних ресторанов. – Он идет домой, чтобы поговорить с дочерью.
Джейк купил сэндвич в кафе на Денмарк‑стрит и вернулся домой в мрачном настроении. Мелиссы не было, и он зашел в Интернет, чтобы выяснить, сколько пьес Шекспир считал своими в период расцвета. Многие пьесы из Кварто, как он теперь знал, в Апокрифе ставились под сомнение.
«Вот почему Дес Льюис был так взволнован», – подумал Джейк.
Значит, все сводится к Первому фолио. Вот основа для гипотез о Шекспире. Не так уж много – ведь книгу составляли его друзья: актеры Хеминдж и Конделл. Возможно, они не знали, откуда их прежний пайщик брал пьесы. Гораздо более важным было согласие Бена Джонсона на публикацию всей книги с авторством Шекспира. И все же имелись серьезные основания считать, что даже на начальном этапе встречались серьезные несоответствия. В буквальном смысле.
В глубинах Интернета Джейк нашел статью, доказывающую, что знаменитая гравюра Дрошаута,[82]тот самый «портрет», опубликованный в Первом фолио, была подделкой. Джейку она напомнила обычную театральную маску. В статье, написанной в апреле 1996 года, американская исследовательница Лилиан Шварц продемонстрировала, что гравюра является копией известного портрета королевы Елизаветы с небольшими поправками во внешности и изменением костюма. В любом случае, никто, кроме старых коллег актеров, не знал, как на самом деле выглядел Шекспир, ведь в роли Барда он был самой настоящей фальшивкой. В результате все созданные позднее бюсты и портреты появились через много лет после смерти мнимого поэта.
Джейк начал писать статью, в которой намеревался изложить весь накопленный материал. Первое фолио увидело свет в 1623 году, спустя семь лет после смерти Шекспира. В книгу вошли 36 пьес, лишь девять из которых были подписаны именем Шекспира (в различных вариациях) в первых Кварто, напечатанных при его жизни. Семь пьес уже выходили анонимно, а оставшиеся двадцать были напечатаны в Первом фолио впервые: среди них «Макбет», «Укрощение строптивой» и «Комедия ошибок».
Джейк попытался представить себе делового Уилла Шекспира, приносившего пьесы в театр. Что стало с манускриптами? Если он их переписывал, чтобы позднее опубликовать, в оригиналах – созданных другим или другими авторами – больше не было необходимости, кроме того, их могли использовать для присвоения авторского права или в качестве свидетельства против него. Значит, он их уничтожал. В любом случае, шесть корявых подписей на деловых документах так и остались единственным примером его почерка.
Джейк почувствовал, что у него заболели глаза. Да и желудок начал напоминать о своем существовании. Он посмотрел на часы – куда делся весь день? И где Мелисса? Ему ужасно хотелось узнать, что ей удалось найти.
Зазвонил телефон, Джейк вернулся к действительности и схватил трубку – одновременно включился автоответчик.
– Алло?
– Это мистер Флеминг? – Голос был мужским, а акцент северным. Возможно, Йоркшир?
– Да, говорите.
– Мистер Флеминг, в последнее время вы и ваша дочь заняты вещами, которые затрагивают интересы Великобритании, а также многих людей.
Джейк ощутил холод в груди.
– О чем вы говорите?
– Вы углубились в изучение вопросов, которые не имеют к вам ни малейшего отношения. Мы просим вас остановиться. Мы обратились с такой же просьбой к вашему другу, доктору Бальсавару. Вам предлагается самому убедить свою дочь, Мелиссу, ради ее и вашего блага.
– Ясно. Я уже получил от вас послание, так что незачем было звонить.
– Я вас не понял.
– Разве не вы недавно прислали мне письмо? С цитатой из «Гамлета»?
Последовала короткая пауза.
– Я не знаю, о чем вы говорите, сэр. Мы просим вас отнестись к нашей просьбе серьезно, если вы цените то, что у вас есть.
Эти слова вызвали у Джейка неприятное чувство.
– Вы мне угрожаете?
– Вовсе нет. Пожалуйста, воспринимайте мои слова как совет.
– В самом деле? А как насчет парня в костюме демона с мясницким ножом в руках, который пытался нас атаковать вчера вечером? Какие советы вы дадите мне по этому поводу?
Однако в ответ Джейк услышал лишь короткие гудки.
Он крепко сжал трубку и несколько мгновений стоял неподвижно, пока его внимание не привлекли неприятные телефонные сигналы. Он повесил трубку – его ярость была так велика, что попасть на рычаг ему удалось лишь со второго раза. И вновь он ощутил себя брошенным Мелиссой. Что она задумала?
Глава 29
Что всех мечей острее… [83]
У. Шекспир. Зимняя сказка. Акт II, сцена 3
(Перевод Т. Щепкиной‑Куперник)
Мелисса вернулась домой около шести с двумя сумками, набитыми едой.
– Где ты была? – с некоторым раздражением спросил Джейк.
– Ну извини, я была в университетской библиотеке. А почему ты спрашиваешь? Что‑то случилось?
Он покачал головой.
– Я беспокоился. Обычно ты оставляешь записку.
– Ой, прости, я забыла. Но ты же мог мне позвонить.
– Я не хотел тебя отвлекать, у меня нет никаких особых новостей. А чем занималась ты?
– Исследованиями. Мне с трудом удалось убедить доктора Чайлдерса, что я еще не готова написать диссертацию.
Она вышла на кухню, чтобы разобрать покупки.
– Ты знаешь, он действительно крут, – сказала она, переставляя дюжину новых сортов йогурта в холодильник.
– Чайлдерс? – с сомнением спросил Джейк.
– Я бы так не сказала.
– Швейцар Фред?
– Ну ты даешь!
– Сунир? Экзотический, хоть и сдержанный азиат?
– Ну, он такой, хоть я имела в виду не его.
– Крис Как‑его‑там?
Она рассмеялась.
– Да, он довольно крутой парень, если не принимать во внимание его антирастаманские штучки. Нет, я имела в виду Марло. Я нашла его описание, он просто обалденный.
Она засунула руку в свою новую сумку и вытащила блокнот. Внутри лежал лист бумаги.
– Известно ли тебе, что Марло, по словам критика Джона Ингрэма, был «молодым лидером свободного мышления, главой в революционной борьбе против веков интеллектуального подавления»?
Джейк последовал за Мелиссой в гостиную.
– Как забавно, что ты об этом говоришь – я и сам нашел нечто похожее…
– А теперь послушай еще одно описание, сделанное другом Марло, Томасом Нэшем, в возрасте двадцати шести лет:
Блестящие легенды тех времен
Рассказывают нам: он был силен,
Хоть ростом невысок, но строен,
Прекрасного сложенья, ладно скроен –
Троил, достойнейший сын Трои.
О да, он был горяч!
– Интересное сравнение с Троилом.
– Тихо.
Хорош собою, полон блеска, красоты,
Лица изящные и тонкие черты,
Искрящиеся серые глаза,
Похожие на звезды в небесах.
Ну не круто ли?
Они сияли, словно у Париса,
Когда, летя на легких крыльях бриза
К далекой Греции туманным берегам,
Он твердо знал, что будет счастлив там.
Где, верил он, не опасаясь ничего,
Прекрасная Елена ждет его.[84]
И так далее, все в стихах.
– Я заметил. Стоит ли удивляться, что голубые считают его своим.
Джейк понял, что его дочь влюбилась. Теперь сомнений быть не могло. Однако не в замкнутого студента‑выпускника или в пылкого профессора, а в великого, сексуального, возможно, голубого и давно умершего Кристофера Марло. Любимец Музы теперь стал и любимцем Мелиссы. Джейк рассмеялся.
– Такие слова не пристали тому, кто жил в Дептфорде, – заметил он.
– Это верно.
– Так ты полагаешь, что Нэш и Пиль были теми двумя писателями, которых Грин предупреждал в «Крупице ума»?
– Наверное. Или, возможно, Кид. – Джейк пометил себе, что это нужно проверить.
Он хотел рассказать Мелиссе об Апокрифе. Между тем ее энтузиазм не знал границ.
– И не одна я думаю, что он такой замечательный, – продолжала она. – Вот, к примеру: он вернулся в Кембридж из Франции, провернув опасную и успешную шпионскую миссию по заданию королевы, члены университетского совета решили, что он предатель из‑за того, что он водил дружбу с католиками, – а ведь посылали Марло именно для этих целей. В результате они отказались присвоить ему ученую степень магистра. Ты только представь себе: Тайный совет посылает гневное письмо декану и приказывает им восстановить Марло и присвоить ему степень. Я нашла письмо, папа. – Она показала ему копию, села и прочитала его вслух: – «Принимая во внимание сообщение о том, что Кристофер Марло намерен отправиться за море в Реймс и остаться там, их светлости решили, что будет правильным заявить, что он вел себя надлежащим образом, весьма сдержанно и сумел оказать ряд услуг ее величеству, а посему заслуживает поощрения за свою верную службу. Их светлости требуют, чтобы все слухи были прекращены любыми возможными способами, а Марло получил степень магистра уже на следующем вручении дипломов выпускникам; ее величество будет недовольна, если узнает, что людей, верно служащих короне, позорят те, кто не знает сути происходящего». Этот документ был найден среди протоколов заседаний Тайного совета, возглавляемого лордом Бергли.[85]
– Где ты нашла этот документ?
– В Государственном архиве, в открытом доступе.
Он присвистнул.
– Хорошая работа.
– Ситуация проясняется. Кстати, ты поговорил с Суниром?
– Очень коротко. – Он рассказал ей о «первом творении». – Но и это еще не все. Ты в курсе, что такое апокрифы?
– Да, так называемые «плохие пьесы». Я хотела поговорить с тобой о них, мне кажется, это и есть наш «Апок.».
– Я пришел к тому же выводу, – сказал Джейк, несколько разочарованный тем, что Мелисса его опередила.
– Но ты даже не представляешь, что мне удалось найти.
Он сделал невинные глаза.
– Книгу Гоффмана? – Он сравнял счет.
Она бросила на него свирепый взгляд и состроила рожицу.
– Проклятье! Ты все испортил! А я так рассчитывала, что расскажу тебе, как этот старикашка с Чаринг‑Кросс‑роуд поведал мне, что держал эту книгу для одного клиента, который так и не пришел, а потому продал ее мне.
– Он мне об этом и рассказал. Я только что оттуда.
Мелисса снова полезла в свою сумку.
– Вот, посмотри.
И она с торжествующим видом достала потрепанный томик в мягкой обложке, на которой была изображена гравюра, похожая на ту, что нарисовал в свое время Дрошаут, но только маска Шекспира была наложена на более крупный портрет Марло, который Джейк видел в нескольких биографиях Кита, сделанный еще в Кембридже. Портрет Марло соответствовал описанию Нэша.
– «Убийство человека, который был Шекспиром». Кельвин Гоффман. – Он удовлетворенно кивнул. – Отлично! – Мелисса была прощена. – Сколько она тебе стоила?
– Ты не поверишь, папа. Семьдесят фунтов за старую книжку в мягком переплете. Очевидно, теперь ее не найти. Однако, насколько мне известно, какое‑то время назад она была весьма популярна.
– Я возмещу тебе ее стоимость, – пообещал Джейк. Или это сделает газета. – Давай посмотрим.
Она протянула ему книгу так, как будто это был оригинал Десяти заповедей.
– Ну и о чем же писал Гоффман?
Она торговалась с Джейком до тех пор, пока он не согласился дать ей прочитать первой, при условии, что сначала Мелисса выслушает, что ему удалось найти в Интернете и о его утренней поездке в библиотеку.
– Вот тебе и шесть лет учебы, – сказала Мелисса, когда он закончил.
И с этими словами она исчезла у себя в спальне, прижимая к груди потрепанный томик Гоффмана.
Джейк подумал, не рассказать ли ей о странном телефонном звонке, но потом передумал. Это ничего не изменит, только испортит ей настроение.
Когда Мелисса разбудила его на рассвете, она показалась Джейку торжествующей и задумчивой одновременно.
– Знаешь, то, что произошло с этим человеком, напоминает пародию.
– С Марло?
– Нет, с Гоффманом. Они сделали из него дурака.
– Кто?
– Пресса. Все. Я проверила в Интернете. Тем не менее совершенно очевидно, что он прав.
Джейк слишком устал, чтобы читать книгу сейчас.
– Расскажи мне, – попросил он и направился к дивану.
Мелисса устроилась в кресле, а Джейк уселся на диване и закрыл глаза, приготовившись слушать.
– Там много того, что сам Гоффман называет «параллелизмами». Это похожие пьесы, из которых видно, что, развив какую‑то тему, близкую его сердцу, в одном произведении, автор позже возвращается к ней в другом, переработав и преобразовав. При этом он повторяет любимые диалоги, части текста и так далее, что к тому же свидетельствует о том, что он все еще жив.
– А можно пример?
Она полистала книгу, в которой появилось множество закладок.
– Например, «Мальтийский еврей» и «Венецианский купец», «Резня в Париже» и «Тщетные усилия любви» – и там, и там речь идет об уничтожении французских гугенотов. «Дидона, царица Карфагена» и «Антоний и Клеопатра» – Дидона послужила прототипом Клеопатры. «Доктор Фауст» и «Макбет», в которых главные герои обращаются к сверхъестественным силам, что приводит к катастрофе и трагедии. А эпическая поэма Кита «Геро и Леандр» есть очевидное продолжение «Венеры и Адониса».
Джейк рассказал ей о цитате из Овидия, которого переводил Марло, – той, что появилась потом на титульном листе «Венеры и Адониса».
– А знаешь что? – спросила Мелисса, размахивая книгой. – Эта цитата прекрасно подходит к описанию «Геро и Леандра», эпического шедевра, над которым работал Марло, когда его арестовали.
Джейк растянулся на диване, а Мелисса продолжала:
– Существуют и юридические доказательства того, кто написал пьесы. Гоффман говорит об исследовании, проделанном в тысяча девятьсот втором году профессором из Огайо по имени Менденхолл, разработавшим научный метод построения диаграмм стиля некоторых авторов. Он составил схему бессознательных привычек использования слов, структуры предложений, числа слов в предложениях, длины слов и словаря, иными словами, предвосхитил то, что сейчас могут делать текстовые процессоры. Менденхолла нанял человека, который считал, что произведения написал сэр Фрэнсис Бэкон, и хотел получить доказательства.
– Да, Марк Твен тоже считал, что это был Бэкон.
– Он не знал, что Марло мог остаться в живых. Так или иначе, но, сравнивая работы Бэкона с творчеством Шекспира, Менденхолл рассмотрел также труды еще двадцати знаменитых писателей, главным образом для контроля. Затем он изучил двадцать тысяч слов каждого автора, их словари, ритм и длину предложений.
– И одним их двадцати авторов был Марло?
– Подожди, дай рассказать по порядку. Итак, он сравнил произведения Байрона, Шелли, Китса, Теккерея и Кристофера Марло. Длина слов у Бэкона оказалась значительно больше, чем у всех остальных. В результате вместо того, чтобы подтвердить гипотезу своего заказчика, Менденхолл, к собственному удивлению, обнаружил, что именно произведения Марло полностью совпадают с работами Шекспира. Папа, он доказал, что Марло и Шекспир – это один и тот же писатель.
– И все это было проделано в тысяча девятьсот втором году? – Джейк в смятении покачал головой.
– На тот момент материалы дознания еще не были найдены, а потому все решили, что этого просто не может быть. Гоффман опубликовал свою книгу в тысяча девятьсот пятьдесят пятом году, иными словами, доказательства появились уже давно, но люди попросту не захотели их увидеть.
«Интересно, будет ли какой‑то толк от наших усилий? – спросил себя Джейк. – Особенно если учесть судьбу, постигшую Деса Льюиса».
Однако Джейку не хотелось пугать или разочаровывать Мелиссу, которая обрела новую цель в жизни.
– Кроме того, есть еще множество, как пишет Гоффман, «внутренних свидетельств». Скажем, Гамлет, принц Датский, вынужден отправиться в ссылку за море. И он отдает дань ранней пьесе Марло «Дидона, царица Карфагена», когда Гамлет в первый раз приветствует актеров.
Джейк сел.
– В самом деле? Каких актеров?
– Тех, которых он нанял, чтобы разоблачить преступления Гертруды и Клавдия.
Она нашла нужное место и прочитала:
– «Гамлет», акт второй, сцена вторая:[86]«ГАМЛЕТ: Я слышал, как ты однажды читал монолог, но только он никогда не игрался; а если это и было, то не больше одного раза; потому что пьеса, я помню, не понравилась толпе; для большинства это была игра… отличная пьеса, хорошо распределенная по сценам…»
И так далее. Здесь речь идет о студенческой пьесе Марло, написанной в Кембридже, которая так шокировала аудиторию, что ее никогда больше не играли при его «жизни». Поэтому Шекспир не мог ее видеть. И нет ни малейших сомнений в том, кто автор пьесы, – достаточно прочитать следующую строку: «Один монолог я в ней особенно любил; это был рассказ Энея Дидоне; и главным образом то место, где он говорит об убиении Приама». Затем идет практически полная цитата из пьесы Марло:
Пирр в неравный бой спешит к Приаму; буйно замахнулся;
Уже от свиста дикого меча царь падает.
Сравни с отрывком из «Дидоны», где написано: «…он буйно замахнулся, уже от свиста дикого меча царь падает».
– Хм, сходство очевидно.
Она с возмущением посмотрела на отца.
– Сходство? О чем ты говоришь! Где еще ты слышал, чтобы кто‑то падал от свиста меча?
– Продолжай. – Джейк встал и направился в кухню сварить кофе.
Мелисса последовала за ним, чтобы быть уверенной в том, что он ее слушает. Она могла не переживать. Тем не менее Джейк аккуратно положил несколько ложек кофе в кофейник.
– Ты знаешь, он изобрел немало слов и метафор. Кроме того, именно в «Докторе Фаусте» Фауст в первом же монологе произносит знаменитую строчку Гамлета «Быть или не быть», только на греческом: «Он кай ми он».
Жители Стратфорда любят повторять, что Шекспир, «должно быть», читал Овидия. Однако Марло переводил не только «Любовные элегии», но и первую книгу «Фарсалии» Лукана.[87]
Джейк напомнил Мелиссе, что он и сам обнаружил этот факт сегодня утром.
– Об этом и речь. Но выслушай до конца:
Голову лишь бы венчать боящимся холода миртом,
Лишь бы почаще меня пылкий любовник читал!
Зависть жадна до живых.
Умрем – и она присмиреет.
Каждый в меру заслуг будет по смерти почтен.
Так, и сгорев на костре погребальном, навек я останусь
Жить – сохранна моя будет немалая часть.[88]
Она отшвырнула книгу.
– Он говорит о жизни после смерти. Две недели спустя после своей мнимой гибели.
Джейк налил две чашки кофе, поставил их на стойку и добавил себе немного молока. Мелисса не обращала на него внимания, расхаживая по кухне, точно адвокат в зале суда.
– Папа, в «Как вам это понравится» имеется мощное послание, где Марло показывает, что ему известен самозванец, и называет его. В многочисленных пьесах – их более тридцати шести – есть только один персонаж, которого зовут Уильям. А ведь это – давай смотреть правде в глаза – довольно распространенное английское имя. Этот персонаж, настоящий фигляр, появляется в первой сцене пятого акта, где встречается с пророческим шутом – его зовут Оселок. Уильям глуп, невежествен и косноязычен. Оселок описывает его соответствующим образом. – Она принялась читать: – «Потому что все ваши писатели согласны, что ipse[89]– это он самый; но ты не ipse, потому что он самый – я».[90]
Джейк кивнул, сделал пару глотков из своей чашки и незаметно развернул шоколадку, которую спрятал в шкафу.
– Продолжай.
– Гоффман нашел еще одну улику и вновь в «Как вам это понравится». Слова опять произносит Оселок, который обращается к Одри: «Когда стихи человека остаются непонятыми, когда его ум не встречает поддержки в рано развитом ребенке – а именно понятливости, то это поражает человека сильнее, чем большой счет, поданный в маленькой комнате».
Мелисса бросила на отца быстрый взгляд.
– Это о Дептфорде.
Он читал, что шекспироведы объясняют этот отрывок как неуклюжую попытку свести счеты со своим литературным предшественником, о котором он больше никогда не говорил, но Марло мог вставить упоминание о своей «кончине», чтобы незаметно и изощренно посмеяться над своими «убийцами». Джейк застенографировал эту мысль в блокнот.
– Папа, о «большом счете в маленькой комнате» могли знать только Марло, Уолсингем и нанятые Уолсингемом типы – Пули, Скирс и Фризер. Подробности событий в Дептфорде не были известны широкой публике или кому‑то еще до тысяча девятьсот двадцать пятого года. Где мог Шекспир услышать о маленькой комнате? Это просто невозможно!
Джейк немного подумал.
– То же самое относится и к де Веру. Документы дознания Денби похоронили через сорок восемь часов после убийства, и никто их не видел в течение следующих трехсот лет. Значит, ты права. Шекспир не мог узнать о событиях в таверне Дептфорда.
– Но автор пьесы знал – ведь он спланировал всю сцену. «Ipse. Я – это он». – Мелисса говорила почти с благоговением. – Гоффман также пишет о параллелизме «Геро и Леандра» и «Как вам это понравится». Например, «Теперь, пастух умерший, я поняла всю силу слов твоих: „Тот не любил, кто не влюбился сразу“». И это не просто повторение двух строк Марло – вторая строка взята в кавычки. Гоффман не сомневался, что это еще одно послание от мертвеца, Марло цитирует себя, показывая своим читателям, что он жив и что это его творение.
– Однако это мог написать и сам Шекспир, поставив строку Марло в кавычки.
Она покачала головой и снова принялась перелистывать страницы.
– Но больше он нигде так не делал. Вот. Еще «параллелизмы».
МАРЛО (в «Мальтийском еврее»): «Мои руки должны стать твоей усыпальницей».
ШЕКСПИР (в «Генрихе Шестом», часть вторая): «Мои руки должны стать твоим саваном; мое сердце, милый мальчик, должно стать твоей усыпальницей».
МАРЛО (в «Элегиях», перевод Овидия): «И каждый день луна спит с Эндимионом».
ШЕКСПИР (в «Венецианском купце»): «Луна спит с Эндимионом».
МАРЛО (в «Тамерлане»): «Ломовых одров, кляч азиатских, делающих в день с усильем двадцать миль».
ШЕКСПИР (в «Генрихе Шестом», часть вторая): «Ломовых одров, кляч азиатских, делающих в день с усильем тридцать миль».[91]
И так далее. Таких примеров сотни.
– Хммм, – произнес Джейк. – Получается, что либо он перерабатывал свой собственный материал, либо это плагиат. – Его желудок недовольно заурчал, демонстрируя свое неудовольствие возращением к пище из закусочных. Чтобы искупить вину перед ним, Джейк направился к холодильнику и вытащил оттуда банановый йогурт. – Вкусный йогурт. Ты его пробовала?
– Всего тысячу раз с тех пор, как мне исполнилось двенадцать. – Она покачала головой. – Мне кажется, Гоффман пытался быть дипломатичным. Все работы, написанные Марло, вышли раньше «первого творения» Шекспира, помнишь? А потому Марло не мог заниматься плагиатом.
Джейк кивнул, съел ложку йогурта и посмотрел на свои записи.
– Я выяснил сегодня утром, что Дж. М. Робертсон, прочитав «Ричарда Второго» Шекспира и «Эдуарда Второго» Марло, был ошеломлен их сходством и заявил, что Шекспир, по его мнению (цитирую), «был неуклюжим плагиатором», если он действительно написал эту пьесу. Кроме того, Робертсон пишет: «Такое повторение чужих идей показывает, что сам Шекспир был не в силах изобрести что‑то новое».
Мелисса с удивлением посмотрела на отца:
– Папа, Гоффман утверждал то же самое. Все это написано в книге.
Мелисса поела, с озабоченным лицом ускользнула в свою спальню и позвонила по телефону. Она старалась говорить тихо, чтобы Джейк, вновь засевший в Интернете, ничего не услышал и не начал беспокоиться.
– Привет, – прошептала Мелисса. – Это я.
– Прошло много времени, – послышался в трубке немолодой голос. – Ты получила мое сообщение?
– Да, – сказала она. – И у меня есть к вам вопрос, сэр.
– Продолжай.
– Вы можете объяснить, почему имя Шекспира фигурирует в Апокрифе?
Наступило недолгое молчание.
– Именно этого я и опасался. Ты продолжаешь водиться не с теми людьми.
– Вы хотите сказать, что мой отец – это плохая компания? Честно говоря, у меня начинают возникать сомнения относительно вас.
– Меня? А в чем же причина твоего отступничества?
– Дайте мне ответ на другой вопрос: почему Шекспир многое заимствовал у Марло, но не посчитал нужным об этом упомянуть?
В трубке раздались короткие гудки.
Мелисса так устала, что мысли у нее начали путаться, и она с трудом дотащилась до постели, чтобы наконец поспать. Джейк, который уже успел немного вздремнуть, взялся за чтение Гоффмана.
Он успел прочитать предисловие, когда зазвонил телефон. Джейк теперь опасался неожиданных звонков, а потому сразу схватил трубку.
– Алло.
– Мистер Флеминг? Это Генри Блоджетт. Из книжного магазина, узнали?
– Да, конечно. Что я могу для вас сделать, Генри?
– Ну, вот что я вам хотел сказать. Я совершенно забыл из‑за пожара, похорон и всего прочего, а потому оставил вас в неведении. Когда доктор Льюис в последний раз заходил в мой магазин, он передал мне письмо и попросил его вскрыть, если с ним что‑нибудь случится.
Джейк сел.
– Да ладно!
– Письмо я хранил у себя на квартире, поэтому оно не пострадало от пожара. Мне показалось, что оно имеет к вам прямое отношение, и я решил, что мне следует прочитать его вам, прежде чем звонить в полицию.
– Я буду очень рад. – Он бросил выразительный взгляд в сторону спальни и принялся шарить в поисках блокнота.
– Вы готовы?
– Читайте.
– «Дорогой мистер Блоджетт, благодарю вас за помощь, которую вы оказали мне в моих исследованиях. Однако я должен рассказать вам, что некоторые люди заинтересованы в том, чтобы моя книга не была опубликована. Я бы очень хотел избежать контактов с ними. К сожалению, это может оказаться невозможным, поскольку я совершил серьезную ошибку и предложил одному человеку высказать свои замечания еще до публикации, а он отнесся к этому с неожиданной злобой. Возможно, он идет по моему следу».
– И вы не знаете, кто это может быть?