Жизнь и Смерть Романа Карпова
Роман в белых стихах и прозе
(Май, 2009 – Август, 2012 год.)
УДКР2
ББК 84(2=411.2)6-4 Ч37
ISBN 978-5-94162-125-5
Чекмачёв Р.
Жизнь и смерть Романа Карпова
ООО «Типография «Южный Урал», 2017 г. --с.
УДКР2
ББК 84(2=411.2)6-4 Ч37
© Чекмачёв Р., 2017
«Имеющие терпение способны создавать шёлк из листьев и мёд из розовых лепестков».
Навои Алишер
«Уважайте текущий час и сегодняшний день!.. Уважайте каждую отдельную минуту, ибо умрёт она и никогда не повторится…»
Януш Корчак
«Лучшее наслаждение, самая высокая радость в жизни – чувствовать себя нужным и близким людям!»
Максим Горький
«Если радуга долго держится, на неё перестают смотреть».
Иоганн Гёте
«Самый счастливый человек тот, кто дарит сча- стье наибольшему числу людей».
Дени Дидро
«Только если жизнь прожита для других – это жизнь достойная».
Альберт Эйнштейн
«Живая неудача лучше мёртвого шедевра».
Бернард Шоу
«Свободным я считаю того, кто ни на что не на- деется и ничего не боится».
Демонакт
«Можно убежать из Отечества, но нельзя убе- жать от самого себя».
Гораций
«Способным завидуют, талантливым вредят, ге- ниальным мстят».
Никколо Паганини
«Хочешь, чтобы хвалили твои сочинения? Умри! Со смерти человека начинается людская благосклон- ность, и конец жизни – начало славы».
Франческо Петрарка
«В двадцать лет царит чувство, в тридцать – та- лант, в сорок - разум».
Бальтасар Грасиан
Действующие лица:
1. Людмила, немка. По происхождению рус- ская. Живет в Германии с родителями. Студентка института иностранных языков. 20 лет. Высокая, стройная брюнетка. Увлекается астрономией, в сво- бодное время читает классическую литературу.
2. Георг Штольц, немец. Коренастый, невысо- кий, высокомерный парень. Однокурсник Людмилы. Влюблён в Людмилу. Ничем не увлекается, в свобод- ное время предпочитает отдых в компании друзей. 22 года.
3. Светлана, русская. Оптимистка по натуре. Умеет найти выход из сложной ситуации. Смешная, находчивая, энергичная. Внутри – мягкая, добрая. Шатенка. Стройная, высокая девушка 20-ти лет с длинными волосами. Учится в музыкальном кол- ледже на 3 курсе на струнном отделении по классу скрипки. Любит классическую музыку, в частности, Паганини. Мечтает стать профессиональным музы- кантом. В свободное время сочиняет стихотворения.
4. Эдуард, русский. Добрый, смешной парень. С ним приятно общаться, отзывчивый. Работает ме- хаником на заводе. 23 года.
5. Роман Карпов – сложный драматический ге- рой. По натуре – романтик, любит природу, знаток Азии. Музыкант, играет на фортепиано, аккордеоне, гитаре, ударных. Композитор, писатель, поэт, худож- ник, фотограф, режиссёр.
Никогда не стремится быть выше других. До- брый, малообщительный, высокий парень. Предпо- читает домашнюю обстановку, никогда не торопится
в делах, любит отечественное кино, читает разную литературу, слушает зарубежных композиторов, предпочитает естественные и гуманитарные науки. Презирает войну, национализм, государственные и мировые проблемы. Живёт настоящим, не любит тёмные оттенки одежды, относится к людям так, как они к нему. 25 лет.
Герой автобиографичен!
Глава 1.
Вот и распалось… Так бывает.
Ничто не вечно в этом мире, Ничто не может уцелеть – Всё превращается в руины!
Так было в девяносто первом… Но что о грустном, как всегда, Не стоит, я прошу, не надо.
Оставим это для истории – Пусть занесут то на бумагу.
В пригожий, ясный день из дома Шла дама с сумкой в институт. На вид ей было двадцать лет; Стройна, красива, высока,
Глаза её так и сияют, Даря улыбку всем вокруг! В досуг она литературу
Читать классическую любит, И в телескоп глядеть под вечер На звёзды нравится же ей.
Её мечта – прибыть в Россию, Узнать побольше там о ней: О людях, жизни, о природе… Но дум её перебивает Приятный голос позади:
«Людмила, стойте, подождите!» Та, в удивленье, повернулась.
Пред ней был он – Георг Штольц – Высокомерный, коренастый, Однокурсник, но не друг.
И страстно был влюблён в Людмилу.
Ах! Если только бы он знал, Что для неё он лишь пустышка, Но тот ещё о том не ведал.
Букет прекраснейших тюльпанов Ей Георг дарит, и целует
Её чудесные персты.
«Людмила, вы великолепны! Ваш взгляд так радует меня…»
«Спасибо, Георг, очень мило, Но тороплюсь на курсы я.
Вы не идёте?!»
«Я? Ну что вы, Как же можно
На это даме отказать!
Но мне туда путь оборвался. Теперь мне двери там закрыты.
Я ухожу, вас покидая, Набрав всего лишь сорок баллов,
А вы набрали целых сто!
Ну что ж, сердечно поздравляю И пожелаю вам успех
В исканьях ваших бед!»
«Не может быть! Вам всё известно!
Неужто Георг проиграл, Ведь вы, довольствуясь учёбой, Не сдали конкурс на «отлично»?!
Спасибо, новость интересна. Скорей пойду о том узнать!»
Ей Георг вслед лишь прокричал:
«Не стоит это утешенье Моей печали на душе!»
Не обращавшая вниманья, Людмила по ступеням шла.
«Какой невежа он, нахал,
В нём нет культуры, доброты, Любви к родному и чужому. Он не достоин быть со мной».
Тот конкурс выиграла Людмила, Открыв тем самым путь себе
В страну, куда она хотела Съездить, чтоб её узнать. Её мечта осуществилась. Отец и мать безумно рады.
За труд, гранитный и тяжёлый, Получишь славные награды.
Глава 2.
Посыпал снег с небес пушистый; Лицом всем Солнце смотрит к нам, Земля заснула крепким сном,
В берлогах спят давно медведи, – Природа наша отдыхает
От знойных солнечных лучей, От тракторов, тяжёлой стали, От ветра, бури и дождей.
Хруст выдаёт всех проходящих: Одни спешат по магазинам, Другие – с них бегут домой. Семья, закуски, поздравленья – Осталось ждать всего три дня До нового летоисчисленья.
Уходит старый век двадцатый – Кому на смену есть придти.
Счастливый век – печальный век, – Твой скорый близится конец!
За ёлкой в этот день, к обеду, Светлана вышла на базар: Шатенка, добрая, смешная, Ей двадцать лет всего, Музыкант, на третьем курсе – На скрипке учится с трёх лет!
Ей Паганини мил до боли, И Бах, и Моцарт, и Шопен. Подобно водопаду власы, Глаза похожи на алмазы.
Внутри – тихоня, милый, славный, Красивый, добродушный ангел.
Оптимистка по натуре.
Нежный голос без стесненья Спросит продавца растений:
«А сколько стоит ваша ель?» И ей ответят: «Сто рублей!»
«Пожалуй, выберу вот эту. Уж больно высока, стройна Спасибо вам!»
«И вам спасибо».
Пошла Светлана с ней домой. Но вот навстречу ей шагает
Смешной, красивый, смелый парень.
На вид всего лишь двадцать три, Всегда приятно с ним общаться, Не стыдно с ним с друзьями быть.
Механик по профессии он.
«Светлана, здравствуй. Ух, ты с ёлкой, Наверно, ты домой идёшь?!»
«Приветик, Эдик. Да, ты прав, Несу домой я ель, а ты?!»
«Я за продуктами спешу. Давай мне ёлку, помогу,
А после вместе с тобой сходим, Коль ты не против».
«Я не против».
«Тогда пошли». Такая встреча!
Светлана любит Эдуарда, Любви их время – ровно год. Их счастью просто нет предела, Их мир чудесен, это рай!
И эта ночь для них волшебна. Что сделали они – не страшно, Греха не разнесёт толпа, Поскольку Им любви законы На плане только на втором.
Глава 3.
Умов немало было в прошлом, Таких, что помним их поныне. К ним, как сказал поэт однажды:
«Не зарастёт народная тропа». Таких, кто создал нам таблицу, Кто в космос первым выйти смог, Кто смог в рутине власти мерзкой
Симфонию «спеть» под гимн мечты...*
Их имена теперь навечно В сердцах и памяти людей: Одними восхищаться будем, Других мы вовсе не поймём.
Такие наши есть законы, На вкус и цвет приятных нет.
Нам ново – чуждо, старо – мило,
*Пушкин, Менделеев, Гагарин, Шостакович и другие великие личности.
Кроме себя не признаём Талантов новых, интересных. Мы служим делу прямо, честно, Во всём начальству угождая,
И сами от того страдаем,
Не понимая смысла нашей жизни.
Эдуард зашёл в то утро
К Роману в гости просто так. Рояля громких звуков слыша, Он двинул быстрыми шагами.
Он, как всегда, здесь, за роялем, Без настроения, как обычно. Вокруг разбросаны бумаги,
В стакане горькая стоит, Одёры (запахи) разные летают, Опанча (плащ) смятая лежит.
И взгляд уставший и холодный. Он, махом рюмку горькой выпив, В рояль ударил кулаком.
«Наверно, зол. А как иначе?!» –
Подумал Эдик про себя.
«Эх! Здравствуй, Рома! Как оно?!
Как настроение сегодня?!»
«Пошло всё к чёрту! Не выходит, Не знаю пьесу как начать!
(жмёт руку Эдуарду)
Нет музы – музы Вдохновенья, – Она покинула меня.
Я не могу теперь творить!»
«Ну что ж, бывает друг, бывает: Одно уходит безвозмездно, Другое к нам взамен приходит.
Да, скорее просто вдохновенье Тебя покинуло опять».
«Возможно так. Ты прав, дружище!
Пускай, сегодня нет его. Но завтра, с новою зарёй, Оно придёт ко мне. Волной Накроет с ног до головы!..»
Он бросил карандаш в сторонку, Ударив снова по роялю,
И крышкой хлопнул не со зла. Наполнив рюмки той же горькой, Он Эду выпить предложил:
«Скажи же тост, мой друг сердечный, Скажи, чтоб сердцу стало мило!»
«За милых дам и Новый год – Пусть будет очень много счастья И ясных, светлых, добрых дней!» (выпили)
«Мы с нею вместе вот уж год. Это время – словно сказка!
Хоть для кого-то я живу, Хоть для кого-то я дышу. Чрез пару месяцев женюсь!
Покончу с жизнью холостою; Создам семью, родим детей
И будем счастливы до смерти, Покуда бьётся наше сердце, Покуда радостно душе.
Но, что, мой друг, ты так не весел?!
Что огорчило вдруг тебя?!» Роман, поднявшись с кресла, молча
К окну открытому пошёл.
И вдаль смотрел на белый снег, А после речь сказал такую:
«За вас я счастлив, безусловно, Желая лучшего на свете.
Но я прошу тебя – отныне Ни слова больше про любовь.
Она мне радость подарила, Но больше мук мне принесла.
Тебя я точно уверяю, Конечно, может впереди Ещё я встречу ту любовь,
Но не хочу. Мне будет больно, А сердце будет вновь разбито.
Я не хочу. Я не могу…»
«Мой друг! Конечно, всё бывает!
Найдёшь и ты свою любовь! Ты просто улыбайся чаще,
Будь разговорчивым с людьми – Всё образуется ещё.
Не превращайся в старика, Ха-ха, к тому же молодого!
Коль если кто-нибудь тревожит – Я здесь, я выслушать смогу.
Поведай грусть – тоску!»
«Когда ещё я был студентом, Тогда я пламенно любил. Тогда же думал я о свадьбе И представлял её в мечтах.
В те годы мне лишь восемнадцать, Курс был второй фортепиано,
Как помню, март, сей день – осьмой.
Спросил я номер телефона У человека одного. Поздравил. Подарок скромный прикупил,
И в вечер следующего дня Без промедления вручил…
Так закружилось, завертелось. Мы стали вместе с ней ходить: То на концерты, то в кафе,
В столовой на обед сидели.
Ей я читал свои стихи, Ей пьесу сочинил большую,
Её уста я целовал,
И на руках носил, любуясь Её улыбкой, гладким власам, Руками нежными, как бархат, До остановки провожал…
К ней летом в гости я приехал, Взяв мать с собою для знакомства. Купил ей скромный я подарок – Букет цветов, игрушку. Мило
Ей было встретить нас с дороги. С ней был отец и рядом мать.
Восторг души переполняет. Я счастлив, как, не зная, кто. Но встреча та была короткой, Нам нужно было ехать в дом, К себе. Я обещал вернуться. И я вернулся очень скоро.
Мы провели с ней целый день И целый вечер были вместе. Минуты счастья для меня,
Но здесь последними им было Оказаться суждено.
Я к ней хотел ещё приехать, Хотел обнять, поцеловать.
Ответ был: «Нет, увы, нельзя». К сестре поехала на свадьбу… Её увидел в сентябре,
На третьем курсе фортепиано. Я понял – что-то с ней не то;
Холодный взгляд, но нет намёков.
И вот настал тот разговор, Что сердце мне лишь разорвал, Как волк, терзающий добычу. Всё было мутно, стало плохо, Я стал холодным, как мертвец:
«Я не хочу ни с кем дружить, А только с ним общаться.
Нам лучше встречи прекратить. Друзьями только с тобой будем».
Как ни старался я тогда, Ответа ясного не получил.
«Быть может, что-то про меня Тебе опять порассказали?!
Быть может, сделал я не то, Иль может, просто разлюбила?!»
Её ответ был тот же. Всё. Нашла она себе другого,
А чтоб меня, гм, не убивать, Об этом просто не сказала. И та, в которую влюблён, Убила в миг, и без ножа.
И рана та не заживает, И кровоточит иногда, Когда её я вспоминаю;
Как было вместе хорошо! И ни одна потеха после
Унять не сможет кровь юнца, Что так кипела и играла.
Сейчас – мертва и холодна. Мне стыдно было находиться С ней в одном месте, наедине.
Я проклинал её, но всё же Всем сердцем я её любил».
«Печально. Я с тобой согласен, Но, по прошествии сих лет,
Так не обрёл ты в жизни счастья?»
«Как видишь – нет! Я одинок. В другом нашёл я утешенье. Музыка с прозой мне подруги, Поэзия – мой лучший друг.
А время быстро убивает! И не успеешь оглянуться,
Как ты старик преклонных лет.
Посмотришь в прошлое и вспомнишь; Учился в школе хорошо,
И за плечами институт, Работал в школе музыкальной, Гуманитарий изучал,
Люблю Восток, искусство боя, Не стремлюсь быть первым, выше,
Малообщительный юнец, Друзей так толком и не нажил, За исключением тебя.
Люблю тихую обстановку И никогда не тороплюсь.
Люблю читать, смотреть кино, Играю классику любую, – Бах не в почтении моём!
Разнокалиберной натуры; Могу быть тихим и спокойным,
Могу быть злым, порой жестоким, Но всё то зло, что сотворённое,
Ко мне имеет быстрый путь.
В деньгах не вижу здравый смысл, Как в них не видел Перельман*.
Оттенков тёмные одежды Не впечатляют здесь меня. Люблю я после похорон
Цвета из светлых, ярких, белых… Шли годы, я раскрепостился.
Стал разговорчивым юнцом, Из маски грусти и печали Я маску радости надел.
Коль если сила воли есть И ты способен это делать – То ты себя переменишь
 |
*Перельман – учёный, отказавшийся от Нобелев- ской премии за решение сложной математической задачи.
Тогда, когда, естественно, захочешь.
Бранить, ругать меня умели Все, кто не лень. Умелые паршивцы!
В глазах их правда выбивает Слёзы горькие расплаты,
А ложь их делает лишь слаще. Все лицемерны и ничтожны, Поникли в грязи и нечисты, Сердца холодны, словно лёд,
А мозг заплыл от чванства жиром.
Культуру напрочь позабыли. Как жить среди людей, где мы Друг друга, как собаки, рвём За долю хлеба или злато,
Иль драгоценностей каких?!
Сплошной обман, корысть и сырость».
«Так было, друг. Так есть и будет!
Будут войны меж народов, Будет кризис, взрыв, теракт,
И кровь невинных вновь прольётся.
«Живи ещё хоть четверть века – Всё будет так, исходу нет!»
И что?! Теперь нам умирать, Иль стоит жить так, как жили?
Пойми, весь мир ты не изменишь, Но сможешь сделать ярче, краше.
Проблем в нём с каждым годом больше.
Не успевая за прогрессом, Мы мчимся всё быстрей вперёд!
Всё потеряло в нём значенье, Простую веру и любовь.
Здесь пессимистом быть не стоит, Не раскачать нам этот мир.
В нём дружба не бывает долгой, А одиночество – не факт.
Готов юнец к самоубийству, Старик терзает свой «пятак», Другие мчатся за богатством, Фортуной, славой, но не к Богу.
«И война, как лучшая подруга, Ждёт тебя за дверью день за днём». Катастрофы всем уже не новость, Словно так должно оно-то быть».
«Ты прав, мой друг. Оно не новость.
Всё потому, что мы не верим В Бога и не ходим в церковь. Своих детей мы запустили, И нет над ними сей поруки.
Глаголить можно долго, вечно. Жизнь наша дальше, впереди Нас ждут великие открытья
И столь великие грехи».
О том же мыслить может каждый; Как жить и планы свои строить, Как заработать, что купить,
Куда сходить и что надеть. Мы все в заботах и делах. Мы все забыли Божий гнев. Мы всё считаем дни недели; Когда поспать, когда поесть, Когда родить, когда забрать, Как сделать ярче и светлей Свою утраченную Жизнь!
«Читал великие романы
И находил в них смысл жить. Мы слишком быстро убежали В прогресс. И старое забыли – Всё в прошлом мы оставили.
Замена нам придёт какая?
Кто будет властвовать страной? Маньяк, как Гитлер, иль чиновник, Что свой готов набить карман?
А может, будет врач, технолог, Иль из деревни крестьянин, Как Ломоносов, что учиться Пешком отправился в Москву?
Идёт всё только в Пустоту И Мрак. Увы, не возродится Былые времена, лихие.
Порой мне кажется, что раньше Люд жил счастливее сейчас…»
«Оставь глубоких размышлений Тебя тревоживших так дум.
Пусть Мрак вокруг и Пустота – Живи с улыбкой на лице.
Не падай духом вниз.
Будь проще. Измени себя».
О, мир большой, жестокий мир!
И сколько тайного в тебе? Открой свои большие двери, Открой всю прелесть красоты И что скрывается за ней!
Иди вперёд, смотри вперёд! Улыбка – вот твоё оружие! Тогда всё будет хорошо!
Глава 4.
Людмила страстно, с восхищеньем Наш изучала тем фольклор; Стихи, частушки, прибаутки, Загадки, классика в конец,
Язык, традиции и быт, Театр, проза и скульптура, Мозаика, вышивка платков, Кинематограф, мода, книги, Наука, нации…
Ну что ж.
Неплохо даже для студента.
«Проходят дни, идут года – Россия та же, что была», – Сказала Лада Эдуарду.
«Да, ничуть не изменилась. Вы раздевайтесь, проходите, Мы вас накормим и напоим Горячим чаем и с вареньем».
«Вам повезло, – Сказала Света, – Что нас вам встретить удалось.
Что привело в наш старый город?!»
«Я прибыла к вам из Европы, С Германии, коль быть точнее.
Я тоже русская по крови. Здесь очень долго не была. Родители давно уж там,
А я – студентка иностранных И всем известных языков. Люблю читать литературу, И астрономию люблю».
«А я, – продолжила Светлана, – Учусь в колледже, я – скрипач.
Поэтизирую немного, Когда свободный есть досуг. Люблю я слушать Паганини И классику вообще люблю!»
«А я обычный русский парень, – Продолжил быстро Эдуард, – Мне 23 и я механик».
«Обед был просто превосходным, Покорнейше благодарю.
Теперь, пожалуй, я пойду, Не стану более тревожить.
Пойду».
«Куда же вы пойдёте?! – Спросила Света удивлённо. – К тому же дождь уж за окном.
И резко так похолодало! Смотрите, листья опадают, А ветер поднимает их
И вдаль уносит, и уносит.
Останьтесь с нами, вы – как дома.
А завтра сходим мы в театр, Расскажем вам историю града,
К местам культурным сводим вас… Останьтесь, просто умоляю!»
«Уговорили, остаюсь!»
«Ученье свет, незнанье – тьма» – Сказал однажды мудрый Ленин.
Полгода быстро пролетели; Пришла весна, цветут цветы И пахнет свежестью кругом.
Сильнее Солнце с каждым днём, Снег тает прямо на глазах, Проснулись звери, птицы, люди Очнулись после хладных дней.
Людмиле было интересно Природу, кухню изучать, Науку, прозу и кино, Театр и литературу,
Народы, музыку, скульптуры… Душа навеяна приливом Новых мыслей, свежих сил.
«Вас срочно нужно познакомить С Романом Карповым. Мой друг. – Сказал Людмиле Эдуард. –
Он вам расскажет очень много, Он очень славный человек! Дружу с ним целых 10 лет.
Наук любитель, пианист, Поэт, мыслитель и писатель. Любить и жаловать прошу».
Глава 5.
Роман, игравший на гитаре, Пел «Тоски»* арию с утра. И как всегда вокруг бумаги – Что на рояле, на полу.
«Знакомься, Рома. Это Люда, – Сказал с улыбкой Эдуард. – Она приехала с Европы
Наш быт, культуру изучать.
Ну, вы знакомьтесь, вас оставлю.
Мне на работу, всем пока!» Роман, оставивший гитару, Ей руку быстро подаёт.
«Людмила».
«Рома. Очень рад.
Рад я нашему знакомству.
Позвольте в знак же нашей встречи Вам чашку чая предложить?!»
«Не откажусь!» – Сказала Люда И села тут же на диван.
На стенах дивные картины, Как белый снег, стоит рояль,
У середины комнаты есть столик И пару скомканных газет
Лежат на нём. В углу цветок, В другом – аквариум большой, А у окна рабочий столик.
«Живёт ни бедно, ни богато» – Людмила думала в тот миг.
«А вот и чай! – Раздался голос, –
*Ария Тоски из оперы «Тоска» (2 действие) Д. Пуччини.
Прошу, прошу вас, не стесняйтесь, Я мигом быстро уберусь!
Такое у меня бывает,
Ведь сочинять – не лёгкий труд!
Откуда прибыли вы к нам?»
«Я прибыла к вам из Германии. Культуру, быт ваш изучать…
Я тоже русская. Давно Мои родители на запад Уехали, остались жить,
Я родилась. С акцентом говор.
Душа же всё ж лежит к России.
Умом, конечно, не понять Её, и не измерить площадь!
В неё ты должен просто верить… Читаю я литературу,
И астрономию люблю.
Простилась только с институтом, Где изучала языки.
Простая немка с русским корнем».
«Приятно, правда, очень мило.
Как композитор, я люблю Читать в досуг литературу,
И звёзд далеких хладный свет. Ученье – свет, как говорится. Учись хоть век, на то Бог дал Дыханье жизни Человеку.
Твори, работай, улыбайся, Кричи, коль хочется кричать.
На то есть миг короткий – Жизнь».
«Слыхали новость! В декабре Конец настанет бело света.
Под Новый год. Какой же бред!»
«Вы правы, бред. Ещё какой! Ведь скажет кто-нибудь один – Все попугаи следом вторят.
И слух, разносится какой, А средства, тратятся какие! Я в это настрого не верю!
Я верю в «Откровенье» Библии, Где всё написано о том.
А сколько будет ещё воин, Проблем, глобальных катастроф,
И шумы бесконечных взрывов, И драк на улице, в толпе!
И мыслей в форме воплощённых, Могильных плит, камней гранитных, Печалей, радостей в любви.
А смысл где?! Где реквизит, Как есть у человека Паспорт?! – Бумажка с именем твоим!
Я много что не понимаю, Но кое-что я вразумил.
Не будем, чёрт возьми, о том, Что повседневно нас тревожит.
Оставим мысли на потом. Хотите, я сейчас сыграю Вам пару пьесок наизусть,
Что мною были сочинённые?!»
«Конечно», – с радостью сказала Людмила, улыбнувшись мне…
Прошло с того уж две весны; Деревья вскинули листву, В земле трава зазеленела,
И Солнце стало припекать.
К нам птицы с юга возвратились, В душе проснулось, встрепенулось Такое чувство, как любовь.
Медведь идёт на водопой, За ним олень, лиса и волк. Возникло небо голубое,
И свет рассеял в сердце мрак. И вдохновенье пробудилось От долгой спячки, ото сна.
Печаль ушла, настала радость, Ушла суровость дней моих. Мы с Людой слились воедино, Найдя, друг к другу интерес; В места культурные ходили, Всегда дарил я ей цветы, Ночами лунными сидели
На берегу под шум волны, На небо звёздное смотрели. И в ночь одну у нас расцвёл
Нежнейший, сладкий поцелуй.
В июньский день, гуляя в парке, Мы с Людой сели у пруда.
Катались парочки на лодках, Недалеко шумел фонтан, Играл оркестр духовой Мазурки, вальсы, полонезы.
Певуньи-птицы целым хором На древах пели песню нам.
И нежно солнцем освещалась Громада полная людей.
На свете что бывает лучше, Как чувство светлое – Любовь. Держались за руки мы крепко, И, в сладких грёзах растворяясь,
Забыли всё на белом свете.
Прохладный ветер чуть колышет Её чудесные власы;.
И сердце снова оживилось, Пустив по венам долгим кровь. Снаружи всё преобразилось,
А сколько мыслей сразу! Вновь Держу я бархатную руку,
И дрожь по телу пробежала. И мир стал ярче, чем вчера.
«Что ж, по мороженке, пожалуй?!
Тебе какое?»
«Мне – ваниль».
И я ушёл за сладким чудом. Придя, увидел человека, Который с нею говорил.
По выражению лица я понял, Что разговор не из приятных. Их говор слышен по-немецки.
И я тогда насторожился,
К ним в спешке, тут же, подойдя.
Ещё немного, он ушёл.
Людмиле сладость предлагаю, Она отказывает мне.
Спустя минуту, согласилась.
«А кто с тобою говорил?!
И ты расстроилась немного!»
«Не обращай внимания на то… Мой однокурсник, Георг Штольц.
Приехал из Германии, вот». И рассказала Люда про него; Что представляет он собой. Что он влюблён в неё безумно,
Приехал, чтоб забрать её.
Она ко мне прижалась крепко И нежным гласом прошептала:
«Люблю я только лишь тебя. С тобою жизнь бы разделила.
Не покидай меня, любимый!»
«тебя я, Люда, не покину.
Тревоги быстро выкинь прочь. Ты здесь, со мной, сейчас, вдвоём.
Нам не нужны другие люди, Что смогут счастью помешать, А уж тем более разрушить».
«Твои слова да Богу в уши».
Светлана с Эдиком гуляют И нянчат маленькую дочь. Одни единственные в мире
На лицах чьих улыбка счастья.
День за днём проблем не меньше – О том они переживают,
Но в меньшей степени, чем все.
Улыбка – мощное ружьё От всех невзгод, дел, хлопот. Вот так живёт в стране народ. А сколько было сих реформ?!
А войн мы сколько пережили?!
Погасла Греция в долгах, Диктует доллар свой закон, Горят леса, Европа тонет, То просит помощи у нас. Одновременно зубы скалит, И, при возможности, готова Иль укусить, или загрызть.
Для перспектив страна большая, Но в жизнь их воплотить никак.
Забыли мы о превосходном, О том, что ценится превыше –
Бог, красота и доброта, Честь, достоинство души, Любовь, романтика и песни.
Пришла печаль взамен улыбки, Ложь, Дьявол, Смерть, Война. Убить готовы мы друг друга,
И рвёмся к власти день за днём. Зовёмся гордо – Homo sapiens, Однако вижу чётко я,
Что мы ничуть не изменились И не продвинулись вперёд.
Формат лишь только изменился.
Мы создали себе кумиров, Как Богу, им поклон несём. Без пользы время убиваем
И сладких ищем наслаждений.
Я тоже всё это прошёл; Когда-то пробовал наркотик, И алкоголь дурманил мозг,
И плоти женской мне хотелось, И деньги я кидал на ветер.
Но очень скоро осознал – Пора бы мне остановиться.
В тревоге Люда пребывает – Прохода Георг не даёт.
«Каким же образом находит Меня спустя он столько лет? Он объяснить не потрудился, Сказал, что любит он меня
И без меня он не уедет.
Скажи мне, Рома, как мне быть?!»
«Как только встретимся мы с ним – Об этом мы поговорим».
Дня три прошло с того момента, Когда я с Людой говорил.
И вот настал тот самый день. Я встретил Георга. С Людмилой
Он разговаривал в тонах: Кричал и взмахивал руками. И я вмешался ненароком, Утихомирить, чтоб его.
В слезах Людмила отошла. Я знал немецкий, понимая Всё то, что он мне говорил:
«У нас с Людмилой всё серьёзно, И вдруг, откуда ни возьмись,
Вы появились нежданно, И шантажировать её.
Каково чёрта! В чём причина Того, что вы забыли тут?!
У нас своих проблем хватает, И вот такие здесь дела!» Вспылил коварный немца дух.
Он достаёт кинжал с кармана, И на меня он с ним пошёл.
Я никогда не дрался с другом, И в спор вступать я не любил.
Но ситуация другая.
Не ждал того и не гадал, Когда он на меня напал.
С инстинктом самосохраненья Я жизнь невинную спасал.
И не пришёл никто на помощь, Когда ты громко закричишь.
Здесь самому спасаться надо, К чему надеяться на них?! Мне увернуться получилось, Удар я смог перехватить.
Но Штольц никак не унимался – Он продолжал со мной борьбу.
Уже свидетелей немало Собраться здесь успело в миг.
И как-то это получилось, Я не могу, увы, понять.
Упали с ним мы прямо наземь, А я кинжал перехватил.
Я быстро встал, а он лежит. И сердце биться перестало,
И сталь вонзилась прямо в грудь.
Людмила на меня взглянула, И слёзы льются с её глаз. А я молчу – всё онемело;
Не слышно больше пенье птиц, Не чую ветра дуновенья,
И только крик:
«Что ты наделал?!»
Не знаю, как случилось то.
Я человека здесь убил.
И все, кто был, увидел это. И на руках моих есть кровь. Уйти никак мне от закона, От правосудья не уйти.
Я не хотел, чтоб так случилось, Бог видит, честно, не хотел. Людмила, молча, убегает,
А я остался рядом с ним.
Затем меня арестовали.
Труп сразу в «скорой» увезли; Он не дышал, он хладным был.
Толпа скопилась народу – Все стали это обсуждать: Когда, за что, и кто убийца.
Я показания давал.
Так день за днём мои проходят, Так сердце мечется моё.
Я совершил то преступление, Что грехом в Библии зовётся. И я считал себя Убийцей,
И руки полностью в крови, И нет того, кто мне поможет И кто не сможет отказать.
В душе всё кружится тревога, Висят решётки за окном,
И Солнца свет не будоражит, От пола, стен сплошная сырость И тусклый, серый, мерзкий цвет.
Я очень долго здесь сидел
И думал – что же будет дальше?!
Дошло уже до президента, В Европе вызвав резонанс.
Возник скандал международный.
Меня хотели растерзать, Другие требовали казни. Всё кувырком и всё не так.
Моя жизнь здесь перевернулась.
Не глядя, пролетает год.
Зима, весна, лето, осень, То холод, жар, а то осадки.
Шла жизнь своим же чередом; Куда-то люди всё ходили, Учиться кто-то поступал, Одни вступали только в брак, Другие долго разводились, Встречались пары под Луной, Кино смотреть, любви хотели.
Работа, деньги, без тревоги Вознёсся к Богу человек, Когда в свой срок он умирал, – Всё было на земле, планете.
Мои остались отпечатки На том кинжале, что вонзил Нечаянно в грудь иностранцу.
Я сел на долгие года.
Менялась власть, а с ней – реформы.
На запад всё «сливали» мы, И жуткий кризис пережили, И продолжали дальше жить;
Детей водили в детский садик, В торговый центр походили, Уединиться на природе
И смысл жизни в ней найти. А я, усохший и небритый,
Больной, хромой, почти ослепший, Сидел за каменной стеной;
Здесь, за окном, сияет Солнце, Иль снег идёт под Новый год.
Иль дождь в осеннюю погоду По стёклам вниз окна стекает. И миской супа заключённых
Здесь кормят каждый день. С утра Прогулка по одной дороге
Туда-сюда, туда-сюда. А над тобой сияет небо,
И птицы кружат над главой.
И люди любят вновь друг друга, Корабль вышел в море вновь.
А я с подругой тишиной Взываю прежнюю любовь.
Прости мне, Бог, грехи мои!
Письмо Романа к Людмиле
«Людмила, милая Людмила! Горячий шлю тебе привет
Из мест не столь уж отдалённых!
Твои дела хочу узнать, Здоровье как, как жизнь младая?! Я здесь в окно гляжу с решёткой
На облака, на птиц свободных, На звёзды. В небе голубом Луну я вижу. Всё так мило! Хочу быть вновь свободным я И прилететь к тебе на крыльях.
Пусть ветер быстрый унесёт Меня от стен сырых и мрачных.
А почтальон пусть донесёт Моё печальное посланье.
Я исхудал, я побледнел, Меня болезни поражают. Еду плохую здесь я ел, Сокамерники уважают.
Хочу коснуться инструмента. Рука, как камень, так тверда. Свободы дайте сантиметра!
Куда же завела судьба?!
О том, что было – сожалею. Несу тяжёлый, тяжкий крест. Жить по-другому не умею. На свете нет ужасных мест.
За совершённое наказан.
Тюрьма теперь, как дом родной. Перечеркнул и краской смазал Всё, чтоб только быть с тобой. Я в Бога свято начал верить, От одиночества стал бредить.
К нормальной жизни мне бы вновь, Туда, где свет, и где любовь.
Хочу играть, хочу писать, Хочу в постели мягкой спать.
Меня, наверное, забыли Те, с кем столько лет дружил.
И в памяти своей убили. Все это я уж пережил.
Но нет мне здесь прощенья. Воля Приходит вновь в цветных же снах.
Такая выпала уж доля.
О смерти мысли. Ужас, страх! Пусть уничтожит мою Душу Создатель Неба и Земли.
И в пламень бросит мою тушу, Рассеяв пепел мой вдали.
Не убежать, не скрыться. Вскоре Очистить грязь с своей души
И громким гласом мне на воле Сказать: «По-новому дыши! Взгляни по-новому на суть, Найди ответы на вопросы, Ступи на чистый, светлый путь!
А вместо этого – допросы…»
Людмила, милая Людмила! На этом речь закончу я.
Уж не суди меня так строго, Ведь так сложилась Жизнь моя. И стынет в жилах тонких кровь, И всё не так, как было прежде. Но в сердце том живёт Любовь, И облегчается в надежде.
Целую, крепко обнимаю. Навеки любящий Роман».
Глава 6.
Тюрьма родным мне домом стала; Привык я к стенам здесь сырым, И к свету тусклому, к окну,
К еде, которую я ем.
Послал родителям письмо, Где их просил меня простить.
Я замолил свои грехи, Нарисовав на стенах крест.
Друзья меня совсем забыли.
Светлана Эдику дала Наказ со мною не встречаться.
Он не послушал и пришёл. Мы с ним смогли поговорить О жизни, о делах мирских, Об их семье, проблемах мира. Все поменялось в эти годы!
Когда ушёл, мне стало грустно И слёзы капали с сих глаз.
Скандал Светлана закатила И поругалась грубо с ним. Забыли имя – его стёрли
С лица прогнившей всей Земли. Не дали мне наград высоких. Пришло мне время выходить. И я вдохнул широкой грудью
Глоток свободы, и пошёл Куда глаза мои глядели.
С тех пор ко мне не ходит Эдик, В Германию Люда улетела
И потеряла связь со мной, С отцом и матерью разлад. И я решил начать сначала, Но всё, что было, не забыть. Со мной останется навечно
Печальный памяти фрагмент.
Не находил себе работы, Но продолжал я сочинять. Не публикуют и не могут,
Нет средств мечту осуществить.
Пришлось дворы идти мести, За всеми мусор убирать,
Я начал очень много пить, Я превратился в старика; Курил по паре пачек в день, Убил я собственное тело,
Мне близким другом стала тень, – Жизнь стала здесь невыносимой.
На пары больно мне глядеть, Прохожих взгляды раздражают, И я пытаюсь убежать.
Душа истерзанная, в ранах, Покоя вечного попросит. И я задумался о Смерти.
Ни Солнца свет, ни запах трав, Ни дуновенье с моря бриза, Журчанье вод, ни неба дождь, Ни облака, окутав горы,
И старый парк, где были мы – Ничто меня не утешает!
Всё стало чуждым мне, больным.
Стараюсь я, но не выходит. Зашёл в безудержный тупик. И я стопы направил к морю…
Лишь после смерти стало легче, Нашла душа покой здесь вечный.
Мои нашли произведенья, И популярность обрели.
За чей-то счет похоронили, Воздвигли памятник большой. Меня играли в детских школах,
Концерты делали в «Большом», Выходят сборники с печати.
Но я уже всего не видел. Я популярность приобрёл.
Глава 7.
«В чистилище»
Время остановилось.
Я открыл глаза и увидел мрачный, тёмно-синий цвет вокруг. Казалось, что я сплю. Ни души. В сто- роне горел ярким пламенем костёр: его языки под- нимались высоко вверх, но тепла я не чувствовал. Кругом – мрачное каменное ущелье, узкая расщели- на уходила тонкой полосой вглубь скал, укутанная пеленой густого тумана.
Мне не страшно. Я не мог понять, где я нахожусь.
Странное ощущение свободы и лёгкости.
Никогда такого со мной не было!
Я дышал свободной грудью.
И только поднявшись на ноги, я увидел своё обезо- браженное тело: потрескавшаяся тёмно-коричневая кожа, длинные и острые, как лезвие, когти, на руках и ногах всего по три пальца. Я занервничал, стал рассматривать себя и ничего не понимал.
«Моё тело, – подумал я про себя. – Что с ним произошло? Что это за место?»
За спиной болтались потрёпанные крылья.
Что же это такое?!
Вдруг кто-то отчётливо произнёс моё имя:
- Рома!
Я огляделся по сторонам. Но всё было так, как было. Может, показалось.
Затем вновь я услышал с<