Впрочем, может быть, меня просто настигла новизна отношений, и, как бы это поточнее сказать, чтобы себя не обидеть – некая вседозволенность? Никто ведь не объясняет мне сейчас – чего не надо делать? И я отчаянно лезу во взрослую жизнь, как неразумное дитя - в воду, в надежде, что меня в ней не захлестнет волной и не утащит на глубину. Я вспомнила, как однажды наша детская компания пировала в недрах полузасыпанной пещеры Клык-горы. Как пьянило нас не столько украденное пиво, сколько ощущение свободы!!! Вдруг сейчас я всего лишь играю в любовь – как раньше в разбойников? Девочка выросла, наконец, и перестала быть мальчиком. И вместе с внешним обликом – поменяла себе игрушки…
Из-за этих бесконечных мыслей, весь день перед балом в честь моей помолвки я ходила, как в тумане, не замечая ничего вокруг. Подготовка к этому торжеству прошла точно так же, как и в прошлый раз. Только платье на мне было теперь не кремовое, а золотистое. И стоять на ненавистном возвышении, принимая приветствия гостей, мне, к счастью, не пришлось. Артур сразу вывел меня в центр зала и провозгласил:
- Дамы и господа! С большой радостью я торжественно объявляю о помолвке моей юной родственницы герцогини Мариэтты Фалькенштерн с бароном Франческо Алестри.
Все зааплодировали. А жених поклонился, подошел ко мне и взял за руку. Глаза его были серьезными и напряженными, а на губах блуждала знакомая грустная улыбка
- Мариэтта Фалькенштерн! Я, барон Франческо Алестри прошу тебя стать моей женой. Клянусь быть тебе добрым другом, защищать от бед и печалей, дарить радость, и быть для тебя опорой в трудный час, ничего не прося взамен. Согласна ли ты стать моей женой?
Что он сейчас только что говорил?! Это же не стандартная клятва жениха к невесте! «Быть вместе и в горе, и в радости…» и так далее. Он кажется сказал «быть для тебя добрым другом»?
- Я согласна!
Зал взорвался рукоплесканиями. Потом начались танцы.
В этой суете я незаметно выскользнула из зала и отправилась бродить по саду. Странное чувство охватило меня. Словно закрывается какая-то очень важная страница в книге моей жизни. Завтра – венчание, а потом - отъезд. Увижу ли я еще когда-нибудь замок Тэнтинель? Уцелеет ли он в огне войны? А ведь он стал для меня вторым домом. Здесь я нашла новых друзей. Здесь ближе познакомилась с Патриком…
Кстати, а где же он? Я вспомнила, что не видела его со вчерашнего дня. И на балу в честь моей помолвки его не было! Честно говоря, после той безумной ночи, я немного избегала менестреля. Потому, что не разобравшись до конца в своих чувствах, не знала – как себя с ним вести.Но я должна увидеть его и поговорить с ним до завтрашнего венчания. Надо же хотя бы попрощаться! Ведь завтра могу и не успеть за всеми глупыми свадебными делами. Где же мне его найти?
Я брела по саду, освещенному только серебристым лунным светом, погруженная в свои мысли, когда вдалеке мне вдруг почудились звуки лютни.
Я двинулась на звук. Но проклятое светило тут же спряталось в облаках, поэтому идти приходилось медленно и почти наощупь. Вскоре дорогу мне преградили невысокие плакучие ивы. Раздвигая гибкие ветки, я сделала несколько шагов вперед, и услышала голоса. Кто бы это мог быть?
Я опустила большую ветвь, закрывавшую мне вид на небольшую зеленую полянку с маленьким фонтаном посередине. И увидела то, чего меньше всего ожидала.
На краю мраморной чаши сидели Люция и Патрик, певший ей какую-то совершенно незнакомую песенку:
Не гляди в мою душу, сестра, там сегодня не будет костра.
Не гляди в мою душу, жена, потому, что душа - без дна.
Там, на черной покатой стене черный всадник на черном коне.
Это я — сам один — сам с собой, нынче вышел на праведный бой.
Я швырну в эту бездну перо, и расколется бездны ядро.
Год пройдет или сколько-то лет - будет свет…
Мелодия затихла. А потом я увидела, как Люция медленно и нежно касается щеки Патрика, а он берет ее руку, прижимает к груди, подносит к губам…
Она склоняет голову на плечо менестреля, ее светлые волосы рассыпаются по черному бархату его камзола. А Патрик обнимает ее, и их губы сливаются в поцелуе.
- Любимый! Не покидай меня, прошу! Позволь мне пойти с тобой! Ты говоришь, что твой путь лежит во мраке? Но я разобью этот мрак светом Небесного Огня!
- Ты – счастье! – тихий шепот Патрика. – Ты - мой свет!
Я медленно опустила ветку ивы и сделала шаг назад…
Потом долго брела по саду, не разбирая дорог, куда-то сворачивала, пару раз даже споткнулась и упала, не чувствуя боли. Боль была где-то внутри, она нарастала и все никак не могла вырваться криком или слезами. Я шла и шептала только одно слово:
- ПОЧЕМУ?!
Почему два самых близких, самых родных мне человека предали меня?
Люция! Мы были подругами с самых ранних детских лет. Мы доверяли друг другу все тайны. Почему ты скрыла от меня свои чувства к Патрику?
Ты ведь видела - не могла не видеть, женщины всегда такое замечают, как я смотрю на него, слушаю его голос? Как ловлю малейший знак его внимания!
А ты отняла у меня даже эту малость!
Патрик, ты целовал меня, носил на руках, называл своей Птицей? Я помню, как ты тогда сказал - НЕ ИДИ ЗА МНОЙ ЭТИМ ПУТЕМ! Но почему ты не сказал этих слов Люции? Как я хотела лететь вслед за тобой, заслонив от любого зла! Но ты отверг меня! Почему? За что? Если ты всегда был ко мне равнодушен, то зачем нужны были все эти нежности и поцелуи?
- А ведь свой первый поцелуй ты у Патрика почти выпросила - безжалостно сказал внутренний голос. – Не обольщайся! Менестрель никогда не любил тебя. Скорее, просто жалел, и снисходительно относился к маленькой забавной подружке.
Я уже не понимала, справедливы мои мысли или нет! Я забыла о своих сомнениях по поводу чувств к Франческо. Забыла даже о его поцелуях.
Сейчас для меня существовала только моя боль.Слезы, наконец-то, градом потекли по щекам, я всхлипывала и чувствовала, как рушится все светлое и чистое, что возникло в моей душе за эти дни пребывания в Тэнтинеле.
И повторяла снова и снова:
- Почему? Патрик! Люция! Почему вы предали меня?!
И тут же вслед за слезами и болью в моем сердце вспыхивала ярость! Предали? И черт с вами! Перечеркнули все, то доброе, светлое, что между нами было? И очень хорошо! Сама я, дура, виновата, буду знать теперь, что доверять никому нельзя! Были у меня любимый человек и подруга! А теперь нет никого, и не надо! Как говорится, «улетаю налегке»! И никто в этой жизни мне больше не нужен! Отныне я – одинокая Птица!
Следующий день я помню плохо. Так, мелькают в голове какие-то картинки.
Вот менестрель и циркач вместе стоят у стола – склонившись над какой-то картой. Вот Элиза – поправляет на мне свои украшения.
Вот Артур – на правах ближайшего родственника ведет меня в церковь. Огоньки горящих свечей, лица гостей – все плывет у меня перед глазами. Священник что-то спрашивает, я что-то отвечаю…
Франческо – говорящий «да» настолько поспешно, что создается впечатление, будто он боится передумать. Золотое кольцо, скользнувшее на палец. Люция – встревожено хлопочущая надо мной, когда я падаю в обморок. От счастья, конечно. Затем наш поспешный отъезд в далекий и неведомый мне замок. По дороге мы навещаем рыбацкую хижину, забираем наших друзей, а заодно оставляем возле озера Люцию и карету. А сами пересаживаемся в свой, а теперь уже и мой, старый фургончик. Франческо бережно и аккуратно помогает мне расстегнуть бесконечные крючки, протягивает знакомый костюм пажа. Ненавистный парик и мое дурацкое свадебное платье летят в кусты. Я привычно забираюсь с ногами на полосатый тюфячок, обнимаю Черныша, тут же устроившегося рядом, и принимаюсь рыдать…
Не спеша ползет фургончик по старой горной дороге. Тихонько скрипят колеса, напевая мне ласковую песенку о том, что все плохое промелькнет и исчезнет, как серый пейзаж окном. А за поворотом дороги откроется новая долина, и будет новая полоса в жизни, и может быть, там я обрету свое счастье.
Фургончик качается, колеса поют. И боль в груди постепенно стихает…
ГЛАВА 16. Судьба глядит на нас в лорнет и ждет - куда же мы свернем?
К замку Патрика мы подъехали ближе к вечеру. Заходящее солнце бросало последние золотые отблески на высокую башню и темные камни крепостной стены.
В отличие от Тэнтинеля, замок Росиньоль был небольшим, но хорошо укрепленным. Сзади – отвесная скала, слева и справа – крутые обрывы. Горная дорога привела нас к подвесному мосту над пропастью, который, к счастью, был опущен. Мы въехали в ворота и остановились во внутреннем дворе. Франческо спрыгнул на землю. Первым делом он подбежал к подъемному механизму ворот и внимательно его осмотрел.
- Так-так, не пользовались этой штукой много лет, но все, кажется, работает. Значит, в случае чего, поднимаем мост и пережидаем осаду. Надеюсь, однако, что до этого не дойдет…
Он распахнул дверцу фургончика.
- Дорогая, мы приехали. Сцена четвертая: «Возвращение барона-изгнанника в родные пенаты»
Я вылезла сонная и хмурая. В дороге каждую ночь меня мучили кошмары: злобный хохот колдуна, вспышки зеленого пламени, перекошенные рожи гвардейцев. Заснуть спокойно мне удалось только сейчас. И вот – разбудили!
Франческо с шутовским поклоном протянул мне руку.
- Осторожно, дорогая, тут ступеньки.
Мы вошли в замок. Франческо тут же плюхнулся в кресло у давно погасшего камина, задрал ноги на стол.
- О-ох! Как же я устал! Дорогая, твой муженек очень хочет жратеньки!
- И что теперь? – буркнула я.
- Как что? Ты хозяйка дома, готовь мужу ужин!
- Обойдешься! – я села в соседнее кресло. – Лично мне сейчас, пожалуй, кусок в горло не полезет. Да и кто бы научил меня готовить?! Фрау Матильда? Или лесничий Рудольф? Дочерям герцогов вообще не положено брать в руки половник и кастрюли.
- Фу, какая у меня неласковая женушка! Все! Помру голодной смертью! – простонал Франческо. – А, нет, не помру! Где там корзина с едой, что нам собрали в дорогу?
Корзина нашлась в фургоне. Пока я сидела, уставившись в пол, в который раз перебирая свои невеселые мысли, Франческо мигом слетал по лестнице куда-то наверх, принес белую тряпку с кружевами, подозрительно напоминающую простыню, кинул ее на пыльный стол. Метнулся на улицу, вернулся с охапкой дров, быстро разжег камин. Поставил корзину с продуктами на стол.
- Дорогая, наши друзья – большие молодцы! Смотри, что здесь есть: хлеб, зелень, копченый окорок, и главное – бутылочка доброго красного винца. Садись поближе - отпразднуем нашу свадьбу!
И, правда, напиться что ли, в хлам? Я нехотя присела за стол, отщипнула кусочек булки. И вдруг поняла, что безумно голодна. Глядя, как я отрезаю толстые ломти окорока, рву хлеб прямо руками и, не глядя, отхлебываю из бокала, Франческо одобрительно кивал:
- Повезло мне с женой! Тихая, молчаливая, кушает хорошо. Дорогая, а не много ли ты себе наливаешь? Да ладно, мне не жалко. У тебя же завтра голова болеть будет, не у меня.
Вскоре я почувствовала себя сытой и сонной. Откинулась на спинку кресла. Огоньки свечей в шандале, который зажег Франческо, медленно закружились, поплыли перед моими глазами. Как тогда, на представлении, которое давала Люция…. А потом мы вместе пошли в ту таверну, где выступал… О, Господи, хватит об этом!
- Притихла моя женушка - озабоченно пробормотал Франческо. - Загрустила что-то… Давай, что ли песенку тебе спою, лырычесскую…
И, взяв принесенную из фургончика лютню, заголосил в своей привычной манере:
Мне нужна жена, лучше или хуже,
лишь была бы женщиной, женщиной без мужа.
Толстая, худая – это все равно!
Пусть уродом будет – ведь по ночам темно!
- Все шуточки шутишш? - язык плохо слушался меня. - Вот улечу от тебя, тогда будешь знать!
- Куда же ты улетишь?
- Не знаю. Я - Птица вольная, одинокая. Никто мне не нужен. Фсе! Я полетела.
Я замахала руками и попыталась встать, но меня качнуло куда-то вбок. Франческо успел подхватить меня.
- Не улетай, побудь со мною!
- Пус-сти! Все равно улечу!
- Ну, лети, лети, только проспись, сначала как следует.
- Н-не хочу спать!
Но сон уже накатывал на меня. Последнее, что я помню, это то, как Франческо нес меня вверх по лестнице.
Ночью мне опять приснился кошмар - ярче и страшнее предыдущего. Я видела рушащиеся в языках пламени стены замка Тэнтинель, Патрика в окровавленной рубашке сползающего по стене и падающего лицом вниз, охваченный страшным пожаром лес вокруг Клык-горы. И встающую над горизонтом клубящуюся черную тень, пронизанную вспышками зеленых молний. Тень принимала очертания фигуры колдуна, раскидывая огромные, перепончатые, как у летучей мыши крылья…
- Гав! Гав-гав-гав! – заливистый, звонкий лай разбил злое наваждение. Откуда здесь собаки?!!
Я открыла глаза. Голова раскалывалась, в глазах стояла мутная пелена.
А лай все не смолкал. Я протерла глаза и подняла голову.
ЧТО это??? Перед моей кроватью на четвереньках стоял Франческо и лаял. Потом, не вставая, он подбежал ко мне и попытался лизнуть руку. Честное слово, если бы у него был хвост, он бы еще и хвостом завилял!
- Франческо! Ты рехнулся? Что ты делаешь?
- Выполняю твое желание, дорогая - Франческо встал и отряхнул штаны. - Ты же сама пела: «Лаять, когда мне медведи приснятся!» А ты во сне так вопила, что эхо по замку гуляло. Я решил, что тебе приснились медведи и вот – залаял.
Я не знала смеяться мне или плакать. Но какое-то теплое чувство, как солнечный луч, согрело на миг мою застывшую душу. А Франческо продолжал, как ни в чем не бывало:
- Пошли завтракать! Я тебе уже бутерброды приготовил. Как в твоей песенке пелось: «Мазать повидло на бутерброд»? Нет, ну я просто идеальный муж!
- Не повидло, а масло! – хрюкнула я. – Ты для меня еще забавы придумывать должен! И игры. Так чем мы будем развлекаться?
Ой, кажется я что-то не то спросила! Потому, что с лица Франческо тут же исчезло уже привычное мне дурашливое выражение. Он поднял на меня совершенно серьезные грустные глаза, словно собираясь ответить, но промолчал. И начал собирать со стола пустые тарелки.
- Пойду умоюсь – пробормотала я, пулей выскочила из-за стола, и умчалась вниз.
На дворе замка Рудольф и Джеронимо возились со старой упряжью. А мэтр Доминиус с котом на руках сидел возле маленького костерка. Мужчины на мгновенье повернулись в мою сторону, но ни о чем не стали спрашивать. А только вежливо поздоровались. Да, видок с похмелья у меня, наверное, страшный. Не говоря уже о том, что пара дней бесконечных рыданий, ни одну девушку не красят. Я кивнула им в ответ и пошла знакомиться со своим новым домом. Размышляя о том, в какое непростое время мы живем.
Средневековье всегда было неспокойным. Феодалы по любому поводу устраивали между собой небольшие войны, вернее говоря, даже не войны, а вооруженные “разборки”. Если у соседа завелись деньги - их надо было отобрать. Много земли и крестьян? Это просто неприлично, ведь бог велел делиться! А уж если задета рыцарская честь - то здесь без маленькой победоносной войны просто не обойтись. При таких обстоятельствах крупным аристократам не оставалось ничего другого, кроме как укреплять свои жилища с расчетом на то, что в один прекрасный день к ним в гости могут заявиться соседи, которых хлебом не корми - дай кого-нибудь зарезать. Первоначально эти укрепления делались из дерева и ничем не напоминали нынешние замки - разве что ров перед входом вырыт да деревянный частокол вокруг дома поставлен. Однако прогресс не стоял на месте и с развитием военного дела его владельцам приходилось устраивать свои укрепления так, чтобы те могли противостоять массированному штурму с применением каменных ядер и таранов. К замку предъявлялись очень простые требования: он должен был быть малодоступным для неприятеля, обеспечивать наблюдение за округой, иметь собственный источник воды (на случай осады), а заодно немного пускать пыль в глаза - показывая мощь и богатство своего хозяина.
Ну, с мощью и богатством у нас - определенные проблемы, судя по бедному убранству замка. Да и «показывать» их здесь некому. В этой горной пустынной местности я не заметила ни одной - даже самой малюсенькой деревеньки. Что, впрочем, и к лучшему. Потому, что нашего присутствия тоже никто не заметит. Штурмовать нас тоже достаточно бесполезно – единственная узкая дорога хорошо просматривается с башни. Вот только с гарнизоном у нас проблемы: кот, четверо мужчин и я – все, что есть в наличии. Да и то сказать, мое амплуа – скорее разведка, чем оборона. Интересно, долго ли нам придется здесь отсиживаться? Друзья-то найдут для себя привычное занятие: Рудольф займется охотой, Джеронимо – своими любимыми лошадьми. Мэтр Доминиус наверняка отыщет здесь библиотеку и в ней потеряется. А вот что станет делать Франческо? Привыкший к кочевой жизни? К веселым ночным представлениям и общению с народом? Сидеть в четырех стенах? Да ловить с Чернышом мышей и птиц? Одну Птицу он уже поймал – на свою бедную голову! Господи, зачем он только согласился на мне жениться? Ладно я – выполнила просьбу отца. Причем, не исключено, что последнюю просьбу. Понятно, что герцог заботился о моем спасении. И моем будущем. Вот только есть ли оно у меня?
Изнывая от угрызений совести, я вернулась в замок. Франческо лежал на кровати, листая какую-то неизвестно откуда взявшуюся книжку.
- Побудь со мной – попросил он. – Как-то мне невесело…
- А уж как мне-то невесело – подумала я, устраиваясь рядом.
Семейная жизнь, похоже, ничего приятного мне не обещает. Ложиться в постель с нелюбимым мужем – не самое приятное занятие. Причем, совершенно не важно – стар он или молод. Наверное, я поторопилась отказать своим упырям. Им бы вполне хватило моего присутствия рядом – а вот рыжему сокровищу жена нужна по-настоящему…
Франческо дотронулся до моего плеча и попытался заглянуть в глаза. Я вздрогнула. Не знаю – можно ли в данном случае сказать – земля ушла у меня из-под ног? – но кровать точно едва не ушла. Вернее, я с нее едва не соскочила.
- Нет! – жалобно пискнула я. – Не обнимай меня! Это не закончится для нас ничем хорошим! Я же взрослая девочка и догадываюсь – чего ты хочешь? И прекрасно понимаю, что у тебя легко получится свести с ума неопытную дурочку. Вот только надо ли? Даже, если мне с тобой сегодня будет хорошо, то завтра непременно станет плохо. Ты же знаешь, что я тебя не люблю?
- Я в курсе – вздохнул Франческо, убирая руку – Вот только в этих играх любовь совсем необязательна. А никаких других я не знаю…
- Зачем ты вообще согласился на мне жениться, дурья твоя башка?
- Хотел тебе помочь. А заодно хоть как-то отблагодарить твоего отца за то, что он дал мне приют на своей земле. А еще надеялся, что однажды ты начнешь смотреть на меня более благосклонно. Но, видимо, дочку герцога совсем не интересуют бродячие артисты…
- С ума сошел??? – причем тут «дочка герцога»??? Мы же с тобой в одной деревне выросли! Только ты оттуда иногда уезжал, а я торчала в этой глуши с нянькой Агатой. Замок так никогда и не стал для меня настоящим домом. Хотя потом отец и забрал меня к себе. И сколько матушка не пыталась сделать из меня настоящую леди, я так и осталась деревенской девчонкой.
- Ну, на свадьбе я бы этого не сказал – улыбнулся Франческо. – Смотрелась ты настоящей герцогиней. Особенно, на фоне такого балбеса, как я.
- Все ты врешь, поганец! – хихикнула я. – Это ты был – истинный граф Дракула! А я так – бедный воробушек, угодивший к нему в сети.
- В сети мы с тобой оба угодили. И что теперь нам с этим делать?
- Как что? Ждать и надеяться.
Ждать, что жизнь каким-нибудь волшебным образом изменится. И надеяться, что когда-нибудь мы полюбим друг друга.
- Это ты – «когда-нибудь». А я и так люблю. Давно. С той самой первой минуты, как тебя увидел – улыбнулся Франческо. – Правда, в тот момент ты лупила Вилла и не обратила на меня внимания…
ГЛАВА 17. Уныние казнит, а юмор лечит…
- Ты меня любишь?! – растерянно прошептала я.
О, Боже, неужели ко всем моим бедам прибавится еще и эта?! Я же не смогу ответить на его чувства! По крайней мере сейчас, когда еще не до конца утихла душевная боль.
- Конечно, люблю – Франческо спокойно улыбался. – Люблю свою отважную подружку по детским играм. Которая бегала босиком, дралась с мальчишками и купалась голышом в речке. И не ревела даже когда сбивала коленки. А сейчас я вижу, что ты стоишь передо мной в жалком виде: растрепанная, заплаканная да и еще мелешь всякую чушь про то, что жизнь вдруг изменится волшебным образом. Нет, милая, жизнь не изменится, пока ты не захочешь изменить себя! Хватит ныть!
- Ты сам недавно жаловался, что тебе невесело. И меня позвал – поныть с тобой вместе…
- А это я - нарочно! Чтобы ты, наконец-то, ко мне подошла. Ты ж шарахаешься от меня с того самого времени, как мы пересели в фургончик.
- Ну, так это… потому что… ты же сам понимаешь. Мы муж и жена, вроде…
- Ты что?! Могла подумать, что я посмею тебя обидеть? Сделав что-то против твоей воли или пользуясь твоей слабостью?! - карие глаза Франческо потемнели от гнева. – Кем ты меня считаешь?!!
Он отвернулся от меня, тяжело оперся о подоконник и замер неподвижно, глядя на двор. Я подошла к нему и осторожно положила руку на плечо. Циркач дернулся, сбрасывая мою ладонь.
- Франческо! Прости, пожалуйста! Ну, дура – горе маме…
- Во-от! – Франческо обернулся, в глазах снова заиграли озорные, золотистые блики. – Наконец-то, я слышу от тебя разумную речь. Впервые за много дней. А звал я тебя затем, чтобы сказать одну важную вещь.
Он вновь стал серьезным и чуть приобнял меня за плечи. На этот раз у меня хватило ума не отскочить в сторону.
- Запомни, Мариэтта! Ты. Совершенно. Свободна. Ты ничего мне не должна! Здесь, в замке, мы просто вместе пережидаем опасные времена, как в детстве пережидали грозу в пещерах на Клык-горе. Окончится гроза, и ты вновь сможешь лететь, куда захочешь!
Я молчала, не зная, что сказать. А вернее зная, но не находя слов. Друг моего детства, этот рыжий циркач, ярмарочный фигляр на поверку оказался благороднее любого графа или герцога. Верно говорят, что мы не ценим своих близких.
- Спасибо, Франческо.
- Не за что, дорогая! – и господин клоун, т. е., тьфу! - барон отвесил мне неизменный шутовской поклон. – А теперь – марш приводить себя в порядок! Посмотри на себя! Ты мокрая курица или гордая, вольная Птица? Живо умываться, причесываться, переодеваться!
Он потащил меня по лестнице во двор, чуть ли не с головой окунул в ведро с ледяной водой, поднятое из замкового колодца, потом втолкнул меня в мою комнату, сунул в руки гребень, а сам начал копаться в дорожном сундуке.
- Так! Костюм пажа теперь только огородному чучелу и годится. Ты вчера опрокинула на него бокал вина, когда мы ужинали. Платьев ты не любишь. Что же выбрать? О! Это подойдет?
И показал мне вполне симпатичный костюм: длинные замшевые штаны орехового цвета, темно- коричневая бархатная куртка и светло-бежевая батистовая рубашка. Я радостно закивала. К обеду я спустилась уже причесанная и переодетая. Вроде бы даже настроение чуть улучшилось. Увидев меня, Джеронимо и Доминиус разразались приветственными выкриками. Франческо весело подмигнул:
- Ну вот, другое дело! Узнаю свою подружку Мариэтту.
А потом вновь «сменил маску» и заговорил, переходя на роль пресловутого барона Алестри, с которой он, видно, никак не хотел расстаться:
- Дорогая женушка, мое бесценное сокровище! Твой муженек должен сейчас отлучиться, дабы осмотреть наш фамильный замок, проверить кладовые и оружейную. Займись на досуге вышиванием или музицированием. Я вернусь не скоро, так что можешь поужинать без меня. Только не опустоши все запасы нашего винного погреба…
- Ну, все! Нашего комедианта опять «понесло» - за притворным ворчанием я еле сдерживала улыбку.
- Дорогая, как ты обращаешься к законному супругу?! Женщина по природе своей должна быть кроткой и ласковой, чтобы рожала для мужа суп и варила детей… Э-э-э, или я что-то перепутал?
Я не выдержала и засмеялась. Первый раз за много дней! Франческо еще раз подмигнул мне, и вышел из гостиного зала. А я снова осталась наедине со своими мыслями. Но теперь они были не такими мучительными.
В голову полезли воспоминания: солнечный летний день, ярко-зеленая трава, рыжеволосый мальчик и кудрявая девочка бегут наперегонки к реке…
Вечернее представление на деревенском лугу, алые блики костра. Подросток в пестром трико идет по проволоке высоко над землей. Деревянный шест для баланса чуть покачивается в руках, лицо не по-юношески решительное, губы упрямо сжаты. Как я восхищалась им! Деревенские кумушки охали от страха, а я точно знала – дойдет! А однажды в лесу, я, привыкшая бегать босиком, наколола ногу на острый сук, и Франческо нес меня на спине всю дорогу до домика няни Агаты. Да еще смешил по дороге, рассказывая писклявым голосом разные дурацкие истории, чтобы я забыла о боли. Ох! Забыла о боли…, совсем как сейчас!
Я вспомнила пролог к одной пьесе про шута и грустного короля, которую играли в балаганчике. Перед началом действия Франческо выходил к публике и читал стихи:
Ну можно ли представить мир без шуток?!
Да он без шуток был бы просто жуток!..
Когда на сердце холод, мрак и тьма -
лишь юмор не дает сойти с ума!..
Судьба играет с нами в «чет» и «нечет»,
уныние казнит, а юмор лечит.
Хвала шутам, что вовремя смогли
нас удержать от яда и петли!..
Ну можно ли представить мир без шуток?!
Да он без них не выживет и суток!
Не сбрасывайте, люди со счетов
спешащих к вам на выручку шутов!..
Вот и сейчас он пришел ко мне на выручку! И я никогда об этом не забуду!
А все-таки, неужели, его чувства ко мне – просто дружеское участие?
Нет, вы только на меня посмотрите! Сначала я пугаюсь того, что Франческо меня любит, а потом начинаю мечтать, чтобы все так и было! Впрочем, любая девушка мечтает! Я тряхнула головой, и стала думать о другом: спуститься ли мне в оружейную или взять в руки лютню и попытаться вспомнить песенку про шута, которую однажды пел Патрик? Кажется я первый раз не дернулась, мысленно произнеся это имя. Минут десять я припоминала слова и аккорды.
Внезапно на куски рассыпалось пространство: король ушел в запой, а королева - в блуд.
Спасать ли мне теперь величество от пьянства? Или его жену тащить топиться в пруд?
Так вышло, что у нас тут все случилось к ряду: дурацкая война и происки в тылу. Где мне теперь найти зловреднейшего яду и надо ли его подать с утра к столу?
Куда мне убежать из этой глупой сказки - в безумную жару? В холодную метель?
Мне дочка короля упорно строит глазки. И вечно норовит нырнуть ко мне в постель…
Нет, не могу вспомнить – что там у них дальше произошло. Пойду лучше помогу мужчинам разобраться с вооружением. Пока здесь у нас «дурацкая война» не случилась…
Мы провозились до самого вечера, но зато теперь знали – что у нас плохого. Мушкеты были в относительном порядке, а вот запас пороха не мешало бы восполнить. С едой тоже грустно – но Рудольф обещал поставить силки в ближнем лесу. Не сомневаюсь, что у него получится обеспечить нас дичью. Зато в винном погребе – море разливанное! Со спиртным в замке все в порядке! Интересно, наш менестрель рассчитывал выпить это богатство в одиночку – или собирался с кем-то поделиться? «Ксанф, выпей море!» - это почти про нас.
После теперь уже весьма скромного ужина я помогла Рудольфу разобрать остатки продуктов и перемыть посуду. Франческо одобрительно на меня покосился, хмыкнул и опять куда-то исчез. Я побродила по замку, но не обнаружила в комнатах ничего кроме пыли и запустения. Нет, вру! – в комнате Патрика, больше похожей на библиотеку, торчал мэтр Доминиус, обложенный книгами, как осажденный замок – врагами. Я не не стала ему мешать и тихо прикрыла дверь. Потом вспомнила, что оставляла коту на кухне кое что вкусненькое и отправилась вниз искать нашего монстра. Во дворе было уже достаточно темно. И только слабый огонек светился в окне нашего фургончика.
Кто это там, интересно? Я поднялась по ступенькам, толкнула дверь и увидела Франческо. Он как раз укладывался спать на знакомом полосатом тюфячке и явно не собирался возвращаться в супружескую спальню.
- Что это ты сюда забрался? А как же я? Кто прогонит моих медведей – в лице ночных кошмаров? Ты что – сбежал?
Франческо смутился.
- Я подумал, что без меня тебе будет спокойнее … в известном смысле.
- Но мы же, кажется, разобрались с этим … смыслом. А раз ты мне – просто друг, то и не бросай меня одну. Мне в замке не слишком уютно и даже тоскливо. В этой пыли и скалах я чувствую себя, как птица в клетке…
- Ну хорошо, хорошо. Не будем огорчать друг друга. Иди ко мне, птичка, поглажу тебя по перышкам – если ты позволишь.
- Лучше просто обними – тогда мне не будет страшно этой ночью…
ГЛАВА 18. Зажигаю лампу на окне…
Я прекрасно выспалась в его объятьях. И только потом сообразила, что бедный юноша скорее всего всю ночь глаз не сомкнул – боясь пошевелиться и меня потревожить…
- Ну вот – вздохнула я. – Опять тебе от меня одни неприятности.
- Пустяки – отозвался мой дорогой муж. – Зато ты выспалась и выглядишь прекрасно.
Я покосилась на Франческо.
- А вот про тебя такое не скажешь. Какой-то ты усталый. И грустный.
- Это все тени прошлого виноваты. Но ты тут не при чем.
- Тени? Ты по Люции скучаешь? Вы же с ней были неразлучны. Пока ты об меня не споткнулся…
- Были. Но я по ней не скучаю. Знаешь, в детстве я даже иногда ее боялся. С этим ее огненным даром. Мне вся эта мистика всегда была немного не по душе. Я считал, что человек сам должен со всем справляться. И преодолевать трудности своим умом – или силой и храбростью.
- Ну, ты же теперь знаешь, что трудности бывают всякие. И без огненного дара мы бы с ней из Чертова леса не выбрались. И друзей оттуда не вытащили.И потом – у меня тоже – ДАР. Но ты же все равно меня любишь. Кстати, может быть ты отпустишь меня полетать по окрестностям? Не терпится новости узнать.
- По окрестностям для начала прогуляется Рудольф – бедный охотник ни у кого подозрений не вызовет. А там посмотрим.
- Скажи уж сразу – ты боишься, что я опять вляпаюсь в какую-нибудь историю.
- Конечно! Я же не знаю – куда тебя понесет? Вдруг ты узнаешь что-то такое, что тут же отправишься к отцу или …
Он замолчал, не договаривая.
- Или к Патрику? Не волнуйся! К нему я не отправлюсь. Я слишком зла на него. И не хочу его видеть.
- Потому, что он предпочел Люцию? Но разве он что-то тебе обещал?
- Не обещал. И даже все время пытался отодвинуть меня куда-нибудь в сторонку.
- Ну вот видишь! Значит, ничего плохого он не делал. И вел себя достаточно благородно.
- Да??? Тогда зачем он со мной целовался??? Впрочем, с твоей дорогой сестрицей он целовался тоже.
Франческо улыбнулся.
- Как будто ты не знаешь, что любому мужчине всегда приятно поцеловать красивую девушку? Если выпадет подходящий случай.
- И некрасивую – тоже. И не только поцеловать – вздохнула я. - Известны мне ваши мужские мысли! Ладно, проехали. Вставай, пора делами заняться. Мы же собирались продолжить осмотр замка.
- А вдохновляющий на подвиги утренний поцелуй мне разве не положен? – дурашливо поинтересовался липовый барон, а заодно и муж.
- Подходящего случая не выпало! – фыркнула я.
И сбежала из фургончика.
День опять прошел в хлопотах: Рудольф отправился на охоту, а Джеронимо и Франческо до обеда провозились с подъемным механизмом, отогнав меня подальше – дабы не смущать своими высказываниями о том какой … чудак этот механизм делал. Я послушно удалилась – хотя меня так и подмывало им объяснить – в каком падеже и последовательности нужно произносить все эти «волшебные слова».
Мне вспомнилось, как нянька воевала со своим ткацким станком – в котором что-то заело в самый не подходяший момент.
Мы с Марти путались у нее под ногами, когда она в сердцах пнула станок ногой – и сказала кое что, совершенно не предназначенное для детских ушей. Станок заработал, а малыш Марти восхищенно спросил:
- Ой, тетушка Агата, вы знаете волшебное слово?
Я улыбнулась. Потом погрустила о том, что няньки уже нет, а Марти – вырос.
И пошла слоняться по пустому замку. Поднялась на башню. Немного постояла, подставив лицо ветру. Поразмышляла о том, не обратиться ли мне прямо сейчас? Но во время вспомнила, что Франческо рассердится. И со вздохом спустилась вниз.
Я вернулась в свою комнату, прилегла на кровать и сама не заметила, как провалилась в сон. По счастью, в нем были не кошмары, а зеленый луг и цветной шатер.
Проснулась я поздно, когда солнце уже клонилось к закату. Поужинала в одиночестве. Темнота уже подступала к стенам замка, а Франческо все не возвращался. Подумав немного, я отправилась в одну из многочисленных кладовок замка, нашла там старую лампу, заправила ее маслом, зажгла фитиль и поставила на окно. Если кто-то из друзей будет возвращаться в темноте, то увидит огонек в одном из окон замка. И поймет, что его ждут и любят. Потом развела огонь в камине и села в кресло. И из этой тишины, потрескивания дров, пения сверчка за очагом и моих воспоминаний неожиданно начали возникать слова и мелодия. Я торопливо схватила лютню и стала подбирать аккорды:
Зажигаю лампу на окне - так когда-то путников встречали.
Кто сегодня явится ко мне из кромешной тьмы, из Той Печали?
В черном зеркале оконного стекла - отраженья лиц полузабытых.
Бросит лунный луч на край стола связку писем, так и не открытых.
Словно мотыльки на яркий свет, стайкой прилетят воспоминанья.
А сверчок, не певший много лет, запоет о доме и скитаньях.
Прошлое на цыпочках войдет, сядет в старом кресле у камина.
И былое счастье оживет под напев мелодии старинной…
- Красивая песня получилась – Оказывается, Франческо вошел в комнату, пока я была увлечена сочинением. - И твое счастье, оживет, даже не сомневайся, Птичка.
При этом он довольно грустно вздохнул. Но тут же взъерошил свои рыжие волосы и воскликнул:
- А теперь послушай, что я тебе расскажу! Выяснилось, что в этих пустынных горах все-таки живет еще кто-то, кроме нас. С противоположной стороны горы, на которой стоит замок, у самого ее подножия, находится небольшая деревня. Край деревни упирается в Великий Тракт, соединяющий Вестию и Элсентию. И в ней стоит большой трактир, куда стекаются все новости из обеих стран! Рудольф посидел в этом трактире, и узнал сто-о-олько интересного!
Во-первых, замок Фалькенштерн все еще держится, хотя и их последних сил. Но даже эти последние силы не по зубам королевской гвардии!
Во-вторых, Джильберт отложил войну с Элсентией. Трон этого коронованного мерзавца, наконец-то зашатался!
- Восстание?! – выдохнула я.
- Восстание! – потвердил Франческо - Причем к восставшим примыкают гарнизоны многих городов Вестии. Простые селяне и горожане тоже вступают в ряды повстанцев, и вся эта армия движения к Нордстару, чтобы предъявить счет тирану! А возглавляют восстание два предводителя: Стрелок и Странник!
Мое сердце глухо стукнуло, и тут же отчаянно заколотилось.
Странник! Я прекрасно знала, что означает на древнем языке слово «Росиньоль». Вот и сбылись твои слова менестрель: «Мой путь ведет в огонь восстания против власти тирана».Слова настоящих поэтов всегда сбываются, даже если в них скрыто пророчество, грозящее гибелью самому автору строк.
Тем временем, Франческо, не подозревая о моем тревожном состоянии продолжал:
- Если восставшие победят, а я этом не сомневаюсь, то ты, наконец-то, сможешь вернуться в Фалькенштерн.Твой отец с радостью примет любимую дочь. И ты заживешь, как прежде!
- НЕ ХОЧУ!!!
Этот крик вырвался у меня из глубины души. Я ужаснулась даже самой мысли о том, что вернувшись в Фалькенштерн, начну жить, как прежде! Косые взгляды матушки на «неправильную дочь», бесконечные нотации Матильды, дни похожие один на другой…
А ведь у меня даже