Жан Кормье
Че Гевара
Моей матери Энграсе Ейерагибель и нашей общей Матери‑Земле.
Живя в реальном мире, стремись к невероятному.
Че Гевара
Avec la collaboration de Hilda Guevara Gadea
Alberto Granado Jimenez
Жак Кормье, а также Ильда Гевара Гадеа
Альберто Гранадо Хименес
ЧАСТЬ I
В ПОИСКАХ УТРАЧЕННОГО ВРЕМЕНИ
Глава I
АСТМАТИЧЕСКОЕ ДИТЯ
Аргентина времен президентства Ипполито Иригойена, 14 июня 1928 года: Эрнесто Гевара, будущему Че, на роду было написано не сидеть на одном месте. Селия де ла Серна со своим мужем спускается вниз по реке Паране к Буэнос‑Айресу, где предполагает разрешиться от бремени, но первые схватки настигают ее в Росарио де ла Фе. Быстрее с корабля, такси едва успевает довезти супружескую пару с пристани до ближайших домов, как здесь и рождается младенец, нареченный по имени отца – Эрнесто.
У него яркая наследственность: дед – золотоискатель в Калифорнии, с ирландской кровью с отцовской стороны и баскской – с материнской, предположительно это некая Альбертина Угальде, умершая в возрасте 20 лет от желтой лихорадки в 1871 году. Согласитесь, какая взрывчатая баскско‑ирландская смесь течет в жилах этого молодого человека из хорошей семьи.
Гевара не задерживаются в Росарио. Как только ребенок достаточно окреп, они опять отправляются в путь по реке, к Атлантике. Короткая остановка в Буэнос‑Ай‑ресе, где они встретились когда были студентами, а затем снова в путь – назад, до речного порта Карагуатай, там Эрнестито знакомится с жизнью. Гражданский инженер, Эрнесто Гевара Линч арендует поместье в Альто‑Парана на границе с Парагваем, районе, где леса все еще остаются девственными и полными тайн. Вместе с плантацией парагвайского чая он содержит верфь для легких судов. В огромном прекрасном лесном окружении, в тени гигантской ели рядом с деревянным домом, который построил сам отец, Эрнестито делает свои первые шаги. 31 декабря 1929 года семья увеличивается, девочку назвали Селией, как и ее мать.
|
|
Майским утром 1930 года – Селия как раз готовилась праздновать два года Тете, детское прозвище Эрнесто, – она ведет его искупаться в реке. Выйдя из воды, малыш дрожит. Господствующие в этом районе Южной Америки резкие перепады температуры стали для него роковыми. Уже вечером начинается сильный кашель. Врач ставит диагноз – пневмония в сочетании с гиперемией, которую младенец подхватил в Росарио. Это было начало несчастья, которое ляжет тяжким бременем на семью Гевара, а впоследствии отметит все будущее Эрнесто.
Заболевание ребенка очень быстро вынудит семью к поискам подходящего климата. Из‑за того, что влажная атмосфера Альто‑Параны губительна, родители решают вернуться в Буэнос‑Айрес. Они снимают квартиру на пятом этаже в здании по улице Бустаманте, на углу улицы Пенья. Увы, приступы астмы не прекращаются. Новый переезд, на этот раз поездом, в более сухой климат предгорьев Анд. С прибытием в Кордову ребенок, кажется, задышал полной грудью, и семья Гевара поселяется недалеко в поселке Аргуелло. Но через несколько дней выясняется, что прекрасный воздух больше питает его астму, нежели здоровье… Снова отъезд, новое место – Аргентина, которая только что, 26 сентября 1930 года, перенесла государственный переворот генерала Урибуру.
|
|
На Альта‑Грасия, в Сьерра‑Чика, где семья остановилась в гостинице Ла‑Грута, задыхающийся малыш получает наконец небольшое облегчение. Его родители снимают дом в Карлос Пелегрини, поселке, прилепившемся к горному склону. Поселок, основанный иезуитами, Альта‑Грасия представляет собой, по существу, перенаселенную индейскую резервацию. Новый уличный приятель Эрнестито привел его как‑то туда, и тот с изумлением обнаружил, что его друг живет с родителями и пятью братьями и сестрами в одной комнате с единственной кроватью на всех, а одеялами зимой им служат тряпки и газеты. Возмущение ребенка, который, возвратясь домой, говорит об этом своему отцу. Это первая «политическая» дискуссия между ними.
Эрнесто‑отец объясняет – да, нищета существует, и нужно бороться против нее, но авторитарный режим, подавляющий страну, не оставляет индейцам никакой возможности взбунтоваться. Любое выступление приведет к жестоким репрессиям, тюрьме. Все, что он может сам для них сделать, это постараться, чтобы рабочим, которые под его руководством строят площадку для гольфа при роскошном отеле Сьерра, немного больше платили. Это мало, но одновременно и много по сравнению с тем, что делается в других местах.
В 1936 году около торта с восемью свечами много говорят о войне в Испании. Малыш со своими друзьями играет в «республиканцев и франкистов», как раньше играли в «полицейских и воров». Это время, когда он начинает читать наизусть поэмы чилийца Пабло Неруды – задолго до поступления в среднюю школу Мануэль‑Бельграно.
|
|
В 1937 году Эрнесто‑отец основывает Комитет поддержки Испанской республики. Что же касается Эрнестито, то он превращает семейный дом в «народный», как вскоре стали говорить в квартале, или еще так – «живи, кто хочет». Голодных ребят, которых мальчик каждый день приводит поесть или поспать, сыновей шахтеров, рабочих или служащих отеля, принимают с распростертыми объятиями. К счастью, дом большой и платят недорого, так как у него в квартале репутация дома с привидениями. Привидения есть или нет, но семья Гевара живет в нем спокойно и дверь никогда не закрывает.
Так растет «парнишка Че», посвящая себя своим индейским друзьям, школе, куда он ходит между приступами астмы, и вынужденному отдыху, во время которого он поглощает книги по совету матери, женщины образованной, большой любительницы чтения, особенно французской литературы, или те, которые он берет в библиотеке своего отца. Очень скоро он будет перескакивать без разбора от Софокла к «Робинзону Крузо» и от Фрейда, который его увлечет, к «Трем мушкетерам».
В 1939 году, в то время как по ту сторону океана начинается страшная война, Эрнесто на личном опыте познает несправедливость. Вместе с братом Роберто – семья теперь насчитывает четверо детей: Эрнесто, Селия, Роберто, родившийся 18 мая 1932 года, и Анна Мария, родившаяся 28 февраля 1934‑го, – он просит разрешение у отца принять участие в сборе винограда на гасиенде сеньора Фулана, чтобы заработать несколько песо. В феврале школа закрыта на летние каникулы, и мать уже дала согласие, вопрос, согласится ли Эрнесто‑отец. «Я всегда думал, что лучший способ воспитания детей – предоставить им возможность почувствовать себя взрослыми», – напишет он позже в книге «Мой сын Че». Но оба юных сборщика винограда возвращаются через четыре дня, Эрнесто – с приступом астмы.
– Это кусок дерьма, – обрушился он по поводу сеньора Фулана. – Когда я понял, что начинается приступ, я ему сказал, что не в состоянии продолжать работу и попросил заплатить нам то, что он должен, ведь нам нужно было возвращаться. Он дал только половину. Да кто ему позволил так вести себя! Пойдем набьем ему морду…
В начале 1943 года семья снова переезжает, чтобы поселиться в Кордове. Отец нашел работу в архитектурном бюро, Селия, старшая из дочерей, идет в лицей для девочек, а Эрнестито – в училище Деан Фунес, где учатся дети из народа. В доме № 288 на улице Чили 18 мая родится младший брат Хуан Мартин. Вскоре, как и раньше, откроет двери «народный дом»; подростки из соседнего квартала, который недавно пострадал от землетрясения, – «босота», как их прозвал отец, – будут искать здесь убежища, а иногда и пристанища. Эрнесто часами слушает поэта Кордову Итурбуру, известного своими откровенно левыми идеями и женатого на тетке мальчика по матери, который читает ему свои поэмы и рассказывает о политическом положении в Аргентине.
Несмотря на астму, мальчик усиленно развивается физически. Он играет в теннис, с братом Роберто – в гольф, с восторгом открывает для себя шахматы. Это время, когда он связан узами дружбы с тремя братьями Гранадо: Томасом, товарищем по училищу, Грегорио и Альберто, шестью годами старше Эрнесто, который произвел на него большое впечатление тем, что был арестован за участие в студенческой демонстрации. Братья играли в странную игру, пришедшую из Англии, называемую регби. Однажды Эрнесто, заявившись к ним на Рио Примеро, просит Альберто, полукрайнего и капитана команды Платенсе, приобщить его к этому виду спорта. Альберто внимательно рассматривает тщедушного мальчугана со впалыми щеками:
– Ты хочешь играть в регби? Мой бедный малыш, ты развалишься после первой же плакировки…
Умоляющий взгляд, которым ответил подросток, вынуждает Гранадо предложить тому испытание. Он дает парню футболку и, поместив палку на спинки двух стульев, предлагает пронырнуть под ней, сопровождая в свою очередь действо тычками.
– Два раза, пять, десять раз преодолел он препятствие. Столько, что я должен был его успокаивать и заставить остановиться, – вспоминает сегодня Альберто Гранадо, более чем через полвека, потягивая маленькими глотками ром Патикрусадо на террасе виллы Ма‑римар в респектабельном квартале Гаваны. С того времени Альберто стал крупным биологом, последовал за своим другом на Кубу. Он тоже боролся, по‑своему, против голода, участвуя в выведении новой разновидности коричневой коровы, небольших размеров, но дающей высокие надои молока. Альберто как сейчас помнит юные годы Эрнесто Гевара, до того как тот стал Че.
Эрнесто прошел проверку, теперь он может надевать бутсы. В команде его зовут Фусер, сокращенное от Furibondo de la Serna (неистовый де ла Серна). А если он и не очень быстр, то у него прекрасный бросок, что вскоре заставляет всех относиться с уважением к крайнему нападающему. Более увертливого Альберто нежно зовут Миалъ (Mi Alberto). Иногда из‑за приступов астмы Эрнесто вынужден покидать площадку. Кто‑то из товарищей или членов семьи всегда готов с ингалятором броситься на помощь страдающему. Однажды родители не выдержат и заставят его покинуть СИК (Клуб Сан‑Исидро) в Буэнос‑Айресе – один из самых прославленных клубов, среди основателей которого был когда‑то его отец. Но Эрнесто тайком выпишет членский билет в Аталию, клуб второй зоны, где продолжит заниматься в полную силу без ведома родителей.
Регби – спорт самоотверженных, твердых и смелых, где в почете девиз мушкетеров «Один за всех и все за одного», что прекрасно подходило его своенравному характеру и стремлению к постоянному соперничеству. Альберто вспоминает о другой забаве своего друга в то время:
– Он становился на руки на парапете моста через реку и сохранял равновесие на двадцатиметровой высоте. Альберто выкладывает на стол десятки фотографий и вырезок из газет прошлых лет. Парнишка в майке регбиста среди членов своей команды. Эрнесто один, такой хрупкий, передвигающийся по узкой трубе, соединяющей два края оврага, над стремниной с сорокаметровой пропастью под ногами. Снова регби, соперники, но всегда на фотографии – явный риск. Позднее он скажет по этому поводу отцу: регби помогло ему перенести самые трудные моменты, самые тяжелые бои на Сьерра‑Маэстре.
Только после игры его устремления не совпадают с интересами команды. В кабачке Мендосы «огненной жидкости», сотрясающей голову, он предпочитает бомбилью[1]с мате, питье из определенного вида остролиста, произрастающего в Южной Америке. Всю жизнь он не будет склонен к алкоголю.
1946 год: к власти приходит Хуан Перон. Эрнесто восемнадцать лет, и, сдав экзамен на бакалавра в училище Деан Фунес, он подумывает о дальнейшей учебе на инженера, одновременно ищет какую‑нибудь работу, чтобы заработать немного денег. Его отец добивается для него н Томаса Гранадо должности лаборантов в провинциальном управлении Виалидад Кордовеза, предприятия по строительству мостов и дорог. Друзья недолго продержатся там, узнав о банкротстве. В начале 1947 года Эрнесто принимает решение, которое удивляет его близких: он записывается на медицинский факультет в Буэнос‑Айресе. Может, из‑за астмы? Или после того, как увидел смерть бабушки от рака горла? Но прежде всего потому, что, став врачом, он обеспечит свое будущее.
Приехав в Буэнос‑Айрес, новоиспеченный студент увеличивает нагрузку: регби, футбол, плавание, кроме первой университетской олимпиады он участвует в шахматном чемпионате, соревнованиях по прыжкам с шестом, что не мешает ему по окончании семестра успешно сдать три экзамена. С несколькими единомышленниками, один из которых Уго Кондолео, он создает регбистский журнал Такле (бросок).
– Однажды вечером, – вспоминает Кондолео, и сегодня все еще спортивный журналист по регби, живущий в Буэнос‑Айресе, – мы готовим номер журнала, вдруг в квартиру врываются полицейские. Они думали, что мы сочиняли прокоммунистические листовки!
Эрнесто подписывает свои статьи псевдонимом Чан‑чо, «Маленький поросенок», или Чанг‑Чо. Юмор, отсутствие всякой надменности останутся основными чертами его характера на всю жизнь.
В 1948 году семья присоединяется к нему в столице, и клан Гевара размещается на улице Араоз, 2180. Блестящий студент Эрнесто скоро становится ассистентом доктора Сальвадора Писани, всемирно известного аллерголога, и с головой уходит в лабораторные занятия. Но тут предоставляется случай познать и практическую сторону. Альберто, который тоже занимается медициной и уже получил диплом, предлагает ему на каникулах приехать в лепрозорий Сан‑Франциско де Чанар, где он работает, – в горы, севернее Кордовы.
С пылом своих двадцати лет Эрнесто тотчас же заводит мотоцикл и отправляется к другу за 85 километров от столицы. Он берет с собой лишь смену белья, да «Открытие Индии» Неру, вызвавшее восторг и преклонение перед Ганди, о котором он узнал.
В пути у него много разных встреч. Один раз лопнула шина – на краю поля спал бродяга, подрабатывающий на уборке хлопка. Пока Эрнесто чинит шину, тот просыпается и начинается разговор. Раньше бедняга был парикмахером и, чтобы это доказать, тут же предлагает постричь. Эрнесто соглашается. А почему нет? «Парикмахер» извлекает из кармана ржавые ножницы и приступает к работе. Но когда он демонстрирует результат в осколке зеркала, который достает из другого кармана, горе‑клиент нервно сглатывает. Не остается ничего другого, как просить «специалиста» окончательно уничтожить проплешины, украсившие его голову.
Миаль Гранадо вспоминает о прибытии своего друга Фусера в лепрозорий:
– Когда он примчался на мотоцикле, слившись с рулем, похожим на бычьи рога, в мотоциклетном шлеме и закрывающих все лицо огромных темных очках, обмотанный шиной, торчащей как охотничий рог, я не понял, кто это. Неизвестный стащил свою амуницию, и я завопил: «Пелао!»
Эль Пелао – Лысый, теперь это стало прозвищем
Эрнесто. Альберто же из‑за роста был именован Эль Петисо, Крошка.
В Сан‑Франциско де Чанар Эрнесто многое узнает, наблюдая за работой друга. В то же время ему с трудом удается держаться на расстоянии, предписанном для врача, лечащего прокаженного. Альберто рассказывает:
– Он увлекся одной хорошенькой пациенткой, спина которой была поражена проказой, и мы часто спорили из‑за нее. Она тоже влюбилась в Эрнесто и попросила у меня разрешения выйти из отделения, чтобы присоединиться к чествованию нашего гостя, которое я устроил в помещении аптеки. Я отказал, и это не понравилось Эрнесто. Чтобы убедить его в истинном положении вещей, я применил способ с горячей водой. Известно, что прокаженные теряют чувствительность. Девушка ничего и не почувствовала, что подтверждало ее болезнь, но взбешенный Пелао обвинил меня в жестокости. До сих пор слышу: «Как ты изменился, ты стал бесчувственным…» Было ужасно стыдно, что‑то угнетало, хотя ошибки в моих действиях не было.
В конце каникул – весьма активных – Эрнесто возвращается в Буэнос‑Айрес дорогами, заросшими кустарником. Все свободное время он использует, узнавая повседневную жизнь «коренных аргентинцев», гаучос, пьющих можжевеловую водку, танцующих по вечерам со своими подружками в отблеске костров. Это первое путешествие рождает в нем желание совершить другие, более длительные и дальние.
А пока он ныряет в шумную жизнь столицы. Это время расцвета Аргентины, сельскохозяйственные продукты усиленно экспортируются в Соединенные Штаты и Европу. Супружеская пара Хуан и Ева Перон на вершине своей славы. Буэнос‑Айрес – самый европейский из латиноамериканских городов: кабаре не пустеют, все танцуют танго, детище тулузца Карлоса Гарделя, звучит музыка Карибов – мамба, привезенная с Кубы. Для портеньо – жителей столицы, во всяком случае, для зажиточного населения пришло время Утопии, где реальность находится в гармонии с фантазией.
Разумеется, Эрнесто тоже участвует во всеобщем брожении, однако он не пытается изобразить дитя буржуазии, хотя вполне мог бы. У него друзья из другой среды, из иных кварталов. Он сошелся накоротке с двумя бездомными, которые приспособили под жилье заброшенный барак в открытом поле на окраине Буэнос‑Айреса. Оставив своих университетских друзей спорить в барах, он прыгает на велосипед и мчится к тем, кого называет «пастырями», поджаривая вместе с ними сосиски, он слушает рассказы о жизни. Отказывается от карманных денег, которые родители предлагают ему, так как хочет зарабатывать сам. Библиотекарь, работник на бензоколонке, продавец обуви, санитар на судне торгового флота, который увезет его на юг до Патагонии и Огненной Земли, на север до Кюрасао и Тринидада, Антильских островов. Он продолжает заниматься спортом с невероятным азартом, всеми возможными видами, стремясь испытать себя, – фехтованием, боксом, игрой в мяч… Позже на Кубе бурбудос будут сильно удивлены, увидев его баттерфляй в реке на Сьерра‑Маэстре.
Более чем когда‑либо он читает, ночью, когда астма мешает заснуть, он проглатывает все, что попадется под руку. То же будет и в Сьерра‑Маэстре, в то время как других партизан свалит сон. Астма – часть судьбы Че Гевары, ей он обязан безграничной активностью, невероятно растянутым во времени рабочим днем, и даже близостью смерти, когда рухнул на поле в момент игры. Судьба дала ему отсрочку – не самую большую, болезнь, возможно, сыграла свою роль, – но настолько яркую, что каждый миг он проживал будто в последний раз.
В конце 1951 года снова блестяще сданы экзамены. Требовательный профессор Писани считает его одним из своих самых многообещающих студентов. Но другие мысли полностью занимают Эрнесто, а вместе с ним и Альберто, – идея путешествия, большого путешествия. После поездки в Сан‑Франциско де Чанар они много об этом говорили, взвешивали все «за» и «против». Альберто вспоминает:
– Сначала мы думали о Европе, колыбели цивилизации, продуктом которой мы, аргентинцы, являемся. Греция, Италия, Франция, страна Революции, на языке которой говорил Эрнесто. А также Испания, в некотором смысле наша прародина. Или еще Египет страна фараонов и пирамид? Мы долго не могли решить. Но где‑то в глубине души Эрнесто больше привлекал наш континент. Отправиться на поиск наших латиноамериканских корней, открыть доколумбовские цивилизации, взобраться на Мачу‑Пикчу, попытаться проникнуть в его тайны, понять, как жили инки… Европа, Египет, весь остальной мир оставим на потом.
Глава II
ВЕРХОМ НА ПОДЕРОСЕ II
Друзья наметили путь следования, извилистый маршрут в форме собачьей головы, повернутой к Атлантике, который приведет их в Чили. Они отправятся из Кордовы, центра Аргентины, где живет семейство Гранадо, в Росарио, где родился Эрнесто, затем Буэнос‑Айрес, побережье, Мар‑дель‑Плата, Мирамар, Некочеа и Байя‑Бланка, откуда они повернут вглубь, – к хребту Анд.
У них мощное средство передвижения: Подероса II («сильный»), старинный Нортон 500 см3, купленный Альберто по случаю, после того как Подероса I, мотоцикл их отроческих лет, приказал долго жить. 29 декабря 1951 года они грузят на него одежду, тент, спальные мешки, запас дорожных карт, фотоаппарат – все упаковано в джутовые сумки, а на самом верху водружена жаровня, чтобы жарить то, что попадется на пути.
– Мотоцикл выглядел как чудовищное доисторическое животное, – вспоминает Альберто.
Друзья надевают кожаные куртки, летные очки и отъезжают. За рулем Альберто. Решив пофасонить перед родней, он резко берет с места, и мотоцикл, взревев на полную мощь, едва не сталкивается с трамваем. Наконец они исчезают в облаке пыли на незамощенной дороге, к буйной радости чикилос, детей улицы, под удивленными взглядами редких прохожих.
Через два дня в Буэнос‑Айресе у Гевары напряженная программа. Путешественникам приходится выдержать шквал любви и советов от братьев, сестер, тетки, кузины, и особенно отца с матерью. Эрнесто пытается изображать главного, Альберто смиренно пережидает ураган.
– А вы, Альберто, – не выдерживает под конец Селия Гевара, – поскольку втянули Эрнесто в это безумие, позаботьтесь, по крайней мере, о двух вещах: чтобы он вернулся сдать экзамен на врача и никогда не забывал о своем лекарстве…
Они пока отнюдь не свободны. Нужно еще повспоминать, повздыхать и даже всплакнуть. Извлекаются альбомы с фотографиями, их выкладывают на стол перед Альберто: Эрнесто, от земли не видно, прислонился к ноге своей сестры…
– Как вы думаете, сколько ему здесь лет? – допытывается Анна Мария. – Три года? Да нет же, семь…
Фотографии следуют одна за другой: Эрнесто в футболке около своего отца. Эрнесто – тринадцать лет, прилизанные волосы, волосок к волоску, зачесанные назад. Снимок в Эль Графике от 5 мая 1950 года, на нем он, подняв вверх палец, расхваливает качество моторов Микрон. Альберто вежливо кивает головой, мило улыбается. Так продолжается до тех пор, пока Селия вдруг не закрывает альбом и, мрачно глядя перед собой, восклицает:
– Теперь отправляйтесь, если вы и вправду хотите уехать…
Отец без слез прижимает сына к груди. Затем он ищет что‑то в ящике письменного стола и дает это в руки сыну: свой револьвер, спрячь подальше на всякий случай. Наконец все обнимаются в последний раз и оба мотоциклиста отправляются в путь с триумфальным треском.
4 января 1952 года – разгар южного лета, погода постоянно хорошая. Они проезжают мимо парка Палермо, где обычно собираются продавцы собак, Эрнесто понравился один щенок, помесь чего‑то с чем‑то, которого он покупает, чтобы подарить своей тогдашней подружке Чичине Феррейра, наследнице очень богатого кордовца. Он дает щенку имя Камбек («вернусь»), намекая таким образом Чичине на встречу в Мирамаре.
На этом шикарном курорте, который позднее станет раем для прожигателей жизни, путешественники остаются неделю. Если Чичина и была покорена честностью и блестящим умом Эрнестино, то у барона Феррейры была другая партия для дочери, нежели этот желторотый мальчишка из левых. Годом раньше на обеде в поместье Феррейры Малагуэньо, куда был приглашен Эрнесто, он откровенно высказался об Уинстоне Черчилле, которого нашел очень консервативным, что привело барона в бешенство.
– Я присутствовал на этом обеде, – рассказывает Хосе Гонсалес Агуиляр, один из друзей Эрнесто того времени. – Отец Чичины считал его коммунистом, что было неверно. Но если выбирать между США и СССР, несомненно, он принял бы сторону последнего…
Атмосфера в Мирамаре наэлектризована, но весьма поучительна для друзей. Соприкосновение с отпрысками светского общества только укрепляет их политическое сознание. Однажды во время чая Эрнесто заводит разговор о «равенстве», о том, что его раздражает. Он указывает на четырех краснокожих из числа слуг и наносит удар:
– Вам не стыдно использовать их для уборки? Они ведь такие же люди, как вы, и тоже любят купаться в океане, и жариться на солнце?
Недоуменные улыбки, раздраженные взгляды, но он не дает им сбить себя с толку и быстро разбивает в пух и прах идеи социализации медицины, выдвинутые лейбористами в Англии. Альберто говорит о настоящей обвинительной речи, которую его друг произносит перед изрядно потрясенной аудиторией:
– Не должно быть платной медицины! По сравнению с городскими сельские врачи находятся в таком униженном и забитом положении, что им не остается ничего, кроме как вести счета…
Позже троица: Эрнесто – Чичина – Альберто отчаянно спорят на пляже, перескакивая с одного на другое. Они откровенны друг с другом. Альберто заявляет:
– Здесь люди, которых я не чувствую своими, они из другого общества… и, если честно, горжусь, что я из народа… Как‑то странно они рассуждают. И совершенно уверены, что все им обязаны. Просто по наследству, они – пуп земли и имеют все права, а то, что делается вокруг, их не заботит. Они не знают, как убить время. Счастье, что ни ты, Чичина, ни сестра Эрнесто Анна Мария не имеете ничего общего с этими дураками…
– Мы, по крайней мере, заставляем работать свои мозги, – добавляет Эрнесто. – Играем в шахматы, работаем в лаборатории или разговариваем о книгах. Мы хотим занять наши головы, они же думают, как наполнить карманы, и потом соображают, как их опустошить..
Классовая борьба только начинается, – сопровождаемая пирожными и шампанским, – а уже нужно уезжать. Направление – Аргентинская Швейцария, озеро Науэль Уапи и лыжная база Барилоче, через Некочеа и Байя‑Бланка на берегу Атлантического океана. В этих двух местах растет дерево герника, символ басков, и Эрнесто ощущает, как вскипает его баскская кровь, унаследованная от матери.
16 января доблестная Подероса II уже преодолела 1800 километров пути и проявила первые признаки усталости. В Байя‑Бланка механик устраняет чихание мотора. 21‑е – тяжелый день для «нортона»: ураган в дюнах, увязание в песке, проблемы с карбюратором, повреждение маслопровода и даже прокол… Но все ничто по сравнению с тем приступом, который скрутил Эрнесто. Астма, о ней он старательно забыл с начала путешествия, возвращается и обрушивается без предупреждения. Во время остановки он потягивает мате из своей бомбильи, внезапно его сотрясает дрожь, накатывает тошнота и начинается рвота.
Доктор Гранадо предписывает ему жесткую диету, пристраивает позади себя на мотоцикл и мчится к ближайшему городу Чоле‑Чоель. Они проведут здесь три дня, с 24 по 26 января, отражая атаку мало известным лекарством – пенициллином. Директор местной больницы лично занимается молодым коллегой и помещает двух друзей на собственной вилле.
Выздоровев, любя жизнь еще больше, как всегда после приступа, Эрнесто берет Подеросу II за рога. Курс в глубь страны: горы близко, дорога все хуже и хуже. Проезжая через поселки Челфоро и Кенкен, водитель кричит приятелю:
– Ты увидел имена касиков? Это все, что осталось от прошлого, с тех пор как «завоеватели земель» направили из Буэнос‑Айреса, Парижа и Лондона армию громил «обживать пустыню» и убивать индейцев.
В Чиполетти – итальянском поселке, какие есть по всей Аргентине, – искатели приключений проводят ночь в комиссариате на соломенном тюфяке, лучшей постели, которую они смогли найти в поселке. В соседней камере двое задержанных шумно кутят, запивая жареную курицу красным вином. Пустые желудки Фу сера и
Миаля заставляют испытывать нехорошее чувство зависти. Конечно, два спекулянта, находясь под арестом, смогли расположить к себе представителей закона, подкупив их вином. Чтобы не урчало в животе, путешественники, сидя на соломенном тюфяке, разворачивают политическую дискуссию. И спустя сорок лет Альберто достаточно закрыть глаза, как вспоминается этот спор.
Эрнесто: «На самом деле, все очень логично, ведь штрафы, налагаемые на этих воров, как называют коммерсантов, поступают попросту из касс, где они находились, в портфели проходимцев, занимающих официальные посты. А отсюда к креольской олигархии или в крупные международные банки. Они постоянно используют народ для увеличения своего богатства. И кладут в свой карман то, что должно дать людям возможность узнать не только алкогольный угар и тотализатор…»
Альберто: «Нет, ты понимаешь, что всем вдалбливает в голову «пресвятая троица»: школа, церковь и средства массовой информации – радио, телевидение, газеты… Кто платит – тот заказывает музыку. Народ вообще лишен права голоса».
Эрнесто трясет головой… затем вдруг, как будущий Че, с присущими ему лиризмом и способностью масштабно мыслить выкладывает истину:
– Малыш, на деле все происходит так: орел или решка всегда две стороны одной монеты. С одной стороны, чудесная природа, с другой, – бедность тех, кто надрывается, обрабатывая землю. А великодушие и благородство неимущих только подчеркивают корысть и ничтожество богатых.
В соседней камере шумно храпят пьяницы. Фусер и Миаль замолкают, размышляя о Латинской Америке, красоте Анд, бедности индейцев и богатых портеньо Мирамара… «Орел или решка», – повторяет Альберто, прежде чем тоже погрузиться в сон.
На следующий день они уже весело катят по огненным землям индейских пампасов.
Сумерки опускаются здесь раньше из‑за окружающих гор, и Нортон в темноте влетает в канаву, сбрасывая пассажиров как лошадь на родео. Итог: сломана рама. Ничего не остается, как ждать рассвета, забравшись в спальные мешки. На следующее утро Подероса II, «подлечившись» с помощью проволоки, снова отправляется в путь, но уже со скоростью улитки. Реку Коллон Кура пересекают на пароме, зацепленным тросом, чтобы не снесло течением.