Печальные тропики
Книга, которую Вы только что открыли, впервые вышла в свет во Франции почти тридцать лет назад, но до сих пор не утратила интереса для самых разных групп читателей. Тому, чье внимание она привлечет, надо иметь в виду, что перед ним не полное, а значительно сокращенное издание сочинения Клода Леви‑Строса. Дело в том, что его автор не только этнограф‑индеанист, но и теоретик, создатель так называемой французской школы структурализма.
Редакции географической литературы издательства «Мысль», исходя из своего профиля и учитывая интерес традиционного круга их читателей, публикуют главным образом те главы книги «Печальные тропики», которые носят географический или этнографический характер. Живо и непринужденно рассказывает в них автор о городах, сельских местностях и природе Бразилии. Большое место в книге занимают описания нескольких племен бразильских индейцев (кадиувеу, бороро, намбиквара, тупи‑кавахиб), изучавшихся Леви‑Стросом в годы, непосредственно предшествовавшие началу второй мировой войны.
Многое из увиденного произвело на него грустное впечатление, печальным показалось будущее индейцев, и сама книга получила название «Печальные тропики». Она принадлежит к этнографической классике и до сих пор часто упоминается в работах по латино‑американистике и теории этнографической науки.
Думается, что это произведение, впервые выходящее в русском переводе, с интересом и пользой прочтут не только географы и этнографы, но и все, кому хотелось бы знать, каким был Южно‑Американский континент несколько десятилетий назад, как жило его население, особенно коренное. В конце 30‑х годов Леви‑Строс был профессором университета в городе Сан‑Паулу. Этнографические материалы, собранные им в 1935–1938 годах, легли в основу не только «Печальных тропиков», но и многих его сугубо научных работ.
|
|
Можно только удивляться, какой огромный фактический материал сумел собрать Леви‑Строс во время своих в общем‑то недолгих полевых исследований. Вот некоторые из опубликованных им на их основе статей и книг: «Война и торговля у индейцев Южной Америки» (1942 г.), «О некоторых чертах сходства в структуре языков чибча и намбиквара» (1948 г.), цикл работ, посвященных индейцам тупи‑кавахиб, намбиквара, правобережья реки Гуапоре, верховьев реки Шингу в многотомном справочнике по южноамериканским индейцам (1948 г.), «Семейная и социальная жизнь индейцев намбиквара» (1948 г.).
Перечислены лишь работы, непосредственно касающиеся отдельных групп южноамериканских индейцев. Но едва ли не еще более широко материалы об индейцах, особенно по их мифологии, используются Леви‑Стросом в его теоретических сочинениях, таких, как четырехтомник «Мифологические», включающий тома «Сырое и вареное», «От меда к пеплу», «Происхождение застольных манер», «Голый человек» (1964–1971 гг.).
Первую из этих книг известный бразильский этнограф Герберт Бальдус назвал самым глубоким и полным анализом мифологии индейцев Бразилии. Мифы южноамериканских индейцев и этнографические материалы о них Леви‑Строс широко привлекает и в других произведениях общего характера, в основном для того, чтобы подкрепить доминирующую в его теоретических построениях идею противопоставления природы и культуры, не забывает он этой темы и в «Печальных тропиках», тесно связывая ее с характеристикой структуры индейских обществ, с представлениями самих индейцев о жизни, о мироздании.
|
|
Вообще надо заметить, что теоретические воззрения Леви‑Строса ощущаются во многих местах книги, и прежде всего там, где он обращается к социальной организации тех или иных индейских племен. Главное для автора – формальная структура взаимоотношений, неизменная и существующая как бы вне истории. Анализируя ее, Леви‑Строс не раз на протяжении книги описывает доклассовые общества индейцев, например мбайя‑гуайкуру, и при этом пользуется категориями классового феодального общества. Мы читаем о королях и королевах, сеньорах и крепостных у индейцев, находившихся на первобытнообщинном уровне!
С такой интерпретацией индейских обществ не могут согласиться не только представители марксистской школы в этнографии. По сути дела ее не принимает никто из современных индеанистов. Самое ценное в книге – факты о жизни бразильских индейцев в годы, предшествовавшие второй мировой войне.
С той далекой поры в Бразилии многое изменилось. В послевоенные годы и вплоть до недавнего времени страна переживала период быстрого экономического развития. Валовой национальный продукт рос в среднем на 6 % в год. Благодаря высокой рождаемости стремительно увеличивалась и численность населения. С 1940 по 1980 год она возросла втрое – с 40 миллионов до 120 миллионов человек (в округленных цифрах).
В результате этого примерно со второй половины 60‑х годов в Бразилии резко возрос интерес к экономическому освоению и заселению мигрантами из других частей страны ранее слабо освоенных северных и западных территорий, именно тех, которые служили убежищем для остатков некогда многочисленного индейского населения. Дополнительным стимулом для этого, по словам бразильской печати «марша на север», стало стремление защитить национальные богатства окраинных областей от фактического захвата их иностранными, прежде всего североамериканскими, монополиями, активно действующими в Амазонии в последние десятилетия.
|
|
Чтобы связать эту область с остальной частью Бразилии, были построены и строятся сейчас многие тысячи километров, автомобильных дорог. Они проходят по землям, на которых живут или жили к началу строительства свыше 30 индейских племен, и среди них – упоминаемые в «Печальных тропиках» намбиквара. По обе стороны каждой дороги выделяются широкие стокилометровые зоны для сельскохозяйственной колонизации. Крупнейшая из дорог – Трансамазонская магистраль «разрезала» территорию племени намбиквара, нарушив межплеменные связи.
Строительство дорог сопровождается созданием крупных про‑: М'ышленных и сельскохозяйственных (особенно скотоводческих) комплексов в Серра‑дос‑Каражас между реками Шикгу и Арагуая, в Рондонии, Мату‑Гросу и других северных и западных штатах и федеральных территориях. Коренное население насильственно переселяется из районов, предназначенных для экономического освоения, на земли, малопригодные для ведения традиционного хозяйства или принадлежащие другим племенам. Более того, и в первой половине XX века, и в последние десятилетия было известно немало случаев прямого истребления индейских племен бандами наемных убийц, состоящими на службе крупных скотоводов, различных колонизационных обществ и т. д.
Как отмечал в одной из своих работ известный бразильский этнограф и прогрессивный общественный деятель Дарси Рибейро, в первые годы XX века на индейцев, противившихся захвату их земель, охотились как на диких зверей. Целые племена уничтожались бандами профессиональных охотников на индейцев. Эти банды находились на жалованье у правительств штатов или различных колонизационных обществ. Еще более драматичным, по мнению названного исследователя, было положение племен, находившихся в «мирном сосуществовании» с бразильским обществом. Уже не способные защитить себя, они подвергались всякого рода насилиям. Их сгоняли с земли, если она представляла малейшую экономическую ценность, принудительно и практически бесплатно заставляли работать на латифундистов и других представителей бразильского капитализма и т. п. Вопиющие факты геноцида отмечались и относительно недавно. Например, в Мату‑Гросу в 60‑х годах было убито большое число индейцев бороро, в Пара – кайяпо. В тот же период избиения индейцев неоднократно устраивались и в Рондонии.
Жизни многих индейцев были унесены эпидемиями болезней, занесенных пришлым населением. В результате всего этого численность коренного населения Бразилии резко сократилась. По некоторым оценкам, в текущем столетии она снизилась в несколько раз и в настоящее время едва ли достигает более 150 тысяч человек.
Целый ряд индейских племен, и среди них упоминаемые в книге Леви‑Строса тупинамба, обитавшие на атлантическом побережье Бразилии, исчезли с лица земли. Потому‑то так ценны наблюдения Леви‑Строса, проведенные в годы, когда культура бороро или намбиквара была гораздо меньше затронута внешними влияниями, чем теперь.
«Печальные тропики» Леви‑Строса не научно‑популярное, а научно‑художественное произведение. Поэтому в нем, естественно, нет общей характеристики индейского населения Бразилии, нет и систематизированного рассказа о его судьбе. Между тем знакомство с ними позволило бы лучше оценить приводимые Леви‑Стросом этнографические описания, представить себе общую картину жизни и истории бразильских индейцев. Тем читателям, которые разделяют это мнение, мы адресуем своего рода введение в этнографический мир Бразилии.
Распадаясь по своей языковой принадлежности на группы родственных племен, индейцы Бразилии в XIX–XX веках расселялись по территории страны в основном следующим образом. Ара‑ваки образовывали (и образуют) наиболее компактную однородную группу на северо‑западе Амазонии, по берегам рек Риу‑Негру, Япура и Путумайо. Карибы живут главным образом к северу от Амазонки и к востоку от Риу‑Негру, а тупи‑гуарани занимают область к югу от этой реки. В прошлом они жили вдоль всего атлантического побережья Бразилии. Племена языковой семьи жес живут в бассейне рек Токантинс – Шингу на севере страны и в бассейне рек Тиете – Уругвай на юге, мбайя‑гуайкуру расселены на западе Бразилии вблизи границы с Парагваем, пано обитают на юго‑западных притоках Амазонки – Укаяли, Жавари, Журуа.
Есть и более мелкие языковые семьи, такие, как тукано, яноама и другие. Отдельные индейские языки остаются неклассифицированными или определяются как изолированные.
Основой традиционного хозяйства большинства индейцев Бразилии является подсечно‑переложное земледелие в сочетании с рыболовством, охотой и собирательством. Важнейшие возделываемые ими сельскохозяйственные культуры – маниок, кукуруза, тыква, в некоторых районах – бананы. В настоящее время ведение традиционного хозяйства во многих районах страны дополняется работой по найму.
По территориальному размещению, некоторым особенностям культуры и степени затронутости европейским влиянием современн ных индейцев Бразилии принято объединять в несколько этнокультурных ареалов.
Индейские племена, живущие к северу от реки Амазонки, включаются исследователями в североамазонский ареал. В целом для индейцев этого ареала типичны высокая степень аккультурации (взаимовлияния культур различных племен) и, как следствие этого, значительная схожесть культур. Чаще всего однотипна и их традиционная социальная организация.
Почти все индейцы ареала, за исключением племен крайнего запада, живут небольшими соседско‑семейными общинами, насчитывающими обычно не более 60–80 членов каждая. На западе ареала существуют или существовали в недавнем прошлом родовые общины.
Значительная часть индейцев ареала живет вне зоны интенсивной капиталистической колонизации. Некоторые племена на севере штата Пара избегают любых контактов с неиндейским населением. По уровню сохранения самобытной культуры североамазонский ареал подразделяется на несколько подареалов. Так, один из них совпадает с федеральной территорией Амапа, областью интенсивной капиталистической колонизации. Большинство живших здесь в прошлом индейских племен давно вымерли, ассимилировались или были уничтожены. Здесь сохранились лишь четыре группы индейцев: паликур, карипуна, галиби‑марворно и галиби. Почти все индейцы этих групп двуязычны, и у них мало что осталось от традиционной культуры.
Другой подареал включает северную часть штата Пара, а также часть штата Амазонас и федеральной территории Рорайма до реки Риу‑Бранку на западе. Живущие здесь индейские племена апарай, урукуяна, ваяна, пианакото‑тирио сравнительно изолированы от влияния неиндейского населения. Многие племена подареала еще не имели с ним прямых контактов. Одно из них, племя арарау, селения которого расположены в междуречье Жатапу и Випи. Оно, как и другие подобные ему племена, в основном сохранило старую культуру и продолжает пользоваться каменными орудиями. В отдельный подареал выделяется район лесов и саванн к северу от Риу‑Негру. Подавляющее большинство живущих здесь племен принадлежит к языковой семье яноама.
Кроме вышеназванных в североамазонском ареале принято выделять еще три подареала: саванны к востоку от Риу‑Бранку, бассейн правых притоков Риу‑Негру и, наконец, реку Путумайо. В саваннах живут таулипанг, макуши и вапишана. Они утеряли значительную часть традиционной, особенно материальной, культуры и в экономическом отношении также тесно связаны с окружающим неиндейским населением. Как правило, они нанимаются на сезонные работы. На правых притоках Риу‑Негру – реках Исана и Вау‑пес – обитают банива и тукано. На реке Путумайо живут тукуза, расселенные также в Перу и Колумбии.
Второй этнокультурный ареал Бразилии – Журуа – Пурус включает индейские племена или их остатки, живущие в долинах рек, впадающих в Амазонку с юга – от Пуруса на востоке до Жа‑вари на западе. Индейцы этого ареала принадлежат главным образом к языковым семьям: аразакской (апурина, паумари, дани и др.) и пано (ямннава, марубо и др.). Некоторые местные племена, такие, как катукина или майо, говорят на неклассифицированных языках. Многие индейцы, живущие на глазном течении рек, заняты в местной экономике. Те же, кто обитает на мелких несудоходных реках, нередко не поддерживают связей с неиндейским населением и продолжают вести традиционное хозяйство. Третий этнокультурный ареал расположен в бассейне реки Гуа‑поре. В начале XX века здесь активно велся сбор каучука. В это время, а также в последующие десятилетия были истреблены или вымерли большинство живущих здесь индейских племен. Из сохранившихся же наиболее многочисленны карипуна, намбиквара, па‑каас новас. До последних лет, а именно до постройки Трансамазонской магистрали, контакты этих племен с пришлым населением были невелики ввиду малочисленности последнего.
Четвертый ареал включает территорию между реками Тапажос и Мадейра. Индейцы, живущие здесь, в большинстве своем говорят на языках тупи. Они подразделяются на племена мауэ, мунду‑руку, паритинтин, апиака и др. Те из них, кто живет на севере и западе ареала, имеют постоянные экономические связи с окружающим неиндейским населением и во многом утеряли традиционную материальную культуру. Лучше сохранилась старая социальная структура. У индейцев южной и восточной частей названного ареала внешние контакты более редки, чем у их северных соседей. Пятый ареал – это область верховьев реки Шингу. Большую часть ареала занимает индейская резервация Национальный парк Шингу. Для живущих здесь индейцев камайюра, ауэто, трумаи, суйя, тшикао и других характерны большое культурное единообразие и экономическая, а также и социальная взаимозависимость между племенами, несмотря на то что они различаются по своему происхождению и языкам. У индейцев резервации искусственно сохраняются традиционная культура и социальная организация. В условиях современной Бразилии это обеспечивает им лучшее выживание, чем у тех индейских групп, чья традиционная культура насильственно разрушается в ходе капиталистической колонизации глубинных районов страны.
Бассейн нижнего и среднего течения реки Шингу, речная сеть Токантинса и Арагуаи образуют территорию шестого ареала, большая часть индейского населения которого говорит на языках семьи жес. Главным образом по языковым особенностям живущие здесь племена подразделяются на три группы: тимбира в долине Токантинса, кайяпо в долине Шингу и акуэ на крайнем юге ареала. Одни из племен ареала, например паракана, до сих пор в своем большинстве уклоняются от контактов с пришлым населением, другие, например бороро, находятся в состоянии этнического распада и социальной деградации в результате захвата пришлым населением исконных индейских земель, что лишает бороро средств к существованию и вынуждает их нищенствовать.
Индейцы седьмого ареала, занимающего бассейны рек Пиндаре и Гурупи, принадлежат к языковой семье тупи. Здесь живут тембе, аманайе, туривара, гуажа, урубус‑каапор, гуажажара. В последние десятилетия наблюдался большой приток бразильских колонистов на север и юг ареала, проникновение на индейские земли сборщиков орехов. Традиционная культура более или менее полно сохраняв ется лишь у обитающих в центральной части ареала гуажа и урубус‑каапор. Восьмой ареал находится в зоне степей к востоку от реки Парагвай. Здесь живут терана (араваки), кадиувеу (мбайя‑гуайкуру) и гуато. Все они в значительной степени утеряли традиционную культуру и социальную организацию.
Девятый ареал – река Парана – занимает земли от южной части штата Мату‑Гросу до границ Риу‑Гранди‑ду‑Сул. Здесь живут индейцы гуарани, подразделившиеся уже в колониальную эпоху на три группы: кайюа, мбуа и нандева. Они живут вперемежку с неиндейским населением, а также с индейцами терена на западе и кай‑нканг на востоке.
Десятый ареал занимает территорию между рекой Тиете на севере и Риу‑Гранди‑ду‑Сул на юге и включает внутренние районы штатов Парана и Санта‑Катарина. Это густо заселенная область, где наряду с бразильцами много неассимилированных европейских, в частности немецких и японских, иммигрантов. Индейцы этого ареала подразделяются на две близкие по культуре и языку группы – собственно кайнканг и шокленг. Они живут в резервациях, сельскохозяйственные угодья которых недостаточны, чтобы обеспечивать индейцам существование за счет собственного хозяйства. Поэтому индейцы систематически работают по найму. Из традиционной культуры они сохранили лишь отдельные обычаи, язык и племенное самосознание.
И наконец, одиннадцатый ареал находится на северо‑востоке Бразилии, на территории между рекой Сан‑Франсиску и Атлантическим океаном. Здесь кроме бразильского земледельческого и скотоводческого населения живут остатки различных по своему происхождению племен потигуара, шукуру, камбива, атикум, панкарару, фулнио, машакали и др. К настоящему времени почти все эти племена утратили свою территориальную целостность, и индейские селения располагаются чересполосно с деревнями неиндейского населения. Все племена ареала, кроме фулнио и машакали, утеряли свои языки и традиционную культуру. Однако окончательная ассимиляция индейцев ареала сдерживается как антииндейскими предрассудками, распространенными среди местного бразильского населения, так и различиями в социальном положении между индейцами и неиндейцами, обусловленными, в частности, наличием в названном ареале индейских резервационных земель при постах Индейского национального фонда.
То расселение индейцев, о котором мы рассказали, в известной степени отражает размещение индейских племен по территории Бразилии к началу португальской колонизации, то есть к XVI веку. Тогда коренное население насчитывало несколько миллионов человек. К нашему столетию по многим
причинам и в большой мере в результате массового уничтожения и порабощения индейцев страны европейскими завоевателями оно сократилось до 200–500 тысяч человек. Как уже говорилось, многие индейские племена в послевоенные годы вообще прекратили свое существование, а некоторые в значительной степени утратили самобытную культуру.
В начале XX века многие факты о трагическом положении индейцев выявились и стали известны бразильской общественности в результате работы так называемой телеграфной комиссии, возглавлявшейся Кандидо Мариано да Сильва Рондоном, упоминаемым Леви‑Стросом. Эта комиссия, прокладывая телеграфную линию через северную часть Мату‑Гросу, встретила на своем пути много индейских племен и установила с ними мирные отношения. Тем самым она опровергла широко распространенную в то время в Бразилии легенду о свирепости и кровожадности индейцев, – легенду, использовавшуюся для оправдания истребления коренного населения страны.
Отчеты комиссии привлекли внимание прогрессивных кругов бразильской общественности к судьбам коренного населения. В 1910 году Рондону при поддержке передовых кругов городского населения удалось добиться создания государственной организации «Служба защиты индейцев», которую он и возглавил. Девизом этой организации стали слова Рондона: «Умереть, если нужно, но никогда не убивать».
В начальный период деятельности «Службы зашиты индейцев», когда ею руководили люди, искренне стремившиеся облегчить участь коренного населения, этой организации удалось несколько смягчить тяжелые последствия столкновения индейцев с капиталистическим обществом. Но в то же время проводившаяся «Службой защиты» работа по «умиротворению» индейских племен глубинных районов объективно создавала предпосылки для проникновения в эти районы носителей капиталистических отношений: разного рода предпринимателей, спекулянтов землей, скотоводов, латифундистов и тому подобных, вытеснявших «умиротворенных» индейцев с их исконных земель. Таким образом, деятельность по «умиротворению» непокорных племен вне зависимости от желания тех, кто ее осуществлял, служила прежде всего интересам капиталистического освоения новых районов. Чтобы как‑то уберечь индейцев от последствий этого освоения, «Служба защиты» создала более сотни своих постов в районах расселения отдельных племен. При этих постах были выделены земли (составлявшие, как правило, лишь небольшую часть прежних племенных земель) для использования их исключительно индейцами. Иногда такие резервационные земли способствовали консолидации индейских этнических общностей (например, терена, частично тукана), препятствовали их распылению и деэтнизации. Вместе с тем даже в начальный период деятельности «Службы защиты индейцев» эта организация исходила из постулата о неизбежности поглощения индейских обществ национальным. Как справедливо считает известный индеанист Кардосо де Оливейра, политика «Службы защиты индейцев» была направлена на то, чтобы подавить стремление индейских обществ к самоопределению. По существу политика защиты индейцев, осуществлявшаяся названной организацией, носила патронажный и филантропический характер. Идее миссионеров о религиозном «обращении дикарей» как пути к спасению их душ пришло на смену мнение руководства «Службы защиты», что «спасение» индейцев может быть достигнуто посредством технической эволюции их хозяйства и участием в производстве товаров, имеющих коммерческую ценность для бразильского общества. Такая тенденция привела к превращению постов «Службы защиты» в коммерческие предприятия. В результате частых смен руководства «Службы защиты» эта организация с течением времени все дальше отходила от задач защиты интересов коренного населения и все больше превращалась в послушное орудие тех бразильских кругов, которые стремились как можно быстрее очистить вновь осваиваемые земли от индейских племен. Но даже тогда, когда отдельные служащие названной организации действительно стремились защитить своих подопечных от насилий и притеснений, они по большей части ничего не могли сделать, так как «Служба защиты» не располагала ни необходимыми финансовыми средствами, ни юридическими правами для реального выполнения формально возложенных на нее функций.
В середине 60‑х годов в ходе подготовки к осуществлению программы освоения глубинных районов страны, о чем уже говорилось выпе, правительство Бразилии сочло целесообразным ликвидировать маломощную и полностью дискредитировавшую себя «Службу зашиты индейцев» и создать вместо нее так называемый Индейский национальный фонд (ФУНАИ). Эта государственная организация формально должна была заботиться об индейцах, с тем чтобы в кратчайший срок превратить их в плотников, строительных рабочих и т. п. В тех же случаях, когда это невозможно или невыгодно, Индейский национальный фонд переселяет индейцев в места, не представляющие интереса для промышленного освоения или сельскохозяйственной колонизации.
Попытка быстро ассимилировать индейцев, превратив их в резерв наиболее бесправной и дешевой рабочей силы страны, совершенно нереальна. Как отмечал несколько лет назад Орландо Вилас‑Боас в своем выступлении перед выпускниками университета Бразилиа, фактически те, кто призывает к быстрой ассимиляции коренного населения, видят в существовании индейцев препятствие для развития Бразилии, «темное пятно на сверкающей дороге прогресса, которое надо удалить во имя цивилизации». Однако пионерный фронт Бразилии – серингейрос, гаримпейрос, сборщики орехов, являющиеся наиболее отсталой частью населения страны, не способны ассимилировать коренное население. В южной части Бразилии, в штатах Парана, Сан‑Паулу, на юге штата Мату‑Гросу на постах Индейского национального фонда живут индейцы кадиувеу, гуарани, кайнканг, давно вовлеченные в национальную экономику, но никто из них не ассимилировался полностью. Все названные племена сохраняют самосознание, язык и остатки традиционной культуры, но они не счастливее своих предков. Терпя неудачу в попытках быстро ассимилировать индейцев, ФУНАИ стремится максимально использовать их как рабочую силу и в результате превратился в государственную организацию по эксплуатации индейцев. При этом для индейцев, работающих на Индейский национальный фонд, предусмотрена минимальная, установленная для данного района Бразилии заработная плата, но и ею они не могут распорядиться сами. Все покупки контролируются, по крайней мере официально, служащими ФУНАИ. В его пользу также отчисляется существенная часть от любых доходов индейцев резерваций. Это так называемая рента индихена, которая формально должна составлять 10 процентов от доходов индейцев, а фактически значительно превышает эту долю. Даже такие благожелательно относящиеся к деятельности ФУНАИ исследователи, как Э. Брукс, Р. Фуэрст, Дж. Хемминг и Ф. Хаксли, в своем отчете о положении бразильских индейцев за 1972 год были вынуждены признать, что рента индихена является скрытым налогом, которым государство облагает индейцев и за счет которого финансируется деятельность Индейского национального фонда. Например, индейцы гавиозс, живущие к востоку от реки Токантинс, работают на сборе бразильского ореха. Его рыночная цена составляла в начале 70‑х годов от 60 до 100 крузейро за гектолитр. ФУНАИ платил индейцам за то же количество 17 крузейро, из которых, по утверждению сборщиков, 10 забирал в свою пользу назначенный фондом «капитан» резервации.
Таким образом, ФУНАИ действует не в интересах индейцев, а в целях пособничества экспансии бразильского капитализма. В этом отношении Индейский национальный фонд не отличается от «Службы защиты индейцев» в последний период ее существования. Индейские земли продаются бразильскими властями частным лицам. Например, так была продана большая часть земель индейцев нам‑биквара в Мату‑Гросу. Продаются даже земли, на которых стоят индейские селения. Служащие же ФУНАИ в своей основной массе не только не препятствуют этому, но, по утверждению известного исследователя современного положения бразильских индейцев В. Хенбери‑Тенисона, сами занимаются устранением индейцев с пути «прогресса», часто не зная при этом ни численности индейцев, ни названий племен, ни их точного расселения. Служащие постов Индейского национального фонда сдают земли резерваций в аренду неиндейцам, забирая себе арендную плату. О подобной практике в резервациях индейцев хокленг и кайнканг на юге Бразилии пишет С. Коэльо дос Сантос. При этом индейцы используются арендаторами в качестве батраков за плату ниже гарантированного минимума. Таким образом служащие постов и местные латифундисты совместно эксплуатируют местное население. Нередко Индейский национальный фонд разрешает частным фирмам разрабатывать природные богатства на территории резерваций. В резервации Арипуана, где после «умиротворения» были поселены индейцы суруи, с началом деятельности там частных фирм среди этих племен стали распространяться туберкулез и различные хронические болезни, что привело к резкому возрастанию смертности. А индейцев паракана, по сообщениям бразильской печати, заразили венерическими болезнями сами служащие Индейского национального фонда.
Мы уже упоминали о том, какие губительные последствия для индейцев имеет проведение через территорию резерваций автомобильных дорог. Но это строительство продолжается. Несмотря на борьбу прогрессивной общественности Бразилии против планов строительства автострады в так называемом Национальном парке Шингу, единственной резервации страны, где численность индейцев в последние десятилетия не только не падала, а даже увеличивалась благодаря самоотверженной заботе о племенах района известных всему миру братьев Вилас‑Боас, эта дорога, разрезавшая территорию «парка», была построена. Только за три года, с 1972 по 1975, численность крен‑акароре, живших в районе строительства, уменьшилась с пятисот до восьмидесяти человек из‑за эпидемий, убийства индейцев строителями и тому подобных причин. Остатки этого племени были недавно перевезены братьями Вилас‑Боас в отдаленную часть резервации.
Трансамазонская магистраль, прошедшая через резервации не только намбиквара, но и пареси, привела к нарушению традицией? ного образа их жизни, разрыву связей между территориальными группами племен, распространению среди индейцев нищенства и проституции.
В 1974 году анонимная группа бразильских этнографов представила Индихенистскому институту в Мехико составленный ими документ, озаглавленный: «Политика геноцида против индейцев Бразилии». В нем делается вывод, что положение бразильских индейцев сейчас во многих отношениях хуже, чем когда бы то ни было.
Одним словом, в Бразилии продолжается геноцид и этноцид коренного населения, которые были иронически названы X. Берге‑сом в статье, опубликованной в одном из кубинских изданий, «ступенями приобщения бразильских индейцев к цивилизации» (конечно, автор имеет в виду капиталистическую «цивилизацию»).
Итак, политика Индейского национального фонда, как и политика его предшественницы «Службы защиты индейцев», не обеспечивает решения индейской проблемы в Бразилии. Те служащие ФУНАИ, кто не согласен с политикой, «в которой корыстные интересы ставятся выше интересов индейцев», вынуждены уходить из этой организации. Покидая ее, один из видных индеанистов‑практиков – А. Котрим Нето заявил, что продолжение нынешней политики приведет к полному исчезновению индейцев. Называются даже даты, когда это случится. Многие индеанисты убеждены, что последний индеец исчезнет в Бразилии прежде, чем наступит третье тысячелетие.
Руководство ФУНАИ утверждает, правда, что дело обстоит совсем не так плохо и что в Бразилии в середине 70‑х годов насчитывалось 180 тысяч индейцев, из которых около 70 тысяч находилось в сфере деятельности названной государственной организации. Однако эта оценка не подкрепляется соответствующими данными по отдельным племенам и не принимается, пожалуй, ни одним из известных индеанистов. Как отмечает один из лучших знатоков индейской проблемы в Бразилии – Ж. Мелатти, «индейские общности исчезают двумя путями: через ассимиляцию их членов в бразильском обществе или в результате вымирания. В первом случае индейские общности исчезают, но люди, составлявшие их, сохраняются как члены бразильского общества. Во втором – исчезают и общности, и люди. И этот второй вариант встречается гораздо чаще, чем первый».
Уменьшению численности индейцев способствует и практикующаяся в некоторых резервациях стерилизация индеанок под предлогом, что деторождение вредно для здоровья той или иной женщины или что при меньшем числе детей их легче вырастить. Так, в резервации Вануире в штате Сан‑Паулу, где живут индейцы кайн‑канг, операция стерилизации сделана почти половине женщин бра‑коспособного возраста.
В целом на протяжении XX века перестали существовать не менее сотни племен бразильских индейцев. Более точную цифру трудно назвать, так как не всегда ясно, когда речь идет о племени, а когда о его подразделении. В середине века, по мнению весьма авторитетного бразильского исследователя Д. Рибейро, в этой стране сохранялось менее чем полторы сотни племен, причем в некоторых из них было лишь по нескольку членов. В начале 80‑х годов столь же компетентный индеанист Кардосо де Оливейра насчитывал 211 племен. В какой‑то степени это увеличение связано с обнаружением новых, дотоле неизвестных племен или же остатков племен, считавшихся навеки исчезнувшими. Из племен, неизвестных еще несколько десятилетий назад, можно назвать индейцев шота реки Параны, первые контакты с которыми датируются 1955 годом. Тогда их было сто, а к 1970 году осталось пять или шесть человек. Пока еще не исчезли, но очень сильно сократились в численности тупи‑кавахиб, которые упоминаются Леви‑Стросом среди племен, находящихся на грани вымирания. Последующие исследования, казалось, подтвердили предположения Леви‑Строса. Д. Рибейро в 50‑х годах писал об одной из двух групп тупи‑кавахиб, а именно об итогапук, как об исчезнувшей. Но позднее они были снова обнаружены. К 70‑м годам итогапук вместе с бока‑негра, другой группой тупи‑кавахиб, насчитывали около сотни человек, избегавших всяких контактов с неиндейским населением. Известны и другие подобные примеры. Можно, как это делают некоторые ученые, не соглашаться с оценкой численности современного индейского населения Бразилии в 50–70 тысяч человек, которую дает В. Хенбери‑Тенисон, и считать, что она выше и составляет 100–120 тысяч человек, как, например, полагает Кардосо де Оливейра. Но эти разночтения не меняют той непреложной истины, что численность коренного населения Бразилии быстро сокращается и одно племя за другим уходит в небытие. С этим согласны все, кто изучает индейцев.
Не вызывает споров и то, что подавляющее число бразильских индейцев в значительной степени подверглось влиянию капиталистического общества, чему способствовала в последние десять‑пятнадцать лет так называемая внутренняя колонизация глубинных районов страны. К началу 80‑х годов примерно лишь 20 процентов общего числа известных племен бразильских индейцев не имели более или менее постоянных контактов с неиндейским населением и жили в сравнительной изоляции от мира капитализма. Подавляющее большинство таких групп обитают в
амазонской сельве, причем не вдоль главного русла реки, а на боковых, часто несудоходных притоках. Труднодоступность многих районов Амазонии способствовала тому, что индейцы до сих пор сохранились в штатах Пара, Амазонас, Акри, Рондония и в федеральной территории Рорайма, где живет 60 процентов общего числа известных бразильских племен. На штаты Мату‑Гросу, Мату‑Гросу‑ду‑Сул и Гояс приходится 22 процента племен, а на северо‑восток, юго‑восток и юг Бразилии – соответственно 12, 4 и 2 процента. В процентном отношении индейцы составляют ничтожную долю от 122‑миллионного населения Бразилии. Но, как замечает Кардосо де Оливейра, ошибочно считать, что индейцы сегодня не имеют в Бразилии заметного политического веса.