В жизни Тутмоса военные и административные подвиги настолько затмевают все остальное, что мы не упоминали о его семейной жизни. Кстати, о ней и известно немногое. Любивший жену Аменхотеп III имел царицу, которая была яркой личностью сама по себе. Ахенатон питал почти байроническую страсть к своей красавице жене, а старый развратник Рамзес II интересует нас исключительно из-за количества женщин, которых он приобрел. Но Тутмос III в отношении слабого пола оставляет впечатление аскета. Быть может, он пресытился женским обществом в лице Хатшепсут.
Довольно странно, однако, что две из его жен были, как полагают, дочерьми этой женщины. Одна из них, Нофрура, возможно, не дожила до брака со своим единокровным братом. Она была, несомненно, ребенком Хатшепсут, но она – только призрачная тень женщины. Царицей, которую Тутмос действительно чтил, была другая. Поразительно, что Тутмос позволил женщине, восседавшей рядом с ним на троне, зваться именем женщины, которую он ненавидел, – Хатшепсут. Мы не уверены, что она была дочерью своей тезки: единственное, что предполагает родство, – это ее имя. Однако в данных обстоятельствах это кажется весьма весомым подтверждением. Хатшепсут – не то имя, которое Тутмос хотел сохранить по сентиментальным причинам.
Хотя, возможно, он не находил женское общество особенно привлекательным, Тутмос был не более моногамен, чем любой другой фараон. Три женщины из его обширного гарема найдены похороненными в одной гробнице (факт, опубликованный Х.Ф. Уинлоком в 1948 г.). Эти дамы имеют иностранные имена, напоминая нам об Александре Великом; быть может, Тутмос предвосхитил македонянина, разглядев потенциал внешних завоеваний через брак. Три юные дамы были, однако, не более чем младшими членами царской семьи; ввиду этого факта богатство их похоронного убранства поразительно. В 1948 г. Уинлок оценил стоимость использованного золота и серебра в 6800 долларов. В древние времена его ценность была значительно выше, а драгоценные металлы составляли только часть убранства гробницы. Каково же было сокровище, похороненное с телом самого царя-завоевателя!
К концу жизни стареющий царь посадил сына рядом с собой на трон. Около года спустя, 17 марта 1447 г. до н. э., Тутмос III «поднялся к небесам; он присоединился к солнцу, божественный царь воссоединился с тем, кто зачал его».
Сегодня каждому туристу, посещающему Фивы, непременно покажут батальные рельефы Тутмоса III и попотчуют рассказами о подвигах великого воителя. Но когда, преисполнившись почтительного восхищения, он спросит имя могущественного полководца, ему сообщат, что воитель этот был не кто иной, как Рамзес II. Конечно, можно получить грамотного гида – в Египте их много. Но средний драгоман и гид все еще связывает слово «великий» с Рамзесом, единственная знаменитая битва которого была триумфом эгоизма и плохой стратегии. Тому есть веская причина – Рамзес ухитрился поставить свое имя на каждом пустом участке каждой стены в Египте. Но эпитет «великий», если уж применять его к кому-либо из царей Египта, без сомнения, принадлежит Тутмосу III, даже если судить о нем только по материальным результатам его кампаний. В век, привыкший к жестокости (хотя не таких масштабов, как в христианской Европе), он проявлял милосердие; в эпоху, когда смерть была обычным уделом побежденных, он щадил павших. Уж по меньшей мере он заслуживает возвращения престижа, отнятого напыщенным Рамзесом. Поэтому я предлагаю копию картушей Тутмоса III, чтобы читатель этой книги мог узнать их при первом визите в Страну красной и белой корон.
Способность идентифицировать парочку картушей небесполезна и порой может достаточно встревожить гида, заставив его контролировать свое воображение в будущем. Картуш может быть полезен и тогда, когда читателю-туристу захочется привезти домой скарабея на память о поездке в Египет. Царское имя, которое чаще всего начертано на этих маленьких амулетах, – это имя Тутмоса III, ибо его соотечественникам, и древним, и нынешним, известна очень хорошо магическая ценность такого имени. Только удостоверьтесь, что вы покупаете имитацию, а не настоящего скарабея. Разницы между ними в каирских антикварных лавках никакой, ни по виду, ни по происхождению. Разница только в цене.
Картуши Тутмоса III
Левый читается Мен-хепер-ра, правый – Тут-мос
И не забудьте внести в свою программу посещение гробницы Тутмоса, когда будете в Фивах. Центральный аттракцион Долины царей, напротив Луксора, – это гробница Тутанхамона. В течение сезона эта часть долины слишком забита людьми, ибо там же находятся другие гробницы, популярные среди туристов. Но если вы обуты в надежные башмаки, вы можете предпринять короткую прогулку, всего в несколько сот ярдов, к маленькому каньону в скальном уступе, вдалеке от кипящего центра внимания. Здесь вы узнаете странное ощущение тайны и одиночества, которое давали когда-то эти вечные жилища. Сегодня вы можете взобраться по шаткой деревянной лесенке к отверстию в скале, где некогда погребальный кортеж, раскачиваясь, нес набальзамированное тело Тутмоса Великого. По расположению и атмосфере это одна из самых впечатляющих гробниц Долины царей, и она имеет и другие права на славу. Погребальная камера – одна из самых великолепных по росписям во всем Египте. Но не забудьте про надежные башмаки.
Мумия Тутмоса не была найдена в его гробнице. Представители второй древнейшей профессии добрались до нее задолго до того, как родились наши самые далекие непосредственные предки. Но благодаря отчаянным усилиям группы благочестивых жрецов в последние дни умирающего величия Египта тело его уцелело. Эту историю мы расскажем в свое время. Сегодня мумия Тутмоса лежит в Каирском музее, среди равных ему. Возраст и время иссушили его лицо, но одна черта до сих пор остается неизменной – великолепный нос Тутмосидов.
Глава 7
Сила и слава
Картуш Аменхотепа II
Мы истратили на Тутмоса III чуть ли не весь наш запас превосходных степеней, но не беда; какое-то время они нам не понадобятся. Не то чтобы сын завоевателя не был достаточно сильным правителем. Если можно верить историям, которые дошли до нас (а верить, вероятно, нельзя), он превзошел в воинских подвигах даже своего знаменитого отца. Тутмос III пробивал стрелой на девять дюймов медную мишень двухдюймовой толщины. Аменхотеп II проделывал то же самое с трехдюймовой мишенью. Он так натренировал своих коней, что они не потели даже на галопе. Он греб на лодке (десятиметровым веслом) четыре мили без остановки, остальной экипаж из 200 человек выбился из сил намного раньше. Он мог обогнать в беге кого угодно в Египте, и ни один человек не мог натянуть его лук.
Все это бахвальство безвредно, хотя и лживо. Но Аменхотеп не был добрым царем. Вскоре после смерти отца он был вынужден возглавить военный поход в Сирию, чтобы подавить мятеж местных князей, отказавшихся платить дань Египту. Отчет о первой сирийской кампании Аменхотепа оставляет неприятный осадок. Вероятно, реальные события не слишком отличались от того, что происходило при его отце; но имеется заметная разница в выборе деталей, которые Аменхотеп II пожелал запечатлеть для потомства. Огнем и мечом прошелся он по Палестине и Сирии. Захватив семерых мятежных князей, Аменхотеп доставил их в Фивы, повесив вниз головой на носу царского судна. Затем он лично проломил им головы и выставил тела шестерых для всеобщего обозрения в своей столице. Труп седьмого был доставлен в Нубию и повешен на стенах Напаты в качестве урока нубийцам.
Как акт варварства, это вполне умеренно в сравнении с повседневной деятельностью ассирийцев или утренними молебнами ацтеков. Подобная техника еще использовалась в просвещенной Англии в просвещенном XVIII столетии нашей эры. Правда, англичане распоряжались трупами более экономично: они разрубали их на куски, чтобы шире распространить эффект – голову сюда, туловище туда, все годилось в дело. Одним из самых популярных художественных мотивов в египетских рельефах той поры было изображение фараона, проламывающего черепа врагов или пленников. Быть может, это был ритуальный акт, выполнявшийся перед Амоном-Ра по окончании успешной кампании. Но отец Аменхотепа мог запечатлеть деяния получше раскалывания черепов.
Как бы мы ни осуждали приемы Аменхотепа, они оказались эффективными. Одна кампания в Сирии и одна в Нубии успокоили эти области, и фараон провел оставшиеся годы своей жизни, как и подобает царю – высекая обелиски, строя храмы в Карнаке, выкапывая свою гробницу и, надо полагать, стреляя из лука в цель. Он также наслаждался тем, что можно деликатно резюмировать как «вино, развлечения, женщины». Однажды Аменхотеп почувствовал тоску по прошлому и решил написать письмо некоему старому товарищу и собутыльнику. Этот чиновник, который находился в одной из нубийских крепостей, был так польщен письмом, написанным собственной рукой царя, что запечатлел его на камне. Джордж Рейснер нашел его в Семне.
Я не собираюсь переводить этот текст – вряд ли я бы смогла, даже если бы захотела. Авторитеты расходятся в интерпретации некоторых наиболее интересных отрывков, а весь документ оставляет впечатление редкостной бессвязности. Такое впечатление часто производят поврежденные надписи, но в этом случае я склонна задуматься над тем, насколько бессвязность связана с состоянием, в котором Аменхотеп писал письмо. Что нам делать, например, с дамами, которые фамильярно упоминаются, как служанка в Библе, малышка в Алалахе или старуха в Арафе? Оскорбляет ли Аменхотеп своих соперников, князей этих городов, унизительными эпитетами или просто напоминает своему другу о некоторых совместных похождениях в прошлом? Я полагаю, это необычное письмо можно было бы интерпретировать как знак искренней дружбы двух веселых солдат. Хотя я предубеждена против Аменхотепа II, мы должны, однако, сказать, прежде чем оставить тему, что в притязаниях фараона на искусство лучника, возможно, было зерно истины. Впрочем, не более чем зерно.
Его лук был погребен с Аменхотепом в гробнице в Долине царей, где была найдена его мумия, одна из немногих мумий, которые долежали до нашего времени в своих первоначальных гробницах. Грабители добрались до нее и унесли все ценное из гроба и с тела. Затем, когда Египет впал в предсмертную болезнь, хищения в царских могилах сделались нестерпимыми, и жрецы ради безопасности перенесли тела древних царей в тайные хранилища. Одним из выбранных хранилищ была гробница Аменхотепа II, и со временем он получил 13 тел других царей для компании. Когда в 1898 г. хранилище было обнаружено, тело Аменхотепа, после того как прочие мумии были перевезены в Каирский музей, было оставлено в саркофаге. Причины были сентиментального свойства; всегда находилось горластое меньшинство, которое считало, что останки египетских фараонов нужно оставлять в почетных гробницах, а не выставлять напоказ любопытным туристам. Они полагали, что это безопасно, поскольку все знали, что на мумиях уже давно не было ничего достойного внимания воров. Однако древняя традиция ограбления могил – одна из египетских традиций, передающихся от отца к сыну вплоть до наших дней; и некоторые парни в окрестностях Фив, по-видимому, не читали газет. В 1902 г. они еще раз вломились в гробницу Аменхотепа, порылись в погребальных покровах и не нашли ничего, кроме мумии. Удивительно, что воры побеспокоились все проверить, ибо тайная информационная система среди братства не слишком легальных профессий намного эффективнее, чем система археологических бюллетеней, и воры в первую очередь должны были проверить место, прежде чем грабить его. Быть может, сработали старые привычки, которые, как известно, умирают долго.
Наследником Аменхотепа стал его сын – Тутмос IV. Его личность покрыта туманом, не существует отчетливого образа, приятного или наоборот. Он предпринял с армией обычные походы в Сирию и Нубию, чтобы подавить вспыхнувшие там мятежи. Он благочестиво завершил и воздвиг обелиск, который его дед и тезка Тутмос III начал в Карнаке. Этот крупнейший из уцелевших обелисков находится сейчас в Риме и напоминает об обоих Тутмосах. Единственной интересной надписью, оставленной Тутмосом IV, является надпись на стеле, угнездившейся между лапами Сфинкса в Гизе, где ее можно за умеренную плату посмотреть и сегодня. Стела рассказывает историю о том, как Тутмос, будучи еще молодым принцем, после утомительной охоты прилег отдохнуть в тени огромного каменного зверя. Во сне бог солнца, образом которого, как тогда думали, и был Сфинкс, явился к нему и попросил расчистить песок, который скрывал большую часть громадной статуи. В награду Ра обещал, что молодой человек унаследует трон. Тутмос получил корону и сдержал свое обещание. По мнению некоторых египтологов, эта история показывает, что Тутмос первоначально не был наследником. Божественное вмешательство было популярным заменителем легитимности, и эта версия, возможно, имеет под собой некоторые основания. Но сама наша неуверенность в этом пункте, в период египетской истории, относительно хорошо документированный, показывает, как мало мы в действительности знаем и как много нам еще предстоит узнать.
Теперь пора прояснить одно, а именно: нужно больше, чем пробковый шлем и лопата, чтобы сделать египтолога. Большинство книг по археологии, написанных для профанов (неприличное слово, за которое я извиняюсь), рассказывают и пересказывают отчеты о раскопках так, как будто бы раскопки являются единственным источником археологических данных. Время от времени делаются попытки отдать должное лингвистам, и тогда вспоминают Розеттский камень, жизнь Жана Франсуа Шампольона и его дешифровку иероглифов. Филология и раскопки, конечно, важны для археологии, но, как я пыталась показать, едва ли существует такой аспект знаний, который не перемалывается на мельнице археолога. Один из неожиданных предметов, с которым ему придется столкнуться – по крайней мере, в Египте, – это генеалогические исследования. Вообще говоря, семейным древом интересуются обычно только веточки этого дерева. Но генеалогии древних египтян могут дать археологу важнейшую информацию о таких делах, как наследование, брачные обычаи и семейная жизнь. Царское генеалогическое древо конечно же является законным предметом исторического исследования. Английскому историку, например, нелегко было бы рассматривать период Войны Алой и Белой розы и подъем династии Тюдоров без выяснения супружеских – и иных – связей сыновей Эдуарда III. В Египте царские генеалогии особенно важны, ибо они бросают свет на проблему, которая до сих пор остается спорной, – проблему наследования трона.
Мы знакомы с относительно современными решениями этой проблемы, когда право на трон переходит от отца к старшему сыну. Королевские дочери иногда приемлемы вместо сыновей, иногда нет, но обычно именно потомство царствующих монархов, королей или королев, получает магическую санкцию короны.
Но эта процедура не была универсальной. В Нубии, к югу от Египта, корона, прежде чем вернуться к старшему сыну, переходила к братьям царя – практичная процедура, позволяющая избежать правления малолетних монархов и связанных с этим зол. Антропологи собрали немало примеров еще более странных правил монархического наследования; имеются слухи об обществах, где королев предпочитают королям.
Поскольку в обязанности царской (и королевской) власти до самого недавнего времени включалось предводительство национальными вооруженными силами, неудивительно, что в большинстве эпох и областей предпочтение отдавалось правителям-мужчинам. Первичная биологическая функция царицы периодически мешала бы выполнению военных обязанностей, какой бы амазонкой она ни была по талантам и личным качествам. В одной вещи мы можем быть уверены: египетская царица не была и не могла быть правящим монархом. Хатшепсут – исключение, подтверждающее правило, и мы уже видели курьезные средства, которыми пришлось подкреплять царскую догму, чтобы справиться с ее позицией женщины-Гора.
Однако большинство египтологов полагает, что царица занимала своеобразную и важную позицию в отношении наследования. Царица не могла править, но она одна могла передавать право править. Юридически ее муж получал трон только в силу ее брака с ним, и ее сын имел первоочередное право – не на корону, нет, но на следующую царицу, которая должна была обычно быть его сестрой, дочерью его матери. Мистическая святость передавалась от матери к дочери, сын в этом не участвовал. Если царица-наследница имела только дочерей, это тем более обязывало следующего царя (который мог быть сыном ее мужа от младшей жены) жениться на ее старшей дочери, наследнице-принцессе.
Эта схема наследования намного сложнее, чем добрая старая европейская процедура, в которой святость и корона принадлежали одному человеку. Египетский вариант проблемы еще более осложняется тем фактом, что никто никогда не указывал древним египтянам на добродетельность моногамии. Если мы собираемся постулировать теоретическую персону под названием «принцесса-наследница», нам придется вначале найти ее в переполненном гареме. Я когда-то написала диссертацию по этой проблеме, так что могу заявить с некоторой уверенностью, что нет титула царицы, который отличает царственную наследницу. Если эта «должность» была настолько важной, надо полагать, она должна иметь собственный титул. Можно прибегнуть к дедукции. Например, если наследницу родила царица, она должна быть дочерью царя. Дочь царя – обычный титул в Древнем Египте, слишком обычный. Он не отличает одну принцессу от другой, если их надо как-то отличать. Сделаем еще один шаг – если наследница-жена так важна для правящего монарха, мы должны ожидать, что ее почтят позицией главной жены. Теперь мы знаем, что не все главные жены были наследницами-принцессами или даже царскими дочерьми. Возможно, в этих случаях царь не имел сестер и мог выбирать супругу по своему вкусу. Но сегодня нет способа доказать это.
Затруднение в том, что у египтян не принято было записывать даты рождений и смертей членов своей семьи. Иногда возникает чувство, что цари отмечали своих сыновей и дочерей, только когда случайно вспоминали о них; на вновь найденных рельефах и надписях все время «выскакивают» новые дети. Порой царь демонстрирует нам свою коллекцию сыновей и дочерей, иногда называя их по именам, иногда нет. Но никогда или почти никогда нам не дается той информации, которую мы хотели бы иметь: возраст, имена, родители. Ввиду этих провалов в нашем знании почти невозможно построить теорию, которая бы не разваливалась. Обычно делается прыжок от допущения A к допущению D, пустые B и C заполняются беглыми замечаниями об отсутствии противоречащих свидетельств.
Чтобы еще больше запутать проблему, добавим, что египетские высказывания о родстве очень туманны. Давно признано, что слова «брат» и «сестра» необязательно предполагают кровные узы. Это ласковые обращения, эквивалентные словам «милая», «дорогой», порой даже «муж» и «жена». Но понадобилось несколько лет, чтобы египтологи пришли к неприятному заключению, что слова «отец» и «сын» равно обманчивы – слово «отец» может применяться царем к деду и даже к более отдаленному предку; слово «сын», кажется, применялось и к внукам. Мы еще держимся за то, что «мать» и «дочь» означают то, что должны означать, но никогда нельзя быть уверенным, что вновь открытые надписи не вышибут смысл из этих слов тоже.
Помня об этих бодрящих фактах, займемся конкретным случаем – семейным положением Тутмоса IV. Оно ставит некоторые интересные проблемы – не для Тутмоса, насколько нам известно, но для археологов. Первое – мы подозреваем, что мать Тутмоса не была царской крови. Подозрение подтверждается негативным свидетельством: эту даму никогда не называют дочерью царя. Таким образом, пока мы не найдем текст, конкретно называющий ее родителей, мы можем установить ее социальный статус только как вероятный. Следующим шагом, если следовать теории легитимности через «наследницу», может быть поиск среди жен Тутмоса IV принцессы царской крови. Если она существовала, то должна была быть его единокровной сестрой – дочерью отца Тутмоса Аменхотепа II от царственной супруги, которая не была матерью Тутмоса IV, поскольку эта последняя (как мы думаем) была не царской крови.
Одной из жен Тутмоса была принцесса Митанни, которая не могла быть египетской наследницей. Другая жена была женщина со странным непереводимым именем, которое, ввиду своей уникальности, возможно, вовсе не имя. Третья супруга Тутмоса IV – дама по имени Мутемвия, которая была матерью его наследника. Мы допускаем, что она была не царского рода, поскольку она, как и мать Тутмоса, не имела титула дочери царя.
Здесь двусмысленность задачи, кажется, достигает предела, но далее дело становится еще запутанней. Ибо возможно, что речь вовсе не идет о трех царицах; с помощью умственной гибкости, которой наделены все истинные историки, мы можем свести троих к одной. Например, митаннийская принцесса могла взять египетское имя Мутемвия. Женщина с непроизносимым именем может быть замаскированной митаннийской принцессой и (или) Мутемвией. Титулы этих дам (сколько бы их ни было) еще больше запутывают дело. Азиатских принцесс не называли царскими дочерьми. Мутемвию не называли царской дочерью. Таинственно поименованную царицу называют царской дочерью, что делает ее идентификацию с одной или обеими другими царицами довольно сомнительной. Да и все это вообще крайне сомнительно, и я не вижу отсюда выхода. Единственное, на что можно разумно указать, – это на то, что не существует доказательств, касающихся вопроса о принцессе-наследнице, ни за, ни против; неясно даже, кто был кто. Можно, конечно, заявить, что у Тутмоса IV была еще одна царица, неизвестная нам, которая и была принцессой-наследницей, но логически это очень слабо. Когда вам позволено придумывать необходимые доказательства, вы можете доказать все что угодно.
Короче, вся эта теория царственных наследниц мне очень не нравится. Я не утверждаю, что она неверна (хотя втайне считаю именно так), но утверждаю, что в настоящий момент имеющейся информации недостаточно, чтобы построить теорию
Забудем теперь о женах Тутмоса IV и перейдем к его сыну и наследнику Аменхотепу III. Интервал от царствования этого третьего Аменхотепа до конца правления XVIII династии составляет отдельный междинастический период. Археологи называют его «веком Амарны». Формально он начинается с царствования сына Аменхотепа III, Аменхотепа IV, более известного под именем Эхнатон, но тенденции, достигшие вершины в инновациях этого периода, появились при Аменхотепе III, и поэтому я хотела бы подробнее рассмотреть его правление.
Мы не можем жаловаться, как в случае с Тутмосом IV, что правители «века Амарны» бесцветны и лишены индивидуальности. Аменхотеп III и его супруга, царица Ти – экстраординарные личности, а их сын Аменхотеп IV-Эхнатон вызвал среди египтологов больше споров, чем какой-либо другой фараон. Однако самым знаменитым царем Амарнского периода был зять Эхнатона и внук Аменхотепа III. Он известен не героическими деяниями или странностями характера. Можно сказать, что он знаменит, поскольку его не помнят, потому что он был забыт миром на 3 тысячи лет.
Глава 8
Великая ересь
Картуш Эхнатона
Арабы называют его Бибан-эль-Молюк – Долина царей. Это узкое ущелье в западном скальном уступе, напротив современного Луксора, – одно из самых пустынных мест на земле. Здесь не растет ничего: ни деревца, ни кустика, ни травинки. Солнце бьет с вечно безоблачного неба, сверкающая синева которого – единственный цвет, составляющий контраст монотонному, ничем не оживляемому темно-золотистому тону скал и песка, холмов и дна долины. И однако эта пустыня заслуживает своего имени, дышащего великолепием. Она буквально как улей пронизана гробницами, которые тысячелетиями хранили богатейшие сокровища, когда-либо предназначенные для почитания мертвых. Из-под этих голых камней Говард Картер и лорд Карнарвон извлекли сказочное погребальное убранство гробницы Тутанхамона.
Под непочтительной журналистской кличкой Кинг Тут этот молодой человек лучше известен миру в целом, чем любой из великих правителей Древнего Египта. Открытие гробницы создало больше рекламы и сенсаций, чем почтенный мир археологии когда-либо знал. История находки была рассказана и пересказана множество раз; но лучший и самый волнующий отчет принадлежит, без сомнения, самому Говарду Картеру.
Содержимое гробницы Тутанхамона сегодня выставлено в Национальном музее Каира. Знакомство с египетскими коллекциями других музеев, с их ящиками с потрескавшейся керамикой и рядами безвкусно расписанных гробов, не способно подготовить туриста к тому, что он увидит в Каире. Чтобы поверить этому, надо действительно это видеть. Среди сотен предметов из гробницы я больше всего люблю позолоченный ларь с его четырьмя богинями-защитницами. Сам ящик содержит четыре сосуда с внутренностями мертвого царя. Четырех богинь можно отличить друг от друга только по головным уборам; они стоят с протянутыми руками, обнимая и охраняя драгоценное содержание ларя. Это хрупкие защитницы; маленькие фигурки по-детски тонки, и в нежных личиках отсутствует вызывающая трепет печать божественности. Предполагается, что моделью для фигурок была юная супруга Тутанхамона, которая, вероятно, была еще подростком, когда изготовлялся ларь. Теория правдоподобна: четыре статуэтки так похожи, что каждое из лиц могло быть копией других и портретом одной и той же девушки. Лица очаровательны, прелестны, и маленькие тела – тела очень юных девушек.
Самые ценные предметы содержатся в Комнате драгоценностей, которая запирается, как сейф. Грабитель, которому удалось бы опустошить только одну эту комнату, поистине мог бы считаться царем воров, но ему понадобился бы автофургон и целый полк помощников, да и рынок сбыта для подобной добычи найти было бы трудновато. Самый внутренний гроб Тутанхамона – это 300 фунтов чистого золота, с портретной головой, которая, по моему мнению, является одной из самых прекрасных вещей, найденных в Египте. Портретная маска, покрывающая голову мумии, также из чистого золота. Затем имеются браслеты и пекторали, перстни и серьги, амулеты и ожерелья, все из золота и драгоценных камней. Египтяне не работали с настоящими драгоценными камнями. Они знали и использовали то, что мы называем полудрагоценными камнями, – бирюзу, аметист, сердолик, лазурит, оникс, яшму, и использовали с поразительным мастерством. Сочетание цветов на инкрустированной крышке гроба великолепно: черно-синие, оранжево-красные и бирюзовые тона на фоне мягко поблескивающего золота.
Любой предмет из этой гробницы стал бы гордостью средней музейной коллекции, а таких предметов там сотни. Содержимое гробницы стоит многие миллионы долларов; но как образцы культурной и художественной жизни ушедшей эпохи они просто не имеют цены. И все же в одном смысле гробница Тутанхамона принесла ученым разочарование.
Сам Тутанхамон был второстепенным фараоном, который умер в восемнадцатилетнем возрасте, процарствовав всего девять ничем не примечательных лет. Тем не менее, когда было объявлено об открытии гробницы, появились надежды, что она содержит исторический материал, который бросит свет на одну из самых интригующих фигур всего древнего мира – фигуру предшественника и тестя Тутанхамона, фараона-еретика Эхнатона.
Если собрать все статуи египетских царей от древнейших до позднейших времен и расположить их в хронологическом порядке, на первый взгляд их можно принять за портреты одного и того же человека. Художественный канон допускал мало отклонений, а его правила применялись к изображению божественного повелителя самым строгим образом. Разумеется, от периода к периоду наблюдаются некоторые стилистические вариации и можно даже различить семейное сходство. Однако длинный ряд мужских фигур по внешности будет одинаков: строгие красивые лица и крепкие мужественные тела, широкие плечи и узкие бедра, никогда ни намека на толстый живот или двойной подбородок. Все похожи, исключая одного, и этот один выделяется среди остальных почти шокирующим несходством. Длинное изможденное лицо с глубоко посаженными глазами и ввалившимися щеками, странно деформированное, почти женское тело. Это Эхнатон, которого Джеймс Генри Брэстед назвал «первой индивидуальностью в истории»
Брэстед дал Эхнатону честь основателя первой в мире монотеистической религии. Брэстеда обвиняли в чрезмерном энтузиазме; некоторые ученые презирают Эхнатона настолько же, насколько Брэстед им восхищается. Но при любой предубежденности невозможно отрицать, что Эхнатон был личностью уникальной и фантастической. Историю его времени можно рассказать исходя скорее из свойств и деяний его самого, чем из общих исторических тенденций; каковы бы ни были экономические, политические или культурные процессы, они были несомненно сформированы и окрашены идеями этого человека. Мы знаем об Эхнатоне гораздо меньше, чем хотели бы знать. Археология, которая никогда не может ответить на все вопросы, особенно беспомощна в проблеме мотиваций. Снова и снова мы спрашиваем себя: «Почему?» И история в который раз не дает окончательного ответа.
Мы знаем, что Эхнатон родился в 1370 г. до н. э. и получил имя своего отца – Аменхотеп («Амон доволен»).
Амон имел причины быть довольным. Провинциальный фиванский бог стал теперь Амоном-Ра, царем богов, и его жрецы контролировали, вероятно, богатейшее религиозно-культовое объединение во всем Египте. В храм Амона, с его все разраставшимся кругом административных и финансовых контор, стекалась огромная доля заграничной дани. Память о Тутмосе III была еще свежа в умах вассальных князей Сирии и Палестины, военные кампании его сына и внука поддерживали египетский престиж в этих областях и поток азиатской дани, льющийся на юг, в Египет. Из Нубии и рудников восточной пустыни золото продолжало течь в сундуки царя и бога. И царю, кроме золота и дани, приходили письма от правителей великих держав древнего Ближнего Востока – из Хеттской державы, Митанни, Вавилона, Кипра – со смиренными просьбами о золоте и предложением своих дочерей для гарема Гора.