Болгарские события послужили толчком к обострению международной обстановки на европейском континенте. После некоторого примирения в начале 80-х гг. в Англии была развязана кампания против России.
Британский лев пытался втянуть в войну с Россией Австро-Венгрию и Германию. Однако «железный канцлер» рекомендовал венскому двору не втягиваться в вооружённый конфликт, по крайней мере, до тех пор, пока Англия сама не вступит в войну с Россией.
Властвуя хитростью, он, в свою очередь, пытался обострить на Балканах противоречия между Петербургом и Лондоном. Видя это, английская «Таймс» весной 1885 г. обвинила Бисмарка в том, что он намеренно разжигает костёр войны между Россией и Англией.
Бисмарк считал, что существующие противоречия между этими странами рано или поздно могут смениться дружественными отношениями и союзом, что очень опасно для Германии. «Поэтому германская политика, — считал канцлер, — должна ближе подойти к попытке установить между Англией и Россией скорее враждебные, нежели слишком интимные отношения».
Неслучайно он рекомендовал Александру III в ноябре 1886 г. оккупировать Болгарию и одновременно подталкивал Джона Буля против России. Тогда же, воспользовавшись тем, что внимание европейских держав приковано к болгарскому кризису, верхушка правительственного аппарата кайзера подняла кампанию против Франции, где милитаристские круги, близкие к военному министру генералу Ж. Буланже, в свою очередь, вели реваншистскую пропаганду против Германии.
И в Берлине, и в Париже шовинистическая кампания была связана с прохождением законопроектов об увеличении армии. В ноябре 1886 г. Бисмарк предложил рейхстагу утвердить законопроект, устанавливавший военный бюджет на 7 лет, и позволяющий довести численность армии в мирное время до 468 тыс. человек.
В это же время между Германией и Россией пробежала чёрная кошка в виде таможенной борьбы, что ещё больше обострило активность антигерманского направления в рядах высшей администрации России.
Александр III, К. П. Победоносцев, Н. П. Игнатьев, Н. Н. Огарёв (и близкие к нему руководители армии и флота) были враждебно настроены к Германии и готовы были к изменению внешнеполитического курса.
С лета 1886 г. М. Н. Катков повёл энергичное наступление на гогенцоллерновскую Германию и дуалистическую монархию Габсбургов в руководимых им органах — газете «Московские ведомости» и журнале «Русский вестник». С завидной настойчивостью он доказывал необходимость сближения с Францией.
Тогда же через И. Ф. Циона он развернул агитацию за сближение с Россией и во Франции (с августа 1886 г. тот стал одним из руководителей журнала Nouvelle Revue, на страницах которого появились статьи Каткова). В конце декабря Катков подал Александру III через министра внутренних дел Д. А. Толстого записку об отношении России к Германии и Франции.
В ней он уверял монарха, что Россия не может гарантировать свой нейтралитет в случае войны Германии с Францией. Париж должен держать часть своих войск на итальянской и австрийской границе. Если Россия гарантирует нейтралитет, кайзер бросит все свои силы против Франции, что поставит последнюю в неравное положение по сравнению с Германией.
Петербург должен сохранить полную свободу действий и не принимать никаких обязательств по отношению к немцам. Только при этом условии Россия останется арбитром мира. Государь, по свидетельству Е. М. Феоктистова, написал по этому поводу Толстому: «Прошу Вас передать Каткову мою благодарность и скажите ему, что я не сомневаюсь в его преданности и в его желании служить интересам отечества, как он их понимает и может» (182, с. 229).
Следует подчеркнуть, что в это время не только катковская печать, но почти вся отечественная пресса ясно и определённо высказывалась против агрессивной политики Германии и в защиту Франции.
Тем не менее самодержец всероссийский колебался. Он ещё не был готов изменить политику в отношении Германии.
11 января 1887 г. О. Бисмарк выступил в рейхстаге с громовой речью против французов и провёл в Эльзасе и Лотарингии ряд мер, усиливших реваншистские настроения во Франции.
В многострадальной Европе вновь сложилась обстановка военной тревоги. Министр иностранных дел России Н. К. Гирс, его ближайший помощник В. Н. Ламздорф, а также помещичьи круги, которые вели торговлю через Балтийское море, ещё пытались сохранить союзные отношения с Германией. На короткое время Гирсу удалось убедить царя в целесообразности двусторонних русско-германских переговоров (без Австрии), начатых в 1887 г. по истечении 3-летнего срока подписания «Союза трёх императоров».
В итоге переговоров в Берлине 6 (18) июня 1887 г. русским послом Павлом Шуваловым и Бисмарком было подписано секретное русско-германское соглашение, получившее название «перестраховочного договора».
По замыслу Бисмарка договор должен был устранить опасность войны Германии на два фронта. Опираясь на Тройственный союз, направленный против России и Франции, «великий юнкер» решил перестраховаться путём заключения соглашения с Россией и тем самым предотвратить её сближение с Францией. Петербургу договор был необходим ввиду обострения его отношений с Лондоном.
Обе державы обязывались соблюдать благожелательный нейтралитет в случае войны одной из них с третьей державой. Но это правило не касалось войны против Австрии или Франции. Германия не гарантировала свой нейтралитет при нападении России на Австрию, а Россия — в случае нападения Германии на Францию.
Германия признавала права, приобретённые Россией по Берлинскому трактату на Балканском полуострове. Обе стороны обязывались сохранять статус-кво на Балканах. Союзники признавали прежний принцип закрытия проливов Босфор и Дарданеллы для военных судов всех наций.
Кроме того, по приложенному к договору секретному протоколу Берлин обязался соблюдать благожелательный нейтралитет и оказывать моральную и дипломатическую поддержку России, если бы та оказалась вынужденной «принять на себя защиту входа в Чёрное море» в целях ограждения своих интересов, а также ни в коем случае не давать согласия на реставрацию на болгарском троне принца Баттенбергского.
Этот протокол Бисмарк предлагал «спрятать под двойное дно», т. е. хранить в особой тайне. Отсюда встречающееся название «перестраховочного договора», как договора с «двойным дном». К слову сказать, соглашение 1887 г. не улучшило русско-германских отношений. Берлину не удалось перехитрить Россию и добиться от неё обязательства сохранить безусловный нейтралитет в случае войны с Францией.
Петербург оставил за собой право быть арбитром франко-германских разногласий. Немецкая и русская пресса продолжали вести друг против друга недобрую, ожесточённую кампанию. Ухудшались русско-германские экономические отношения.
Прусское юнкерство всеми фибрами сопротивлялось ввозу русского хлеба, а русские промышленники — ввозу немецких индустриальных товаров. Последовало одно за другим взаимное повышение таможенных пошлин. Введённые Германией в 1885 и 1887 гг. новые повышенные ставки на сельскохозяйственные товары, вызвали недовольство русских помещиков. 12 (24) мая 1887 г. петербургский кабинет обнародовал указ о запрещении иностранным подданным владеть недвижимостью в западных губерниях России. Им возбранялось также занимать должности управляющих имениями. Меры эти в основном были направлены против немцев.
Кроме того, Россия приняла новые протекционистские тарифы, по которым ввела высокие пошлины на железо, сталь и металлические зарубежные изделия, на уголь и кокс, что привело к сокращению немецких товаров на русском рынке.
Вслед за этим Бисмарк закрыл доступ русским биржевикам на немецкий денежный рынок. Узнав, что двери берлинских банков перед ним закрыты, царское правительство обратилось к французским денежным магнатам.
Это ускорило сближение русского капитала и французской биржи. На горизонте европейской политики стали вырисовываться первые контуры будущего франко-русского союза.
В этих условиях русско-германский «перестраховочный договор», подписанный в 1887 г. на три года по инициативе Германии, не был возобновлён в 1890 г. Сложные, хитроумные дипломатические комбинации Бисмарка окончились неудачно.
В марте 1890 г. Бисмарк вынужден был уйти в отставку. Помимо объективных причин, сказалась и личная неприязнь к нему молодого кайзера Вильгельма II Гогенцоллерна, вступившего на престол 15 июня 1888 г., имея от роду 29 лет. Перед этим будущий германский император и прусский король в течение года похоронил своего деда Вильгельма I в возрасте 91 года и своего отца Фридриха-Вильгельма, прожившего почти всю жизнь кронпринцем и ставшего императором лишь за три месяца до своей смерти.
С 1884 г. по инициативе Бисмарка Вильгельм несколько раз ездил с визитами в Петербург. Это доставляло тогда молодому человеку немалое удовольствие, поскольку бесило отца, кронпринца Фридриха, приверженца британской ориентации. В 1884 г. состоялось знакомство Вильгельма с цесаревичем Николаем. Между ними завязалась переписка; принцу казалось, что он приобрёл вечную дружбу с будущим правителем России. Однако время показало её непрочность.
Историки характеризуют его, как самонадеянного и дерзкого прусского юнкера, твёрдо «уверенного в превосходстве возглавляемой им по божественному праву монархии» над всеми остальными странами и народами и «в своём собственном превосходстве над своими подданными», не говоря уже о всех инородцах и иноземцах, «не способных подняться до германского мышления».
Естественно, он мнил себя великим полководцем, преемником Фридриха Барбароссы и «железного Фридриха».
Первым публичным выступлением этого «последнего из гуннов» стало обращение его к армии: «Мы принадлежим друг другу — я и армия, — мы были рождены друг для друга и останемся впредь неразрывно связаны, всё равно, пошлёт ли нам Господь войну или мир» (382, 1988, № 3, с. 133).
Он отродясь не расставался с блестящей металлической каской и охотно позировал в военной форме и воинственных позах. Его физиономия с нафабренными, закрученными и поднятыми кверху двумя стрелками усов раскрывала чванливую заносчивость и угрожающую агрессивность собственной натуры убедительнее трескучих речей, которые он произносил с большим апломбом.
По количеству публичных выступлений, по неотвратимому «желанию откликнуться на то или иное событие и дать ему безапелляционную оценку» кайзер превзошёл всех монархов.
Уже в конце XIX в. о последнем Гогенцоллерне родилась язвительная шутка: он жаждет быть «императором на троне, женихом на свадьбе и покойником на похоронах» (там же). В памяти поколений он всё же останется одним из главных поджигателей мирового пожара, принёсшего неисчислимые бедствия европейским народам и самой Германии.
ИТОГИ
Поражение самодержавия в Крымской войне, хотя и ослабило международное влияние России, но не могло пошатнуть её значения как великой державы континента.
Необходимость глубоких внутренних преобразований, осознанная правительством, вынуждала его ослабить внешнеполитическую активность в Европе и решать внешнеполитические задачи государства дипломатическими средствами.
Для 50-х — начала 70-х гг. главная цель России сводилась к отмене отдельных статей Парижского договора 1856 г. о нейтрализации Чёрного моря, которая была осуществлена усилиями А. М. Горчакова в 1871 г. Небезуспешна была деятельность русской дипломатии на Дальнем Востоке. В 50-х — начале 60-х гг. XIX в. Россия установила дипломатические отношения с Японией и были подписаны два договора с Китаем, по которым Приамурье и Приморье вошли в состав российского государства.
После отмены нейтрализации Чёрного моря Россия переходит к более активным действиям на Востоке. Но и в эти годы главная внешнеполитическая программа правительства, выработанная во второй половине XIX в., сохраняла свою силу: стремление к локализации международных конфликтов мирным путём, отказ от широких внешнеполитических планов в отношении проливов, Балкан и Западной Европы. Искать опору в самих себе — этот принцип, выдвинутый А. М. Горчаковым в середине 50-х гг., составлял важный элемент внешнеполитического курса России на протяжении последних 50 лет XIX в.