Композитор Михаил Броннер – сегодня один из самых известных современных российских композиторов. Он является лауреатом премии Союза композиторов России им. Д. Д. Шостаковича, а также удостоен звания «Композитор года-2002» по версии газеты «Музыкальное обозрение». В его творческом портфеле – свыше 400 произведений всевозможных жанров и стилей для самых различных исполнительских составов. С 1997 года Броннер сочиняет музыку для баяна и аккордеона, раскрывая звучание этих инструментов в необычных гармонических и ритмических сочетаниях. Его музыка все чаще привлекает исполнителей и музыковедов, среди которых молодые музыканты, а также студенты и аспиранты музыкальных вузов.
Поводом для этого интервью стала подготовка автором интервью исполнения цикла М. Броннера «Бессонница» для аккордеона и написание исследовательской работы о его творчестве. Интервью прошло в режиме онлайн-видеобеседы с композитором.
– В Интернете и различных литературных источниках довольно много информации о вас, о вашем творчестве. Но даже «нескромная биография» с вашего сайта начинается с года рождения, а продолжается обучением в консерватории. Отсюда вопрос, кем был Михаил Броннер до консерватории? На каких инструментах играл, когда начал писать музыку, и в каком жанре?
– До консерватории нельзя не учиться. Я учился в Мерзляковском училище (прим. Академическое музыкальное училище при Московской государственной консерватории имени П. И. Чайковского, находящееся на Мерзляковском переулке в Москве) как пианист. Музыку начал сочинять в предельно позднем возрасте, в 17 лет, учась в училище. Я достаточно прилично играл на фортепиано, но, несмотря на то, что тогда была возможность учиться на двух факультетах, в консерваторию поступал только как композитор. До училища учился в музыкальной школе, в моё время это было обычным делом. Музыкантов в семье нет.
– То есть, осознание того, что вы хотите заниматься композицией, пришло в училище?
– Да, оно пришло в зрелом возрасте. Ничего, будучи подростком, я не сочинял. Это произошло достаточно случайно, в 17 лет я написал первую ноту. Сейчас в этом возрасте некоторые мои ученики могут издавать собрание сочинений. Шутка.
– Когда в процессе сочинительства к вам приходит тембр? Что рождается сначала – мелодия или порыв написать её для определённого инструмента?
– Я пишу конкретно: сочинения для скрипки, баяна, домры, виолончели, балет, оперу. Если это инструментальные сочинения, то последние 20 лет я пишу по просьбе друзей-музыкантов. То есть, путь такой: кто-то что-то просит, если у меня есть время, возможности и мне это интересно, то я пишу. Народники, которые меня играют, весьма молодого возраста, что в принципе мне приятно. Значит, моя музыка молодым людям интересна.
– Ваша музыка – это действительно очень интересно! Правда, в Петрозаводске стала исполняться относительно недавно.
– Да, я помню, и это очень приятно. Мою баянную музыку у вас играет баянист Андрей Дикоев[1]. Ещё у меня есть запись, как ваш студенческий оркестр играл сочинение для ОРНИ и альтовой домры «Pro et contra »[2]. В общем, я сочиняю конкретно. Решил писать театральную музыку, балет, или произведение для баяна. Чаще я сочиняю даже не для конкретного инструмента, а для конкретного человека. Я писал для Фридриха Липса, писал для Марии Власовой[3], с которой дружу. Писал для очень хорошего баяниста, который жил в Канаде и трагически умер молодым… Саша Севастьян[4]… Как правило, для конкретных людей. Но если это хочет играть кто-то ещё, то ради Бога.
– До знакомства с Липсом, вы не задумывались о сочинительства для баяна?
– Нет, Липс был первым, кто меня попросил. Тогда у меня и камерной музыки было очень мало. Писать для баяна – была его просьба, и первые сочинения были написаны для него. Потом – по-разному.
– Как вы относитесь к исполнительской интерпретации? Любое исполнение в большей или меньше степени адаптировано под исполнителя…
– Я нормально отношусь. Кроме того, считаю, что исполнитель также сочиняет определённый текст, как и композитор. Если вы не будете этим заниматься, то вам будет не интересно жить на свете. Исполнитель должен чувствовать себя причастным к музыкальному результату, либо это никому не нужно. Вопрос, что из этого получается. Иногда удачно, иногда не удачно, но тоже можно спросить, если что-то не ясно. В любом случае, ваш исполнительский текст должен присутствовать.
– Когда ты прожил произведение не один раз, возникают какие-либо порывы, противоречащие композиторским пометкам, и думаешь, как же Михаил Борисович к этому отнёсся бы…
– Нормально отнёсся бы. Нормально. Если это выстрадано, то я спокойно отношусь даже к неточному метроному, потому что и он может интерпретироваться по-разному. Есть разные люди. Мой друг – композитор Подгайц, требует точного исполнения метронома. Мне, честно, это не так важно. Произведение каждый раз проживается человеком по-разному. Есть быстрый темп, есть медленный темп, есть средний темп. Всё остальное на мой взгляд, условно. Можно точно сыграть, но плохо, а можно не точно, зато с отношением. И второй вариант мне больше нравится. Единственно точно – исполнитель должен сочинять свой текст, иначе он потеряет интерес.
– Я заметила, что с 2010 года появляются не только сочинения для баяна, но и сочинения для аккордеона. С чем это связано? Разделяете ли вы свои сочинения для баяна и для аккордеона?
– Ответ проще, чем кажется. Безусловно, клавиши и кнопки – разные вещи. Но я слышу тембр. Появившееся название «сочинение для аккордеона» просто связано с активностью моей коллеги Марии Власовой. Я писал для неё, она аккордеонистка. Если видишь «аккордеон», а в скобках «баян», значит, я писал для аккордеониста, например, для Маши или Серёжи Осокина[5]. Если видишь «баян», то для баяниста. И я не против, если сочинения для баяна исполняют аккордеонисты и наоборот. Конечно, технологически баян и аккордеон сильно отличаются друг от друга. Но вы учитесь у одних и тех же педагогов, играете практически один и тот же репертуар, но мне важен именно тембр. Если исполнитель передаёт тембром баяна или аккордеона мой замысел, то не так важно, кнопки или клавиши.
– Мы затронули тему сочинений для Марии Власовой, мне бы хотелось более подробно поговорить о «Бессоннице».
– Не секрет, что изначально мои Цветаева или Ахматова были вокальными сочинениями. Это вокальные циклы, из которых композитор, сильно их переработав, сделал сочинения для сольного инструмента. Естественно, очень сильно переработав. К слову, если видишь подобное название сочинения, то, скорее всего, у него есть тёмное вокальное прошлое.
– Цикл стихотворений «Бессонница» Марины Цветаевой не включает в себя стихотворения, взятые в качестве первоисточника для третьей и четвёртой частей («Диалог Гамлета с совестью» и «Так вслушиваются») вашего сочинения. С чем это связано?
– «Бессонница» – потому что мне нравится ассоциативный ряд. Обычно в вокальной музыке названием цикла становится название одного из стихотворений. Мне показалось подходящим название цикла, из которого я взял стихотворения для первой и второй частей. Сочинение программное, имеет отношение к творчеству определённого поэта. Название «Бессонница» отвечает замыслу композитора. Я бы даже сказал, что название частей тут играет второстепенную роль. Основная мысль – что-то там происходит… не всегда замечательное, грубо говоря.
– И такой ещё вопрос. Делите ли вы своё творчество на какие-либо этапы?
– Я достаточно независимый человек. Всю жизнь сижу на стуле и никого не трогаю. Делить своё творчество… Нет, не делю. Если ты обратишь внимание на список сочинений, в нём только сочинения, написанные после обучения. Там нет консерваторских сочинений вообще. Не делю, но ранние сочинения не использую. Я очень много писал в консерваторские годы, но не беру их в счёт. Есть они у меня, но чего за них цепляться, если я написал немало другого, и интересно написать что-то ещё, пока я пишу. Поэтому, нет никаких периодов. Просто мою музыку, написанную с определённого времени, я считаю той, которую можно играть, слушать и использовать.
– Есть ли у вас любимый композитор? Возможно, вы можете для себя выделить каких-то композиторов для баяна?
– Конечно, я слушаю баянную музыку. Я знаю сочинения Золотарёва, Банщикова, Зубицкого, Подгайца и многих других, хожу на концерты баянной музыки. Так я и познакомился с Липсом. Мы встретились на концерте музыки Сергея Беринского[6]. И я помню, и он помнит об этом. Я тогда был студентом училища. В общем, я знаком с вашей литературой, выделить какого-то композитора не могу. Что-то мне нравится больше, что-то меньше, что-то не близко. Может быть, чего-то не знаю. Хотя, слежу за баянным репертуаром и представляю, что вы играете из «непереложенческой» музыки. У вас немало достойной литературы, и сейчас достаточно композиторов пишут для баяна и аккордеона.
– Как вы считаете, кто-то повлиял на ваше творчество?
– Я считаю, что на меня повлиял Пётр Ильич Чайковский. Я просто люблю Чайковского. Из баянистов повлиял или нет – об этом не задумываюсь, может быть, где-то что-то и можно найти. Это совершенно не важно, потому что я и писал то, что мне нравится, на кого похоже, не похоже, я не думал, и сказать, что кто-то на меня что-то оказал, я тоже не могу. Несмотря на свой достаточно зрелый возраст, я люблю музыку и слушаю её постоянно, я общаюсь с молодыми людьми, много лет преподаю, узнаю какие-то вещи и от них. Я достаточно информирован. Сказать, что имею какие-то пристрастия к венским классикам, импрессионистам, «эдикофонистам», как в моё время называли последователей Эдисона Денисова, я не могу. Но я много слушаю музыки. До сих пор и с большим интересом. Я подхожу к этому, как к некоторой информации, которая необходима композитору.
– Интересно ваше мнение о ситуации с композицией в современном мире. Казалось бы, чего только не было. Плюсы, минусы, трудности в этой возможности экспериментировать.
– Я много лет преподаю, и у меня учатся довольно разные студенты. Я начал преподавать в 50 лет. Почти 20 лет общаюсь с твоими ровесниками, и мне совершенно всё равно, какой стиль избирает молодой человек. Степень радикализма меня не волнует. Меня волнует содержание, интересует музыкальный образ как средство коммуникации в том числе и со мной. Мне интересно, что рассказывает молодой человек своей музыки, что он хочет ею сказать. Иногда он рассказывает не интересно, иногда он вообще ничего не хочет сказать, и это меня не устраивает. Это же относится и к композиции вообще. У меня нет предубеждений на счёт радикальности и новизны. Вопрос, слышу ли я за этим что-то. Вся музыка либо о любви, либо о смерти, как кажется композитору Броннеру. Если я этого не слышу, то мне это не интересно. И мне кажется, что это выражение мысли совершенно не связано со стилевыми особенностями. Хоть стойте на голове. Хочется стучать – стучите, хочется извлекать какие-то звуки – пожалуйста. Я тоже извлекаю какие-то звуки и из твоего инструмента не типичные. Важен музыкальный образ и важна информация, которая считывается через него. Это отдельная тема для размышлений. Об этом как-то умалчивает современная система. Музыка действует через музыкальный образ. Музыкальный образ очень информативен. И он вербально не объясняется. Попытки объяснить его словами довольно бессмысленны. Мы вынуждены о нём говорить и рассуждать, но музыкальный образ действует более сложным путём. Именно образом композитор общается с миром, со слушателем.
– Лично мне кажется, что время глобального признания Михаила Броннера ещё впереди. Что постановка всех опер и балетов ещё состоится. Первые шаги к этому, безусловно, есть сейчас. Это исполнение вашей музыки и такие формальные вещи, как получение премии имени Д. Д. Шостаковича. У вас есть какие-то мысли по этому поводу?
– Все мы люди. В нас больше похожестей, чем отличий. Я ничем не отличаюсь от любого человека.И, как всех, что-то меня огорчает. Какие-то вещи, связанные с моим функционированием, меня тоже могут огорчать. Какие-то вещи не могут не радовать. Меня устраивает то, что я знаю, зачем я утром встал. Моя жизнь состоит практически только из работы. Преподаю я раз в неделю, всё остальное время я сижу на стуле. Мне порой обидны какие-то вещи, потому что я театральный композитор, а отношения с театром у меня в общем не очень складываются по какой-то причине. Но по большей части у меня есть работа на сегодня, на завтра, на ближайшие даже годы. Так как мне много лет, я не собираюсь тратить время на размышления и обиды. Вообще, обижаться не плодотворно, как мне объяснила одна моя умная подруга. И я советую это и молодым людям. Чего огорчаться и обижаться? Это разрушает человека. Говорить, конечно, проще, чем не огорчаться. У меня нет ответа на твой вопрос, потому что я занят в жизни другим. Это, возможно, страусиная позиция, способ спрятать голову в компьютер и не видеть всего, что происходит, как ты могла заметить по моему творчеству, от чего я не в восторге. Я сижу, работаю, никого не трогаю, меня достаточно часто играют, ну и слава Богу.
– Тогда такой вопрос возник. Вы пишите сразу в компьютер?
– Я пишу на компьютере с начала 2000-х годов. Но вообще я пишу по-разному. Мне нравятся самые различные способы работы. Чаще всего за компьютером. Иногда я сажусь за инструмент, и это тоже доставляет удовольствие. Это нельзя объяснить. Я чувствую, что что-то лучше сочинять дедовским способом – взять листик бумаги, написать эскизик. Какие-то сочинения – пишу сразу партитуру на компьютере. Много лет я зарабатывал театральной музыкой, я освоил различные программы, и есть сочинения, которые вообще «выграны» в компьютер. Это сложный процесс. Последовательно «выгрывались». Причём, это сложные сочинения. Я стараюсь работать по-разному. Говорят, чем более разнообразна деятельность у человека, тем меньше шансов у него получить рассеянный склероз и прочие неприятности. Я по-разному работаю, и мне это нравится.
– Спасибо вам огромное, что Вы ответили на мои вопросы!
– Я буду рад, если возникнут ещё вопросы, обращайся! Я считаю, что исполнителю лучше нажимать на клавиши, чем подолгу что-то искать для написания теоретических работ, поэтому в любой момент можешь обратиться ко мне напрямую.
Интервью-беседа провела Анна Осташова
(студентка 5 курса Петрозаводской консерватории)
[1] Андрей Викторович Дикоев (1976) – доцент, преподаватель, кафедры народных инструментов, с 2013 по 2019 – декан исполнительского факультета Петрозаводской государственной консерватории имени А. К. Глазунова. Лауреат Международного конкурса «Кубок Севера» (Череповец, II премия, 2000). Ведёт активную концертную и просветительскую работу. Первый исполнитель в Петрозаводске ряда сочинений С. Беринского, С.Губайдулиной и М.Броннера.
[2] Исполнение состоялось в Большом зале Петрозаводской государственной консерватории имени А. К. Глазунова 19 октября 2013 года. Исполнитель: оркестр русских народных инструментов Петрозаводской государственной консерватории (художественный руководитель Алексей Чугаев), дирижер Игорь Гарюшин, солист – Андрей Маругин (класс профессора Н. П. Клименко).
[3] Мария Владимировна Власова – доцент, кандидат искусствоведения, исполнитель, преподаватель отдела народных инструментов РАМ им. Гнесиных. Родилась во Владимире. Окончила Владимирское областное музыкальное училище, Российскую академию музыки им. Гнесиных и ассистентуру-стажировку (руководитель – Ф. Р. Липс). Лауреат международных конкурсов, среди которых Кастельфидардо (Италия, 1995), Клингенталь (Германия, 2002, 2003, 2005), Аррасате (Испания, 2006), Тяньжинь (Китай, 2004), Москва (Россия, 2005), Череповец (Россия, 2004). В 2013 году защитила диссертацию на соискание ученой степени кандидата искусствоведения «Творчество Михаила Броннера для баяна» (РАМ им. Гнесиных, научный руководитель – доктор искусствоведения, профессор Т. И. Науменко).
[4] Александр Михайлович Севастьян (1976-2018) – баянист, лауреат международных конкурсов. Победитель конкурса Coupe Mondiale World Accordion Championship (Кубок мира среди исполнителей на баяне и аккордеоне, 2007). После окончания Российской академии музыки им. Гнесиных в классе профессора Ф. Р. Липса выступал с известным канадским ансамблем «Quartetto Gelato».
[5] Сергей Осокин – доцент МГИМ им. А. Шнитке, аккордеонист, лауреат международных конкурсов, обладатель Гран-при всероссийских и международных конкурсов, участник музыкальных фестивалей в России, Азии, Европе, Соединенных Штатах Америки.
[6] Речь идет об авторском концерте Сергея Беринского в ноябре 1997 года в Большом зале РАМ им. Гнесиных. Сергей Самуилович Беринский (1946-1998) – советский и российский композитор, музыковед и музыкальный критик, автор ряда камерных сочинений для баяна.