В это время в России в высших эшелонах власти реально что-то делал только Столыпин. Результат стараний Столыпина — царский указ от 19 февраля 1911 года — «Я постановил себе целью завершение предуказанной ещё в 1861 году задачи создать из русского крестьянина не только свободного, но и хозяйственно сильного собственника. В сих видах наряду с отменой круговой поруки, сложением выкупных платежей и расширением деятельности Крестьянского Поземельного банка, Я признал благовременным отменить наиболее существенные стеснения в правах крестьян, облегчить их выход из общины, а также переход на хуторское и отрубное хозяйство…»
Столыпин пытался отдать государственную землю крестьянам в долгосрочную аренду, пытаясь создать из них подобие американских фермеров. Эта реформа шла тяжело, требовалась ломка менталитета российского крестьянина из общинника в индивидуалиста.
Как указывает в своём исследовании профессор И.Я.Фроянов в 1910–1911 гг. крестьянские общины разрушались Столыпиным и губернаторами в том числе и насильственными методами (избиение, тюрьмы). «Несмотря на административно-командные методы проведения реформы, число вышедших из общины крестьян на 1911 год составило 26 % от всех крестьянских хозяйств, причём многие крестьяне выходили из общины не с желанием поставить фермерское хозяйство, а с целью продажи полученной при выделе земли» — отмечает И.Я.Фроянов.
Продвигая свои реформы Столыпин совершал головокружительные политические манёвры — то Думу, мешающую ему принять закон, распустил на несколько дней, — левые были в ярости. То отправил в отпуск своих противников из Государственного Совета мешающих ему — В.Н.Дурново и В.Ф.Трепова, — в ярости были правые. При этом Столыпин усилил роль правительства. Всё это многим наблюдателям из высшего общества не нравилось, и таким образом врагов у Столыпина было не мало.
«Совет министров… становился какой-то самостоятельной инстанцией между монархом и законодательными учреждениями», — ворчал в 1911 году из Думы П.Н.Милюков. Столыпин отвечал:
«Законодательные учреждения обсуждают, голосуют, а действует и несёт ответственность правительство». Консервативный Государственный Совет подозрительно относился к реформам вообще и упрекал Столыпина, что к нему не прислушивается.
Теперь, если Столыпин вмешается в «деятельность» Распутина, а он должен это сделать, то врагов у него становиться ещё больше — Распутин, соответственно — императрица, и соответственно — император. Так оно и получилось. В 1911 году, как отмечает в своём исследовании Эдвард Радзинский, Столыпин встречался с Распутиным, при этом разговаривал с ним на повышенных тонах — ты кто такой чтобы вмешиваться в государственные дела. И Столыпин потребовал — чтобы Распутин покинул срочно столицу. Распутин никуда не уехал, пожаловался на Столыпина императрице и продолжал своё.
Что оставалось Столыпину? — Уже год назад он положил на стол Николаю Второму доклад полиции о подвигах Распутина и доложил о ситуации в обществе в связи с этим. Николай этот доклад бросил в камин и потребовал у Столыпина — чтобы тот надавил на прессу и на Думу, и чтобы все оставили Распутина в покое. Государственная Дума как раз в этом году обвинила Синод и всё руководство православной церкви в попустительстве Распутина.
Редкий случай, когда против Распутина объединились многие силы, но толку от этого не было.
И на этот раз Столыпину ничего не оставалось — как только приказать полиции и далее следить за Распутиным. Но царь этот приказ отменил. А царица стала присматривать замену Столыпину.
И весной 1911 года (по мемуарам Милюкова) Распутин ездил в Нижний Новгород экзаменовать тамошнего губернатора А.Н.Хвостова. Хвостов тогда не согласился, но с его слов «Распутин же ответил, что Столыпин всё равно уйдёт…» (Э. Р.).
Столыпин понимал, что много собралось против него врагов, и поэтому могут быть кардинальные перемены в его судьбе. По свидетельству Милюкова Столыпин, очередной раз идя к царю со своими реформами говорил: «Вы, правы, что государь не простит мне, если ему придётся исполнить мою просьбу, но мне это безразлично, так как и без того я отлично знаю, что до меня добираются со всех сторон, и я здесь не надолго».
Милюков утверждает в своих мемуарах, что Столыпин говорил Коковцеву, что «его пугают каким-то готовящимся покушением на него».
Столыпин мог предполагать разные перемены в своей судьбе, но вероятнее всего он не предполагал, что его убьют. Однако еврейский террорист по фамилии Дмитрий Богров 1 сентября 1911 года в Киеве застрелил Столыпина в упор. Как это произошло — очень много написано и в описании убийства расхождений нет. Главный вопрос — почему был убит Столыпин еврейским террористом?
Очень странно — почти столетие прошло с момента этого трагического события, но никто из историков не смог ничего определённого сказать по этому поводу или хотя бы выдвинуть какую-либо самую вероятную версию.
Эдвард Радзинский в своей книге (2003 г.) указывает на две версии, первая — «Учитывая опыт предыдущих убийств, когда правые и тайная полиция руками агентов-провокаторов убирали неугодных царских чиновников, в Думе тотчас заговорили об очередной «кровавой расправе».
Эта версия не выдерживает никакой критики. Уверен — сам Радзинский в это не верит. Не было до этого времени ни опыта, ни претендента, чтобы уважаемые статские чиновники или великие князья кого-нибудь «заказывали», тем более главу правительства, у которого пошли дела в гору, и при этом пользовались услугами профессионального террориста. И к тому же не могли они организовать убийство во время большого праздника в присутствии императора — то есть демонстративно, вызывающе и назидательно.
Были известные случаи — когда двойные агенты тайной полиции, типа Азефа, организовывали террористические акты, но правые силы в этом никогда замешаны не были. Им зачем против себя? — Может для провокации? — Для провокации — сотни терактов? — Может хватило бы одного или двух? — Версия не выдерживает никакой логики, хотя упорно мусолилась в советский период и настойчиво выпячивается некоторыми заинтересованными силами и сейчас; что Радзинскому совсем не делает чести, хотя действия его понятны… и получают одобрение его национальной элиты.
Не могли пойти на убийство и императрица с Распутиным. Зачем им убийство? Ничем особенным Столыпин не отличался от многочисленных критиков Распутина — чтобы его за это убить.
Им достаточно было его уволить и отправить на пенсию. И царица с Распутиным подобным образом решали похожие проблемы уже несколько раз. Но никого не убивали и не способны были на это, тем более опять же — во время торжеств, в присутствии себя же и — демонстративно, вызывающе и назидательно.
Уверен, что господин Радзинский в эту версию также не верит, хотя упорно читателей своей книги к ней склоняет — «Распутин в день убийства был в Киеве и в последствии написал о торжествах. Это была почти ода, но выспренние славословие мужика мало кто заметил. А вот его предсказание о скором уходе Столыпина и известие о встрече с Хвостовым накануне убийства распространились быстро… Имя Распутина начали связывать с убийством Столыпина…»
Бесспорно, что царица и Распутин хотели чтобы Столыпин отошёл от управления государством, но не более того. И когда случилось убийство Столыпина, то где-то в глубине души, ссылаясь на «Божий промысел», тихо радовались, что проблема разрешилась без них, без их напряжений и стараний.
И когда Милюков и другие цитируют многозначительно слова императрицы, то на самом деле ничего доказательного о причастности к убийству в них нет. Например, Милюков в своих мемуарах цитирует письмо царицы Александры Фёдоровны Коковцеву:
«Я вижу, что вы всё делаете сравнение между собою и Столыпиным… Верьте мне, не надо так жалеть тех, кого не стало… и если кого-то нет среди нас, то это потому, что он уже окончил свою роль и должен стушеваться, так как ему нечего было больше исполнить. Жизнь всегда получает новые формы, и вы не должны стараться слепо продолжать то, что делал ваш предшественник… Я уверена, что Столыпин умер, чтобы уступить вам место, и что это для блага России».
Керенский: «Однако предварительное расследования было прекращены по личному указанию царя», «Убийца был казнён с необычайной поспешностью, а до этого содержался в строжайшей изоляции».
Милюков: «А через месяц произошло следующее. На докладе Коковцева царь смущённо сказал ему, что желая ознаменовать «добрым делом» выздоровление наследника, он решил прекратить дело по обвинению Курлова, Кулябяки, Веригина, Спиридонова — киевских охранников — в «небрежности» их поведения в день убийства Столыпина».
Последнее говорит лишь о том, что царь был малодушный и очень плохой управитель, ибо должен был наказать полицейские чины или за преступную халатность, тупость или — за продажность, из-за которой террорист так легко с оружием проник на столь важное мероприятие.
Стоит обратить внимание, что Радзинский выдвигает вышеизложенные версии довольно иезуитски — не как совсем свои, а — «начали связывать с убийством», «заговорили об очередной кровавой расправе».
Хорошо, а ещё какие версии есть? Кто из врагов Столыпина ещё не упомянут? — А кто его уже пытался взорвать на Аптекарском острове и ранил его детей? — Правые или императрица с Распутиным?
А с кем Столыпин расправился в 1906 г.? И кому плохо — когда дела в российском государстве пошли лучше и революционность крестьян пошла на убыль?
Почему господин Радзинский всем известный своим старательным подробнейшим и тщательным исследованием любой темы на этот раз даже не обратил внимание на национальность убийцы с русской фамилией — Дмитрий Богров и что в то время многие в обществе «говорили» и «связывали».
Радзинский столь часто упоминавший Василия Розанова в своей книге не мог не знать, что Розанов! — этот Розанов! — столько восторженных книг и статей написавший о евреях, которые благодарные даже нарисовали его портрет; который постоянно был в их среде — вдруг написал статью — «Террор против русского национализма».
А в письмах признательно писал: «что делать, после смерти Столыпина у меня как-то всё оборвалось к ним (посмел бы русский убить Ротшильда и вообще «великого из них»), это — простите — нахальство натиска, это «по щеке» всем русским — убило во мне всё к ним, всякое сочувствие, жалость»,
«Я настроен против евреев (убили все равно Столыпина или нет, — но почувствовали себя вправе убивать «здорово живёшь» русских), и у меня (простите) то же чувство, как у Моисея, увидевшего, как египтянин убил еврея».
Почему об этой версии все упорно молчат? Ведь еврейские террористы убили сотни высокопоставленных российских чиновников — почему не могли убить Распутина? Убийца — ерей Богров — не скрывал своей идеологической причины убийства.
Почему такие знаменитые и серьёзные исследователи как Радзинский молчат, что в 1911 году был особенный повод для еврейских террористов убить Столыпина. Плохо, когда национальность Радзинского мешает ему быть честным исследователем.
В 1911 году правительство, Столыпин обнаружили слишком большой процент студентов еврейской национальности в вузах и приняли меры — установили норму для еврейских экстернов. Мы помним из нашего исследования, что еврейские дети получали хорошее образование в своих национальных школах при синагогах и затем, минуя общепринятые в стране средние образовательные заведения, — поступали экстерном в вузы.
Более того, — в этом же году правительство Столыпина закрыло Еврейское литературное общество в столице и 120 (!) его отделений в провинциальных городах, которые, как общественно-политический салон Гиппиус, занимались не столько литературой сколько политикой. Это очень серьёзно, и этого Столыпину не могли простить. С.М.Дубнов в своих мемуарах клял столыпинского министра просвещения Кассо и возмущался так, как будто произошла большая трагедия для еврейского народа.
«Кассо есть продукт общей распутной политики, внедрённой Столыпиным, которая и породила Кассо», — цитировал С.Резник масона Витте, который к этому времени был в глубокой оппозиции к правительству и ревностно относился ко всему, что предпринимал Столыпин.
Современный модный «историк», «высокий интеллектуал» А. Бушков в угоду своим заказчикам пишет: «То, что в Столыпина стрелял еврей — дело десятое». Увы, — не десятое…
Интересно, что противоречит полностью Э.Радзинскому и А.Бушкову и доказывает причастность еврейского сообщества к убийству Столыпина не кто иной — как ведущий современный еврейский идеолог С. Резник. Именно С. Резник в своей книге цитирует слова-мотивацию убийства Столыпина (будет процитирована ниже) и открывает ещё одну причину недовольства еврейского сообщества Столыпиным — «так как дело Бейлиса заварилось именно при Столыпине и, конечно, при его ощутимом личном участии, ибо охранка министру юстиции Щегловитову не подчинялась, она подчинялась Столыпину, который совмещал пост премьера с постом министра внутренних дел».
Да, Резник был прав — связь просматривается между этими двумя убийствами. Именно в Киеве за пол года до убийства Столыпина был зверски необычным способом убит 12-летний мальчик Андрей Ющинский ученик Киево-Софийского духовного училища. В этом убийстве обвинили еврея Бейлиса, причём обвинили в ритуальном убийстве. Началось следствие — назревал невиданных масштабов скандал. Следствие с невероятными приключениями длилось ещё два года после убийства Столыпина и закончилось оправданием Бейлиса. (Этот случай мы рассмотрим в следующей главе).
Убийство Столыпина евреем могло привести к масштабным еврейским погромам, тем более — ещё были свежи в памяти еврейские погромы в том же Киеве в 1905 году. Вот что об этом писал Дубнов:
«В начале сентября в Киеве… был убит Дмитрием Богровым министр Столыпин… Тотчас явилась мысль о погроме: скопившиеся в Киеве черносотенцы могли, в ответ на террористический акт еврея, устроить там резню среди евреев. Там уже началась паника и бегство из города. Но Николай Второй дал знать, что погром в его присутствии нежелателен, и страсти улеглись».
Расчёт был верным. Ибо, во-первых, из истории прошлых лет все знали, что император Николай II очень негативно относится к еврейским погромам и тем более не допустит их в его присутствии.
Во-вторых, время для убийства самое подходящее — как раз царская семья была недовольна Столыпиным и желала его убрать с политической арены (но не из жизни), следовательно, можно было ожидать от «попутного союзника» снисхождения. И в третьих, все уже знали о конфликте и противостоянии Столыпина и Распутина, ибо тень подозрения падала на Распутина (а так оно и случилось) и слухи об этом специально раздувались не только для того чтобы отвести подозрение на истинных заказчиков, но чтобы наказать попутно Распутина, «убить двух зайцев».
Дело в том, что в этот период у Распутина было два друга: священник Илиодор и Саратовский епископ Гермоген, с которыми он ещё дружил и не рассорился. Распутин считался их покровителем перед царём и царицей. А они уже несколько лет (примерно с 1909 г.) в своих проповедях открыто декларировали антисемитские идеи. Причём Илиодор был прекрасным зажигательным оратором и собирал толпы своих поклонников.
Их сторонники клеили на домах листовки такого содержания — «Братцы! Не сдавайте Руси врагу лютому! Мощной грудью кликнете: «Прочь жидовское царство! Долой красные знамёна! Долой красную жидовскую свободу! Долой красное жидовское равенство и братство! Да здравствует один на Руси батюшка-царь наш православный, царь самодержавный!»
Еврейских погромов не было, однако подобные лозунги и разоблачения могли их легко спровоцировать, поэтому, конечно, еврейское сообщество ненавидело Илиодора, Гермогена и Распутина. Как указывает Радзинский — Илиодор с Гермогеном организовывали даже антиеврейские агитационные пароходные рейды по Волге с остановками и выступлениями в различных городах.
Осталось взглянуть на личность террориста-убийцы. «Высокий, худой, толстогубый, с выпуклым лбом и лошадиными зубами, Дмитрий Багров всегда был изысканно одет. Его часто видели в дорогих клубах и ресторанах…», — рассказывает С. Резник, —
«В 1905 году восемнадцатилетний юноша, внук известного русско-еврейского писателя и сын состоятельного адвоката и домовладельца с солидными связями в высшем киевском обществе, поступил в Киевский университет и сразу же попал в среду революционно настроенной молодёжи. Из боязни, что опасные увлечения доведут до беды, отец вскоре услал его за границу, в Мюнхенский университет, где уже учился старший брат Дмитрия Владимир».
Вернувшись в Россию, Богров за деньги папеньки стал кутить по ресторанам, но это в конце концов ему приелось. Необходимо было заняться чем-то серьёзным. Работать он не хотел, да и в этом не было никакой необходимости — денег у него хватало, — его папенька в российском «гетто» жил прекрасно.
И Богрову-младшему «ничего не оставалось» как начать бороться с ненавистным российским руководством. Поскольку это был не 1901–1905 гг. — и на каждом углу бомбы не бросали, то этот молодой еврей выбрал самый «интеллектуальный» метод борьбы, считавшийся тогда высшим пилотажем — подобно Азефу играть с полицией в кошки-мышки, то есть бороться с властью будучи мнимым агентом полиции. Это позволяло чувствовать себя сверх умным и хитрым — брать деньги у полиции и потом за эти же деньги организовывать террористический акт, а затем, будучи «помощником» полиции её же путать, «помогать» следствию, попутно вытягивая из полиции ценную информацию и раскрывая для еврейского сообщества истинных агентов.
Но похоже особым талантом на этом поприще Дмитрий Богров не отличился, даже С. Резник заметил — «Но Богров не был Азефом, он был маленьким азефиком»,
«Словом, ничего полезного ни для революционного дела, ни для охранки провокатор не извлёк. А затем уехал за границу и в Питер уже не вернулся. В марте 1911 года (он снова в Киеве) у нему явился Пётр Лятковский, один из прежних товарищей анархистов, только что освободившийся из тюрьмы».
Так как эта двойная игра у него не получилась из-за нерадивости, то его товарищи по террористической организации заподозрили безосновательно Богрова в измене. С. Резник:
«Позднее Лятковский расскажет, что Богров первый заговорил с ним о том, что товарищи его подозревают в связях с охранкой; что он опозорен, успел поседеть от переживаний и не знает, как доказать свою невинность. Лятковский посоветовал ему «реабилитировать себя». На это Богров мрачно усмехнулся и сказал, что сможет пойти и убить первого попавшегося городового, но какая от этого будет польза? И вдруг патетически воскликнул:
«Только убив Николая, я буду считать, что реабилитировал себя!»
«Да кто же из революционеров не мечтает убить Николая?» — возразил Лятковский».
«Нет, — воскликнул Богров, — Николай — ерунда. Николай — игрушка в руках Столыпина. Ведь я — еврей — убийством Николая вызову небывалый еврейский погром. Лучше убить Столыпина. Благодаря его политике задушена революция и наступила реакция».
Ну что ж — преступная логика террориста была верная — Николай II наносил России только вред, а всё что в это время созидательное происходило — исходило от Столыпина. И если бы не Столыпин, то большая вероятность того, что террористическая война закончилась бы по-другому, и 1917 г. наступил бы раньше. Богров нанёс огромный ущерб стране, в которой вырос, но стал героем среди своего народа — на это обращает внимание в своём исследовании А. Солженицын:
«Первый русский премьер, честно поставивший и вопреки Государю выполнявший задачу еврейского равноправия, погиб — по насмешке ли Истории? — от руки еврея… В кругах киевского (и петербургского, где зреющий убийца побывал) еврейства действовало то всерадикальное Поле, в котором молодой Богров счёл себя вправе и даже обязанным — убить Столыпина.
Столь сильное было Поле, что позволило такое соединение: капиталист Богров-отец возвысился, благоденствует при этом государственном строе, Богров-сын идёт на разрушение этого строя, — и отец после выстрела, публично выражает гордость за такого сына. Оказалось, что не совсем уж одиночкой был Богров: ему тихо аплодировали в тех состоятельных кругах…
И во что даже трудно поверить, киевская еврейская община не выступила с осуждением или сторонним сожалением по поводу этого убийства. Наоборот. После казни Богрова многие студенты-евреи и курсистки вызывающе нарядились в траур».
Интересно — что было бы если бы, например, какой-либо русский убил Шарона или какого-то другого премьера Израиля, Англии или США, — трудно даже представить какой разразился бы шум. В этом же случае «демократический Запад» скромно не стал разбираться — кто убийца, и упорно молчал… Да и сами евреи не сидели виновато молча, — Солженицын:
«Однако отречение и отмывание началось чуть ли не сразу. В октябре 1911 в Государственную Думу был подан запрос октябристов о смутных обстоятельствах убийства Столыпина. И тотчас депутат Нисселович протестовал: почему октябристы в своём запросе не скрыли, что убийца Столыпина — еврей? Это, он сказал, — антисемитизм!».
По убеждению этого депутата скрывать убийцу должны были все. Сама эта наглость, да и само убийство так сильно потрясло всех, что возмутились лучшие и преданные друзья евреев — Розанов и Милюков. А Гучков ответил Нисселовичу достойно —
«Я думаю, что гораздо больший акт антисемитизма заключается в самом действии Богрова. Я предложил бы члену Государственной Думы Нисселовичу обращаться с горячим словом увещевания не к нам, а к своим единоверцам. Пусть он их убедит силой своего красноречия. Чтобы они подальше держались от этих двух позорных профессий: службы в качестве шпионов в охране и службы в качестве активных работников террора».
«Узнаю и я этот несравненный аргумент, — вспоминает Солженицын, — Через 70 лет (1981 г.) и я получил его от американского еврейства в виде тягтяйшего обвинения: почему я не скрыл, почему я тоже назвал, что убийца Столыпина еврей?… Нет, нескрытие с моей стороны — это был антисемитизм!!»
Солженицын в своём исследовании удивлённо вопрошает — почему именно в России, а не в других странах евреи так люто ненавидят власть. При этом Солженицын подчёркивает, что антиеврейские ограничения существовали ещё во многих странах, в той же соседней подвластной Финляндии и цитирует еврейского деятеля Жаботинского — «о таком гнёте над евреями, какой существует в Финляндии, даже Румыния и Россия не знают…
Первый встречный фин, увидев еврея за городом, имеет право арестовать преступника и представить в участок (во как защищали своего крестьянина). Большая часть промыслов евреям недоступна. Браки между евреями обставлены стеснительными и унизительными формальностями… Постройка синагог крайне затруднена. Политических прав евреи лишены абсолютно».
По тому же Жаботинскому — поляки вообще умудрились откровенно эксплуатировать евреев в своих целях, что даже с трудом можно представить. А русские на протяжении ста лет пытались евреев воспитывать, сделать их цивилизованными…
Почему евреи так взъелись именно на Россию? Ответ здесь только один — это статус России на планете и старая еврейская религиозная идея-цель гегемонии, особенно когда была достигнута гегемония над Европой и Америкой.
Вот и вся правда об убийстве Столыпина. Столыпина больше нет. Кто теперь поможет царю справиться с Думой, которой Столыпин говорил: «Вам, господа, нужны великие потрясения, а мне нужна великая Россия». Кто теперь будет строить великую Россию? С первой русской революцией император справился только благодаря Столыпину — а справиться с грядущей кто ему поможет?
Так и получится — и с Думой не справится, которая доведёт его до отречения от престола, и с революцией, которая погубит не только его самого, всю его семью, но и миллионы россиян.
«Не погибни он (Столыпин) от еврейской пули, возможно, что эти разрозненные меры сложились бы в строго национальную государственную систему…», — писал М.О.Меньшиков (С. Резник). А ему в наше время отвечает (именно после этой цитаты) С. Резник: «И действительно: создать «строго национальную государственную систему» фашистского толка тогда так и не удалось». Ну вот — теперь по трактовке истории России С. Резником — и Столыпин фашист, а следовательно — справедливо и вовремя убит.
Семён Резник и его международная компания не случайно в своей критике и параллельном исследовании дошли до 1916 г. и дальше вместо продолжения исследования начали искать доказательства своей версии толкования истории России в биографии… А. Солженицына. Ибо после 1917 г. марксисты захватив власть в России устроили такой реальный фашизм, что даже Резнику и его международным аналитикам невозможно было далее двигаться параллельно А.Солженицыну и пробовать опровергать этот фашизм.