Введение.
Самодержавная власть султана — последовательный враг прогресса. Внутренние противоречия Османской империи, колониальная политика империализма. Панисламизм как государственная идеология. Ухудшение положения трудящихся в Западной Армении. Национально-освободительная борьба армянского народа. Зарождение турецкой государственной политики массового уничтожения западных армян.
К концу XIX в. в Османской империи усилился кризис феодального строя, обострились все антагонистические противоречия. Турки составляли в стране лишь четверть населения (28 млн. человек). Будучи господствующей нацией, они, однако, по уровню своего развития намного отставали от многих покоренных ими народов. В империи был установлен режим черной реакции, получивший название «зулюм». По словам В. И. Ленина, происходило «гниение страны». Наиболее жестоко Абдул-Хамид II подавлял национально-освободительные движения христианских народов империи.
Самодержавная султанская власть была последовательным врагом прогресса. Она душила культурное развитие народов страны. Ее социально-классовой опорой были наиболее отсталые и реакционные классы и слои турецкого общества.
Развитие экономических отношений всячески тормозилось и деспотическим феодально-монархическим режимом, и засильем иностранного капитала. Более или менее прогрессивные инициативы душились на корню. Влияние экономического и социального развития Европы сказывалось в первую очередь на греческой, еврейской, славянской, армянской буржуазии и лишь затем на верхушечных торгово-хозяйственных прослойках турок и представителей других мусульманских национальностей.
С точки зрения активности в торгово-экономической деятельности зарождавшаяся турецкая буржуазия заметно отставала от своих конкурентов. В этих условиях она рассчитывала на поддержку султанской власти и государственных органов с тем, чтобы грубой силой свести на нет явное экономическое превосходство немусульманской буржуазии.
Турецкая действительность в 90-х гг. XIX века
Обстоятельную картину нравов во времена правления Абдул-Хамида обрисовал английский дипломат Эд. Пирс, большую часть своей жизни проведший в Константинополе и хорошо знакомый с турецкой действительностью. В его книге о жизни и деятельности Абдул-Хамида глава XIV целиком посвящена изложению этих вопросов. По Эд. Пирсу, султан окружил себя бездарными министрами и советниками, слепыми последователями учения Корана.
Турецкая буржуазия формировалась как класс на рубеже XIX-XX вв. Капиталистами становились выходцы из семей землевладельцев и военнослужащих. Торговая буржуазия была связана с феодальным землевладением, а помещики — с торгово-ростовщическим капиталом. По-этому буржуазия была заинтересована в феодальной эксплуатации крестьянства.
Внутренние противоречия Османской империи, наличие множества объективных и субъективных преград на пути развития капиталистических отношений, колониальная политика развитых европейских государств усугубляли кризис страны. Султан Абдул-Хамид II искал выхода из этого сложного и запутанного положения. Он сделал орудием своей политики доктрину панисламизма.[1]
Возникшее во второй половине XIX в. это религиозно-политическое течение превратилось под сенью султанской власти в государственную идеологию, проповедовавшую объединение мусульман всех стран и нетерпимость к национально-освободительным движениям угнетенных народов.
По мере утраты захваченных Турцией на Балканах областей султан все настойчивее подчеркивал ту мысль, что является халифом, духовным вождем всех мусульман. Он утверждал, что благодаря политике панисламизма станет самым влиятельным монархом в мире. Султан, в частности, говорил: «Я прежде всего повелитель правоверных и только после этого монарх османцев». Еще во время русско-турецкой войны 1877-1878 гг. Турция направила своих агентов в Среднюю Азию с целью настроить местных ханов против России. Отдельная делегация была послана к эмиру Афганистана Шир Али с миссией заключить союз между Турцией и Афганистаном. Но все эти меры ощутимых последствий не имели. Абдул-Хамид II находился под влиянием дервишей, звездочетов, внушавших ему иллюзию, будто придет время, когда все мусульмане выйдут на войну против Европы. Эти его наставники сыграли определенную роль в период антианглийского выступления Араби-паши (1882 г.), антифранцузских бунтов в Тунисе и т.д.
Колониальной политике капиталистической Европы было противопоставлено глобальное религиозное движение. «Все мусульмане — братья», — провозглашали религиозные деятели в Константинополе, прославляя победы османской армии.
В 1897 г. новым ираде (указом) султана предлагалось обратить особое внимание на преподавание корана в медресе (школах). Это должно было послужить могучим средством достижения политического превосходства мусульман над христианами.[2]
Религиозно-политическая концепция панисламизма преследовала цель подчинить всех мусульман верховной власти халифа. Учение о священной войне «джихат» и «газават» против неверных было важной составной частью панисламизма. Панисламизм проповедовал бредни о политической и религиозной исключительности мусульман.
Несмотря на усилия султана и его окружения, предпринятые в 90-х гг. меры по сплочению мусульманского мира вокруг султанской власти не увенчались успехом. В Османской империи день ото дня усиливались процессы национального пробуждения, росло национальное самосознание народов.
Назревал момент нанесения окончательного удара по остаткам турецкого господства на Балканах. На подъеме было освободительное движение арабских народов. Порой наводили панику на султана действия армянских организаций. И, наконец, собственно турецкое движение — младотурецкие организации, вышедшие на политическую арену страны и сделавшие своим девизом спасение «османской родины», вконец запутали карты султану.
Ликвидировав конституционалистов, сторонников Мидхат-паши, и распустив парламент, султан Абдул-Хамид II стал абсолютным властителем Османской империи. Он признавал и ценил лишь одну категорию людей — доносчиков. Домашние обыски, аресты учителей, закрытие школ, поджоги, политические аресты и бесконечные судебные процессы над инакомыслящими стали обычным явлением в стране. Прогрессу общества противостояли грубая сила, ятаган, застенки.
Вот как описывали султанскую власть в начале 90-х годов: «Во всей империи нет ничего, кроме всевластия любовниц и привилегированных семей Илдыз-киоска, процветающих за счет эксплуатации порабощенных народов». «...Положение народа день ото дня становится тяжелее, безопасности нет нигде...» Так было повсюду. Например, новый правитель Алашкерта, сын бывшего атамана разбойничьей шайки, сделал своим главным занятием грабежи армянского населения.
На первый взгляд султан был единоличным хозяином в своем государстве. В действительности же в провинции все было оставлено на произвол местных пашей и беев. Когда профессор одного из американских университетов пригрозил местному паше, что пожалуется султану на нанесенное ему оскорбление, самовластный паша заявил, что является хозяином провинции и волен сделать с американцем все, что ему заблагорассудится. Американский журнал «Арена» отмечает, что этот факт давал подлинное представление о положении дел в Турции.
Султанские власти стремились «уничтожить прогрессивные порывы», «задушить любой интеллектуальный и духовный подъем», направленный на то, чтобы выйти из затхлой атмосферы турецкой действительности, дышать сладким воздухом свободы. Это особенно остро ощущали на себе те силы, которые пробуждались к жизни и вставали на путь развития и прогресса.[3]