Традиция использования лесного вологодского края, как места изоляции политических оппонентов власти, зародилась ещё в период окончательного присоединения Вологды к Московскому княжеству. Со второй половины XIX в. «политики» ссылаются в Вологодскую губернию – «подстоличную Сибирь» – в массовом порядке: несовершенство дорожной инфраструктуры облегчало государству выполнение пенитенциарных мероприятий, а промышленная отсталость края делала малоэффективной агитацию среди незначительной прослойки рабочих [1, с. 25].
Советская и позднейшая историческая и краеведческая литература не обходили вниманием вологодские периоды деятельности ссыльных. Основное внимание исследователей привлекала деятельность представителей некоторых конкретных политических течений начала ХХ в. При этом, естественнонаучные изыскания и работа ссыльных по популяризации научного знания затрагивались мало. Хранящиеся в Государственном архиве Вологодской области документальные материалы остаются, в этом отношении, малообобщённым: наибольший интерес представляют фонды Вологодского губернского жандармского управления, канцелярии Вологодского губернатора, Вологодского губернского статистического комитета, Вологодского городского полицейского управления и некоторые другие [2].
На Вологодчине отбывали ссылку исследователи и общественные деятели, пополнившие копилку естествознания и работавшие на ниве его популяризации. В разное время под гласным и негласным надзором Вологодской полиции и жандармерии находились: ботаник и географ Н.Я. Данилевский (арестован по делу «петрашевцев», заключён в Петропавловскую крепость, позднее выслан в Вологду) [3]; философ, фантаст, предтеча кибернетики, врач-гематолог и создатель первого в мире Института переливания крови А.А. Богданов (наст. фамилия Малиновский, ссылался в Вологду в 1901–1903 гг.); географ и ботаник Г.Н. Потанин (после акта «гражданской казни» и каторги, сослан на Вологодчину); геолог и полярный исследователь В.А. Русанов (в 1901 г. за участие в революционной деятельности выслан в Вологодскую губернию).
Испытать действие карательной системы можно было и опосредованно: А.Е. Фаворский, химик-органик, будущий академик АН СССР, отправился в 1877 г. в Вологду вслед за сосланным братом-революционером.
Иногда режим ссылки мало стеснял «политически неблагонадёжных». Стремясь к насыщенной интеллектуальной и общественной жизни, они регулярно встречаются для диспутов, зачитывают доклады и рефераты, ищут возможности связи с товарищами из разных городов. Пребывая в статусе ссыльного, В.А. Русанов предпринял в качестве статистика земской управы две экспедиции в Усть-Сысольский уезд Вологодской губернии (любопытно, что в одной из них топографом состоял упомянутый выше Богданов). В свою очередь, С.Г. Струмилину, будущему академику АН СССР, одному из авторов проекта индустриализации, известному и историко-научными трудами, в 1902 г. удаётся совершить удачный побег из Вологды в Европу.
Некоторые из ссыльных учёных, известных, как гуманитарии, тяготели к энциклопедизму. Эта традиция уходит корнями к научным занятиям декабристов и сен-симонистов. Так, инженер-артиллерист, теоретик народничества, философ П.Л. Лавров, отбывая в 1860–х гг. ссылку в разных городах Вологодчины, публиковал, среди прочего, работы по истории науки и антропологии [4, с. 9].
Ссыльные занимались и популяризацией научного знания. Издатель журнала «Телескоп» Н.И. Надеждин, вынужденно пребывая в Вологде после издания им первого из чаадаевских «Философических писем», разместил около сотни своих статей в «Энциклопедическом лексиконе» А. Плюшара – одной из первых отечественных энциклопедий [5].
До сих пор речь шла о ссыльных, так или иначе, известных в научном мире. Однако, массовый характер высылки на Вологодчину в нач. ХХ в. «политически неблагонадёжных» лиц с их довольно высоким уровнем образованности, позволяют предполагать, что главное Вологодское архивохранилище заключает в себе ещё немало документов, освещающих деятельность в области естествознания «рядовых» представителей ссыльной интеллигенции. Оторванным силой обстоятельств от крупных научных центров, оставившим годы и здоровье в тюрьмах и на каторге, в ссылке нередко бедствующим, крайне непросто им было вписать свои имена на скрижали истории науки. И хотя хорошо известен феномен необычайной творческой плодотворности некоторых исследователей, пребывающих в условиях пенитенциарного гнёта, вероятностные находки могут носить здесь всё же характер набросков, догадок, гипотез и черновиков.
Честь интеллигента, потребность в общественно значимой деятельности, побуждали многих «рядовых» вологодских политссыльных к усиленному самообразованию, литературной и научной работе. Некоторой иллюстрацией этого утверждения послужит история Софии Викторовой (в девичестве – Вольтер) и её семьи. Дворянка 1850 г. р., выпускница Фундуклеевской женской гимназии, С.В. подвергалась в 1869 г. административной ссылке в Вятскую губернию. В 1906–1907 гг. проживала под Вологдой в связи с работой мужа Петра Викторова старшим врачом психиатрической клиники в с. Кувшиново Вологодского уезда (любопытно, что чуть ранее, здесь же, психиатром работал А. Богданов). В 1910 г. была арестована в г. Могилёве, подозревалась в принадлежности к леворадикальной группе и политической агитации среди вологодских крестьян. Была этапирована в губернскую тюрьму г. Вологды, а в 1911 г. освобождена [6]. Дальнейшая её судьба неизвестна.
По делу Викторовой неоднократно допрашивались её супруг и дочь. В ГАВО отложились документы, демонстрирующие тягу этой женщины к научным и литературным занятиям, но также и неготовность её стоять в стороне от революционной работы. Любопытен частный фонд С.А. Викторовой: 24 единицы хранения, из которых 23– это её, конфискованные жандармами, научные, публицистические и художественные опыты, характеризующие автора, как личность разностороннюю [7]. Помимо статей, здесь есть автобиографическую повесть, исторические исследования «радикальной молодёжи» обеих столиц второй половины XIX в., исследование фельдшерского дела в Ярославском уезде. Интересны две небольшие работы психиатрического плана: «Политические избиения и развитие травматических нейрозов» и «Психиатр-черносотенец». Неясно до конца чьему перу (самой С.В. или её супруга) они принадлежит, зато интересно, что спустя полвека, связь политического насилия и психического здоровья общества научно разрабатывал психиатр и философ Франц Фаннон.
Материалы дознания позволяют предположить, что в этой семье обсуждались вопросы психопатологии. Супруг и дочь С. В. планомерно внушали следствию мысль о её психическом нездоровье и склонности к суициду. Сама она сообщала о систематических галлюцинациях в тюремной камере и бессоннице. В 1911 г. суд признаёт Викторову сумасшедшей (представителями пенитенциарной медицины озвучивалась точка зрения на симптомы её болезни, как симуляцию) [8].
В 1906 г. Викторова организовала научно-популярный лекторий с «волшебным фонарём», где сама читала лекции по геологии и литературе для служителей психиатрической клиники. Политическая деятельность и научное просвещение существовали для С.В. в неразрывном единстве: она пишет устав «Союза служащих младшего персонала Кувшиновской лечебницы», и стремится приобщить сиделок к естествознанию [9].
В нач. ХХ в. разноформатная научная популяризация для политических оппонентов царизма, пребывавших в Вологде – занятие привычное: через легальные культурно- просветительские общества ими организовываются кабинеты для чтения, экскурсии и народные лекции с «туманными картинами». Так, в 1911 г. Вологодское общество изучения Северного края открыло библиотеку и музей (палеонтологическая, геологическая, минералогическая, зоологическая, ботаническая и энтомологическая коллекции, музейные предметы, иллюстрирующие кустарно-заводскую и лесопромышленность, звероловство и сельское хозяйство региона) [10].
Итак, в своей истории Вологодчина знала период, когда представители самых разных участков политического спектра вынужденно жили и работали на её территории. Их общественно-политическая деятельность часто сосуществовала с естественнонаучной, а также с работой по популяризации научного мировоззрения, и главное вологодское архивохранилище даёт здесь широкие возможности для обобщающих историко- научных исследований.
Литература, источники и примечания
1. Коновалов Ф. Я., Панов Л. С., Уваров Н. В. Вологда XII–начало XX века: Краеведческий словарь. Архангельск: Сев.-Зап. кн. изд- во, 1993. 298 с.: ил.
2. ГАВО. Ф. 108., Ф. 18., Ф. 17., Ф. 130., Ф. 116.
3. О.А. Наумова Н.Я. Данилевский в Вологодской губернии (по материалам государственного архива Вологодской области) // Историческое краеведение и архивы: Сб. статей. Вып. 9 / Под ред. А.В. Камкина и др. Вологда, 2003. С. 202–207; Известный сегодня больше, как историософ-цивилизационщик и антидарвинист, Данилевский, отбывая ссылку в Вологде, печатал статьи по статистике, этнографии и гидрографии края, агрометеорологии в т. н. неофициальной части «Вологодских губернских ведомостей». Эта газета–первое местное периодическое издание, выходившее с 1838 по 1917 гг., небезынтересна в качестве историко-научного источника. Здесь публиковались этнографические, геологические, агрономические, лесоводческие материалы, заметки о санитарно-медицинском деле в губернии, об истории охоты, промыслов и заводов, биографии учёных и изобретателей, родившихся на Вологодчине. В традиции издания была также публикация дневников метеорологических и астрономических наблюдений.
4. Витязев П. Ссылка П.Л. Лаврова в Вологодской губернии и его занятия антропологией. Вологда, 1915. 27 (3) с.
5. Кошелев В. А. «Вологодская история» Никодима Надоумко // Вологодские давности: литературно-краеведческие очерки. Архангельск, 1985. С. 166–180;
6. ГАВО. Ф. 108. О. 5. Д. 292, 293.
7. ГАВО. Ф. 1038. О. 1.
8. ГАВО. Ф. 1038. О. 1. Д. 24. Л. 2 об.–3.
9. ГАВО. Ф. 108. О. 5. Д. 293. Л. 8–10.
10. ГАВО. Ф. 652. Оп. 1. Д. 5. Л. 14.