Предисловие
АБУ ДУЛАФ
ВТОРАЯ ЗАПИСКА
АРАБСКИЙ ПУТЕШЕСТВЕННИК X ВЕКА АБУ ДУЛАФ И ЕГО “ВТОРАЯ ЗАПИСКА”
Автор “Второй записки”
Весьма скудные данные о жизни автора, которые можно почерпнуть из арабских источников, давно известны в науке и за последнее время были неоднократно изложены в работах А. Рор-Зауера, И. Ю. Крачковского и В. Ф. Минорского 1.
Полное имя автора — Абу Дулаф Мис'ар ибн ал-Мухалхил ал-Хазраджи ал-Йанбу'и — указывает на его арабское происхождение. Если первая нисба в имени Абу Дулафа — ал-Хазраджи— позволяет предполагать, что он был родом из мединского племени хазрадж, сыгравшего в VII в. большую роль в организации арабского государства, то вторая — ал-Йанбу'и, вероятно, указывает на место рождения автора — портовый город Йанбу' на берегу Красного моря.
Ни время, ни место рождения и смерти Абу Дулафа не известны, но бесспорно, что он жил в X в. в восточной части халифата. Немногие биографические сведения об Абу Дулафе складываются из отрывочных сообщений, мало связанных друг с другом. Со слов самого Абу Дулафа известно, что он состоял на службе при дворе саманидского правителя [12] в Бухаре Насра II ибн Ахмада (301—331/914—942); около 331/942 г. совершил поездку в Китай и Индию; в 331— 341/942—952 гг. побывал в разных местностях Ирана; пользовался покровительством наместника в Сеистане Абу Джа'фара Мухаммада ибн Ахмада, который правил в 331—352/942—963 гг. К этому можно добавить важное свидетельство ан-Надима (ум. в 385/995 г.), приводимое им в ал-Фихристе (закончен в 377/987 г.), о своем личном знакомстве и общении с Абу Дулафом 2. Наконец, согласно сообщению ас-Са'алиби (350— 429/961—1038) в его поэтической антологии Йатимат ад-дахр, Абу Дулаф бывал при дворе буидского везира Исма'ила ибн 'Аббада ас-Сахиба (ум. в 385/995 г.) 3.
Абу Дулаф известен как путешественник, географ и поэт. У ан-Надима 4 он назван джаувала, т. е. человек, который обошел многие страны. Ас-Са'алиби 5 в изысканных выражениях дает Абу Дулафу аналогичную характеристику, приводя в подтверждение своих слов стихи самого Абу Дулафа:
Во многих странах Аллаха я путешествовал и
останавливался пожить.
Они ревновали меня друг к другу, если я задерживался
[в одной из них], и завидовали, если я уезжал.
Где бы я ни поселялся, я был в дружбе с жителями.
У ал-Казвини встречается подобное же высказывание о нем 6: “Он был знаменитым путешественником, который объездил многие страны и видел их диковинки”.
Почти все источники, упоминающие Абу Дулафа, называют его поэтом, но только в Йатимат ад-дахр сохранились некоторые образцы его поэтического творчества: несколько кратких отрывков и одна большая касида 7. Ас-Са'алиби [13] записал их от своих старших современников, непосредственно общавшихся с Абу Дулафом.
Прекрасный знаток поэзии — ас-Са'алиби считает Абу Дулафа изящным, необычайно остроумным и язвительным поэтом 8; он причисляет его к поэтическим знаменитостям своей эпохи, собравшимся вокруг прославленного мецената и довольно известного литератора ас-Сахиба 9.
Свой шедевр — касиду с рифмой на букву ра Абу Дулаф преподнес ас-Сахибу и получил за нее щедрое вознаграждение от восхищенного покровителя 10. Помимо художественных достоинств, она интересна и как источник для характеристики личности автора. Касида прославляет образ жизни так называемых “бану Сасан”, или “сасанова племени”. Последнее представляло собой, как выяснено А. Л. Троицкой 11, своего рода корпорацию, или цех нищих, бродяг, фокусников, дрессировщиков. Из касиды мы узнаем, что бродяжничество и попрошайничество — основные “добродетели” “сасанова племени”. Главное для членов этой организации — обманом, уловками, притворством и т. п. заставить раскошелиться человека какой бы он ни был народности, религии, сословия, состояния, возраста и пола в любой стране и при любых обстоятельствах. Вот, например, некоторые занятия и уловки членов этой корпорации: они торговали благовониями, амулетами и лекарствами от разных недугов, объявляли себя вернувшимися из византийского или иного плена или из тюрьмы, прикидывались, смотря по обстоятельствам, христианами или иудеями, шиитами или суннитами, слепыми, глухими, больными проказой или кожными болезнями, предсказывали судьбу, гадали, крали и т. п. 12 Автор касиды любуется подчас [14] отталкивающими пороками “потомков Сасана” и их нарочитой непочтительностью к религии, ее обрядам и служителям.
Абу Дулаф широко использовал в касиде слова из тайного языка “сасанова племени”, попутно снабжая их пояснениями. Языком этим он прекрасно владел и с успехом обучил ему ас-Сахиба 13.
Весьма примечательно, что Абу Дулаф объявляет себя членом этой организации 14:
Созерцал я диковинки и причуды рока,
Но душа моя довольна этим жребием и при воздержании, и при розговенье,
И при том, что я — из семьи скоморохов, из семьи славных,
Из “бану Сасан”...
Однако с какой степенью уверенности можно полагаться на заверение Абу Дулафа о его принадлежности к “сасанову племени”? Ведь многое в касиде можно отнести за счет художественного обобщения и творческой фантазии поэта. Но едва ли в этом можно видеть лишь литературный прием. Обнаруживаемое поэтом в касиде блестящее знание жизни и тайного языка “сасанова племени” свидетельствует по меньшей мере о его тесном и длительном общении с представителями этой корпорации.
Связь Абу Дулафа со столь своеобразной социальной средой, порожденной средневековым феодальным городом на Ближнем Востоке, проливает яркий свет на жизнь и творчество этого поэта и делает его одной из колоритных фигур той эпохи. [15]
Географические сочинения Абу Дулафа и их изучение
В средневековой арабской географической литературе отчетливо прослеживаются два основных направления: математическое, или астрономическое, и описательное. Кроме того, в XII—XIV вв. с развитием этих направлений на материалах относящихся к ним сочинений создаются компилятивные памятники справочного характера, наиболее значительным из которых является “Географический словарь” Йакута.
Наряду со специальными географическими трудами, составленными учеными-географами, к сочинениям описательного направления относятся различные записки и воспоминания путешественников, в которых они рассказывают о жизни стран и городов, лежавших на их пути. В памятниках такого рода часто отсутствуют свойственные традициям жанра географической литературы композиционные приемы; часто в них встречаются фантастические сюжеты, сведения, собранные понаслышке, но вместе с тем они дают ряд интересных и правдивых свидетельств, живых и тонких наблюдений. Оригинальность содержания этих памятников и обусловила их роль как источников для специальных географических трудов типа “Географического словаря” Йакута.
Часто автограф и немногочисленные списки этих первоисточников терялись, но они продолжали жить во многих цитатах, иногда анонимных; в последнем случае их сведения незаметно сливались с материалом компилятора, и под чужим именем, в иных хронологических рамках они становились известными исследователю; только последующие находки утерянных сочинений выясняют всю важность той роли, которую они сыграли в науке.
К числу таких памятников относится описание путешествий Абу Дулафа, отрывки из которого сохранились в “Географическом словаре” Йакута и “Космографии” ал-Казвини. Сообщения Абу Дулафа о немусульманских странах и народах, о тюркских племенах Средней и Центральной Азии, [16] о Китае и Индии были извлечены из этих трудов и подвергнуты исследованию. В результате этого ученые пришли к резко отрицательным выводам и поставили под сомнение как реальность путешествий, так и авторство Абу Дулафа 15.
Открытие в 1923 г. в Мешхеде уникальной рукописи сборника географических сочинений дало в распоряжение ученых оригинал описания путешествий Абу Дулафа. Выяснилось, что оно представляет два самостоятельных, но тесно связанных друг с другом сочинения 16; по-видимому, от самого автора исходят их заглавия — рисала (“послание, записка”) с порядковыми номерами: первая и вторая.
В 1939 г. немецкий арабист Рор-Зауер снова перевел и подверг анализу “Первую записку” Абу Дулафа о его путешествии в Китай 17. Он поставил под сомнение резко отрицательные выводы ряда ученых о достоверности путешествия Абу Дулафа и фактического материала “Записки”, а И.Ю. Крачковский поддержал его еще некоторыми дополнительными соображениями 18. В целом о “Первой записке” в науке сложилось такое мнение: она не представляет собой дневника путешествия, а составлена, по всей вероятности, впоследствии, по памяти, и содержит наряду с достоверными много неточных, приблизительных и туманных сведений и даже фантастических выдумок.
Отрывки из “Второй записки” становились известными в науке по мере того, как издавались те большие компилятивные сочинения, в которые она вошла по частям, с указанием [17] имени Абу Дулафа или анонимно. В 1848 г. Ф. Вюстенфельд осуществил издание второй части космографии ал-Казвини (600—682/1203—1283) Асар ал-билад, где “Вторая записка” цитирована 24 раза, но только в семи случаях со ссылкой на Абу Дулафа 19; в вышедшей через год первой части “Космографии” 'Аджа'иб ал-махлукат из четырех цитат только одна анонимная 20. В “Географическом словаре” Йакута, изданном также Ф. Вюстенфельдом в 1866—1873 гг., было установлено 34 цитаты из “Второй записки” 21, а исследование И. Ю. Крачковского, который определил еще 24 анонимные цитаты 22, показало полный объем использования этого сочинения Йакутом, В сокращении “Географического словаря” Йакута, составленном 'Абд ал-Му'мином ибн 'Абд ал-Хакком (ум. в 1339 г.) и изданном Йейнболлем в 1852—1864 гг., также сохранились извлечения из “Второй записки”, но имя ее автора упоминается еще реже 23. [18]
Текст указанных сочинений этих трех авторов, а следовательно, и Абу Дулафа привлекался в ряде исследований, главным образом по исторической географии. Однако “Второй записке” долго не уделялось серьезного внимания.
В начале 40-х годов П. К. Жузе подготовил перевод извлеченных из “Географического словаря” Йакута отрывков, содержащих сведения об Азербайджане и Кавказе вообще. При редактировании этих переводов И. Ю. Крачковский использовал Мешхедскую рукопись и установил, что значительная часть материала Йакута о Кавказе заимствована из “Второй записки” Абу Дулафа. Это позволило И. Ю. Крачковскому внести ясность в понимание затруднительных мест в тексте Йакута и исправить переводы. Углубившись в исследование, он проанализировал значительную часть содержания “Второй записки” и данные об ее авторе; свои выводы он изложил в не раз упоминавшейся нами статье, которая положила начало изучению “Второй записки” Абу Дулафа как в нашей стране, так и за рубежом. В 1950 г. И. Ю. Крачковский в другой статье еще раз показал, сколь велико значение Мешхедской рукописи для критики текста Йакута 24.
В 1950—1951 гг. были сделаны первые шаги к изданию “Второй записки”: подготовлен первоначальный вариант текста с переводом и примечаниями. Его выполнили в качестве дипломных работ студенты кафедры арабской филологии восточного факультета Ленинградского государственного университета П. Г. Булгаков, X. З. Губайдуллин и А. Б. Халидов под руководством доцента В. И. Беляева.
Известный ученый, издавший ряд памятников арабской и персидской литературы, В. Ф. Минорский привлекал материалы Абу Дулафа из “Географического словаря” Йакута как [19]
в отдельных исследованиях, так и статьях в “Энциклопедии ислама” 25. Ему принадлежат также две статьи, посвященные специально “Второй записке” Абу Дулафа 26. В 1955 г. в Каире вышло в свет подготовленное им издание этого сочинения 27. Оно выполнено со всей тщательностью и основательностью, присущей многочисленным трудам В. Ф. Минорского. Обширные познания и опыт долголетней работы в области исторической географии Передней Азии помогли ему в создании содержательного комментария. Построение работы — общепринятое при издании памятников письменности: введение, арабский текст, перевод, комментарий и указатели. Весь текст и соответственно перевод и комментарий разбиты на 72 параграфа. Лишь значительное количество опечаток в английском тексте, опечатки и пропуски отдельных слов в арабском тексте несколько нарушают общее впечатление.
“Вторая записка” Абу Дулафа и ее место в арабской географической литературе
Если “Первая записка” претендует на описание одного определенного путешествия, то “Вторая записка”, по утверждению автора, должна составить продолжение “Первой” и содержать в себе весь опыт его путешествий, “все то, свидетелем чего я был, и... большую часть того, очевидцем чего я был” 28. Цель своего труда автор видит в его поучительности и полезности, “дабы этим могли воспользоваться ищущие назидания, чтобы обладатели достоинства и спокойствия [20] могли им руководствоваться и чтобы просветился разум того, кто лишен возможности путешествовать по земле” 29.
Назидательный характер присущ многим жанрам средневековой литературы, в особенности адабу. Занимательность сюжета, живость изложения и образность языка приближают “Вторую записку” к художественной литературе, что и не удивительно, поскольку автор был поэтом.
Композиционно работа выглядит, как маршрут некоего путешествия, которое начинается от города аш-Шиза в Южном Азербайджане и проходит сначала на север до Баку, затем на Тифлис, оттуда через Ардебиль в Шахразур и, наконец, более или менее последовательно, на восток через Кармисин — Хамадан — Рей — Табаристан — Кумис — Тус — Нишапур до Герата, после описания которого Абу Дулаф переходит к характеристике Исфахана и городов Хузистана, чем и завершается сочинение. Часто отдельные описания Абу Дулаф связывает выражениями вроде: “Я дошел до...”, “Ты пройдешь к...” и т. п.
Очевидно, как расположение материала, так и эти связующие фразы являются лишь композиционным приемом автора, я, по предположению И. Ю. Крачковского, едва ли в этой последовательности надо видеть строго выдержанный маршрут 30.
В то же время надо отметить, что некоторые описываемые в “Записке” места Абу Дулаф едва ли посетил. Вероятно, он плохо знал Дайлам и Хорезм, поскольку не дает о них подробных сведений, а ограничивается общей краткой характеристикой, что резко контрастирует с обстоятельными описаниями хорошо знакомых ему мест. Сомнение в личном посещении некоторых городов и селений вызывают слова Абу Дулафа, которыми он предваряет описание их достопримечательностей: “Говорят, там имеется...” Таким образом, напрашивается вывод о том, что Абу Дулаф иногда использовал сведения, полученные из вторых рук, через различных [21] информаторов, что, судя по “Первой записке”, не чуждо его методу.
В “Записке” иногда не говорится ни об исходном, ни о конечном пункте путешествия, в его маршруте нет законченности, а несколько звеньев слабо связаны между собой: неожиданны переходы от общей характеристики Армении, которой предшествует описание Арарата, к Шахразуру и, еще более, от Нишапура к Исфахану. Сюда следует еще добавить хронологическую непоследовательность: при описании событий в Шахразуре Абу Дулаф указывает дату 341/952-53 г., а значительно ниже он сообщает, что был в Кармисине в 340/951-52 г. Все это говорит в пользу того, что данное сочинение основано на материалах, собранных автором при совершении многих поездок и впоследствии восстановленных по памяти.
Выясняется довольно отчетливо, что при составлении своей “Записки” Абу Дулаф, будучи образованным человеком, но не географом, намеренно придерживался традиций арабской географической литературы. Об этом говорит и расположение материала в виде единого маршрута, и наличие ряда традиционных компонентов в отдельных описаниях. Как и во всех географических сочинениях описательного жанра, в “Записке”, как правило, указываются: обязательная общая характеристика объекта описания (область ли это, город, селение, озеро, гора и т. п.), его величина, местоположение, обеспеченность (в случае если это населенный пункт) водой, фруктами и прочими благами, различные достопримечательности и т. д.
Абу Дулаф старается как можно меньше говорить о себе и не приводит почти никаких бытовых подробностей о своих поездках; не сообщает он также никаких данных исторического, административного, маршрутного или географического характера, которые могли быть известны из других сочинений или официальных источников. Скупо и лаконично он описывает наиболее яркие достопримечательности, которые ему приходилось видеть, и, следуя своему фиктивному маршруту, умело набирает яркую мозаику из описаний редких памятников [22] архитектуры, диковинных явлений природы и интересных легенд. По-видимому, одним из первых авторов он упоминает о добыче нефти в Баку и о легендарном камнерезе Фархаде; он же с риском для жизни восходит на Демавенд и разоблачает миф о Даххаке.
Поиски занимательных сюжетов для своих покровителей, а также прямая связь Абу Дулафа с деятельностью “бану Сасан” определили основную тематику “Второй записки”.
Прежде всего обращает на себя внимание интерес Абу Дулафа к залежам различных полезных ископаемых, что, по собственным его словам, было связано с его занятиями фармакологией и алхимией. Абу Дулаф указывает более 40 месторождений ископаемых — золота, свинца, ртути, меди, квасцов и многих других.
В этой же связи следует упомянуть о большом интересе Абу Дулафа к минеральным источникам и лекарственным свойствам некоторых растений.
Едва ли не самое большое место в “Записке” занимают описания архитектурных памятников, преимущественно древних, которые могли быть неизвестны его покровителям. Особенно подробно описаны памятники сасанидской эпохи 31.
Абу Дулаф приводит ряд легенд и преданий большей частью на основании устной народной традиции, рассказы об отдельных интересных явлениях природы, ряд сведений исторического, экономического, историко-культурного и географического порядка.
Таков характер содержания “Второй записки”. Большая насыщенность интересным, зачастую нигде больше не встречающимся и в основном достоверным материалом ставит ее в число ценных источников по истории и исторической географии [23] Закавказья и Ирана. Особый интерес представляют сведения о нефтяных источниках Баку, полезных ископаемых Армении, банях и мельницах Тифлиса, сведения этнографического характера об Армении, о Джурджане и некоторых районах Хорасана 32.
В сочинении Абу Дулафа отчетливо прослеживаются две линии: точное описание явлений природы и особое внимание ко всему яркому и необыкновенному, к достопримечательностям и чудесам.
Двоякий характер сведений, их недостатки и достоинства объясняются сложностью жизни и личности автора.
Вспомним в этой связи, что вопрос о достоверности сведений Абу Дулафа всегда стоял очень остро. Как среди восточных авторов, так и среди европейских востоковедов существует традиция настороженно-недоверчивого отношения к Абу Дулафу. Еще aн-Hадим не поверил сообщению Абу Дулафа о размерах столицы Китая 33. Многочисленные критические и язвительные замечания Йакута по адресу Абу Дулафа были высказаны, по веско аргументированному предположению И. Ю. Крачковского 34, под влиянием редактора сборника Мешхедской рукописи.
Недоверие востоковедов к Абу Дулафу могло быть вызвано не только отмеченным выше противоречивым характером его сведений, но и замечаниями столь авторитетных арабских ученых, как ан-Надим и Йакут.
Связь Абу Дулафа с “бану Сасан” определила, по-видимому, его естественнонаучные и медицинско-фармакологические интересы, а также дала ему большой опыт в наблюдении и сравнении стран и людей, хотя и сказалась отрицательно в его небрежном отношении к фактам и привычном [24] стремлении пускать людям пыль в глаза. Поэтому его сведения следует рассматривать в каждом случае особо, чтобы определить меру истины и выдумки в них. Во всяком случае даже самые невероятные, казалось бы, сообщения имеют под собой реальную почву. Конкретному рассмотрению этих вопросов будет уделено место в примечаниях.
К вопросу о редакции и времени написания сочинения
Как явствует из предисловия ко “Второй записке” и из замечаний составителя сборника, она, как и “Первая записка” 35, предназначена для двух его покровителей, имена которых выяснить не удалось.
По получении авторской рукописи один из этих покровителей включил ее в упомянутый сборник. Сведений о других копиях или редакциях сочинения, исходящих от автора, не сохранилось. Сличение Мешхедской рукописи с текстом Йакута и ал-Казвини убеждает в том, что они пользовались “Запиской” Абу Дулафа в редакции Мешхедской рукописи, но вопрос, пользовался ли Йакут этой же самой Мешхедской рукописью, окончательно может быть разрешен только после сличения всех четырех сочинений сборника с цитатами Йакута.
Но “Записка” все же прошла через руки неизвестного нам редактора, в которых она могла подвергнуться изменениям. Авторский текст едва ли менялся, но он мог быть сокращен, подобно сочинениям Ибн ал-Факиха и Ибн Фадлана. К сожалению, это трудно установить: в тексте имеются и неожиданные перерывы в изложении, и трудные для понимания места, которые могут быть отнесены и за счет автора, и редактора, и переписчиков. [25]
О времени написания “Второй записки” мы можем судить только по следующему указанию Абу Дулафа: он писал это сочинение в момент правления в Табаристане алида по прозвищу ас-Са'ир. Под таким прозвищем в литературе упоминается алид-хусейнид Абу-л-Фадл ас-Са'ир, однако дата его правления точно не известна.
Согласно Ибн Исфандийару 36, Абу-л-Фадл ас-Са'ир ал-Алави, племянник алида ан-Насира ал-Кабира, в 50-х годах X в. боролся за власть с Буидами в Табаристане то в союзе с Вашмгиром, то самостоятельно. X. Ф. Амедроз 37 указывает как дату смерти Абу-л-Фадла 345/956-57 г. Однако Захир ад-Дин ал-Мар'аши, автор одной из наиболее основательных историй Табаристана, сообщает, что в 350/961-62 г. ас-Са'ир совершил военный поход из Гиляна и Дайлама в Табаристан, и рассказывает о его борьбе с правителем Джибала и с Бундами, не приводя никаких других дат, связанных с его жизнью и деятельностью 38. К этим данным можно добавить важное нумизматическое свидетельство: Абу-л-Фадл Джа'фар ас-Са'ир филлах ал-'Алави чеканил монеты в Хаусаме (горной местности за Табаристаном и Дайламом) в 341/952-53 г., о чем говорят два хаусамских дирхема 341 г. х., находящихся в Королевском минцкабинете в Стокгольме и в Музее истории Азербайджана 39. При описании событий в Шахразуре Абу [26] Дулаф упоминает ту же дату — 341 г. х. Следовательно, “Вторая записка” Абу Дулафа и сам сборник, представленный Мешхедской рукописью, были составлены в те же годы или несколько позже.
Мешхедская рукопись и настоящее издание
Поскольку вся рукопись переписана одной рукой и имеет однородные внешние данные, нет необходимости повторять ее описание, данное А. П. Ковалевским в предисловии к переводу сочинения Ибн Фадлана 40, где приводится и имеющаяся о ней литература. Укажем только объем интересующей нас “Второй записки”: она занимает 15 листов (лл. 182б—196б). Текст, написанный убористым насхом средней величины, расположен по 19 строк на странице. Дата списка отсутствует; судя по почерку, рукопись относится, вероятно, к XIII в.
Настоящее издание состоит из трех основных частей: критического текста с подстрочными примечаниями к нему, перевода и примечаний к переводу.
При издании сочинения Абу Дулафа за основу мы брали Мешхедскую рукопись, но для критики текста нами систематически привлекались цитаты из “Второй записки” Абу Дулафа в “Географическом словаре” Йакута как по изданию Вюстенфельда, так и по четырем спискам этого сочинения из хранилища Института народов Азии 41. Географические сочинения Закарййи ал-Казвини для этой цели не привлекались, так как последний использовал фрагменты из “Второй записки” только через Йакута. Отдельные добавления по географическому словарю Йакута, восполняющие пропуски в тексте Мешхедской рукописи, заключены в квадратные скобки.
В примечаниях к тексту нами систематически указываются соотношение цитат Йакута с текстом “Второй записки”, [27] исправления, вносимые в текст согласно Йакуту или по нашей конъектуре, все более или менее значительные разночтения и, наконец, особое или неполное написание (scriptio defectiva) отдельных слов в рукописи. Однако ряд палеографических особенностей рукописи и некоторые явные ошибки переписчика в примечаниях не оговариваются. Сюда, например, относятся: отсутствие диакритических знаков при тех или иных буквах или их смещение; постоянное отсутствие хамзы во всех положениях; замена хамзы маддой; появление алифа ал-викайа в конце недостаточного глагола в первом лице единственного числа несовершенного вида; неправильный падеж имени числительного; своеобразие написания отдельных букв и вязей и т. п.
В примечаниях к тексту приняты следующие сокращения:
Доб. — добавляет.
Йак. — Jacut's geographisches Worterbuch, hrsg. von F. Wuestenfeld, I—VI, Leipzig, 1866—1870.
Кон. цит. — конец цитаты.
MP — Фотокопия Мешхедской рукописи, хранящаяся в Ленинградском отделении ИНА АН СССР, Ф В 202.
Нач. цит. — начало цитаты.
Оп. — опускает.
По конъект. — по конъектуре.
Рук. — рукопись.
Цель комментариев к переводу — дать объяснение некоторым географическим названиям, терминам, именам лиц и отдельным сюжетам “Записки”. Авторы, рассчитывая на широкий круг читателей, позволили себе разъяснение некоторых вещей, известных специалистам, не перегружая примечания подробностями и деталями; это облегчение примечаний, как надеются авторы, компенсируется постоянными почти при каждом примечании отсылками читателя к соответствующей литературе, где специалист может выяснить интересующие его подробности.
Текст воспроизведен по изданию: Абу Дулаф. Вторая записка. М. Наука. 1960
АБУ ДУЛАФ
ВТОРАЯ ЗАПИСКА
<ВТОРАЯ ЗАПИСКА 1, КОТОРУЮ ОН 2 ПОСЛАЛ НАМ ПОСЛЕ ТОЙ, ЧТО МЫЗАПИСАЛИ 3 >
/ 182 / А после восхваления Аллаха и прославления тех, кто занимает по Его соизволению высокое положение на земле Его и на небе Его, и мольбы о помощи на всякое доброе дело: вот я сжато изложил 4 для вас обоих 5, о вы, чьим рабом я являюсь, — да продлит вам Аллах величие, поддержку, могущество и власть! — все, что касалось моего путешествия из Бухары в Китай 6 по линии тетивы 7 и моего возвращения из него через Индию по линии лука 8. Я упомянул также про некоторые достопримечательности стран 9, в которых я побывал, и племен, с которыми я встречался, и не пускался в подробные речи, избегая многословия. Теперь же я решил составить исцеляющую записку, которая заключала бы в себе все то, свидетелем чего я был, и содержала бы большую часть того, очевидцем чего я был, дабы этим могли воспользоваться ищущие назидания, чтобы обладатели достоинства и спокойствия могли им руководствоваться и чтобы просветился разум того, кто лишен возможности путешествовать по земле.
Сначала я расскажу о естественных залежах [полезных ископаемых] 10 и удивительных явлениях, связанных с залежами, так как они наиболее общеполезны, и при этом буду стремиться к краткости. Аллах — владыка содействия, и его мне достаточно, ибо он лучший помощник.
Когда я стал заниматься благородным искусством и прибыльной торговлей 11 с ее сублимацией 12, дистилляцией 13, плавкой и кальцинацией 14, в мое сердце закралось сомнение [32] относительно драгоценных камней и возникли у меня неясности касательно лекарственных элементов, и тогда я решил обследовать копи и [минеральные] источники. По рассказам и описаниям я добрался / 183а / до аш-Шиза 15, а это — город между ал-Марагой 16, Занджаном 17, Шахразуром 18 и ад-Динаваром 19 среди гор, которые объединяют рудники золота, ртути, свинца 20, серебра, желтого арсеника 21 и камня, известного под названием джамаст 22.
Что касается золота аш-Шиза, то оно трех разновидностей. Разновидность, известная под названием ал-кумиси 23,— это земля, на которую льют воду, и она уносится [водой], а остаются крупинки золота, как пылинки, которые собирают при помощи ртути. Она красная, цвета халука 24,тяжелая, чистая, яркая, огнеупорная, мягкая, ковкая.
Другая разновидность называется аш-шахрани 25;еенаходят в виде самородков весом от одной хаббы 26 до десяти мискалей 27; она яркая, твердая, тяжелая, только в ней немного сухости 28.
Третья разновидность называется ас-саджабази 29;она белая, мягкая, тяжелая при пробе, красная, окрашивается купоросом.
Арсеник аш-Шиза пластинчатый, с небольшим количеством земли; он употребляется для убранств и украшений, и из него, в частности, жители Исфахана делают геммы, но среди них нет красных.
Ртуть аш-Шиза лучше хорасанской, тяжелее и чище. Мы расспросили о ней, и соотношение [ее содержания] в породе рудникового серебра оказалось один к тридцати, а мы подобного не находили на Востоке. Что касается его серебра, то оно дорого вследствие дороговизны угля у них.
Стена этого города окружает [также] озеро 30, находящееся посреди него; дна этого озера невозможно достать. Я бросил в него лот [длиной] четырнадцать с лишним тысяч локтей 31, но груз его не достиг дна и не пришел в состояние покоя. Площадь его около хашимитского джариба 32. Когда его водой смачивают землю, она тотчас превращается в [33] твердый камень. Из него вытекают семь каналов, каждый из которых спускается к мельнице, а затем выходит [из города] под стеной.
Там имеется весьма почитаемый храм огня 33, от которого зажигаются огни огнепоклонников на востоке и на западе. На вершине его купола — серебряный полумесяц 34, являющийся его талисманом. Некоторые эмиры и завоеватели пытались сорвать его, но не смогли.
<Эти слова тоже из преувеличений Абу Дулафа 35 >.
К чудесам этого храма относится также то, что его очаг пламенеет в течение семисот лет и в нем совсем нет золы, хотя горение не прекращалось ни на какое время.
Этот город построил Хурмуз ибн Хусраушир ибн Бахрам 36 из камня и из извести; а возле этого храма — высокие дворцы / 183б / и громадные величественные постройки.
Когда враг подступает к этому городу и устанавливает баллисту против его стены, ее камни падают в упомянутое нами озеро; если же он отодвинет свою баллисту хотя бы, например, на локоть, камни падают вне стены.
Предание об основании этого города таково: до Хурмуза, царя персов, дошло известие о том, что в Иерусалиме, в селении, называемом Байт Лахм 37, родится некое благословенное дитя, младенец, и что приношением ему должно быть золото 38, оливковое масло и ладан. И он послал одного из своих доверенных лиц с большим количеством денег, приказывая ему купить в Иерусалиме тысячу кинтаров 39 оливкового масла, а ладан он вез с собой. Он также приказал ему отправиться в Иерусалим и расспросить об этом младенце, а когда разузнает о нем, отдать этот дар его матери и возвестить ей о тех почестях, славе и добрых делах, которые ожидают ее ребенка, попросить ее благословить царя и жителей его царства.
Этот человек, выполнив все, что было ему приказано, отправился к Марии и, передав ей то, что было отправлено с ним, сообщил ей о благодати, [ниспосланной] ее ребенку. Когда он пожелал возвратиться от нее, она передала ему [34] мешок земли и сказала: «Сообщи своему господину, что на этой земле будет постройка». Он взял его и удалился; добравшись до места аш-Шиза, а оно было тогда пустыней, он умер, но перед своей смертью, почувствовав ее приближение, он закопал там мешок.
Это известие дошло до царя, и, как утверждают персы, он направил одного из своих людей, приказав ему: «Иди на то место, где умер посланный нами, и построй над тем мешком храм огня». Он спросил: «А как я узнаю место, где он находится?» Тот ответил: «Ступай, и от тебя это не скроется». По прибытии на то место он в недоумении не знал, что предпринять; когда же наступил вечер и осенила его ночь, он увидел большой свет, исходящий из одного места неподалеку от него. Тогда он понял, что это то место, которое он искал; он отправился туда, очертил вокруг света линию и заночевал. Утром он приказал построить здание на той черте; и это тот храм огня, что находится в аш-Шизе 40.
Из этого города я вышел в другой город, в четырех фарсахах 41, известный под названием ар-Ран 42, в котором находится рудник золота тяжелого, белого, серебристого, красного при пробе. Если к десяти частям его прибавить одну часть серебра, то оно становится красным. Я нашел там рудник свинца и приготовил из него окись свинца 43, и получилось у меня из каждого манна 44 [руды] полтора даника 45 серебра; и я не обнаружил [подобного] в других свинцовых 46 рудниках 47.
Я нашел там много мандрагоры 48 / 184a / крупного вида, каждая — в десять локтей и больше этого. В этом городе есть река; кто напьется из нее, тот обезопасит себя от камней 49. Там имеется трава, которая заставляет смеяться того, при ком она находится, до такой степени, что смех доводит его до сумасшествия; если же он выронит всю ее или часть ее, то из-за этого находит на него печаль, и он плачет. Там есть белые непрозрачные [при плавлении] камни, которые восстанавливают свинец. Там из облаков выпадают насекомые, [35] помогающие от лисьей болезни своими выделениями, а лисицы там с лысыми головами, совсем без шерсти 50.
Оттуда я отправился к Вади Исфандуйа 51, где нашел много горячих источников с баураком 52,полезных только от судорог 52; там есть также источник, излечивающий стертые ноги 54.
От этой реки я направился к руднику красного купороса cypu 55,в котором летом образуется белое золото и становится красным с внутренней стороны.
Оттуда я выехал в ат-Тарм 56 и нашел там и в Занджане несколько хороших мест добычи купоросов, превосходящих египетское, кипрское и керманское. Там же я обнаружил места добычи баурака и белых и красных квасцов. Я нашел там горячий источник, который исцеляет старые раны, но не свежие, а также ключ, источающий воду, которая при соприкосновении с воздухом каменеет и в жидком состоянии помогает от течи матки, а в твердом — от язв на спине осла, Я нашел там также белые камни, которые заменяют ал-ба-зизахр 57.
Я достиг крепости царя Дайлама, которая известна под названием Самиран 58, и увидел там среди ее построек и изделий то, чего не видел ни в одной из резиденций царей. Дело в том, что там две ты