Корвина хотела этого. Она жаждала принадлежать, быть любимой, быть абсолютно обожаемой, что бы ни случилось, несмотря на ее прошлое. Она нуждалась в этом так сильно, что иногда думала, что умрет от голода. В ее душе имелась грызущая боль, и она так сильно хотела этого. Но она знала, что книги, которые она читала, нереальные, и шансы на то, что она, из всех людей, найдет что‑то отдаленно похожее, невелики.
Тем не менее, она сжала губы, стряхнула свои мысли и подарила подобие улыбки парням, которые смотрели на неё.
Новые начинания, новая она.
– У Веренмор около двух тысяч студентов, плюс‑минус несколько сотен, – сообщила им Кейлин, возвращая свое внимание, голосом, сказавшим Корвине, что она произносила эту точную речь бесчисленное количество раз раньше. – Мы существуем уже более ста пятидесяти лет. Университет был создан для обучения и воспитания талантливых студентов, которые в противном случае не могли бы позволить себе обычное высшее образование по многочисленным причинам. Каждый студент здесь попал в странные обстоятельства. Мы финансируем как можно больше. К счастью, в Комитете числятся некоторые из самых влиятельных членов общества, поэтому, к огромному везению, наше финансирование всегда покрывается. Некоторые из них сами выпускники. Некоторые предпочитают отдавать, становясь здесь профессорами. Мы не элита, но очень эксклюзивные. Теперь вы часть этой эксклюзивности.
Пока Кейлин говорила, Корвина насчитала четыре высокие башни, которые они пересекли. Они остановились у пятой башни, и Кейлин повернулась к ним.
– Поскольку Джейд уже знает местоположение комнаты, я позволю ей проводить тебя. Для тебя есть приветственный пакет с картой, твоими расписанием и преподавателями, которые будут преподавать у тебя в этом семестре. Если нужно что‑нибудь еще, пожалуйста, найди меня. Добро пожаловать в Веренмор.
|
|
С этими словами она повернулась и ушла тем же путем, каким они пришли.
– Хорошо выглядишь, Джейд, – крикнул светловолосый голубоглазый красивый парень, сидевший с группой на ступеньках другой башни. – Не думал, что увижу тебя здесь снова после того, как ты сбежала.
Корвина увидела, как Джейд стиснула зубы, показывая парню средний палец с ярко‑розовым маникюром.
– Мудак, – пробормотала Джейд. – Давай просто уйдем, хорошо?
Корвина кивнула. Она не знала, почему эта девушка сбежала, но до сих пор она была добра к ней, и стала ее первой подругой. Корвине не нравилось, что она чувствует себя неловко.
– Эй, Пёрпл, – крикнул тот же парень, как только Корвина шагнула вперед, очевидно, имея в виду либо ее довольно необычные глаза, либо ее свитер.
(Purple ‑ с англ. Фиолетовый)
Она помедлила на пороге, раздумывая, стоит ли обернуться, тем более что вокруг них не было ничего даже отдаленно похожего на фиолетовый.
Наверное, не очень хорошая идея игнорировать людей в первый же день, Корвина.
Она вздохнула, повернув шею, чтобы увидеть, как парень ухмыляется ей.
– Будь осторожна с этой, – он указал на Джейд.
Корвина подняла брови, явно упуская какую‑то историю между ними. Она двинулась, чтобы войти, как раз в тот момент, когда снова раздался его голос, а его слова прорезали сухой воздух, заставив ее остановиться.
– Ее бывшая соседка по комнате сбросилась с крыши башни. Так что, поосторожнее с ней.
|
|
Глава 2
Корвина
Похоже, не только у Корвины имелись секреты.
Когда они распаковали вещи и расположились в комнате, за окном стали быстро сгущаться сумерки, и Корвина решила очень просто решить проблему, которая заставила ее единственную близкую подругу в этом месте замолчать.
– Это правда? Что он сказал? – спросила она Джейд и увидела, как бледная рука другой девушки слегка задрожала, когда она распаковывала вещи.
– Да, – вздохнула Джейд, плюхаясь на кровать, как морская звезда, и глядя в высокий потолок.
Их комната была удивительно красивой.
Просторная, намного больше, чем ее спальня в домике. Эта комната имела две односпальные кровати, стоящие друг против друга, прикроватную тумбочку рядом с каждой и огромный деревянный шкаф по углам. Прямо напротив входной двери было огромное, потрясающее арочное окно, выходившее вниз на ограду замка среди пышного зеленого леса, а затем ещё дальше вниз по горе. Потолок был высоким, с деревянными балками, которые, как она знала, являлись характерной чертой готической архитектуры, название которой она ни за что на счете не могла вспомнить. По бокам окон висели толстые темно‑зеленые шторы, связанные полированной лентой.
Так как в башне нет отопления, будет ощущаться сквозняк от ветра. По крайней мере, пока стояла хорошая погода.
Корвина решила сесть на свою кровать прямо напротив кровати Джейд.
– Что произошло? – осторожно спросила она, все еще не уверенная, хочет ли она знать, что случилось с девушкой, которая жила до нее в этой комнате.
|
|
– Я не знаю. Алисса была счастлива здесь, – начала Джейд, все еще глядя в потолок. – Она родилась в приемной семье, как и я, и мы довольно быстро подружились. Ей нравилось учиться, ей нравилось это место. Она была хорошей ученицей, хорошим человеком. Единственное правило, которое она нарушила, это переспала с профессором.
– Это запрещается? – с любопытством спросила Корвина.
Джейд покачала головой.
– Абсолютно нет. Это одно из самых строгих правил здесь. У студентов и преподавателей разная жизнь. Но Мистер Деверелл... ну, он другой. Формально он все еще студент, или, по крайней мере, был им тогда, когда работал над докторской диссертацией.
– Подожди, – смущенно нахмурилась Корвина. – Тогда как он преподавал?
– Очевидно, предыдущий профессор нашёл работу по лучше, и Комитет не смог вовремя найти ему замену. Так что, доктор Грин – она заведующая кафедрой – разрешила Мистеру Девереллу преподавать у первых курсах, пока он работает над своей диссертацией, а она взяла на себя старшие курсы. Раньше такого никогда не случалось, так что ему приходилось несладко.
Да, уж.
Корвина встала и начала развешивать остальную одежду, пока Джейд продолжала.
– Но я также не виню Алиссу за ее связь с ним. Ей не следовало этого делать, но Мистер Деверелл... в нем что‑то есть. Он горячий, но чертовски холодный. Никто о нем ничего не знает, не знает откуда он взялся, вообще ничего. Серебристоглазый дьявол, так мы его называем. И у него есть преждевременная седая прядь волос, которая так хорошо ему идет, понимаешь?
Нет, она не понимала. Но она поверила ей на слово и вернулась к теме разговора.
– Значит, Алисса встречалась с ним?
– Да, но я единственная, кто знала об этом. Не то чтобы их связь была очевидной или что‑то в этом роде. На самом деле они вели себя довольно сдержанно, так что не знаю, что произошло. Часть меня думает, что, возможно, это его вина. Иначе какого черта она полезла бы на башню? Но я без понятия.
Джейд накрыла глаза ладонями, и Корвина почувствовала, как ее сердце сжалось от боли, исходящей от ее подруги. Она начала вставать, чтобы утешить ее, но снова села, не зная, что делать, крутя свитер между пальцами.
Зеленые глаза Джейд остановились на ней.
– Я была в саду с Троем – блондинистым придурком снизу – и его компанией, когда увидела ее на башне. Надеюсь, теперь они заперли крышу. Мы пытались позвать ее, заставить выслушать. Она даже не посмотрела вниз. Шагнула без колебаний. Даже не дрогнула. Просто спрыгнула с башни, будто могла ходить по воздуху.
Заходящее солнце бросало жуткий свет в комнату, когда Джейд говорила. Дрожь пробежала по телу Корвины, когда она слушала, как говорит ее подруга. Что‑то сдвинулось на периферии ее сознания. Взгляд внезапно переместился в угол комнаты, где мерцал свет. Моргая, Корвина сосредоточилась, пытаясь понять, увидела ли она что‑нибудь, но это было похоже на ничто.
С колотящимся сердцем она встала и подошла к шкафу, чтобы разложить вещи, сосредоточившись на разговоре.
– Ее тело приземлилось прямо передо мной. Голова разбилась от удара, – произнесла Джейд дрожащим голосом. – Я просто не могла этого вынести. В итоге, я убежала.
Корвина перевела взгляд на ее слова, ее глаза смотрели в окно, любуясь видом. Гротескная горгулья в правом верхнем углу стены снаружи сидела с широко открытым ртом. Она знала, что это всего лишь водосточная труба, но выглядела она устрашающе. Она даже представить себе не могла, как жутко это будет выглядеть в ночи.
– Разве не было проведено расследования? – спросила она свою новую соседку по комнате, выдвигая ящик для нижнего белья.
Не то чтобы ей нравилось носить белье. Лифчики и Корвина не были друзьями. Выросшая так, как и она, совсем одна, в компании только матери, бюстгальтеры казались необходимыми лишь изредка. Трусики она носила каждый день, кроме тех случаев, когда ей просто не хотелось.
– Никто не позвонил в полицию, – ответила Джейд, возвращая свое внимание к теме. – Они сказали, что школьный совет разберется с этим, так как это явный случай самоубийства. Возможно, им пришлось сообщить об этом в полицию. Я не знаю.
Это было очень странно. Совсем не то, чего она ожидала в свой первый день в этом новом месте. В то время как она слегка нервничала из‑за учебы и новых людей – в обеих средах, в которых она никогда по‑настоящему не испытывала себя, – она не могла представить себе этого. На самом деле она не знала, как реагировать на ситуацию, поэтому решила промолчать и просто распаковать свои вещи.
– Можно тебя обнять? – голос позади нее заставил ее обернуться и увидеть стоящую Джейд. Они были почти одного роста. – Моя приемная семья всегда говорила мне, чтобы я просила обнять меня, когда мне грустно.
Корвина моргнула, немного сбитая с толку. Ее последний человеческий контакт был много лет назад, когда она сжимала руку матери, прежде чем ее забрали. Сглотнув, Корвина шагнула вперед и обняла девушку, смаргивая внезапно навернувшиеся на глаза слезы. Джейд была милой. От нее пахло клубникой, счастьем и чем‑то немного темным. Когда она заключила в объятия Корвину, они обе выдохнули, будто с их плеч свалилась тяжесть всего мира.
– Я чувствую, что тебе тоже грустно, – сказала ей Джейд. – Но ты умничка. И если история с Алиссой чему‑то меня и научила, так это говорить о дерьме, если это причиняет нам боль. Я просто хочу, чтобы ты знала, что я здесь для тебя. Все, о чем ты захочешь поговорить. Никакого осуждения.
Глаза Корвины горели. Ее нос дернулся, как всегда, когда она была близка к слезам, и она кивнула.
– Спасибо. Я тоже здесь для тебя.
Джейд отстранилась и подошла к своему чемодану, порывшись в нем и достав одежду.
– В любом случае, нужно сменить тему. Парни. Да, давай поговорим о парнях. Тебе нравятся парни, так ведь? Совершенно круто, если нет. Я просто хочу знать, чтобы получить нужную информацию.
Корвина усмехнулась, распаковывая чемодан.
– Мне нравятся парни. Очень сильно. Но на самом деле у меня нет большого опыта общения с ними.
Джейд улыбнулась ей.
– Ох, Веренмор отличное место, чтобы набраться опыта. Только представь, где еще ты найдешь каталог самых плохих, самых задумчивых парней, но с настоящими мозгами? Прямо здесь, вот где. Большинство парней на самом деле хорошие, не все из них, заметь, но большинство. Однако, если ты в поисках сексуального опыта, я бы посоветовала избегать первокурсников. Они больше сосредоточены на обустройстве и собственном удовольствии, чем на удовольствии своего партнера, если понимаешь, что я имею в виду. Подожди, сколько тебе лет?
Корвина была очарована способностью Джейд болтать на одном дыхании.
– Двадцать один. Тебе? – ответила она на ее вопрос, складывая последнюю черную юбку из чемодана.
Ей нравились юбки, нравилось, какой женственной она себя в них чувствовала, ощущение воздуха вокруг ног, все в них. Длинные юбки были ее основным гардеробом.
– Черт, ты поздно зачислилась. Мне девятнадцать. В любом случае, тогда я рекомендую старшекурсников. Обычно им двадцать и больше, и у них больше опыта, – продолжила Джейд, включая свет в комнате. Приглушенное желтое свечение было довольно успокаивающим. – Только не Трой, он мудак. Я встречалась с ним в прошлом году, и он зол, что я сбежала. Но мы все уладим.
Корвина восхищалась ее уверенностью. Она надеялась, что однажды сможет поговорить с парнем, не чувствуя, как вся ее грудь проваливается.
Что‑то в углу вновь замерцало, и Корвина почувствовала, как ее взгляд притягивается к этому месту.
– Очисти свое пространство, Виви.
Мужской голос проник в ее сознание.
Она не удивилась, услышав его. Этот голос она слышала на протяжении всей своей жизни. Это голос утешения, чего‑то, что оставило сладкий аромат сандалового дерева в ее мыслях. В первый раз, когда она услышала его, она назвала его Мо. Мо всегда был с ней, направлял ее, и она знала, что лучше не игнорировать его советы. В тот единственный раз, когда она проигнорировала его, он попросил ее проверить, как ее мать, и она этого не сделала. На следующее утро она обнаружила, что ее мама смотрит в пространство. Потребовалось несколько дней, чтобы вернуть ее.
Сделав глубокий вдох, она закрыла глаза и задвинула чемодан под кровать, подняв сумку поменьше и вытряхнув содержимое.
– Не возражаешь, если я зажгу в комнате благовония? – спросила Корвина свою соседку по комнате.
Глаза Джейд остановились на вещах на ее кровати, в них появился возбужденный блеск, когда она посмотрела на карты.
– Подружка, ты читаешь таро?
Корвина поколебалась, потом мягко кивнула.
– Да.
– Это так круто! – воскликнула Джейд. Обычно была не та реакция, когда она рассказывала людям. – Ты когда‑нибудь почитаешь мне?
Корвина неуверенно улыбнулась.
– Конечно. У меня хорошо получается.
– Я в этом не сомневаюсь. У тебя такой образ, –прокомментировала Джейд, обводя рукой комнату. – Ты это ты. Делай все, что тебе удобно. Я в порядке.
Вселенная оказала ей неоценимую услугу с этой девушкой. Улыбаясь, она достала ароматические палочки, которые сделала перед путешествием из измельченных цветов, листьев шалфея и базилика. Запах напомнил ей о доме, о прекрасных, теплых воспоминаниях о любви и привязанности, прежде чем это исчезло. Вдохнув, она зажгла две свечи и поставила их в деревянный держатель. Поставив их в угол, где дважды мерцал свет, она достала две другие самодельные свечи без запаха. Зажгла их, поставила рядом с подставкой для ароматических палочек и закрыла глаза.
Она пробормотала короткую молитву, как делала это каждую ночь с тех пор, как себя помнила, сложив руки вместе и склонив голову. Она чувствовала, как любовь наполняет сердце, как это всегда бывало, когда она совершала свой маленький ритуал, как якорь в новом месте, как способ почувствовать себя ближе к маме.
– Ты веришь в духов? – спросила ее соседка по комнате через несколько минут, когда она закончила.
Корвина пожала плечами.
– А что?
– Просто любопытно.
– Я больше верю в энергию, – ответила ей Корвина.
– Да, я могу это понять. Мой приемный отец...
Корвина позволила Джейд рассказать о своей приемной семье, когда вернулась к кровати, чтобы убрать вещи, но внезапно остановилась. Одна единственная карта из ее колоды была перевернута на простынях, карта, которую она не помнила, как вытащила, карта, к которой она даже не помнила, как прикоснулась.
Карта Смерти.
***
Замок стонал по ночам. Это было жутко.
Несмотря на то, что Корвина очень сильно устала после ужина, она не могла заснуть, а ей очень, очень хотелось. Она не знала, было ли это из‑за того, что она лежала в новой кровати или делила с кем‑то свою комнату, или просто из‑за звуков ветра, свистящего за окном, и оседания башни, но это просто не давало ей уснуть.
Джейд рухнула в постель почти сразу после их возвращения с ужина. Она захрапела, а Корвина уставилась на деревянные балки на потолке, на тени, танцующие по ним в болезненно красивом виде.
Она смотрела, как играют тени, и внезапно к звукам ветра и замка присоединилось что‑то еще.
Навязчивая мелодия.
Корвина моргнула, оглядывая незнакомую спальню, на мгновение осознав, насколько она отличается от ее старого домика, вглядываясь в темноту вокруг. Включив лампу на прикроватной тумбочке, ее взгляд скользнул к своей соседке по комнате, крепко спящей, свернувшейся калачиком в одеяле, которое им предоставил Университет. Часы рядом с ней показывали, что уже два часа ночи.
Мелодия продолжалась. Преследуя. Зловещая. Эфирная.
Корвина выключила свет, решив попытаться уснуть. К тому времени, как они закончили ужинать в огромном обеденном зале, она так устала, что едва успела переодеться в пижаму, прежде чем лечь в кровать.
Но что‑то не давало ей уснуть. Она не знала, что это было, но это тянуло ее сердце, тянуло ее к музыке, тянуло так остро, что у нее перехватило дыхание. Было ли это то, что ощущали моряки в прошлые века, когда звонили сирены?
Стиснув зубы, она легла, прежде чем тут же снова встала. Она должна была послушать эту мелодию. Для этого имелась причина. В последний раз она чувствовала это бездыханное притяжение прямо перед тем, как ее маму забрали, и тоска глубоко укоренилась в ее сердце. По какой‑то причине это достаточно важно, и она не могла игнорировать это.
Мелодия продолжала доноситься до нее, когда она скользнула в обувь у кровати. Без фонарика она подошла к комоду, который делила с Джейд, и вставила свечу в канделябр, который держала там. Она подула на спичку и направилась к двери.
Джейд сказала, что ночью нет никаких ограничений, но обычно никто не покидал своих комнат. Она сделала смешное лицо, сообщив ей об этом, но Корвина была слишком измучена для дальнейшего разговора. Она бы тоже не вышла из своей комнаты, если бы не эта мелодия. Не потому, что она боялась темноты или чего‑то, что таилось в ней; просто потому, что она устала.
Приоткрыв дверь, она выглянула в темноту коридора. Ее комната находилась на втором этаже башни, вместе с восемью другими комнатами, все из которых были тихими. Одна одинокая лампа висела сбоку рядом с лестницей, оставляя остальную часть коридора в темноте.
Корвина посмотрела на свою белую ночнушку с короткими рукавами и подумала, не стоит ли ей переодеться. Она всегда спала в платьях по ночам, а днём ходила в юбках и платьях. Свободные брюки стали новым дополнением к ее гардеробу только для путешествий.
К черту все это.
Глубоко вздохнув, она вышла в коридор и закрыла за собой дверь. Холодный ветерок поднял пряди ее распущенных длинных волос, обволакивая ее, когда громкость мелодии увеличилась. Следуя по звуковому следу, она тихими шагами в свете свечей направилась к лестнице, понимая, что звук доносится сверху.
Схватив ночнушку свободной рукой, она медленно поднялась по лестнице, музыка становилась все громче и громче с каждой ступенькой, на которую она поднималась, ее дыхание участилось от последовательного подъема. Почему никто больше не просыпается от мелодии? Неужели они привыкли к этому? Или вообще ничего не слышали? Было ли это у нее в голове?
Одну ступенька.
Две ступеньки.
Три ступеньки.
Четыре.
Пять.
Каменная лестница закончилась, окутанная темнотой, нависшей внутри замка, и началась металлическая винтовая лестница. Она поднялась наверх.
На шесть ступенек.
Она считала, поднимаясь все выше и выше, пока не достигла вершины башни. Маленькое окошко на стене лестницы показывало маленький полумесяц в небе и бесконечную темноту под замком. Мелодия доносилась прямо из‑за тяжелой деревянной двери перед ней. Это было что‑то вроде чердака на вершине башни. Дверь закрыта, но не полностью.
Поднимаясь по последним ступенькам, она замялась, не желая, чтобы кто‑то на другой стороне знал, что она там, и прекратил играть. Закусив губу, она молча на цыпочках подошла к приоткрытой двери и заглянула внутрь.
Парень, нет, мужчина, сидел перед большим темным деревянным пианино, и ей был виден только его боковой профиль. Отодвинув свечу за дверь, укрываясь в тени, она наблюдала за ним в лунном свете.
Он сидел в полутьме, одетый во все черное, рукава его свитера задрались до предплечий, глаза были закрыты, когда он наклонился вперед, линия его челюсти была квадратной и с щетиной, прядь темных волос падала вперед.
Он был... великолепен.
Прекрасен в том смысле, в каком была прекрасна боль, потому что она сжимала грудь и заставляла что‑то внутреннее оживать в животе и принуждала кровь закипеть в венах. Прекрасен в том смысле, в каком она представляла себе темную магию, потому что она искривляла воздух вокруг себя, искажала разум и подавляла чувства. Призрак, каким могут быть только очень немногие живые существа, потому что он посылал дрожь по спине, скрывался в темноте и питался энергией вокруг.
Корвина зачарованно наблюдала, как его пальцы летали по клавишам, не открывая глаз, и навязчивая мелодия страдания плыла между ними, соединяя их в их плаче.
Он существовал где‑то между черным и белым, играя; и она хотела существовать в этом подпространстве вместе с ними в этот момент, видеть то, что видел он, слышать то, что слышал он, чувствовать то, что чувствовал он. Что‑то внутри нее сжалось, разжалось, снова сжалось, пока она смотрела на него, желание прикоснуться к нему и посмотреть, настоящий ли он, заставило ее ладони зачесаться. Он должен быть настоящим. Она не могла вообразить его. Или могла?
Музыка резко оборвалась, когда его глаза распахнулись.
Корвина быстро шагнула за дверь, ее сердце бешено колотилось в груди.
Дерьмо. Дерьмо. Дерьмо.
Внезапная тишина в ночи казалась тяжелее, чем должна была быть. Она чувствовала, как это давит ей на шею, прямо там, где трепетал пульс, на грудь, где сердце билось в быстром ритме, на руку, которая дрожала, сжимая в кулаке ночнушку.
Молчание затянулось, и она знала, просто знала, что он наблюдает за дверью и лестницей. Она не имела понятия, откуда ей это известно, но она знала. И ей пришлось стоять и прятаться, пока давление его взгляда не уменьшилось. Кем бы он ни был, в нем ощущалась сила, не похожая ни на одну из тех, с которыми она сталкивалась раньше.
– Кто бы ты ни был, черт возьми, уходи немедленно, – выкрикнул команду мужской голос.
Его голос.
Глубокий, гравийный баритон. В нем было что‑то сладкое, но богатое, пьянящее, текстурированное.
Корвина обдумала его слова и поняла, что скрываться нет смысла. Он уже знал, что она там. Будет лучше, если она просто спустится вниз.
Глубоко вздохнув, она собрала свое платье в руку, которая сжимала его, и направилась к лестнице, подняв свечу, освещая путь.
– Господи, – услышала она, как он выругался, но не обернулась.
Должно быть, она выглядела призрачно в своем белом платье, с длинными волосами цвета воронова крыла и подсвечником в руке. Не останавливаясь, она спустилась тем же путем, каким пришла, ее сердце билось в унисон с ее шагами, на этот раз громко на винтовой лестнице, ее платье и распущенные волосы развевались позади, вероятно, делая ее похожей на сумасшедшую. Что за первый день.
Она почувствовала на себе его взгляд с верхней площадки лестницы и заколебалась, поддавшись искушению хоть раз взглянуть ему в лицо, чтобы больше никогда его не увидеть. Посмотрев на него снизу, она увидела, как его глаза, светлые глаза, цвет которых она не могла определить, встретились с ее. Ткань ее платья скрутилась в кулаке, когда пульс участился, наблюдая, как он наблюдает за ней.
Корвина сглотнула, желая сказать ему, что не хотела его беспокоить, сказать ему, что он, возможно, был самым мрачно красивым мужчиной, которого она когда‑либо видела, что он играл так, как будто был проклят, чтобы играть за свою жизнь. Она хотела сказать ему все это, но промолчала.
А потом она увидела это – яркую белую прядь, проходящую по его волосам спереди, и исчезающую сзади.
Внезапно ее осенило, она вырвалась из‑под его пристального взгляда и побежала вниз по лестнице, быстрым шагом направляясь в свою комнату, решив выбросить эту встречу из головы.
Потому что светлые глаза и прядь седых волос означали только одно – она только что встретила серебристоглазого дьявола из Веренмор.
Глава 3
Корвина
Раскат грома сотряс стены замка. Корвина стояла под навесом Административного Крыла, только что забрав свои книги и кое‑какие канцелярские принадлежности, наблюдая за захватывающим видом с вершины горы.
Даже после недели пребывания в Веренмор она не могла удержаться от того, чтобы не остановиться и не полюбоваться видом при каждом удобном случае. Это не было похоже ни на что, что она могла себе представить раньше. В детстве она не смотрела много фильмов и не пользовалась Интернетом, чтобы увидеть достопримечательности, подобные этому. Это одна из причин, по которой отсутствие телефона или Интернета в Университете не очень беспокоило ее. У нее этого никогда не было. Существовала одна телефонная линия для экстренных случаев и для заказа припасов. Все остальные дела она совершала через городскую библиотеку раз в неделю. Мама научила ее самодостаточности.
Она прижала книги к груди от боли, которую вызвала в ней мысль о матери, а затем стряхнула ее. Не время предаваться ностальгии.
Одетая в один из своих черных топов с длинными рукавами и коричневую макси‑юбку, в черное ленточное колье на шее, шоколадную помаду на губах, черную подводку, подчеркивающую ее необычные фиолетовые глаза, волосы, заплетенные в косу с рыбьим хвостом, серебряные сережки, серебряное кольцо в носу, и многокристальный браслет на левом запястье, который она никогда не снимала, кроме как для подзарядки. Так Корвина чувствовала себя самой собой. Конечно, люди смотрели на нее, когда она проходила мимо. Но в Веренмор взгляды были скорее любопытными, чем враждебными, как и всю ее жизнь.
За последнюю неделю она узнала благодаря наблюдениям, ограниченному взаимодействию и своим главным источникам информации – Джейд и Трою – что у большинства студентов в Веренмор есть какое‑то прошлое, более трагичное, чем нет. У всех у них есть свои секреты, и именно поэтому они в основном уважали это в других. Конечно, были некоторые дерьмовые студенты, но их было мало. В целом студенты занимались своими делами и держались за своих друзей.
И ей это нравилось.
Ей нравилось признание, которое она чувствовала каждый день в единственном кивке леди в общей столовой, или зубастой ухмылке, которую этот мудак Трой дарил ей каждый раз, при виде ее, или привязанности, с которой он или его друзья называли ее Пёрпл, или случайных объятиях, которые Джейд дарила ей из ниоткуда каждый день.
Жизнь смотрела вверх, и впервые Корвина была взволнована возможностями своего будущего. Хотя она все еще не была так откровенна с ними, она сомневалась, что когда‑нибудь будет или будет доверять кому‑то достаточно, чтобы рассказать им все. Она училась принимать их руку дружбы с достоинством. Даже при том, что часть ее не желала ничего большего, чем найти кого‑то, кто бы принял ее секреты без необходимости постоянно делать выбор.
Одиночество утомляло.
Это заставило ее подумать о человеке, играющем на пианино. Она никогда не рассказывала своей соседке по комнате о своем маленьком приключении в первую ночь, как она называла это в своей голове. Не было никакой причины. Она не видела серебристоглазого дьявола с той ночи, и хотя занятия должны были начаться через час, и она знала, что неизбежно столкнется с ним, у Джейд не было причин беспокоиться об этом, не после того, что случилось с ее предыдущей соседкой по комнате.
– Дерьмо, дерьмо, дерьмо, – девушка, о которой шла речь, бросилась к ней, прижимая к груди свои собственные книги, одетая в желтый топ и джинсовые шорты (как обнаружила Корвина, это было ее любимым), ее зеленые глаза были широко раскрыты.
– Что? – спросила Корвина, нахмурившись от дурного предчувствия на ее лице.
– Я, блин, забыла!
– Что? – растерянно задала вопрос Корвина. – Что ты забыла?
– Это год Черного Бала.
Корвина почувствовала, как ее брови сошлись на переносице.
– Что?
– Боже, ты не знаешь.
Джейд покачала головой и направилась к Академическому Крылу, сокращая путь через сады между ними. Корвина не была в этом конкретном крыле в течение недели, хотя видела его издалека, когда направлялась в обеденный зал или Главный Зал, как его здесь называли.
Академическое Крыло было самой большой частью замка, прямо в задней части территории, расположенной на самой высокой точке горы. Однажды вечером за ужином Трой сказал ей – после того, как уселся на ее стол и заявил, что они будут хорошими друзьями, – что задняя часть территории это не крутые, смертельные скалы, которые она сможет увидеть из окон. Она была взволнована, решившись выйти на новую физическую территорию.
– Я не знаю точных деталей, – голос Джейд с ее стороны прервал размышления, когда они ровной походкой направились к классам. – Это происходит каждые пять лет. Это традиция бала‑маскарада, которая являлась частью истории Университета с момента его основания.