Уж простите, что именно так выкладываю написанное. Вылаживаю в той последовательности, в которой. собственно, и писалось.

- На горе стоит козёл

Золотые рожки!

Парень девушку е...т!

За кило картошки! Сукаааааа!

Да, больно Очень больно. Можно было бы что-то сочинить о героическом молчании и стоне сквозь сжатые зубы...Но...Нет! Не было такого. Орал. Дико орал. И матом ругался. Не было менее больно, но как-то легче становилось, что-ли. Поспать или даже вздремнуть не получилось. Такое чувство, что болит каждая косточка. Болит и горит. Так болит, что словно наизнанку выворачивает...Снова пить хочется...Нет! Медсестру звать не буду. Сам. Нельзя сдаваться. Пока шевелюсь-до тех пор и непобедим.

- Шмель! Встать! Заткнуться и встать! Иди по воду, тварь ленивая! Не ныть!!!

И снова к кулеру. Улыбочку медсестре. И чтоб не оскал был, а улыбка. Да фиг вы увидите, что мне погано и больно. Спинку ровно. Ты сын офицера или где? И, придерживая, стойку, вперёд. Главное - чашку не разбить. И не упасть. Упаду - все трубки повылетают. И уже не вытащат. А у меня дети и Танюшка. Оксанку замуж выдавать надо. Нет, нельзя мне. Не хромать! У тебя ничего не болит! Вспомни, как Господь на Голгофу шёл! Ты ещё жаловаться будешь? Вперёд! У кулера можно отдышаться.. Так. в окошко меня не видно? Нет. Локтем опираюсь о стену и чувствую, как пот течёт. Это хорошо. Это просто здорово! Раз потею, значит, живой. Значит, не сдох. Значит, ещё повоюем. Сжать чашку запястьями. И пить. Больно! Пей! Сдохнешь без воды, овца тупорылая! Чашку держать больно. Надо обо что-то опереть. Хоть чуточку. Самым концом ложу на нижние зубы. Вроде, легче. И - пить! Горло печёт так, словно там огнедышащий дракон накидал раскалённых углей. И оно тупо отказывается принимать спасительную жидкость." Пей, обезьяна тупая! Пей!"- снова орёт мой виртуальный инструктор. Зареветь бы...Так слёзы не текут. Неужели, выревел, что было? Ну, вот и последний глоток. Обратно в палату. Осаночка? Ну, прямо тебе Бельмондо в лучшие годы! Лысинкой ещё зайчиков солнечных попускать осталось и- шикарный вид. Доползти до кровати. Телефон...Нет, музыку включать не буду. Не хочу. Телек. Да нахрен его!!! Кажется, всё. Силы на ещё разок пройтись нет. Что делать? ЧТО ДЕЛАТЬ?! Никогда не мог подумать, что такая вот мелочь будет меня когда-нибудь беспокоить. А оно...Что делать? Маме позвоню. Надо будет только потом медсёстрам сказать, чтобы впустили. После моих слов ко мне и на танке вряд ли кто проедет. Сложно было набрать номер. Пальцы не слушаются. И, гадости такие, телефон у уха держать не желают. Тут проще - можно включить громкую связь. Голосу только уверенности и бодрости придать осталось.

- Мамуль? Мам, можешь сегодня приехать?

- У тебя что-то случилось?

- Нет, мам, всё нормально. Можешь приехать?

- Да. Часа через 3 смогу.

Говорить маме открытым текстом, что воды нет, постеснялся. Зачем ей это? Вот, приедет, под шумок и скажу, что пить хочется. Сбегает вниз в магазин и принесёт целый блок. Шесть двухлитровых бутылок самой вкусной воды...

Эти романтические слюни прервал звонок. В подробности вдаваться не буду, но у мамы приехать не получалось никак. Там ключи с работы оставить было некому. Вот и всё. Вот и допрыгался. К медсёстрам за помощью? Нет! Никогда! А откуда тогда воды взять? Да ниоткуда. Значит, суждено так вот...И тут меня прорвало на поржать. На громкое безудержное ржание. Вот, всякое мог представить. В подворотне ножом ткнуть могли. Хватало эпизодов в биографии, когда сдохнуть мог. То же тринадцатое июля девяносто шестого. Выжил! И для чего? Чтобы вот так глупо здесь? Почему Танюшке не позвонил? А зачем ей? Она сейчас на работе. Вечерняя смена. Да. Уже на работе. Нельзя ей. И так забот полон рот. А тут я ещё со своими соплями. Что остаётся ещё делать? Правильно. Поржать и приготовиться. В туалет сходить. Жаль, в чистое одеться возможности нет. Ну, и ладно. Что же я за человек такой? Вечно у меня всё через жопу! И батюшки под боком нет, чтобы исповедаться...Наверное, все вот эти мысли, малость меня приспали. Потому, что открыл глаза, услышав какие-то движения около двери. И...Танюшкин крик!

- Да пошла ты отсюда!

Дверь распахнулась и тут я понял, что меня не глючит. На пороге стояла моя маленькая Татьянка. В костюме медсестры, а за спиной что-то там пыталась дёрнуться медсестра...

- Зая, ты как..?

Что Танюшка говорила, я не могу сказать. Не потому, что не помню, а потому, что не слышал. Она что-то кричала, выговаривала меня, а я смех сдержать не могу. Повоюем! Утрётся дама костлявая!

- Пушистик, можешь водички принести? А то у меня закончилась...

Книгу изначально писать даже не думал и не хотел. Однако, в марте 2012-го мой старший брат Олег в общении со мной по скайпу высказал своё недоумение по этому поводу. "Брат! Напиши, как ты карабкался. Как ты выжил. Ты же можешь. А раковый больной живёт только надеждой. Надежда это то, что у него никто никогда забрать не сможет. А ты сумел пройти через всё и сохранить себя. Напиши, что ты видел. И ты кому-то поможешь. "В следующий раз я его увидел в Волхове. В морге. Мы не виделись вживую двадцать лет. И как сильно мне его не хватает, я понял только там, когда стоял у гроба и ревел. Братишка! Ты прожил хорошую жизнь. Оставался Человеком всегда. И эта книга написана в твою Память.

Почему "Исповедь Одиночки"? В книге изменены только некоторые имена и фамилия главного персонажа. Всё остальное - как было на самом деле и что видел. Понимаю, что некоторые отрывки заинтересуют психиатров. Но оно всё было, действительно, как описано ниже. На Исповеди врать не принято.

Выражаю свою благодарность всем тем, кто поддержал меня в тяжкий период моей жизни и своими искренними молитвами вымолил у Господа для меня второй шанс. Спасибо! Вас очень много. И благодарен каждому. Отдельная благодарность моему брату и будущему (на момент написания книги)куму Андрею Веремеенко.

Татьяна... Моя маленькая Танюшка. Знаю, что это говорю тебе крайне редко. Но сейчас скажу так, чтобы слышали все: люблю! Я тебя люблю! Не бросила, не отвернулась. Стойко терпела мои депрессии и психозы и просто верила. Спасибо!

О чём, собственно, книга? Так уж получилось, что я сумел победить рак. Рак крови. Нейробластная лейкемия. Пересадка костного мозга. И все возможные осложнения, которые только бывают. Как не сломался - сам не знаю. Скинул в весе, волос какой-то не тот, который был. Но я выжил. И благодарен всем.

Ну, что? Будем начинать?

А что тут начинать? Началось всё утром.

- Ты сдохнешь! - прорычал тогда сквозь сон какой-то голос.- Ты сдохнешь!

Вскочил в холодном поту. Подошёл к кроватке с Оксаной. Младшенькая моя. Хорошая. 7 месяцев. Фу, блин! И наснится же такое? Танюшка на кухне посудой гремит. Что-то вкусное готовит. Как обычно. Сыну днюху отпраздновали.12 лет. Взрослый бычок уже. В линию бабки по линии папы пошёл. Дедова ветка не такая. Все мелкие. Я не знаю, как там на Мальдивах, но после кроватки со спящей дочуркой, чувство было такое, словно неделю там отдыхал. Да! Чуть не забыл представиться. Владимир Александрович Шмель.1977-го года рождения. Рост 172. Вес 70 кг натренированного мяса. Киокушин-каратэ, тэквон-до ITF и, конечно же,качалка. Три раза в день. Волос светлый, короткий.

- Зая! Я сам на звонок отвечу!

Снимаю трубку.

- Владимир Шмель?

- Так точно.

- Секретарь Вашего семейного доктора Ольги беспокоит. Пришли результаты Ваших анализов. Вы бы не могли прийти срочно?

- Нет. У меня дочка ещё не проснулась.А что случилось?

- Я не знаю. Прийдите срочно, пожалуйста.

И снова мороз по коже какой-то пробежал. Вчера, буквально, кровь сдавать ходил. Ничего не беспокоит вообще. Просто так надо.

- Хорошо. Прийду.

Ложу трубку. Чувство какое-то нехорошее закралось.

- Любимый, что случилось?

- Да нормально всё. Ксюшка проснётся - сходим к доктору?

- Зачем? Я Сашку за хлебом отправила. Сейчас вернётся.

А у доктора мне не понравилось сразу. Я их, признаюсь честно, не люблю, хоть, и сам медик по образованию. Секретарша сидит морозится, в глаза не смотрит.

- Владимир. Пришли Ваши анализы.-доктор тоже глаза прячет. А вот это уже нехорошо...

- Вы не переживайте, медицина сейчас хорошая. Лечат всё.

- Что случилось?

- Судя по анализам, у Вас рак крови.

Танюшка всхлипнула...А я...Да я это и сказать не могу словами. Как кувалдой в голову.

- Это подозрение? Или точно.?

- Вы не переживайте. В больнице Вольфсон Вас уже ждут. Всё лечится.

Твою ж мать! Сказать, что чувствовал...Даже и словами не описать. Вроде, как всё встало и упало.

- Ты сдохнешь! - снова прорычал во мне этот страшный голос.

Я не помню, как шли домой, как собирали вещи. Татьяна молча плакала. А у меня...Даже не растерянность. Нет. За деток страшно было. Как же они без меня? И почему вот так? Так глупо? Почему?

Вещи собрали быстро. Не ревел. Держался. А потом.. Потом попросил Танюшку постричь меня машинкой и обрить наголо. Нафиг мне уже эти волосы? Скоро вылезут. И в ту минуту, когда то, что звалось моим волосом, стало падать на мои ладони, я заревел. Не выдержал. Брал волос в руки, прижимал к лицу и плакал. Больше они такими не будут. Больше и меня, возможно, не будет. После отвёл сына в спальню и объяснил ситуацию. Он уже взрослый. И вся ответственность за семью и младшую сестричку - на нём. Ничего. Выдержит. Шмель же!

А в больнице на приёмном всё было быстро. Едва промолвил свою фамилию, как из-под земли явился доктор-гематоонколог, надел на меня маску, уложил на кровать больничную и, взяв кровь на анализ, принялся осматривать да опрашивать. Потом сказал, что забирает. Все вопросы приберёг на потом, когда Танюшки рядом не будет. Сказать, что ночь не спал - всё равно, что не сказать ничего. Капали физраствор и медсестра постоянно наведывалась в палату. Посмотреть, всё ли в порядке.Потом уже призналась,что доктору мои глаза не понравились. "Как бы вены себе чем-то не порезал" - вот так он высказал своё мнение.- "Глаза опасные сильно." Не спал и перед глазами проходили эпизоды жизни. Воспоминания обрушились водопадом и понесло...

Родился в семье военнослужащего. В Германии.15-го февраля 1977-го. Папка тогда только-только старшего лейтенанта получил. Осенью 82-го родилась сестрёнка. У меня была семья. Папа, мама и сестричка. А потом...Потом было 30-е декабря 1983-го.Да. Именно тогда детство и закончилось. Равно, как и семья. Война-штука такая. Иногда стреляют. А пуля ведь не смотрит в кого летит? На папином Подвиге и вырос. Мать (тридцатилетняя баба) состарилась под тяжким грузом в считанные месяцы. Мы с сестрёнкой жили у бабушки и деда в Черкасской области. Мать же ездила в Москву. Выбивая в Минобороны квартиру для семьи погибшего офицера. Помню папкины похороны. Помню, как бабушка бросалась под колёса грузовика и кричала "Что же вы делаете?! Я вам его живым отдавала!" Помню, как на похоронах папин друг сказал "Сашка погиб, защищая наше мирное небо." И помню, как подскочил какой-то человек в гражданском и что-то там на него прошипел. Ответ помню, словно вчера было всё. "И что? Ты меня Афганом пугать будешь? Да я там каждый день бываю!" Помню комки мёрзлой земли, падающей на крышку гроба. И снова крик бабушки "Не надо! Ему же тяжело будет!" Потом был первый класс. Школа номер один города Золотоноши. Но учился там недолго. Начал кашлять. Слабость. Доктора не могли поставить диагноз. А семилетний пацанёнок сгорал на глазах. И тут произошло то, что и объяснению не поддаётся. Из, тогда ещё, Ленинграда позвонила тётка. Мамина сестра. Сказала, что снился папа. И сказал следующее "Пускай его везут в Киев. Срочно. Иначе его ЭТИ убьют." Привезли в Киев. В Охмадет. Весил тогда уже двадцать четыре килограмма. Сходу начали лечить.Ходить было тяжело. Да, и не хотелось особо. Но я пошёл. Надо было идти на какую-то процедуру. Зашла медсестра. Девчушка ещё молодая. А я только до дверей палаты и дошёл. Она берёт меня на руки и несёт...Её солёные слёзы, текущие по моей голове до сих пор снятся. Тоже ревел. От злости и ненависти. На себя. Почти весь первый класс в больнице и провёл. Тётка со мной занималась. Папина сестра. Которая папку, собственно, и воспитала. Носила книги. Особо понравилась "Орлята партизанских лесов".. Так, кажется, она называлась. После выписки из больницы, мама хотела оставить в первом классе на второй год. Но моя умная классная предложила устроить что-то типа мини-экзамена. Диктант, математика. Лучший результат класса не взял. Второе место. Потом дали квартиру в промышленном центре Днепропетровской области. Целых две комнаты в новостройке. И мы благополучно туда и переехали. Друзей не было. Оказалось, что у меня осталась бронхиальная астма. От любой мало-мальской физнагрузки начинал задыхаться. Кто захочет с таким дружить? И меня увлёк мир книг. Увлекательное, оказалось, занятие. Папа оставил после себя роскошную библиотеку и передо мной распахнулся новый мир. Интересный и красочный. Жаль,что с реальным он не имел ничего общего. В школе стал мальчиком для битья. Да. Было дело. Били все, кому не лень. По нескольку раз в день. Всем хотелось, чтобы был кем-то, наподобие, мальчика на побегушках. В голову получал. Но не прислуживал. Мама бегала в школу. Чего-то там пыталась доказать - добиться, но... Вскоре махнула рукой на это дело и полностью переключилась на младшую сестру. Меня при этом назвав "недоделком". Я не вправе судить и, тем паче, осуждать. Но нормальные отношения на этом закончились. Пошёл в краеведческий кружок при нашем Доме Пионеров. И уже через каких-то полгода стал инструктором-экскурсоводом. Меня, двенадцатилетнего школьника, забирали с уроков, чтобы водил экскурсии по городу. Благодаря этому объездил весь Союз. Победы на конкурсах брал на раз. Победа - это экскурсия в Прибалтику, Беларусь, на Кавказ. Имена пионеров-Героев до сих пор в самом сердце. И их немеркнущий Подвиг. Все думали, что быть мне историком. Таким умным дядей с вечной одышкой и очках. Но Судьба решила иначе. Осенью 92-го, изрядно устав мокнуть под дождём, зашёл в школу. Внимание привлекли некие звуки. И я, как во сне, пошёл на них. Какие-то пацаны, мои сверстники, моложе и старше, стояли в непонятно какой стойке, делали некие движения руками и пытались как-то дышать. Громко выдыхая.

- Вы какими дырками это делаете? Дыхание должно быть ибуки! - кричал человек в чёрном кимоно. Но его, почему-то, не испугался. Было в нём нечто такое, что просто не позволило.

- А ты чего вылупился? Если позырить пришёл - вон из зала! Если заниматься - в строй!

Стал в строй. И после первого движения начался приступ. Я не помню, как мой будущий Учитель падал передо мной на колени и что он делал, чтобы я снова нормально задышал. Помню, что, когда пришёл в чувства, рядом уже никого не было, а сидел этот в чёрном кимоно, смотрел на меня и потом только выдал:

- Астматик? Почему сразу не сказал?

Слов у меня не нашлось. Просто захотелось быть рядом с ним. Показалось, что он меня сможет научить чему-то такому, что сможет изменить мою жизнь. И не ошибся. Ту болячку, которую доктора не могли вылечить очень долго, мой Учитель вылечил за два месяца. Первое, что сделал - заставил меня выкинуть в реку с моста мой ингалятор, без которого никуда не выходил из дома. А ещё через три недели я подошёл к главному обидчику, развернул его к себе и двинул кулаком в рожу. И ещё. Потом налетели со всех сторон. Боль не чувствовал. Помню, что бил. Последнее,что помню: вцепился зубами в чью-то руку и потерял сознание...Мать вызвали в школу за драку. Она, мягко выражаясь, была в шоке от услышанного и увиденного. Я же сидел на стуле и лыбился своей разбитой рожей. Кайф был неописуемый. После этого случая я не стал драться реже. Наоборот, драка стала нормой жизни. Но свершилось самое главное - я перестал бояться. Перестал быть мальчиком, на котором можно стравить пар. Учителя не узнавали тихого смирного ботаника. А ещё через полгода я стал Чемпионом области среди юниоров. Киокушин-каратэ. Учитель с меня денег не брал ни разу. Записывая паспортные данные, только спросил: "Шмель Александр Николаевич тебе кто?". Я ответил, что отец. Он как-то посмотрел на меня странно и...улыбнулся. Через время после его трагической гибели узнал, что давно, в 83-м, в Афгане, мой папа, рискуя жизнью, спас его жизнь. И он промолчал...А на дворе были лихие девяностые. Не хочу передавать всего, что было. Мы были теми, кем были. Всякое было. Но поступил я всё-таки в медучилище. Причина убойная - девочек симпатичных много. Ну, и чтобы мама отцепилась от меня с расспросами "Откуда деньги в кармане?", устроился на работу в больницу. Да. Фельдшерам после года обучения можно работать медбратом. И на первой смене встретил свою Любовь и Судьбу. Танюшку. Не хотела она со мной встречаться долго. Уж больно слава нехорошая была. Но 15-го марта 1996-го было первое свидание. Как раз падал снег, мы прогуливались по вечернему парку. Лезть целоваться даже не думал. В голову не приходило, что такое вот чудо можно похабно, как своих девок.. Пока она сама не сказала "Мы сегодня будем целоваться или нет?!". А потом была драка 17-го июля в подворотне. Вписался за девочку, которую хотели трахнуть. Огрёб тогда по-полной. Когда очнулся в больнице, мама, рыдая, стала просить, чтобы женился. "Сердце материнское чует - не помрёшь ты своей смертью! Женись!" И 21-го сентября - свадьба. Заявление в ЗАГС подали 1-го августа...

О! А вот и доктор с утренним обходом. Осмотрел внимательно. Когда все вышли, попросил профессора, взявшего курию над моей тушкой, остаться.

- Доктор! Скажи, сколько времени у меня есть? Чтобы успеть закрыть все свои дела?

Доктор умный человек. Посмотрел на меня внимательно. Снял очки, протёр линзы и выдал:

Не буду углубляться в подробности, но рассказ меня особо не порадовал. Завтра будут ставить пик-лайн в левую руку. Короче, такая трубка, по которой химию и прочие растворы капать будут. Трубка идёт из центральной вены прямо в сердце. Для чего это надо? После первой же химии исчезнут вены. Нет, они будут. Но в них попасть будет просто нереально. Под кожей не видно. Волосы вылезут - это без вариантов. Язвы в полости рта. Да! Личная жизнь теперь только при помощи Виагры. Но ничего. Все через это проходят. А наголо тут многие бреются. Ибо жарко. Потом будет повторная химиотерапия. Если не поможет, то будут делать пересадку костного мозга. После этих слов нехорошо так кольнуло что-то внутри. Не из тех я людей, у кого всё быстро да гладко проходит. Бывали примеры. Не буду повторять свою излюбленную фразу "Выжил? Значит, стал сильнее!". Просто тогда подумалось, что уже всё. Такая тоска взяла - словами не описать. А ещё через пару часов пришёл доктор и сказал, что сегодня у меня будут брать костный мозг на исследование. Обезболивание общее. Под дормикумом. Одна инъекция и сплю да смотрю мультики. Так и было, собственно. Проснулся лежачим на спине и боль незначительная внизу поясницы. Пробивали кость и делали забор материала. Можно было бы и из грудины. Но тогда пришлось бы снимать нательный крестик. А это не позволю! Жутко хотелось пить. Вышел к кулеру. И тут оно началось...Пол резко подпрыгнул и оказался у самых глаз. Вопль медсестры и не слышал даже. Просто каким-то образом получилось упасть на руки. Отвели в палату обратно и строго-настрого приказали из палаты без маски не выходить. Всё. Нормальная жизнь уже закончена. Без маски не выходить. А если чего надо - позвать медсестру. Вон, с кроватью рядышком кнопка.Нажал - и сразу придут. С мамой и сестрой поскандалили недавно. Сильно так поскандалили. Сказал медсёстрам, чтобы отметили, что никого ко мне не пускать. Кроме жены и сына. Не хочу, чтобы остался в памяти у друзей таким, во что скоро превращусь. Снова ревел. Страшно было. И тогда я понял, что самое страшное, что может быть с человеком - это, когда Господь перед смертью заберёт память. Вроде бы, и покаяться да исповедаться самое время - а нельзя. Ты уже даже не человек. Ты овощ...

Утром перед тем, как поехать на постановку пик-лайна, встретился с социальной работницей. Она сама пришла в палату, чтобы поговорить. Подбодрить, типа. Вот, больше всего не люблю эти слова про "не стоит так сильно переживать"! Нет, чтобы поговорить с нормальным мужиком про баб да поржать от души! Ушла от меня со словами "Я не думала, что это ТЫменя веселить будешь. Обычно люди себя так не ведут." Она просто со всей моей семейкой не знакома да с друзьями! Там те ещё перцы. Слёз не увидит никто. Знаю, что сдохну через два месяца. Знаю. Поверьте, они помнят всех, кто у них умер. Меня они запомнят, как веселящегося до конца. Уж, лучше так, чем ныть. Пускай видят, как Православные уходят. Хотя...Кто его знает, чего у меня с башкой после химии будет?

Пик-лайн вставили нормально. Доктор попросил только не смотреть на левую руку и не дёргаться. Блин! Да когда проволока эта с эластичной трубкой пошли по вене, я даже дыхнуть не так боялся. Не то, чтобы дёргаться! Когда всё закончилось, встал со стола, от помощи медсестры одеть рубаху пижамы, отказался. Нефиг рукам давать расслабуху! Спросил доктора:

-Доктор! Мне эта штука не будет сильно мешать качать руки на лавке Скотта?

После объяснения, что такое лавка Скотта, услышал, что про спорт могу забыть вообще. Всё! Прогулки по набережной - допустимый максимум! А вот тут ты, умный мой доктор, ошибся. Придя в палату, стал на правый кулак и начал отжиматься. Левую руку стал грузить на второй день. Кулачки вместе и отжимания. До той поры, пока руки держат. Да. Болит. Но сдаваться нельзя. Два месяца надо себя держать в форме. 60 дней. Работай, обезьяна! Встав тогда после отжиманий, увидел стоящего в дверях своего лечащего. Большие глаза. Вопрос "Что ты делаешь? Тебе же нельзя!" и радостная новость, что капать химию мне будут уже с утра. Ночь не спал. Всё хотел представить себя: каковым буду после всего этого? Не получалось. И как-то сам по себе вздремнул...

Открыл глаза каким-то толчком. Пик-лайн из руки исчез. Да, и не в больнице я. Какая-то большущая пропасть. Я стою на мосту. Мостик длинный и узенький. Не шире моих плеч. Дна не видно. Но слышно, что где-то далеко внизу что-то шумит. Темно, как у негра где. Пижамы нет. Полностью голый. На шее только крестик. Но не теперешний. А тот, прежний. Но этого не может быть. Потому,что не может быть вообще! Тот крестик остался уже в другой стране и в другой жизни. Как и тот, кто его сорвал. Впереди какие-то люди. Папка! И мои дяди! Папа в парадке своей. Никогда таким его не видел. Красивый какой...Дядя Дима в комбезе. Дядя Витя. Господи! Молодые какие! Пацаны же ещё. На шее рана страшная. Значит, не соврали бабушке. Значит, живому голову резали. Дядя Рома. Машут мне. Улыбаются. Друзья в"горке". Действительно, так они и уходили. Ещё какие-то люди. Два моих деда. Многих даже не видел никогда. Но есть в них что-то знакомое. Есть. Вот только понять не могу: что и откуда...

- Ты сдохнешь!

А вот это уже за спиной. Совсем рядом. Это этот голос меня разбудил. Поворачиваюсь...Ноги сразу стали ватными и во рту пересохло. Существо. С меня ростом. Но не человек. Скорее, собака или кошка большая. Идёт на задних лапах. Шерсть отсутствует или очень короткая. Чёрный. Мышцы под кожей (или шерстью) видны при каждом движении. Морда... Какая-то смесь собаки, шакала и что-то от кошачьих ещё. Вытянута. Зубы большие. На лапах не когти. Какие-то подушки, как у собаки.

- Сдохнешь, тварь!

И смрад. Жуткая вонь. Страх такой, что хочется прочесть молитву, а во рту пересохло и язык просто не шевелится. Тело какое-то не моё. Словно из ваты. Оборачиваюсь к папке и всем своим. А они стоят и смотрят. Папка! Сейчас эта хрень твоего первенца жрать будет! Где же ты?

Оно подходит и бьёт. Удары сильные и боль, словно после удара сильного и как после ожога. Удары сыпятся один за одним. Только не упасть. Только не упасть. Пытаюсь бить в ответ, но как-то оно вяло выходит. Чтобы оно не приближалось, пытаюсь схватить его руками за горло. Дышать сложно. Вонь такая, что хочется вырвать. Голова сильно кружится. Удары сыпятся всё сильнее. По бокам, по ногам. Но больше всего туда, где крестик висит. А он тяжёлый стал. Тяжелее гири. И печёт. Зубы уже возле самого горла. Ещё чуток - и перегрызёт. Клыки совсем рядом лязгают. К папке повёрнут спиной. И видеть его не могу в принципе. Но вдруг вижу перед собой его лицо и губы шевелятся. "Держись, сынок!" В голове вспыхивает недавно прочитанное "Господь слышит тех, кто кричит от ярости, а не от страха!" Да сколько можно, мать вашу? Головой в мелькающую пасть! И ещё разок! И ещё! Морда мелькает рядом. Хватаю зубами за щеку у зубов и рву на себя и в сторону. Часть щеки существа оказывается в моих зубах. Какая-то чёрная жидкость течёт и крайне премерзкий привкус. Выплюнуть! А оно, похоже, отступать начало. Ногой! А теперь ап-чаги! И ещё! Оно падает на карачки и бежит на четырёх лапах! Нерио сверху и вдогон! Скулёж.

- Только сунься ещё раз! Порву нахрен! И остальным своим передай!

Поворачиваю голову вправо. Церковь! Храм, похожий один-в-один на Андреевскую церковь в Киеве. Только стоит он как-то странно. На самом треугольном краю скалы. Хорошая половина висит над пропастью! Его поддерживают какие-то непонятные конструкции, которые рухнут в любой момент. Откуда знаю? Да ниоткуда! Просто знаю! Да и скала сама...Видели людей, скрюченных в позе эмбриона? Вот вся скала из таких людей и сложена. Только люди эти в камне застыли. И, когда волна бьёт о скалу, те шевелятся в такт удара... Да оно же сейчас рухнет всё! А внутри люди!

Непонятным образом оказываюсь в церкви. Людей нет. Внимание привлекает роспись на стене. Странная она какая-то. Вижу только ребёнка в яслях. Немного сдвигаюсь правее и из мрака на росписи появляется Женщина. Смотрит на меня. И глаза какие добрые. Нежности в них столько... Ещё правее. Ангел. На меня смотрит и улыбается. Мне улыбается! Добрый Ангел, вспомни души необстрелянных солдат. Погляди - ремни да уши, несмотря на автомат... Рядом появляется какой-то мужик непонятной внешности. Суёт мне под нос какие-то бумаги. Чертежи и тычет что-то пальцем. Прораб, что ли?

-Ну, вот! Видишь! Вот так всё надо было изначально строить! Теперь-то уж, точно, не посыпется ничего!