Айя ответила на поклон, пытаясь представить, как Фриц был способен потерять лицо, облачившись в роботизированные доспехи. Ей как‑то трудно было помнить, что он всего на год старше ее.
– К тому же я надеялся, что ты вернешься домой, – сказал Фриц, – Ты ведешь себя довольно загадочно, выключая локатор. Тебя не так просто разыскать.
– Да нет, я не выключала локатор. Просто я была… под землей.
Фриц нахмурился:
– Может быть, тебе кажется, что я слежу за тобой? Если так, то я уйду.
– Хм… нет. Никакой слежки я не чувствую. Просто я немного…
– Промокла? – подсказал Фриц, – И испачкалась?
Айя обхватила плечи руками, будто так могла спрятать от глаз Фрица свою мокрую, грязную интернатскую форму.
– Да, – тихо проговорила она, – не то слово.
– Между прочим, так ты выглядишь еще загадочнее, чем в облачении «бомбилы реноме».
Айя стояла, отчаянно пытаясь придумать, что сказать, но она так продрогла, что у нее и мозг словно заледенел. К тому же взгляд прекрасных глаз Фрица сковывал ее по рукам и ногам. Собственный нос стал казаться ей просто огромным.
– Я… я проводила:., подводную спасательную операцию, –выдавила наконец Айя.
– Подводную да еще и подземную? – Фриц кивнул. Тогда понятно, почему ты промокла. И все‑таки я по прежнему озадачен.
Айю снова зазнобило. Она почувствовала, что краснеет.
– Я тоже озадачена, – поежилась она, – ведь я не называла тебе свою фамилию. Как же ты меня нашел?
Фриц улыбнулся.
– История довольно забавная, – сказал он – Но мненижется, для начала тебе следует кое‑что сменить.
– Сменить? – Айя невольно скосила глаза к носу.
– В смысле переодеться в сухое. Ты вся дрожишь. Может быть, тебе стоит принять лекарство?
|
|
Моггл мигнул фарами.
Фриц остался в парке, а Айя поднялась к себе.
Стоя под горячим душем и глядя на грязь и мелкие сучки, уплывающие в отверстие стока, Айя гадала, как Фриц мог ее разыскать. Ей было ужасно стыдно. Он выяснил ее фамилию, а стало быть, теперь знал, что она уродка, тайком проникающая на светские вечеринки.
С ним что‑то было не так, но что? Неужели его мозг повредился из‑за Операции Честности? Рейтинг его лица неуклонно шел на подъем показатель составлял уже менее трех тысяч, а Айя при этом была почти невидимкой!
Вымывшись и постояв под теплым воздухом сушилки, Айя подошла к панели выдачи одежды. Она могла получить только интернатскую форму. Даже на одноразовую одежду баллов у нее не хватало. Да‑да, конечно, Фриц уже видел ее перепачканной с ног до головы, так что чистая форменная одежда вряд ли будет выглядеть хуже.
Айя быстро оделась и повернулась к двери. Моггл загородил ей дорогу и снова мигнул фарами.
– Ой, точно, – спохватилась Айя и обратилась к своей «умной» комнате – Лекарство, пожалуйста. Я ныряла под воду, меня знобит, и у меня жар.
На одной из стен загорелась панель, к которой следовало приложить ладонь. Эта панель измеряла температуру тела и брала пробу пота на анализ. Айя выполнила процедуру, и вскоре из краника в стене в ее любимую чайную чашку вылилось что‑то оранжевое и мутное. Глотая кислую гадость, Айя обвела взглядом комнату. Стандартная мебель, безликая одежда, теснота…
На счастье, лекарство не стоило ни одного балла. При этом в нем явно содержались наноустройства: когда Айя спустилась вниз, головокружение пропало без следа.
|
|
– Найти тебя было просто, – сказал Фриц.– В конце концов, имя твое я знал.
– Но в городе, наверное, тысяча девушек по имени Айя – нахмурилась она.
– Если точнее – тысяча двести, – поправил ее Фриц с усмешкой.
В этот момент еще один воин в роботизированных доспехах повалился на землю и задергался в «предсмертных судорогах». Бой набирал обороты. Футбольное поле уже было усеяно «погибшими». Моггл сновал по его периметру и практиковался, снимая летящие в воздухе резиновые пули. Похоже, он полностью оправился после пребывания в ледяной воде.
О себе Айя такого сказать не могла. Сидя рядом с Фрицем в расцвеченной солнечными пятнышками тени под деревом, она все еще ощущала легкий озноб. Казалось, лекарство преображает ее болезненную дрожь в амбиционное волнение. На счастье, Фриц не сводил глаз с поля боя.
– Однако я знал, что ты была на вечеринке с компанией «бомбил реноме», – продолжал свой рассказ Фриц – И проверил рейтинги лиц за ту ночь. Некто по имени Йосио Нара неведомым образом превратился в Йосио‑сэнсэя.
Айи вздрогнула. При звуке имени Йосио у нее в мозгу словно сработала сигнализация.
– Но каким образом ты ухитрился связать его со мной?
– Я прокрутил ссылки и поискал имя Айя.
– Ты можешь такое проделывать? А я считала, что разговоры – это из области частной жизни! Правда, это был даже не разговор… Я просто вместе с остальными целый час скандировала его имя. Но все‑таки!
– Нет‑нет, ты права. Городской интерфейс, конечно, ни за что не покажет того, что именно ты говорила, – заверил Фриц – Но наш город не обеспечивает полной тайны частной жизни. Интерфейс специально разработан для публичности, для слежки за связями между людьми, за их спорами и так далее. Каждому позволено прослеживать мелькание любого лица вплоть до первоисточника – в особенности если мельканий много. А ты была единственной Айей, повторившей имя Йосио Нары три тысячи раз за ту ночь.
|
|
– Ох! Не называй больше это имя, – с тоской проговорила Айя и вздохнула. – Да. Я о таком не знала. Мой брат изучает ссылки и перепосты часами, но мои сюжеты так редко вызывают обратную связь, что их трудно заметить.
– Твой брат знаменит?
Айя кивнула и грустно ответила:
– Очень. Наверное, именно поэтому он такой сноб. Он считает мои сюжеты тупыми.
– Это не так. История насчет подземных граффитчиков была прекрасна.
– О‑о… Хм… Спасибо.
Айя почувствовала, что краснеет. Она была потрясена тем, что Фриц и в самом деле просмотрел ее канал.
– Но это просто детские глупости. Сейчас я работаю над более серьезным сюжетом. Смогу прославиться! Насчет одной тайной группировки. Они…
Фриц предостерегающе поднял руку.
– Если это тайна, то лучше мне не говори. Я не большой умелец хранить тайны.
– Я знаю. Из‑за твоей…
Айя чуть было не показала на голову Фрица. Это было странно. До сих пор из тех, кому делали операции на головном мозге, Айя была знакома только с так называемыми пустоголовыми красавцами и красотками, но Фриц совсем не казался ей пустоголовым.
– А какое отношение честность имеет к хранению тайн? – спросила она.
– Абсолютная честность избавляет человека от любых обманов, – произнес Фриц таким тоном, словно процитировал кодекс. Наверное, он эту фразу произносил уже миллион раз. – Я не способен лгать, не способен искажать правду, не способен делать вид, будто мне что‑то неизвестно, если я об этом знаю. Меня даже нельзя приглашать на вечеринки с сюрпризами, иначе я все сюрпризы выдам.
Айе стало ужасно смешно.
– Но ведь тогда… все становится не таким удивительным?
– Ты сильно удивишься тому, насколько часто все становится куда более удивительным.
– Хм… – Айя перевела взгляд на игровое поле, гадая, сколько же секретов она сохраняла каждый день. – Значит, ты ничего не можешь скрыть. Честно говоря, это немного страшновато.
Фриц посмотрел на нее удивленно и спросил:
– Страшновато для меня? Или для остальных?
От его взгляда Айю зазнобило. Она снова почувствовала, что краснеет. По спине у нее побежали мурашки. Нет, ею честность действительно пугала ее! В голове у нее вертелась масса вопросов, которые мучительно хотелось задать, но Айя не была уверена, выдержит ли ответы. Например, зачем Фриц пришел к ней и что он думал о том, насколько у него с ней разные амбиции.
– Я тебе нравлюсь? – спросила Айя.
– Неужели я так старательно это скрывал? – рассмеялся Фриц.
– Да нет, похоже. Но это так непонятно… потому что ты такой знаменитый, а я… я почти никто! К тому же я уродка, и ты меня то и дело видишь кошмарно одетой или перемазанной в грязи. А еще… еще при нашей первой встрече я тебе наврала насчет моего носа!
Выпалив все это скороговоркой, Айя в ужасе умолкла, гадая, откуда у нее взялись эти слова. Они просто вырвались у нее, вылетели, словно пузырьки из открытой бутылки шампанского.
– Ой‑ой‑ой! – изумленно проговорила Айя, – Эта твоя абсолютная честность заразная, что ли?
– Иногда – да, – с усмешкой ответил Фриц. – Неожиданный плюс, так сказать.
Айя снова покраснела и отвела глаза. Она посмотрела на игровое поле. Теперь там осталось всего несколько воинов‑малышей в доспехах. Они колотили друг дружку пластиковыми мечами и топориками.
– Но почему я тебе нравлюсь?
Фриц наклонился и взял Айю за руку. От волнения у девушки сжалось сердце. Она словно опять оказалась под водой и была вынуждена задержать дыхание.
– Когда я впервые увидел тебя возле дома, где проходила вечеринка, ты была чем‑то занята. Я увидел, как ты сосредоточена. А потом у тебя капюшон откинулся, я подумал: «Ох, какая она отважная – разгуливает с таким ужасным носом».
Айя в отчаянии застонала.
– Но я вовсе не отважная. Я просто родилась с таким носом. Так что я погрешила против правды, сказав тебе, что делала пластику.
– Верно. Но к тому времени, когда я понял, что это так, я успел узнать о тебе кое‑что еще.
– То, что я ничтожество и живу в интернатской общаге? – спросила Айя. – И что я обманываю людей насчет своего огромного носа?
– Что ты прокрадываешься на вечеринки технарей и производишь подводные спасательные операции. Что ты делаешь потрясающие сюжеты, хотя они и не повышают рейтинг твоего лица.
– Что верно, то верно – Айя вздохнула. – Мои сюжеты просто жуть как хороши.
– Но они действительно хороши, – пожав плечами, проговорил Фриц. – Просто они слишком интересны.
– Не понимаю, – взглянув на него, сказала Айя. – Если они так интересны, почему же никто ими не интересуется?
Айскрины в глазах Фрица сверкнули.
– Ты в последнее время смотрела канал Наны Лав? Она выбирает себе наряд для «Бала тысячи лиц». Сегодня речь идет о шляпке: «Эту надеть? Или ту?» В итоге, семьдесят тысяч проголосовавших, да еще на сотне других каналов – комментарии.
У Айи от удивления вытянулось лицо. Нана была урожденной красавицей, одной из очень немногих людей, которым пластическая хирургия не была нужна даже в эпоху Красоты. Вот почему она была второй по счету знаменитостью в городе.
– Это не считается. Нана‑тян может быть интересной, даже ничего не делая.
– А ты не можешь? – улыбнулся Фриц.
Айя посмотрела в его огромные глаза. Впервые за все время она не оторопела, глядя на него. Казалось, какой‑то барьер между ними рухнул.
И вдруг Айя поняла, о чем действительно хочет спросить его.
– Каково это – быть знаменитостью?
– Ничего особенного… – Фриц пожал плечами. – За исключением того, что все больше людей вступают в мое общество. А потом, через неделю, уходят.
– Но до тех пор, пока Общество абсолютной честности так не прославилось, тебе никогда не казалось, что тебе чего‑то не хватает? Ну, смотришь на город и чувствуешь себя невидимкой? Или смотришь чужие каналы и чуть не плачешь, потому что ты знаешь все эти имена, а тебя не знает никто? И тебе кажется, что ты можешь исчезнуть, потому что никто о тебе ничего не слышал?
– Гм… Честно говоря, нет. А у тебя именно такие ощущения?
– Конечно! Это вроде того коана, который рассказывают малышам в школе. Если падает дерево, а этого никто не видит, значит, при падении оно не производит звука. Это все равно что пытаться хлопнуть одной ладошкой. Чтобы существовать, ты должен быть видимым!
– Мне кажется, тут речь идет сразу о двух коанах. И я не уверен, что и в том и в другом говорится об этом.
– Ну перестань, Фриц! Ты стал знаменитостью не так уж давно. Ты должен помнить, как было ужасно…
Айи запнулась. Она пыталась по выражению лица Фрица понять его чувства. Он перестал улыбаться.
– Очень странный разговор, – сказал он.
Айя часто заморгала. Десять минут абсолютной честности – а она, оказывается, уже заговорила слишком откровенно.
– Я полное ничтожество? – Она вздохнула – Ну, запиши меня в Общество абсолютной тупости.
Фриц рассмеялся:
– Ты не тупая, Айя. И для меня ты – не невидимка.
– Просто я загадочная? – Айя попробовала улыбнуться.
– Теперь уже не настолько. Скорее, предсказуемая.
– Предсказуемая?
– В смысле славы и в том, какие чувства она у тебя вызывает.
Айя сглотнула подступивший к горлу ком. Предсказуемая. Вот какая она была по его абсолютно честному мнению. С большим опозданием она вспомнила еще об одном, чему ее учили в начальной школе. Жаловаться другим ничтожествам насчет рейтинга своего лица было нормально, но говорить в таком ключе со знаменитостями не стоило.
Она отвернулась и устремила взгляд на футбольное поле. Знала: стоит ей посмотреть в глаза Фрицу – и она снова сморозит какую‑нибудь глупость. Или он сам скажет что‑то, о чем думает, а это, пожалуй, будет еще хуже. Возможно, правильно в сети говорили насчет разницы в амбициях и о том, что знаменитостям и ничтожествам никогда не стоит слишком сближаться. Очень велика вероятность непонимания.
Бой на поле закончился. Дроны‑носильщики уносили с игровой площадки последние роботизированные доспехи. Малыши выстроились в ряд перед корпусом Акира. Скоро смотрители должны были увести их куда‑то еще.
– О черт, – проговорила Айя, – который час?
– Почти полдень.
– Мне пора! – Она порывисто вскочила. – Я должна присматривать за малышами. Дежурство. Я бы пропустила, но…
«Мне нужны баллы», – подумала она, но вслух не сказала.
Фриц все еще сидел на своем скайборде, скрестив ноги по‑турецки.
– Все нормально. Нельзя не выполнять обещания.
Айя поклонилась ему на прощание.
«Наверное, на этот раз он рад тому, что я убегаю», – подумала она.
Ей хотелось сказать что‑нибудь еще, но в голове у нее все перемешалось. Она позвала Моггла и помчалась к интернату, надеясь, что не опоздает на дежурство.
Посвящение
Послышался ритмичный сигнал…
Айя очнулась от глубокого навязчивого сна. Она совершенно не выспалась, у нее кружилась голова от изнеможения. Звук раздавался снова и снова и требовал ее внимания.
Даже с закрытыми глазами она видела силуэт будильника, пульсирующий на фоне айскрина. Лампочка противно мигала, а звук был просто омерзительный.
«Скоро полночь», – напомнил Айе этот сигнал.
Айя сжала пальцы в кулак, чтобы прекратить муку, и застонала. Она собиралась поспать вечером, но из‑за тяжелого разговора с Фрицем и последовавшего затем дежурства по присмотру за малышами она очень устала, а потом ей пришлось еще целый час обрызгивать Моггла камуфляжной краской, и в итоге до постели она добралась только к десяти.
Словом, проспала Айя меньше двух часов.
Но она заставила себя сесть, вспомнив о том, какой знаменитой ее может сделать сегодняшняя ночь. Об этом ей напомнил и жалкий рейтинг ее лица, указанный в уголке дисплея: четыреста пятьдесят одна тысяча шестьсот одиннадцать.
Моггл оторвался от пола. На айскрин Айи аккуратно наложилось поле зрения аэрокамеры и идеально соединилось с ее собственным.
Айя улыбнулась. Сегодня она ни за что не пропустит ни одного потрясающего кадра.
– Готов в путь? – шепотом спросила Айя.
Моггл зажег ночные фары. Айя зажмурилась. За тридцать шесть часов, проведенных под водой, ее аэрокамера так и не избавилась от дурных привычек
Айя, пытаясь проморгаться, на ощупь добралась до окна и влезла на подоконник. Глаза после слепящего света фар Моггла не сразу привыкли к темноте, но когда Айяувидела огни города, у нее до боли сжалось горло. Обычная паника, извечная боязнь собственной неизвестности. Приступ страха был гораздо сильнее сегодня после смущения при встрече с Фрицем. На самом деле Айя хотела сказать ему только о том, чтобы он не переживал – она тоже скоро станет знаменитой. А в итоге повела себя жалко и безлико, как уродка, которая только‑только обзавелась собственным сетевым каналом. «Предсказуемая» – вот как он о ней отозвался.
Горевать по этому поводу было бессмысленно. Слава – это не красота. Красоты можно было просто дождаться. Исполнилось тебе шестнадцать – и получай. Правда, могло несказанно повезти, как Нане Лав и ты мог родиться красивым. Но славу можно было только создать самостоятельно.
Как только этот сюжет запустится, рейтинг лица не будет стоять между ней и Фрицем. В этом Айя была уверена.
Моггл выплыл из окна и потерся о плечо Айи. Она улыбнулась и обхватила аэрокамеру руками. Она была рада тому, что отправится подальше от городских огней – в такое загадочное место, что Фриц, когда снова заговорит с ней, придет в полный восторг, узнав обо всем, что ей удалось совершить.
Айя спрыгнула с подоконника и окунулась в прохладный ночной воздух.
– Прежде чем мы приступим, – сказала Джай, – есть одно дело. Первый вопрос – о моем имени. Кто‑то говорил обо мне там, где это мог подслушать городской интерфейс.
Некоторые из «ловкачек» стыдливо потупились.
Джай укоризненно пощелкала языком.
– Все ясно. Я утром проснулась, а рейтинг Моей физиономии почти выбрался из последней тысячи. Это означает, что город снова начал следить за моим прозвищем. Пора его изменить.
Айя удивленно вздернула брови. Так вот, значит, каким образом «ловкачки» ухитрялись сохранять низкий рейтинг лиц. Они меняли свои прозвища – точно так же, как Хиро и Рен выражали свою ненависть к Безымянному.
– С сегодняшнего дня меня зовут Кай. Все понятно? Отлично. Теперь второй вопрос.
Кай повернулась к Айе. У той по спине побежала струйка холодного пота.
– Наша новая подруга опять с нами, – сказала Кай. – У кого‑то есть возражения?
Наступила нервная тишина. Айя услышала далекий рокот поезда. По обе стороны рельсы едва заметно засветились – это было предупреждение о приближении маглева. Казалось, рельсы сейчас на ощупь горячие, как элементы внутри стенной ниши, после того как там создавалось что‑то крупное. Однако ни одна из «ловкачек» не обратила на это внимания – как будто они всегда проводили свои деловые встречи между рельсами маглева.
Айя даже не могла воспользоваться Могглом для наблюдения за поездом. Аэрокамера пряталась где‑то между фабричными зданиями и следила за хозяйкой, но Айя была вынуждена отключить поле зрения Моггла, иначе бы ее глаза характерно бликовали.
– А она не «выскочка»? – пробормотал кто‑то.
Кай посмотрела на Айю в упор, ожидая ответа.
Айя кашлянула и ответила:
– Я была «выскочкой». Но большой известности у меня никогда не было. Мне не нравилось делать сюжеты о том, во что сегодня одета Нана Лав.
Некоторые рассмеялись.
– Но ты до сих пор всюду таскаешься с аэрокамерой? – спросила одна из девиц.
Айя вспомнила, что ее зовут Пана. Лица у всех «ловкачек» были такие непримечательные, что Айя их с трудом различала. Но Пана была выше, чем остальные, – почти с Иден ростом.
– Я же вам позволила бросить мою аэрокамеру в озеро – вы все это видели. Вы ее еще и запломбировали, между прочим.
– Сегодня никаких камер нет? – уточнила Кай.
Айи отрицательно покачала головой. Она облачилась в тот комплект интернатской формы, в котором ныряла за Могглом, поэтому выглядела также обшарпанно, как «ловкачки», а скрытая камера, которую представляла собой верхняя пуговица, совсем не бросалась в глаза.
Скорее Айю мог выдать Моггл. Она не была уверена в том, что крошечный мозг аэрокамеры так уж четко усвоил приказ прятаться. Моггл был способен улавливать сигнал скинтенны Айи в радиусе одного километра, и прежде ему никогда не доводилось работать независимо на протяжении нескольких часов, а уж тем более преследуя скоростной маглев.
Рокот поезда слышался ближе. Маглев должен был появиться через несколько минут.
– Айя‑тян повела себя очень храбро, когда мы обнаружили чудиков, – сказала Мики, – а ее успехи в серфинге вы сами видели.
Мики улыбнулась. Айя почувствовала угрызения совести. Когда она запустит этот сюжет, Фриц узнает, что она всех обманула.
«Поймет ли он меня?» – с тоской подумала Айя.
А что ты нам сама скажешь, Айя‑тян? – спросила Кай. – Почему ты хочешь стать «ловкачкой»?
Айи прокашлялась. Под пристальным взглядом Кай она чувствовала себя неловко. Этот взгляд пугал ее почти так же сильно, как вибрация почвы под ногами, означавшая, что поезд уже совсем близко. Что Айя могла им открыть? Что они ожидали от нее услышать?
И вдруг к ней вернулись те слова, которые она утром скатала Фрицу.
– Как я уже говорила, я была «выскочкой». С детства мечтала стать знаменитостью. Мне не хотелось смотреть на других людей на сетевых каналах. Мне хотелось, чтобы они смотрели на меня. Мне казалось: если на меня не будут смотреть, я стану невидимкой.
Девушки негромко загомонили. Айя ловила на себе холодные взгляды со всех сторон. Она продолжала говорить, стараясь не обращать внимание на сотрясение земли под ногами, на струйки пота, стекавшие по спине.
– Только поймите меня правильно. Я не была эго‑«выскочкой». Я не сидела в комнате, направив камеру на себя и бормоча о том, что моя кошечка нынче утром скушала на завтрак.
Кто‑то из девушек расхохотался. Айя вымученно улыбнулась.
– Я пыталась найти сюжеты, – продолжала она, – в которых было бы что‑то важное. Мне хотелось рассказывать о людях, которые после реформы «Чистый разум» начали делать что‑то по‑настоящему значительное… В общем, я хотела снимать что‑нибудь интересное. Вот так я разыскала вас.
Айя обвела взглядом всех девушек.
– И вот что я поняла, – сказала она. – Вы, «ловкачки», не плачете от горя, когда смотрите передачи, где показывают важных персон на светских вечеринках, куда вас не пригласили. Вы не дружите с людьми, которых ненавидите, только ради того, чтобы повысить рейтинг своего лица. И хотя никто не знает, чем вы тут занимаетесь, вы совсем не чувствуете себя невидимками. Правда?
Никто ей не ответил, но все внимательно слушали.
– Слава – это абсолютно тупо, вот и все. Поэтому я хочу испытать нечто другое.
Наступила волнующая пауза… а потом напряжение спало. Некоторые девушки захлопали в ладоши – с едва заметкой насмешкой. Мики улыбнулась и медленно кивнула. Айя каким‑то образом ухитрилась найти нужные слова.
И вот что странно: она не почувствовала, что лжет. «Ловкачки» не стали голосовать, никто не поздравил Айю. Только Кай хлопнула ее по спине, вскочила на свой скайборд и прокричала:
– Серфинг начинается! Давайте‑ка выясним, что прячущий чудики!
Все тринадцать «ловкачек» взмыли ввысь и поспешили затаиться среди зданий промзоны, до того как показался поезд.
Вот так Айя Фьюз стала «ловкачкой».
«Интересно, – подумала она, – удалось ли Могглу снять хоть один кадр?»
Турбулентность
Во второй раз запрыгнуть на поезд было намного легче.
Через ударную волну Айя проскользнула, словно игла сквозь тонкую ткань. Ее тело будто бы научилось огибать «бугры» и «колдобины» в воздухе. Преодолев финальный участок – спокойный, ровный воздушный поток, она оказалась на крыше поезда и встала на ноги до того момента, как линия маглева начала выпрямляться.
Город остался позади, а когда поезд со всех сторон окружила дикая природа, Айя не на шутку удивилась: как много она, оказывается, не заметила во время первой поездки. Мимо пролетали громадные старые деревья – могучие и корявые, как бессмертные старики. На фоне неба были видны силуэты птиц, спугнутых грохочущим маглевом. В какой‑то момент Айя расслышала в вое ветра крик снежной обезьяны. Обезьяна, конечно, была неопасная, она не ела людей, но при мысли о том, что здесь живут дикие звери, Айе стало зябко. Но может быть, все дело было в холоде. Несмотря на то что сегодня она надела две куртки, ветер все равно пробирал до костей.
Сплошные контрасты: безупречно прямая линия маглева рассекала неровные контуры леса, бешеная скорость – и неподвижность неба, и горы, плавно вырастающие впереди, а на их фоне – нервное мелькание предупреждающих сигналов. Но Айя снова ощутила странную, спокойную радость. Казалось, все ее беды меркнут в сравнении с бескрайними просторами мира.
Беспокоил Айю только Моггл. Даже принимая сигнал ее скинтенны, аэрокамера наверняка с каждой минуты отставала от поезда все сильнее. Создание Рена не могло развивать скорость свыше ста километров в час – а это была всего треть скорости маглева. Моггл мог нагнать «ловкачек» только тогда, когда они спрыгнут с поезда, но Айя просто не знала, сколько времени маленький мозг аэрокамеры сумеет функционировать без ее команды. Если Моггла что‑то смутит, он может забыть о приказе никому не попадаться на глаза, и тогда – прости‑прощай карьера «ловкачки» Айи.
Конечно, сейчас она с этим ничего поделать не могла: по рукам и ногам была скована ложью.
«Интересно, – думала Айя, – не поэтому ли Фриц организовал Общество абсолютной честности?»
Если ты никогда не лгал, то тебе и не приходилось чувствовать, как противно сосет под ложечкой, или страшиться разоблачения.
Горы приближались. Айя увидела, что их черные вершины усыпаны снегом, сверкающим под луной, словно россыпи жемчуга. Впереди мелькнул красный предупреждающий огонек, а в следующее мгновение огоньки выстроились в цепочку. Айя вытащила фонарик, включи красный свет и направила луч назад.
Встав на колени, она отстегнула магнитный браслет от лодыжки и улеглась на крышу плашмя, ожидая момента, когда ее поглотит кромешная темнота туннеля.
На этот раз непредвиденных остановок не было Поезд промчался сквозь гору на полной скорости. У Айи заложило уши, как при быстром спуске на скайборде. Потайная дверь, видимо, промелькнула мимо за долю секунды. Увидеть ее на такой скорости было невозможно.
Из первой поездки Айя запомнила, чтовскоре после туннеля – очередной поворот. Микки, расположившаяся впереди нее уже двигалась к краю крыши, готовясь перейти на скайборд. Айя поползла в туже сторону, к месту, где к обшивке маглева примагнитилась ее летательная доска.
Сойти с поезда было труднее, чем запрыгнуть на него. В городе повсюду пролегала магнитная решетка, а здесь нужно было держаться как можно ближе к рельсам. Удалишься от них – и магнитный подъемный механизм скайборда мог отказать. Тогда и сам скайборд, и магнитные браслеты стали бы бесполезны.
На скорости двести километров в час это было смертельно опасно.
Поезд замедлял ход. Воздух наполнился гулом Маглев начал поворот. Айя вытянула правую руку, готовясь примагнититься к скайборду.
Прошлой ночью она перебиралась с поезда на скайборд очень осторожно и сильно отстала от остальных «ловкачек». На этот раз она решила быть первой
Айя потянула к себе скайборд, он отсоединился от обшивки маглева и, медленно повернувшись, принял горизонтальное положение. Борясь с ветром, летательная доска наконец уравновесилась, и Айя аккуратно перебралась на нее.
Гул тормозящего поезда достиг пика. Айя легонько – оттолкнулась от маглева и осталась на расстоянии вытянутой руки от него, внутри относительно спокойной воздушной зоны. В двух метрах от поезда бушевала ударная волна.
Встречный ветер растрепал волосы Айи, надул обе куртки пузырем, но она не стала ложиться на скайборд. Ей хотелось, чтобы скорость ее движения замедлилась, а для этого лучше было стоять. Мимо пролетела на скайборде одна из «ловкачек», находившихся на крыше поезда позади Айи, потом – вторая и третья.
Она сумела затормозить быстрее остальных!
Слева от Айи грохотал маглев. Улавливая его магнитное поле, скайборд содрогался. Айя всеми силами старалась держать равновесие и не отлетать слишком далеко от блестящей металлической обшивки поезда.
Но возможно, она тормозила слишком быстро.
Мимо на огромной скорости промчался хвост поезда, и поток воздуха выбросил Айю во внезапно опустевшее пространство над рельсами. Скайборд завертелся в воздушной воронке.
Айя попробовала лечь на доску, но та подпрыгивала и кружила, будто бумажный змей на веревочке, подхваченный шквальным ветром.
– Отпусти! – прокричал кто‑то из «ловкачек».
Айя так и сделала – и скайборд умчался прочь. А ее понесло вниз, прямо на рельсы…
Но тут сработали магнитные браслеты на запястьях и рванули Айю вверх. Она кувыркнулась через голому, словно гимнаст на кольцах, и едва задела ногами землю. Так она подпрыгивала над рельсами маглева, пока инерция не иссякла.
Браслеты плавно опустили ее на землю. Айя увидела впереди удаляющиеся хвостовые огни поезда, растерла разболевшиеся запястья. После воздушной гимнастики у нее кружилась голова.
– Все нормально?
Айя подняла глаза и увидела, что над ней парит Идеи Мару и с интересом на нее смотрит.
– Кажется, да, – ответила Айя.
– Не стоит так резво тормозить.
– Это я уже поняла, – вздохнула Айя.
Прошлой ночью она видела, как Иден покидала крышу поезда в полном скайбольном снаряжении. Со стороны это выглядело легко, как прыжок с крыши высотки в куртке‑парашюте.