Сакариас Топелиус
Сказки
«Сказки»: Детгиз; Москва; 1954
Аннотация
Сборник сказок для детей младшего возраста.
СОДЕРЖАНИЕ:
«Зимняя сказка»
«Сампо‑Лопарёнок»
«Солнечный луч в ноябре»
«Подарок морского хозяина»
«Кнут‑Музыкант»
«Дважды два ‑ четыре»
Сакариас Топелиус
Сказки
ЗИМНЯЯ СКАЗКА
В большом, дремучем лесу, далеко на севере Финляндии, росли рядом две огромные сосны.
Они были такие старые, такие старые, что никто ‑ даже седой мох ‑ не мог припомнить, были ли они когда‑нибудь молодыми, тонкими сосенками. Отовсюду были видны их тёмные вершины, высоко поднимавшиеся над чащей леса. Весной в густых ветвях старых сосен пел весёлые песенки дрозд, а маленькие розовые цветы вереска поднимали свои головки и смотрели снизу вверх так робко, будто хотели сказать: «Ах, неужели и мы будем такими же большими и такими же старыми?»
Зимой, когда метель закутывала всю землю белым одеялом и цветы вереска спали под пушистыми снежными сугробами, две сосны, словно два великана, сторожили лес.
Зимняя буря с шумом проносилась по чаще, сметала снег с веток, обламывала вершины деревьев, валила наземь крепкие стволы. И только сосны‑великаны всегда стояли твёрдо и прямо, и никакой ураган не мог заставить их склонить головы.
А ведь если ты такой сильный и стойкий ‑ это что‑нибудь да значит!
У опушки леса, где росли старые сосны, на небольшом пригорке ютилась хижина, крытая дёрном, и двумя маленькими окошками смотрела в лес. В этой хижине жил бедный крестьянин со своей женой. У них был клочок земли, на котором они сеяли хлеб, и небольшой огород. Тем они и жили. А зимой крестьянин промышлял лесом ‑ рубил деревья и возил брёвна на лесопильню, чтобы заработать на молоко и масло.
У крестьянина и его жены было двое детей ‑ мальчик и девочка. Мальчика звали Сильвестр, а девочку ‑ Сильвия. И где только нашли для них такие имена! Наверно, в лесу. Ведь слово «сильва» на древнем, латинском языке значит «лес».
Однажды ‑ это было зимой ‑ брат и сестра, Сильвестр и Сильвия, пошли в лес, чтобы посмотреть, не попался ли в силки, которые они расставили, какой‑нибудь лесной зверёк или птица.
И верно, в один силок попался белый заяц, а в другой ‑ белая куропатка. И заяц и куропатка были живы, они только запутались лапками в силках и жалобно пищали.
‑ Отпусти меня! ‑ пролопотал заяц, когда Сильвестр подошёл к нему.
‑ Отпусти меня! ‑ пропищала куропатка, когда Сильвия наклонилась над ней.
Сильвестр и Сильвия очень удивились. Никогда ещё они не слышали, чтобы лесные звери и птицы говорили по‑человечьи.
‑ Давай‑ка и вправду отпустим их! ‑ сказала Сильвия.
И вместе с братом она принялась распутывать силки.
Едва только заяц почуял свободу, как со всех ног поскакал вглубь леса. А куропатка полетела прочь так быстро, как могли нести её крылья.
‑ Подопринебо!.. Подопринебо всё сделает, о чём вы ни попросите! ‑ крикнул заяц на скаку.
‑ Просите Зацепитучу!.. Просите Зацепитучу!.. И всё у вас будет, чего захотите! ‑ прокричала куропатка на лету.
И снова в лесу стало совсем тихо.
‑ Что это они говорили? ‑ сказал наконец Сильвестр. ‑ Про каких это Подопринебо и Зацепитучу?
‑ Ия никогда не слыхала таких странных имён, ‑ сказала Сильвия. ‑ Кто бы это мог быть?
В это время сильный порыв ветра пронёсся по лесу. Вершины старых сосен зашумели, и в их шуме Сильвестр и Сильвия ясно расслышали слова.
‑ Ну что, дружище, стоишь ещё?‑ спросила одна сосна у другой. ‑ Ещё держишь небо? Недаром ведь лесные звери так и прозвали тебя ‑ Подопринебо!
‑ Стою! Держусь! ‑ загудело в ветвях другой сосны. ‑ А ты как, старина? Всё воюешь с тучами? Ведь и про тебя не зря говорят ‑ Зацепитучу!
‑ Что‑то слабею я, ‑ прошелестело в ответ. ‑ Нынче вот ветер обломил у меня верхнюю ветку. Видно, и вправду старость приходит!
‑ Грешно тебе жаловаться! Тебе ведь всего только триста пятьдесят лет! Ты совсем ещё дитя! Совсем дитя! А вот мне уже триста восемьдесят восемь стукнуло!
И старая сосна тяжело вздохнула.
‑ Смотри, вон возвращается ветер, ‑ прошептала другая сосна, та, что была помоложе. ‑ Под его свист так хорошо петь песни! Давай‑ка споём с тобой про далёкую старину, про нашу молодость. Ведь нам с тобой есть о чём вспомнить!
И под шум лесной бури сосны, качаясь, запели свою песню:
Мы скованы стужей, мы в снежном плену.
Бушует и буйствует вьюга.
Под шум её клонит нас, древних, ко сну,
И давнюю видим во сне старину ‑
То время, когда мы, два друга,
Две юных сосны, поднялись в вышину
Над зыбкою зеленью луга.
Фиалки у наших подножий цвели,
Белили нам хвою метели,
И тучи летели из мглистой дали,
И бурею рушило ели.
Мы к небу тянулись из мёрзлой земли.
Нас даже столетья согнуть не могли
И вихри сломить не посмели…
‑ Да, нам с тобой есть о чём вспомнить, есть о чём порассказать, ‑сказала сосна ‑ та, что была постарше, ‑ и тихонько заскрипела. ‑ Давай‑ка поговорим с этими детьми. ‑ И одна её ветка качнулась, как будто показывая на Сильвестра и Сильвию.
‑ О чём это они хотят с нами поговорить? ‑ сказал Сильвестр.
‑ Лучше пойдём домой, ‑ шепнула Сильвия брату. ‑ Я боюсь этих деревьев. И песня у них такая странная!
‑ Подожди, ‑ сказал Сильвестр. ‑ Чего их бояться! Да вон и отец идёт!
И верно, по лесной тропинке пробирался их отец с топором на плече.
‑ Вот это деревья так деревья! Как раз то, что мне нужно! ‑ сказал крестьянин, останавливаясь около старых сосен.
Он уже поднял топор, чтобы подрубить сосну, ту, что была постарше, но Сильвестр и Сильвия вдруг с плачем бросились к отцу.
‑ Батюшка, ‑ стал просить Сильвестр, ‑ не тронь эту сосну! Это Подопринебо!..
‑ Батюшка, и эту не тронь! ‑ просила Сильвия. ‑ Её зовут Зацепитучу. Они обе такие старые! А сейчас они пели нам песенку…
‑ Чего только ребята не выдумают! ‑ засмеялся крестьянин. ‑ Где же это слыхано, чтобы деревья пели! Ну да ладно, пусть себе стоят, раз уж вы за них так просите. Я найду себе и другие.
И он пошёл дальше, вглубь леса, а Сильвестр и Сильвия остались возле старых сосен, чтобы услышать, что скажут им эти лесные великаны.
Ждать им пришлось недолго. В вершинах деревьев снова зашумел ветер. Он только что был на мельнице и так яростно крутил мельничные крылья, что от жерновов дождём сыпались во все стороны искры. А теперь ветер налетел на сосны и принялся бушевать в их ветвях.
Старые ветви загудели, зашумели, заговорили.
‑ Вы спасли нам жизнь! ‑ говорили сосны Сильвестру и Сильвии. ‑ Просите же теперь у нас всё, что хотите.
Но, оказывается, не всегда легко сказать, чего ты больше всего хочешь. Сколько ни думали Сильвестр и Сильвия, а ничего не придумали, словно им и желать было нечего.
Наконец Сильвестр сказал:
‑ Я бы хотел, чтобы хоть ненадолго выглянуло солнце, а то в лесу совсем не видно тропинок.
‑ Да‑да, и я бы хотела, чтобы поскорее пришла весна и растаял снег! ‑ сказала Сильвия. ‑ Тогда и птицы снова запоют в лесу…
‑ Ах, что за безрассудные дети! ‑ зашелестели сосны. ‑ Ведь вы могли пожелать столько прекрасных вещей! И богатство, и почести, и слава ‑ всё было бы у вас!.. А вы просите то, что будет и без вашей просьбы. Но ничего не поделаешь, надо выполнить ваше желание. Только мы сделаем это по‑своему… Слушай же, Сильвестр: куда бы ни пошёл ты, на что бы ни взглянул, повсюду тебе отныне будет светить солнце. И твоё желание, Сильвия, будет исполнено: куда бы ты ни пошла, о чём бы ни заговорила, всегда вокруг тебя будет цвести весна и таять холодный снег.
‑ Ах, это больше, чем мы хотели! ‑ воскликнули
Сильвестр и Сильвия. ‑ Спасибо вам, милые сосны, за ваши чудесные подарки! А теперь прощайте! ‑ И они весело побежали домой.
‑ Прощайте! Прощайте! ‑ зашумели вслед им старые сосны.
По дороге Сильвестр то и дело оглядывался, высматривая куропаток, и ‑ странное дело! ‑ в какую бы сторону он ни поворачивался, всюду мелькал перед ним луч солнца, сверкая на ветках, словно золото.
‑ Смотри! Смотри! Солнце выглянуло! ‑ крикнула Сильвия брату.
Но едва успела она открыть рот, как снег кругом начал таять, по обе стороны тропинки зазеленела трава, деревья покрылись свежей листвой, а высоко в синеве неба послышалась первая песня жаворонка.
‑ Ах, как весело! ‑ воскликнули в один голос Сильвестр и Сильвия.
И чем дальше они бежали, тем теплее светило солнце, тем ярче зеленели трава и деревья.
‑ Мне светит солнце! ‑ закричал Сильвестр, вбегая в дом.
‑ Солнце всем светит, ‑ сказала мать.
‑ А я могу растопить снег! ‑ закричала Сильвия.
‑ Ну, это каждый может, ‑ сказала мать и засмеялась.
Но прошло немного времени, и она увидела, что в доме что‑то неладно. На дворе уже совсем стемнело, наступил вечер, а в избушке у них всё ещё светило яркое солнце. И так было до тех пор, пока Сильвестру не захотелось спать и глаза у него не закрылись. Но это ещё не всё! Зиме ещё конца не было видно, а в маленькой хижине вдруг повеяло весной. Даже старый, засохший веник в углу и тот начал зеленеть, а петух на радостях принялся петь на своём насесте. И он пел до тех пор, пока Сильвии не надоело болтать и она не заснула крепким сном.
Поздно вечером вернулся домой крестьянин.
‑ Послушай, отец, ‑ сказала жена, ‑ боюсь я, не околдовал ли кто наших детей. Что‑то чудное делается у нас в доме!
‑ Вот ещё что придумала! ‑ сказал крестьянин. ‑ Ты лучше послушай, мать, какую новость я принёс. Ни за что тебе не догадаться! Завтра в наш город прибудут собственными персонами король и королева. Они ездят по всей стране и осматривают свои владения. Как ты думаешь, не отправиться ли нам с детьми посмотреть на королевскую чету?
‑ Что ж, я не прочь, ‑ сказала жена. ‑ Ведь не каждый день в наши места приезжают такие важные гости.
На другой день чуть свет крестьянин с женой и детьми собрались в путь. По дороге только и было разговоров, что про короля и королеву, и никто не заметил, что всю дорогу солнечный луч бежал перед санями (хотя всё небо было обложено низкими тучами), а берёзки кругом покрывались почками и зеленели.
Когда сани въехали на городскую площадь, народу там было уже видимо‑невидимо. Все с опаской посматривали на дорогу и тихонько перешёптывались. Говорили, что король и королева остались недовольны своей страной: куда ни приедешь ‑ повсюду снег, холод, пустынные и дикие места.
Король, как ему и полагается, был очень строг. Он сразу решил, что во всём виноват его народ, и собирался как следует всех наказать.
Про королеву рассказывали, что она очень замёрзла и, чтобы согреться, всё время топает ногами.
И вот наконец вдалеке показались королевские сани. Народ так и замер, с трепетом ожидая, что теперь будет.
На площади король приказал кучеру остановиться, чтобы переменить лошадей.
Король сидел, сердито нахмурив брови, а королева горько плакала.
И вдруг король поднял голову, посмотрел по сторонам ‑ туда, сюда ‑ и весело рассмеялся, совсем так, как смеются все люди.
‑ Взгляните‑ка, ваше величество, ‑ обратился он к королеве, ‑ как приветливо светит солнце! Право, здесь не так уж плохо… Мне почему‑то даже стало весело.
‑ Это, наверно, потому, что вы изволили хорошо позавтракать, ‑ сказала королева. ‑ Впрочем, мне тоже стало как будто веселее.
‑ Это, вероятно, потому, что ваше величество хорошо выспались, ‑ сказал король. ‑ Но, однако, эта пустынная страна очень красива! Взгляните, как ярко освещает солнце вон те две сосны, что виднеются вдалеке. Положительно, это прелестное место! Я прикажу построить здесь дворец.
‑ Да‑да, непременно надо построить здесь дворец, ‑ согласилась королева и даже на минуту перестала топать ногами. ‑ Вообще здесь совсем не плохой климат. Посмотрите‑ка ‑ середина зимы, а деревья и кусты покрываются зелёными листьями, как в мае. Это прямо невероятно!
Но ничего невероятного в этом не было. Просто Сильвестр и Сильвия взобрались на изгородь, чтобы лучше разглядеть короля и королеву. Сильвестр вертелся во все стороны ‑ поэтому солнце так и сияло вокруг; а Сильвия болтала, ни на минуту не закрывая рта, ‑ поэтому даже сухие жерди старой изгороди покрылись свежей листвой.
‑ Что это за милые дети? ‑ спросила королева, взглянув на Сильвестра и Сильвию. ‑ Пусть они подойдут ко мне.
Сильвестр и Сильвия никогда раньше не имели дела с коронованными особами, поэтому они смело подошли к королю и королеве.
‑ Послушайте, ‑ сказала королева, ‑ вы мне очень нравитесь. Когда я смотрю на вас, мне становится веселее и даже как будто теплее. Хотите жить у меня во дворце? Я прикажу нарядить вас в бархат и золото, вы будете есть на хрустальных тарелках и пить из серебряных стаканов. Ну что, согласны?
‑ Благодарим вас, ваше величество, ‑ сказала Сильвия, ‑ но мы лучше останемся дома с отцом и матерью.
‑ Кроме того, во дворце мы будем скучать без наших друзей, ‑ сказал Сильвестр.
‑ А нельзя ли их тоже взять во дворец? ‑ спросила королева. Она была в отличном расположении духа и нисколько не сердилась, что ей возражают.
‑ Нет, это невозможно, ‑ ответили Сильвестр и Сильвия. ‑ Они растут в лесу. Одного зовут Подопринебо, а другого ‑ Зацепитучу…
‑ Что только не придёт в голову детям! ‑ воскликнули в один голос король и королева и при этом так дружно рассмеялись, что даже королевские сани запрыгали на месте.
Король приказал распрягать лошадей, а каменщики и плотники принялись сейчас же строить новый.дворец.
Как ни странно, на этот раз король и королева бы‑ли ко всем добры и милостивы. Они никого не наказали и даже распорядились, чтобы их казначей роздал всем по золотой монете. А Сильвестр и Сильвия получили вдобавок королевский крендель, который испёк сам королевский булочник. Крендель был такой большой, что четвёрка королевских коней везла его на отдельных санях.
Сильвестр и Сильвия угостили кренделем всех детей, которые были на площади, и всё‑таки остался ещё такой большой кусок, что их лошадёнка едва дотащила его до дому.
На обратном пути жена крестьянина шепнула мужу:
‑ А ты знаешь, почему король и королева были сегодня так милостивы? Потому что Сильвестр и Сильвия смотрели на них и разговаривали с ними. Вспомни‑ка, что я тебе вчера говорила!
‑ Это про колдовство‑то? ‑ сказал крестьянин. ‑ Пустое!
‑ Да посуди сам, ‑ не унималась жена, ‑ где это видано, чтобы зимой распускались деревья и чтобы король и королева никого не наказали? Уж поверь мне, тут какое‑то колдовство замешано!
‑ Всё это бабьи выдумки! ‑ сказал крестьянин. ‑ Просто дети у нас хорошие ‑ вот все и радуются, на них глядя!
И верно, куда бы Сильвестр и Сильвия ни пришли, с кем бы ни заговорили, у всех на душе сразу делалось теплее и светлее. А так как Сильвестр и Сильвия всегда были веселы и приветливы, то никто и не удивлялся, что они доставляют всем радость. Всё вокруг них цвело и зеленело, пело и смеялось. Пустынные земли возле избушки, где жили Сильвестр и Сильвия, превратились в богатые пашни и луга, и в лесу даже зимой пели весенние птицы.
Скоро Сильвестр был назначен королевским лесничим, а Сильвия ‑ королевской садовницей;
Ни у одного короля, ни в одном королевстве не было никогда такого чудесного сада! Да и немудрено!
Ведь ни один король не мог заставить солнце слушаться его приказаний. А Сильвестру и Сильвии солнце светило всегда, когда они хотели. Поэтому в саду у них всё цвело так, что любо было смотреть!
Прошло несколько лет.
Однажды глухой зимней порой Сильвестр и Сильвия пошли в лес, чтобы навестить своих старых друзей.
В лесу бушевала буря, в темных вершинах сосен гудел ветер, и под его шум сосны пели свою песню:
Стоим, как бывало, крепки и стройны.
То выпадет снег, то растает…
И смотрим два друга, две старых сосны,
Как снова сменяется зелень весны
Снегами белей горностая,
Как тучи проходят, дождями полны,
И птичьи проносятся стаи.
Сосновая хвоя свежа и густа ‑
Завидуйте, вязы и клёны!
Зима не оставит на вас ни листа ‑›
Развеет наряд ваш зелёный!
Но вечная соснам дана красота.
В подземные недра ушла их пята,
А в небо ‑ высокая крона.
Пускай непогода бушует кругом ‑
Сосну не повалит ни буря…
Но не успели они допеть свою песню, как внутри стволов что‑то затрещало, заскрипело, и обе сосны повалились на землю. Как раз в этот день младшей исполнилось триста пятьдесят пять лет, а старшей ‑ триста девяносто три года. Что ж тут удивительного, что ветры наконец осилили их!
Сильвестр и Сильвия ласково потрепали седые, поросшие мхом стволы мёртвых сосен и такими добрыми словами помянули своих друзей, что снег кругом начал таять и розовые цветы вереска выглянули из‑под земли. И так много их было, что скоро они закрыли старые сосны от самых корней до самых вершин.
Давно уже я ничего не слышал о Сильвестре и Сильвии. Наверно, теперь они и сами состарились и поседели, а короля и королевы, которых все так боялись, и вовсе нет на свете.
Но каждый раз, когда я вижу детей, мне кажется, что это Сильвестр и Сильвия.
А может быть, старые сосны одарили своими чудесными дарами всех детей? Что ж, в этом нет ничего невозможного.
Недавно, в пасмурный, ненастный день, мне встретились двое детей ‑ мальчик и девочка. И сразу в сером, тусклом небе словно замелькал луч солнца, всё кругом посветлело, на хмурых лицах прохожих появилась улыбка…
Вот тогда среди зимы вдруг наступает весна. Тогда и лёд начинает таять ‑ на окнах и в сердцах людей. Тогда даже старый веник в углу покрывается свежими листьями, на сухой изгороди расцветают розы, а под высоким сводом неба поют весёлые жаворонки.
САМПО‑ЛОПАРЕНОК
Жили‑были когда‑то лопарь и лопарка, муж и жена.
А знаешь ли ты, что за народ лопари и где они живут?
Вот послушай, сейчас я тебе расскажу.
Живут лопари далеко на севере ‑ севернее, чем шведы, норвежцы и финны.
Если ты взглянешь на большую карту, ты увидишь: как будто белый колпак надет на голову Финляндии. Вот это и есть страна, где живут лопари. Называется она Лапландия.
Удивительная это страна! Ночь и день не сменяют там друг друга, как у нас. Полгода там не заходит солнце, и тогда ночью, так же как днём, совсем светло; а потом полгода длится непрерывная ночь, и тогда даже днём на небе сверкают звёзды.
Зима там тянется целых десять месяцев ‑ почти весь год, ‑ а на весну, лето и осень остаётся всего только два месяца.
Но лопари не боятся зимы. Пусть хоть круглый год держится санный путь! Все они ‑ и большие и маленькие ‑ где угодно проедут в своих больших, лёгких, похожих на лодочки санях.
И в упряжке ходят там не лошади, а олени.
Ты видел когда‑нибудь северного оленя?
Он похож на низкорослую лошадку, шерсть у него серая, шея короткая, а его маленькую голову с большими ясными глазами украшают ветвистые рога.
И когда олень бежит, кажется, будто ветер проносится по горам и холмам, взметая снег.
А знаешь ли ты, из чего делают лопари свои дома? Не из дерева и не из камня, а из оленьих шкур.
Делают их так: втыкают в снег несколько длинных, тонких жердей, верхние концы этих жердей связывают вместе и покрывают оленьими шкурами. Вот и всё. Жилище готово. И называется оно не дом, не изба, а юрта.
Вверху оставляют небольшое отверстие ‑ оно заменяет в юрте печную трубу. Когда в очаге разводят огонь, через это отверстие дым вытягивает наружу.
Внизу, с южной стороны, тоже оставляют отверстие ‑ оно служит дверью, через него можно забраться в юрту и выбраться из неё.
Вот как живут лопари! Вот какая это страна!
А теперь начнём сказку сначала.
Жили‑были в Лапландии муж и жена, лопарь и лопарка. Они жили в местечке Аймио, на берегу реки Тено‑йоки.
Место это пустынное и дикое, но лопарю и его жене оно очень нравилось. Они были уверены, что нигде больше нет такого белого снега, таких ясных звёзд и такого красивого северного сияния, как в Аймио.
Здесь они построили себе юрту ‑ такую же как у всех лопарей.
Юрта получилась очень хорошая ‑ так, по крайней мере, думали лопарь и лопарка. В ней было тепло и удобно, хотя спать надо было прямо на полу, а полом служил белый снег.
У лопаря и лопарки был маленький мальчик, которого звали Сампо. Но у него было ещё другое имя.
Вот как это получилось.
Однажды к юрте подъехали какие‑то чужие люди в огромных, неуклюжих шубах. Они привезли твёрдые белые кусочки снега, которых лопари никогда раньше не видели. Этот твёрдый снег назывался сахаром. Он был очень вкусный и очень сладкий. Приезжие люди дали несколько кусочков сладкого снега Сампо, потрепали его по щеке и сказали: «Лопарёнок! Лопарёнок!» Больше они ничего не могли сказать, потому что никто из них не умел говорить по‑лапландски.
Потом они уехали. Старой лопарке очень понравились эти люди. Она часто вспоминала сладкий снег, который они привозили, и стала называть сына так же, как они: «Лопарёнок».
Но старому лопарю это было не по душе.
‑ Разве Сампо плохое имя? ‑ говорил он с досадой. ‑ По‑моему, это самое красивое имя. Оно ещё принесёт ему счастье и богатство. Вот увидишь, старуха, наш Сампо будет когда‑нибудь первым человеком в Лапландии, повелителем пятидесяти юрт и хозяином тысячи оленей.
‑ Очень может быть, ‑ говорила лопарка, ‑ но, по‑моему, и Лопарёнок не плохое имя.
И она называла сына Лопарёнком, а отец называл его Сампо. Поэтому мы будем называть его Сампо‑Лопарёнок.
Сампо‑Лопарёнок был маленький, коренастый мальчуган. У него были чёрные волосы, чёрные глаза, вздёрнутый нос и широкий рот.
Он был как две капли воды похож на своего отца, а старый лопарь слыл среди земляков первым красавцем.
Сампо‑Лопарёнку было всего семь лет, но не всякий и в пятнадцать бывает таким смелым и ловким.
У него были свои собственные маленькие лыжи, на которых он, не задумываясь, съезжал с самого высокого холма, свои собственные маленькие сани и свой собственный маленький олень, которым он отлично умел управлять.
Ты бы видел, какой поднимался вихрь, когда Сам‑по нёсся на своём олене по высоким сугробам! Маленького Лопарёнка совсем не было видно, и только изредка в снежных облаках мелькала его меховая шапка.
‑ Нехорошо, что мальчик ездит один куда ему вздумается, ‑ сказала как‑то мужу старая лопарка. ‑ Того и гляди, на него нападут в горах волки или, ещё того хуже, золоторогий олень. Ни один человек не может справиться с золоторогим оленем ‑ такой он сильный!
‑ Вот бы мне такого оленя! ‑ воскликнул Сампо‑Лопарёнок (он слышал всё, что говорила мать) ‑ На нём, наверно, даже на Растекайс можно взобраться!
А надо тебе сказать, что Растекайс ‑ самая высокая, самая неприступная гора во всей Лапландии и её голая вершина видна на много миль кругом.
‑ Перестань болтать глупости! ‑ прикрикнула лопарка на сына. ‑ Растекайс ‑ пристанище всякой нечистой силы. Там живёт сам Хийси.
‑ Хийси? ‑ переспросил Сампо‑Лопарёнок. ‑ А кто это такой?
«Пожалуй, не нужно было заводить этот разговор, ‑ подумала старая лопарка. ‑ А может, это и к лучшему! Не мешает немного припугнуть его, чтобы отбить охоту ездить на Растекайс. Очень уж он смелый!»
И она сказала:
‑ Хийси ‑ это горный король, страшный, злой великан. Целый олень для него ‑ всё равно что для нас один кусочек мяса, а маленьких мальчиков он глотает сразу пригоршнями. Я бы не советовала тебе взбираться на Растекайс.
Сампо ничего не сказал. Но про себя он подумал:
«Вот бы посмотреть на этого Хийси! Издали, конечно!»
Было самое тёмное время года ‑ ни утра, ни дня, ни вечера, всегда бесконечная ночь, всегда светила луна, всегда горели звёзды, и на тёмном небе вспыхивало северное сияние,
Сампо так давно не видел солнца, что даже забыл, какое оно.
А когда отец и мать говорили о лете, он только и мог вспомнить, что летом очень много комаров и они такие злые, что готовы съесть его живьём.
«Пусть бы совсем не было лета, ‑ думал Сампо, ‑ только бы стало немного светлее! А то в темноте так трудно ходить на лыжах!»
И вот однажды в полдень (хотя темно было так же, как в полночь) старый лопарь позвал сына и сказал:
‑ Поди‑ка сюда, Сампо, я тебе покажу кое‑что.
Сампо выполз из юрты.
‑ Посмотри вон в ту сторону, ‑ сказал отец и показал рукой на юг.
Далеко‑далеко, на самом краю неба, Сампо увидел маленькую красноватую полоску, очень похожую на красноватые отблески северного сияния.
‑ Знаешь ли ты, что это такое? ‑ спросил лопарь.
‑ Это южное сияние, ‑ ответил Сампо. Он прекрасно знал, где находится север и где юг, и сразу рассудил, что на юге не может быть северного сияния.
‑ Нет, ‑ сказал старый лопарь, ‑ это не южное сияние. Это предвестник солнца. Завтра или послезавтра оно взойдёт. Да ты только погляди, как красиво освещена вершина Растекайса!
Сампо повернулся на запад: мрачная, тёмная вершина Растекайса была точно выкрашена красной краской. И он снова подумал:
«Ах, как хорошо было бы посмотреть сейчас на великана Хийси! Издали, конечно!»
Но он ничего не сказал.
Весь этот день и полночи Сампо‑Лопарёнок только и думал, что о великане Хийси. Он даже не мог спать.
«Если бы хоть раз увидеть горного короля! Один только раз!»
Он думал и думал и наконец потихоньку выбрался из‑под оленьих шкур и выполз из юрты.
Мороз стоял такой, что всё вокруг так и сверкало. Звёзды горели, будто раскалённые угли, а снег под ногами скрипел от каждого шага.
Но Сампо‑Лопарёнок холода не боялся. На нём были меховая куртка, меховые штаны, меховые сапоги, меховая шапка и меховые рукавицы. Когда на тебе такой наряд, никакой мороз не страшен.
Сампо‑Лопарёнок стоял около юрты, смотрел на звёзды и раздумывал, что ему делать.
И вдруг он услышал, как его маленький олень скребёт копытом снег.
«А если я немного покатаюсь?» ‑ подумал Сампо‑Лопарёнок.
Сказано ‑ сделано. Сампо запряг оленя в свои санки и помчался по огромному пустынному снежному полю.
«А не поехать ли мне в сторону Растекайса? ‑ опять подумал Сампо. ‑ Конечно, на самую гору я не буду взбираться, а только посмотрю, какая она вблизи».
Решено ‑ и сделано.
Сампо‑Лопарёнок погнал своего оленя через замёрзшую реку. С берега ‑ вниз, на лёд! А потом ‑ вверх, на другой берег! А потом всё дальше и дальше на запад, туда, где высится тёмная вершина Растекайса.
Вот сейчас ты читаешь эту сказку про Сампо‑Лопарёнка. А знаешь ли ты песенку: «Беги, мой оленёнок…»? Эту песенку пел Сампо в то время, как его олень мчался по снежным холмам.
Беги, мой оленёнок
С ветвистыми рогами,
По тундре, занесённой
Пушистыми снегами,
И лёд пусть будет звонок
Под быстрыми ногами!
Скорей! Здесь вьюги строят
Высокие сугробы.
Скорей! Здесь волки воют
От голода и злобы…
Скорей, олень, скорей!
И верно, волки, точно серые собаки, уже бежали за санями. Сампо видел, как в темноте горят у них глаза.
Но он нисколько не боялся волков.
Он знал, что никогда волкам не догнать его доброго оленя.
Весёлая это была езда! С холма на холм, всё вперёд и вперёд. У Сампо даже в ушах свистело. Копытца оленя дробно постукивали, месяц в небе мчался с ним вперегонки, а высокие горы неслись навстречу.
И вдруг ‑ раз! ‑ сани перевернулись, и Сампо‑Лопарёнок кубарем покатился в снег.
Олень, не чуя беды, бежал всё дальше, а Сампо даже не мог крикнуть: тпррру! ‑ потому что рот у него был забит снегом (правда, так кричат, чтобы остановить лошадь, а не оленя, но это не важно).
Прошло немало времени, пока Сампо‑Лопарёнок выкарабкался из сугроба. Сначала всё происшествие показалось ему даже забавным. Он был цел и невредим и совсем не ушибся. Но что же ему теперь делать?
На много миль кругом ‑ ни одного жилья, ни одной живой души…
Сампо‑Лопарёнок огляделся по сторонам. Всюду снег, снег, снежные поля, снежные горы… Одна гора была выше всех, и Сампо догадался ‑ это Растекайс. Длинная чёрная тень от неё падала на снег.
Вот здесь, на этой горе, живёт злой великан Хийси, для которого целый олень ‑ то же самое, что для нас кусочек мяса, который глотает маленьких мальчиков пригоршнями.
Ах, как страшно стало Сампо‑Лопарёнку! Как захотелось ему быть подальше от этой горы, в тёплой юрте, около отца с матерью!
Но как добраться до дому? Ведь пока он будет искать дорогу, горный король увидит его и проглотит, словно жалкого, маленького комара.
Сампо‑Лопарёнок даже заплакал от страха.
Но посуди сам: стоит ли плакать, если слёзы сразу же замерзают и, точно горошины, скатываются по мохнатой курточке? Сампо‑Лопарёнок подумал и решил, что не стоит, тем более что мороз с каждой минутой прохватывал его всё сильнее и ему приходилось приплясывать на месте, чтобы не закоченеть. А какие же могут быть слёзы, когда пляшешь!
Скоро Сампо‑Лопарёнок немного согрелся и повеселел.
«Пойду‑ка я к горному королю, ‑ подумал он. ‑ Если он захочет меня съесть ‑ что ж, пусть ест. Конечно, было бы гораздо приятнее, если бы он съел волков, которые здесь рыщут. Они пожирнее, чем я, да и, кроме того, на мне ведь столько всего надето ‑ и куртка, и штаны, и шапка, и рукавицы, и сапоги, ‑ а у волка всего одна шкура!»
И Сампо‑Лопарёнок смело зашагал к Растекайсу. Он был уже у самого подножия горы, как вдруг услышал, что кто‑то за его спиной тихо ступает по снегу.
Сампо‑Лопарёнок оглянулся. В двух шагах от него стоял огромный, косматый волк.
Маленькое сердечко Сампо забилось сильнее, но он и виду не показал, что испугался.
‑ Эй, не вздумай съесть меня! ‑ крикнул он волку. ‑ Я иду к горному королю. У меня к нему очень важное дело. И если тебе дорога шкура, советую не трогать меня!
‑ Ну‑ну, потише! ‑ сказал волк (на Растекайсе все звери умеют говорить по‑человечьи). ‑ Кто ты такой?
‑ Меня зовут Сампо‑Лопарёнок. А ты кто такой?,
‑ Я вожак волчьей стаи его величества горного короля, ‑ ответил волк. ‑ Сейчас я рыскал по всем горам и равнинам и созывал подданных короля на праздник ночи. Раз уж нам с тобой по дороге, садись ко мне на спину ‑ я, так и быть, довезу тебя до вершины.
Сампо‑Лопарёнок не стал долго раздумывать. Он вскочил на волка, и они помчались галопом через горные ущелья и пропасти.
‑ Скажи, пожалуйста, что это за праздник ночи, о котором ты говорил? ‑ спросил по дороге Сампо.
‑ Неужели ты не знаешь? ‑ удивился волк. ‑ Сегодня ведь должно взойти солнце. Перед его восходом на Растекайсе собираются все звери, все тролли и гномы, какие только живут на севере. Они сходятся сюда для того, чтобы проститься с ночью. И пока длится этот праздник, никто никого не смеет обижать. Таков закон его величества горного короля Хийси. Потому‑то и я не съел тебя. Твоё счастье, Сампо‑Лопарёнок, что мы встретились в такой час, а то от тебя давно не осталось бы даже косточки.
‑ А что, горный король тоже никого сейчас не трогает? ‑ спросил Сампо‑Лопарёнок.
‑ Ну конечно, ‑ ответил волк. ‑ Никто, даже сам король, не посмеет сейчас тронуть тебя. Целый час на Растекайсе царит мир. Олени в это время разгуливают под носом у медведей, горные крысы мирно беседуют с росомахами… Но плохо тебе придётся, если ты останешься на Растекайсе хоть одну лишнюю минуту! Сто тысяч волков и тысяча медведей набросятся на тебя. А если ты даже уйдёшь от них, тебе всё равно не уйти от горного короля.
‑ Милый волк, не будешь ли ты таким добрым и не поможешь ли мне. вовремя выбраться отсюда? ‑ робко спросил Сампо‑Лопарёнок.
Волк рассмеялся (на Растекайсе все волки умеют смеяться).
‑ Даже не надейся на это, мой дорогой Сампо! ‑ сказал он. ‑ Признаюсь тебе по совести, что я первый схвачу тебя за горло. Я вижу, что ты неплохо откормлен ‑ оленье молоко и олений сыр пошли тебе впрок, ‑ и я с удовольствием съем тебя на завтрак, когда праздник кончится.
«Не лучше ли подальше уйти от этого места?» ‑ подумал Сампо.
Но было слишком поздно.
Они уже достигли вершины Растекайса.
Так вот он какой, этот горный король! Сампо глядел на него во все глаза.
Горный король сидел на троне из каменных скал и свысока глядел на своих подданных.
На голове у него была шапка из снежного облака. Глаза у него были как две полные луны. Его нос был похож на горную вершину. Его рот был как расселина в скале. Его борода была как застывший водопад. Его руки были длинные и толстые, как стволы горных сосен. Его пальцы были цепкие, как еловые ветви. Его ноги были как утёсы. Его шуба была как снеговая гора.
А если ты спросишь ‑ как же можно было разглядеть ночью горного короля? ‑ я тебе отвечу: снег внизу так блестел, а вверху в небе играло такое яркое северное сияние, что всё кругом было видно, будто днём.
Возле горного короля толпились тысячи гномов и троллей.
Ты знаешь, как они выглядят?
С головы до пят они совсем серые: у них серые волосы, серые носы, серые глаза, серые щёки, серые руки, серые ноги… И они такие маленькие, что следы от их ног на снегу легко принять за беличьи.
Сейчас гномы и тролли собрались на вершину Растекайса со всего света, отовсюду, где царит мрак и холод, ‑ с Новой Земли и Шпицбергена, из Исландии и Гренландии, даже с самого Северного полюса.
Все они очень боялись солнца и были бы рады, если бы солнце никогда не всходило. Раз уж оно зашло за пустынные горы, пусть там и остаётся!
Немного поодаль от королевского трона выстроились все звери ‑ большие и маленькие, ‑ какие только водятся в Лапландии: тут были свирепые медведи и коварные волки, хитрые росомахи и кроткие олени, пронырливые горные крысы и бойкие оленьи блохи. Только комары не явились на праздник ‑ они так замёрзли, что не ‑могли даже шевельнуть крылышками.
Сампо‑Лопарёнок слез потихоньку со спины волка и спрятался за высоким выступом скалы. Отсюда ему отлично было всё видно, а его самого не видел никто.
Вот горный король тряхнул головой ‑ и сразу в синем ночном небе ещё сильнее заполыхало северное сияние. Оно охватило весь небосвод длинными бледно‑красными звёздными лучами. В воздухе слышался треск и гуденье, словно пожар шумел в лесу, и огонь взбегал к верхушкам сосен. Северное сияние то разгоралось, то угасало, то ярко вспыхивало, то бледнело, как будто ветер порывами проносился над снежными горами.
Горный король был очень доволен. Он ударил в ладоши, и гром прокатился по снежным вершинам, отзываясь эхом в ущельях.
Гномы и тролли завизжали от радости, а звери завыли от страха.
И вдруг над землёй раздался громовый голос горного короля:
‑ Солнце не смеет больше показываться! Так я хочу! Так будет! Так должно быть!
И послушное эхо повторило его слова:
‑ Так будет! Так должно быт