В лицо орку плеснули водой, и он задергался, отфыркивась, прежде чем осознал, что руки его надежно стянуты за спиной веревками, а сам он привязан к дереву. "Что это значит?!" - проревел орк, с ненавистью воззрившись на приземистую фигуру, стоящую подле. "Прекрати ныть, орк", - отвечал дворф. - "Может, род твой и любит пахнуть, как гниющее мясо на солнцепеке, а мыться иногда тебе точно не повредит. К тому же, я хотел разбудить тебя. Усыпляющий яд на дротике, который я вонзил в твою шкуру, оказался на удивление силен".
"Ах ты, тварь..." - задохнулся от ярости орк, тщетно пытаясь освободиться от пут. - "Где они? Шайв! Зул'дар! Прикончите этого глупца..." Небрежным жестом дворф швырнул на землю две отсеченные головы - орка и тролля, - что заставило пленника ненадолго подавиться собственными словами.
"Послушай, друг", - попробовал сменить тактику зеленокожий. - "Видишь те мешки? В них рубины и драгоценности, которыми я с превеликим удовольствием поделюсь с то..." "Не мне нужны твои награбленные сокровища, орк", - отрезал дворф, и вновь задумчиво замолчал.
"Тогда чего же ты ждешь, трус?!" - взревел орк, терпение которого вконец истощилось. - "Или убей меня, как истинный воин, или же выпусти на свободу и сдохни!" "Все в свое время", - степенно произнес дворф, достал трубку и уселся на камень перед пленником, вытянув ноги. "Сначала я расскажу тебе одну историю", - посулил он. "Что? Ты спятил?!" - подобных слов от противника орк ожидал меньше всего. - "Шел бы ты куда подальше со своим болтливым языком! Клянусь, когда освобожусь, то первым делом вырву его у тебя и скормлю первому встречному!"
Тирада орка дворфа ничуть не обеспокоила. "Полагаю, это означает согласие", - кивнул он, выпуская колечко дыма. - "Не волнуйся... думаю, тебе эта история придется по душе. В ней есть все составляющие хорошего рассказа... много действия, убийство, месть... и неожиданный конец. Так вот, давным-давно... в суровых землях Тлеющего Ущелья был лагерь, называвшийся Торий, служившим, как ты можешь знать, оплотом дворфов Братства Тория. Легендарные кузнецы Братства повсеместно славятся лучшими изделиями из стали и железа, созданных, кажется, из бесконечного источника руды, добываемой в Тлеющем Ущелье. Но искусство одного дворфа превосходило остальных многократно. Его эмблема на рукояти меча гарантировала победу над противником на поле брани. Звали его Нори Черный Палец... и изделия его были фактически несокрушимы. Воители со всех уголком мира стекались в Тлеющее Ущелье, чтобы преклонить колено у его кузни и молить о том, чтобы клинки их благословил его молот. Слава Нори росла, ровно как и жадность. Почему круг его клиентов должен ограничиваться теми немногими счастливчиками, которым удается достигнуть Тлеющего Ущелья? У него хватало смертоносных даров этого мира, а у мира - золотого нектара для него. Посему он отправился в Залив Добычи - порт, кишащий пиратами, головорезами, ворами и искателями приключений. Другими словами - прекрасное место для мастеровитого дворфа, чтобы разбогатеть.
Нори открыл лавку, и за неделю получил прибыли вдвое больше, чем за месяц в Ущелье. Материалы он закупал у гоблинов, а что до клиентов... дворф не делал между ними различия. Нори наслаждался могуществом, что принесли ему слава и деньги. Ночами он развлекал посетителей таверн рассказами о ковке, набивая живот жареным барашком и прекрасным элем. Горожане любили его, ибо приносил он им не только золото, но покровительство тех, кто пользовался его услугами. Воистину, счастливое сосуществование основывалось не на стали, а на жадности и чревоугодии.
Но далеко не все наслаждались плодами трудов Нори. Ибо у Нори был сын... Эли Черный Палец. Первый вздох Эли стал последним для его матери, ибо она оставила Нори вдовцом и отцом. Как только Нори удостоверился в том, что дела его в Заливе Добычи идут на лад... он послал за Эли, и верный сын прибыл к отцу, дабы помочь ему осознать свою судьбу... в то время как Эли искал собственную. Он частенько доставлял отца домой после ночных гулянок, помогал ему в торговле... но сердце его к ней не лежало.
Эли стремился к тому, что скрывалось за горизонтом. День ото дня он видел, как приходят и уходят искатели приключений, а он и Нори снабжали их сталью и железом, необходимым в странствиях. День ото дня он слышал рассказы о драконах, нежити и приключениях. Если бы Нори иногда разговаривал со своим сыном, то наверняка заметил бы тоску у него в глазах.
Однажды в лавку Нори зашел эльф-чародей, лицо которого Эли весьма не понравилось. Мужчина заказал клинок для своего господина, сказав, что рассчитается за изделие в полночь на восточном утесе у мертвого дуба. "Отец, мне это не нравится!" - воскликнул Эли, когда чародей вышел за дверь. - "Полуночная встреча в лесу? Кто он вообще такой, этот клиент?" "Мне нет дела до того, кто он", - отвечал Нори, ведь излишних вопросов в Заливе Добычи задавать не принято.
...Ночью Нори и Эли отправились в условленное место, где эльф терпеливо их дожидался. "Вы опоздали", - проскрежетал он, окинув дворфов пронзительным взглядом. "Я, дружище, не пирог пек", - отвечал Нори. - "Качество стали требует времени". "Отлично. Забудь, что видел меня, коваль", - изрек чародей, принимая из рук дворфа клинок и протягивая тому увесистый мешочек золота.
Казалось, из теней соткалась призрачная фигура воителя в рогатом шлеме, восседающая на спине коня-нежити. Пальцы воителя сомкнулись на рукояти меча, и он вновь исчез, растворившись в тенях... ровно как и эльф, выступивший посредником в сделке.
"Клянусь богами..." - выдохнул Эли. - "Этот эльф служит Хавоку Бессердечному - ужасному чудовищу, разыскиваемому за убийства мужчин, женщин и детей! Мы не можем допустить, чтобы у него был этот меч... наш меч... твой меч! Ведь он использует его, чтобы... чтобы..." "Как я говорил уже... это не мое дело", - отрезал коваль, и дела ему действительно не было. А Эли не мог принять такое.
И однажды утром Эли сообщил отцу, что уходит. "Я собираюсь отправиться в Озерный, где, как я слышал, открывается много возможностей для искателей приключений", - изрек он. - "В этом решении я утвердился прошлой ночью". "Сынок..." - Нори положил руку сыну на плечо. - "Это из-за этого разбойника? Если так, я согласен, будет более разборчивым в выборе клиентов..." "Нет, отец", - покачал головой Эли. - "Ты так говоришь... но этого не будет. И ты это знаешь. Еще до случившегося ночью я хотел большего, нежели жизнь коваля. - "Но, глядя на тебя... каким ты стал... я уверен в своем решении больше, чем в чем либо еще в этой жизни". "Каким я стал?!" - взорвался Нори. - "Я веду честную торговлю и получаю хорошие деньги! А какую работы предпочел бы ты? Омывать ноги троллям джунглей?" "Да, если это поможет мне увидеть мир", - отвечал Эли.
"Увидеть мир? Увидеть мир?" - распалялся коваль. - "Мир приходит к нам, глупый мальчишка! Нет, ко мне! Но ценишь ли ты это? Незнакомцы проходят тысячи миль, чтобы воздать хвалу мне и моим умениям... но моему сыну все равно! Ты хоть понимаешь, какое ты разочарование?"
"Я люблю тебя отец. Прощай", - ответил Эли и скрылся за дверью. Эли долго смотрел ему вслед, сжимая и разжимая кулаки, затем взял руки один из тяжелых мечей в кожаных ножнах и пустился вдогонку. Добежав до удаляющегося от кузни Эли, отец сорвал у него со спины меч. "Так как ты больше не мой сын, то, стало быть, ничем не отличаешься от иных ублюдков в этом городе", - объяснил он. - "Если хочешь иметь меч, выкованный мною, то должен заплатить за него". "Но... у меня нет денег..." - растерялся Эли, не ожидавший от отца подобной выходки. "В Братстве говорят, что доблесть человека отражается в его оружии", - хмыкнул Нори, и протянул сыну захваченный из кузни клинок. - "Этот меч не стоит даже того, чтобы им выковыривали камни в саду. Другими словами, тебе придется в самый раз". И Нори двинулся прочь; сердце его было исполнено боли, а мысли - горечи.
Много месяцев минуло с тех пор, от Эли не было вестей. Нори отказывался даже произносить имя сына, но не мог избавиться от тяжких раздумий, гадая, как сложилась его судьба. И вскоре он получил ответ, когда у таверны, где он предавался обычным возлияниям, остановилась телега, лежало в которой мертвое тело сына коваля. Глаза Нори расширились от ужаса и отчаяния.
"Ты, должно быть, Нори Черный Палец", - комкая в руках шляпу, заметил фермер, которому и принадлежала телега. - "Я вижу ваше сходство... У него на походной суме было вышито - "Черный Палец". Я случайно повстречал одного из твоих клиентов, который сказал, где тебя можно найти. Мне так жаль... Это я во всем виноват! Три дня назад я ехал по дороге, связующей Красногорье с Элвинским лесом. Я возвращался из Штормграда, где торговал овощами, а, держась этой уединенной дорожки, я бы сократил время своего пути вдвое. Проклятье, мне следовало бы думать головой! Слухи о разбойниках звучали слишком часто, чтобы оказаться ложью. Они появились из-за деревьев, и вел их этот дьявольский убийца - Хавок! Я думал, тут мне и конец, но ливень стрел обрушился на них, разя одного за другим - орка, Кровавую эльфийку, тролля. Это был твой сын. Сжимая в руке плохонький меч, он бесстрашно бросился на разбойников, на ходу отрубил руку эльфу-чародею, когда тот готовился произнести заклинание, вогнал меч в горло орку, замахнувшемуся на него секирой. Но Хавок легко перерубил его плохонький меч, после чего пронзил своим клинком его тело. Умирающий дворф приказал мне бежать со всех ног, я и бежал, как презренный трус, оставив парня в руках этого чудовища. Набрался смелости и вернулся я лишь через несколько часов. К тому времени Хавок давно ушел, а твой сын... был мертв. Я никогда в жизни не видел никого храбрее. Клянусь Светом, если бы меч его не раскололся, я уверен, что сейчас бы вез доспехи Хавока. Твой сын... был героем".
Зарядил дождь, и струи его смешивались с горькими слезами Нори. "Да, он действительно был героем", - согласился коваль, - "а вот отец у него оказался злодеем!" Нори все еще не мог придти в себя от злой иронии произошедшего. Не продай он нерушимый меч Хавоку... не забери он нерушимый меч у сына... не будь он столь жадным и недальновидным... сын его остался бы жив. Это не Хавок убил его сына... а сам Нори.
"Неужто все это было лишь простым совпадением?" - размышлял дворф, стоя на пирсе и неотрывно на объятую пламенем погребальную ладью, удаляющуюся от берега. - "Не уж то Эли встретил Хавока совершенно случайно? Или же он намеренно разыскал его, пытаясь искупить грехи отца?" Эли унес ответы на эти вопросы с собой в могилу... Погребальная ладья доблестного дворфа обратилась в прах, а Нори вспомнил, как Эли спрашивал у него, волнует ли коваля тот факт, что сталь его забирает жизни, добрых ли людей или плохих. Тогда Нори лишь посмеялся над этим вопросом. Но сейчас ему было не до смеха. Теперь... он знал, что ему делать. Он выкует последний меч... возможно, величайший из всех им созданных. Но меч этот не пойдет на продажу. Нет, им будет владеть он сам... Каждый удар молота наполнял клинок его печалью, любовью и яростью... и, завершив ковку, Нори поклялся, что избавит сим мечом землю от зла, за которое он же и в ответе. Взмахнув великолепным мечом, Нори легко разрубил наковальню пополам... После чего выступил в путь, чтобы отыскать все мечи, все орудия смерти и разрушения, им выкованные... и уничтожить их.
Надо сказать, задача была не из легких. За годы, проведенные в Заливе Добычи, он выковал достаточно мечей, чтобы вооружить ими небольшую армию. Но если эта армия стояла между ним и искуплением... стало быть, армии предстоит пасть. Возвращать оружие кровью было последним способом, Нори всегда стремился решить вопрос мирно, возвращая клиентам деньги в обмен на изделия и объясняя им свои мотивы. Те сердца, которые были добры, а души благородны, понимали его, и с радостью возвращали оружие, принимая золото. Что же до остальных... переговоры не всегда проходили гладко, и порой Нори приходилось убивать былых покупателей.
Так продолжалось три долгих года. Убивая клиентов одного за другим, Нори возвращал свою сталь. В одном из сражений он лишился левого глаза, но решимости в нем нисколько не убавилось... Найденное оружие он выбросил в море с высокой скалы; наконец, ему осталось отыскать лишь один меч, тот, который рассек тело его сына, и его собственное сердце. Он приберег Хавока напоследок".
Дворф надолго замолчал, погрузившись в собственные думы. Орк беспокойно заерзал. "Ну?! Ты начал!" - рыкнул он. - "Будь ты проклят, что же было дальше?!" "О, я думаю, ты прекрасно знаешь, что случилось дальше", - дворф поднялся на ноги, отбросил капюшон плаща, - "Хавок". "Ты... тот самый кузнец", - всполошился орк, и Нори одним ударом меча перерубил стягивающие тело пленника веревки.
"Поднимай меч, орк", - ровным голосом произнес Нори, не делая попытки прикончить противника и указывая ему на торчащий в земле клинок - последний, им выкованный. - "Убей меня моим мечом... если сумеешь". "Какую игру ты ведешь?" - прищурился Хавок, поднимаясь на ноги. - "Ты добровольно вкладываешь мне в руку меч? А сам чем будешь вести сражение?" Вздохнув, Нори продемонстрировал ему знакомый плохонький меч, который загодя перековал. "У меня не будет преимуществ больше, чем было у сына", - признался он. - "К тому же... эта дрянная сталь - единственная, которой достойна твоя смердящая плоть, пес".
Конечно, в последовавшем поединке меч Нори вновь был расколот, а сам коваль, получив несколько ран, рухнул на колени пред могучим Хавоком. Тот, однако, медлил с последним ударом, внезапно проникшись интересом. "Ты искал меня все это время, мечтал об этом мгновении... и это все, на что ты способен?" - прогудел орк, окинув Нори презрительным взглядом. - "Ты жалок. Фермер пропустил в своем рассказе самое интересное... когда твой сынок пищал о том, что хочет вернуться домой к папочке".
И тогда Нори набросился на опешившего Хавока с кулаками, сбил с него шлем, сломал левую руку... "Глупец!" - орк отпрыгнул, вновь сжал пальцы на рукояти великолепного меча. - "Ты и впрямь думаешь, что можешь одержать верх? Ты - ничто без своего меча!" "Раньше я думал, что доблесть можно измерить качеством стали в руке", - произнес Нори. - "Я ошибался".
С ревом Хавок вновь бросился в атаку, но Нори, уклонившись от удара, вонзил в шею орку один из шипов, который отломал от доспеха противника. "Ты... ничуть не лучше меня...." - прохрипел Хавок. - "Твое сердце столь же черно..." "Да, парень", - согласился дворф. - "И поэтому я вскоре последую за тобой".
Он швырнул тело орка в костер; ввысь взметнулись искры, и сухие деревья вокруг сразу занялись. Дворф же вновь уселся на камень, раскурил трубочку. "Конец истории", - тихо произнес он, наблюдая, как языки пламени окружают его, и стал терпеливо дожидаться собственного конца.