Особенности материнской и отцовской родительской позиций в аспекте социально-ролевой адекватности семьи

Природой и обществом каждый мужчина подготавливается, чтобы стать мужем и отцом, а каждая женщина — женой и мате­рью. В самом общем плане отношения между мужчиной и жен­щиной определяются экономическим строем общества. Матриар­хат имел свою экономическую основу, патриархат свою. Однако и в том и в другом случае семья была авторитарной. Превосход­ство одного пола над другим пронизывало всю семейную жизнь.

Вместе с тем всегда существовали семьи, где осуществляется два уровня руководства — материнское и отцовское, и все семейные вопросы решаются супругами сообща в аспекте социально—ролевой адекватности.

Этот аспект функционирования семьи связан с понятием се­мейной роли как конкретизации социальных ролей мужа и жены, матери и отца, детей и родителей и т. д. Понятие семейной роли в отечественной науке опирается на представления о социальной роли. Социальная роль понимается как функция социальной систе­мы, модель поведения, объективно заданная социальной позици­ей личности в системе объективных или межличностных отноше­ний.

Роль — социальная функция личности, соответствующая при­нятым нормам, способ поведения людей в зависимости от их ста­туса или позиции в обществе, в системе межличностных отноше­ний.

Процесс возникновения ролевой структуры семьи является одной из главных сторон ее становления как социальной и психо­логической общности, адаптации супругов друг к другу и выработ­ки стиля семейной жизни. В условиях существования разных норм и образцов поведения этот процесс тесно связан с межличностны­ми отношениями супругов, их установками. Можно сказать, что возможность включения членов пары в совместную деятельность предстает в виде такого сочетания личностных и поведенческих характеристик, которое обусловливает ролевое соответствие.

В зарубежной психологии рассмотрение семейных ролей связа­но с понятиями «половая роль», «полоролевая система», «полороле-вая дифференциация». Под половыми ролями большинство авторов понимает систему культурных норм, определяющих допустимые способы поведения и личностные качества на основе половой принадлежности.

Полоролевые системы — это культурные ожидания относитель­но социальных ролей, социальных деятельностей, подходящих для мужчин и женщин. Основной линией дифференциации ро­лей мужчин и женщин в западной культуре является линия «дом — работа». От мужчины традиционно требуется чтобы, в первую очередь, он стал профессионалом, занятым на постоянной, хоро-

шо оплачиваемой работе. Семья должна рассматриваться им как нечто подчиненное, второстепенное по отношению к работе. На женщину возлагается ответственность за дом, семью, детей. Про­фессиональная деятельность допускается, но как нечто второсте­пенное по отношению к семье, в той мере, какой она не мешает основному назначению женщины. Такая дифференциация ролей часто называется полоролевой дифференциацией. Из разделения со­циальных ролей мужчин и женщин непосредственно следует и об­разец распределения семейных ролей.

В последнее время некоторые исследователи изучают факто­ры, которые влияют на выбор семьей того или иного способа ро­левого взаимодействия (традиционность или эгалитарность роле­вых установок). Традиционная семья — это семья, где за супругами в соответствии с их полом закреплены определенные роли. В эга­литарной семье все роли между мужчиной и женщиной распреде­ляются преимущественно поровну (Л. Б. Шнейдер, 2000) [191, с. 136-141].

Рассматривая психологическое здоровье как комплексный по­казатель благополучия семьи, ее успешного функционирования, В. С. Торохтий (1996) включает в число показателей следующие: сходство семейных ценностей, функционально-ролевую согласо­ванность, социально-ролевую адекватность, эмоциональную удо­влетворенность, адаптивность в микросоциальных отношениях и устремленность в семейное долголетие.

При этом функционально-ролевая адекватность отражает уро­вень развития таких социально-психологических механизмов вну­трисемейного взаимодействия, как взаимопонимание, взаимопо­мощь, взаимодоверие и взаимотерпение между членами семьи. Он предполагает высокую синхронность действий членов семьи.

Социально-ролевая адекватность обусловливается ролевой структурой семьи, которая в процессе ее жизнедеятельности скла­дывается более жесткой по сравнению с большинством малых групп. Она отражает уровень реализации межличностных, вну­трисемейных ожиданий. От каждого члена семьи ожидают испол­нения определенной роли: муж — отец, мужчина, лидер, добытчик, опора в трудной ситуации и т. п.; жена — заботливая мать, хозяй­ка, хранительница очага и др.; сын, дочь — помощники родителей,

опора в будущем, наследники и пр. Однако при усвоении соци­ального опыта каждым членом семьи как личностью могут обна­руживаться противоречия между внутренней позицией личности по отношению к предписанной роли и нормативно одобряемым образцом поведения в ней.

Под воздействием различных факторов современной жизни возникают конфликты между ролью и личностью. В таком слу­чае ослабевает способность семьи к интеграции и полноценному функционированию и, как следствие, ухудшается психологиче­ское здоровье семьи (В. С. Торохтий, 1996) [165].

Соотношение отцовства и материнства является одним из аспектов более общей полоролевой дифференциации, имеющей не только социальные, но и биологические предпосылки. Тра­диционная модель половой дифференциации, подчеркивающая «инструментальность» мужского и «экспрессивность» женского поведения, покоится в первую очередь на разделении внесемей-ных и внутрисемейных, а также отцовских и материнских функ­ций. Мнения исследователей об определенности отцовских и ма­теринских функций сходятся, однако причины этих различий они рассматривают по-разному (И. С. Кон, 2000) [75].

Так, биосоциальный подход утверждает, что врожденные свой­ства формируют рамки, в которых происходит социальное науче­ние, и влияют на легкость, с какой мужчины и женщины обуча­ются поведению, которое общество считает нормативным для их пола.

Если рассматривать отцовские и материнские функции с точ­ки зрения биологического подхода, в свете общей логики полового диморфизма, то генетическая функция самца состоит в том, чтобы оплодотворить как можно больше самок, тогда как самка обеспе­чивает сохранение потомства и унаследованных качеств. У челове­ка и его ближайших родственников такого биологического огра­ничения нет. Но поскольку вскармливание и уход за маленькими детьми повсеместно составляет обязанность женщины, многие психологи склонны подчеркивать биологические детерминанты материнства.

Однако понятие «материнский инстинкт» уже не трактуется однозначно и буквально. Так, И. С. Кон (2000) указывает на то, что

материнство эволюционируете развитием человечества. Материн­ство женщины имеет меньше общего с материнским инстинктом, чем любовь — с половым. Многие народы различают физическое и условное, социальное родство применительно к матери.

Проследив историю материнских установок на протяжении четырех столетий (XVII — XX вв.), представители социо-культурно-го подхода пришли к убеждению, что материнский инстинкт — это миф. Они не обнаружили никакого всеобщего и необходимого поведения матери. Материнская любовь может существовать или не существовать, появляться или исчезать, быть сильной или сла­бой, избирательной или всеобщей, делом индивидуального усмо­трения, социально случайным явлением или обязательной норма­тивной установкой культуры.

Во второй половине XX в. явственно обнаружились тенденции, враждебные «детоцентризму». Социально-политическая эманси­пация женщин и все более широкое их вовлечение в общественно-производственную деятельность делает их семейные роли, вклю­чая материнство не столь всеобъемлющими и, возможно, менее значимыми для некоторых из них. Современная женщина уже не может и не хочет быть только «верной супругой и добродетельной матерью». Ее самоуважение имеет кроме материнства много дру­гих оснований: профессиональные достижения, социальную неза­висимость, самостоятельно достигнутое, а не приобретенное бла­годаря замужеству общественное положение. Некоторые тради­ционно-материнские функции по уходу и воспитанию детей ныне берут на себя профессионалы. Это существенно изменяет характер материнского поведения. Однако повышение социально—педаго­гической эффективности семьи и семейного воспитания возмож­но только в рамках успешного сочетания материнства с активным участием женщин в трудовой и общественной деятельности.

Обозначение и фактическое содержание отцовских и материн­ских ролей тесно связаны как с общим половым символизмом, так и с половой стратификацией включая дифференциацию супруже­ских ролей — статусы матери и отца невозможно понять отдельно от статусов жены и мужа.

У человека различие отцовства и материнства и специфи­ческий стиль отцовства зависят от множества социокультурных

условий и существенно варьируют от культуры к культуре. Соот­ношение и значимость этих факторов зависят от целого ряда усло­вий: преобладающего вида хозяйственной деятельности, полово­го разделения труда, типа семьи и т. д. [ 74].

И. С. Кон отмечает, что при всех кросскультурных различи­ях, первичный уход за маленькими детьми, особенно младенцами, всюду осуществляет мать или какая-либо другая женщина (тетка, старшая сестра и т. п.). Физический контакт отцов с маленькими детьми в большинстве традиционных обществ незначителен, хотя в моногамных семьях и с возрастом ребенка он увеличивается. У многих народов существуют строгие правила избегания, ограни­чивающие контакты между отцом и детьми и делающие их взаи­моотношения чрезвычайно сдержанными, суровыми, исключаю­щими проявления нежности.

Исторические и социокультурные вариации влияют на реаль­ную величину отцовского вклада в воспитание детей. Начиная со второй половины XX в. В общественном сознании распространя­ется стереотип о слабости и неадекватности современных отцов, отцовской некомпетентности. Его связывают прежде всего с лом­кой традиционной системы половой стратификации.

В традиционной патриархальной семье отец выступает как:

а) кормилец;

б) персонификация власти и высший дисциплинатор;

в) пример для подражания, а нередко и непосредственный на­ставник во внесемейной, общественно-трудовой деятельности.

В современной городской семье эти традиционные ценности от­цовства заметно ослабевают под давлением таких факторов, как женское равноправие, вовлечение женщин в профессиональную работу, тесный семейный быт, где для отца не предусмотрено пье­дестала, и существует пространственная разобщенность труда и быта. Сила отцовского влияния в прошлом коренилась в том, что он был воплощением власти и инструментальной эффективности. В современных условиях положение изменилось. Как работает отец, дети не видят, а количество и значимость его внутрисемей­ных обязанностей значительно меньше, чем у матери.

По мере того как «невидимый родитель», как часто называют отца, становится видимым и более демократичным, он все чаще

подвергается критике со стороны жены, а его авторитет, осно­ванный на внесемейных факторах, заметно снижается. Заметно ослабление поляризации мужских и женских, отцовских и мате­ринских ролей и образов, которое отражается на материнской и отцовской родительских позициях, и, как следствие, на воспита­нии детей [74].

Подводя итог современной картине родительства как отцов­ства, полученной с помощью корреляционного исследования, М. О. Ермихина (2004) резюмирует следующее. Деятельностная пози­ция отца в семье, которая проявляется в активном вмешательстве в мир ребенка, зависит от ценностной значимости семьи для муж­чины, желания увидеть результаты воспитания своего ребенка. Активная отцовская позиция говорит о принятии им ответствен­ности за воспитание ребенка и семью в целом. Часто проявление мужчиной ответственности выражается в стремлении чрезмерно опекать ребенка, навязывать свою волю, ограничивать свободу са­мовыражения.

Однако мужчины-отцы опасаются быть поглощенными се­мьей. В случаях высокой ценностной значимости семейной жиз­ни и высокой оценки родительской компетентности возрастает и ценность сохранения собственной индивидуальности отцов. При­чем высокая родительская компетентность мужчин-отцов связана с реализацией отношений доминирования, т. е. желанием быть компетентным родителем, для мужчины означает передачу своего жизненного опыта с позиции «сверху».

Успешность мужчины в основных сферах жизни, а также возрастание их субъективной значимости, и значимости терми­нальных ценностей влечет формирование родительской позиции «с верхавторитет».

Неадекватность отцовских позиций, как правило, связана с доминированием женщины в семье или с возвышением отца над ребенком за счет подавления его воли. Дисбаланс родительских позиций влечет снижение эмоционального фона родительских чувств, поскольку мужчина начинает ощущать выполнение роди­тельской роли как самопожертвование. Проявляет тенденцию к гиперопеке, восприятию своего ребенка как зависимого и несамо­стоятельного.

Анализируя картину родительства, присущую женщинам-ма­терям, М. О. Ермихина отмечает следующее [59]. Для женщины ценность семьи имеет тесную связь с ценностью духовного удо­влетворения. Для ощущения полноты жизни и благополучия женщине необходима семья и дети, также необходимо отметить определенную зависимость женщины от материнской роли. Мать осознает, что является для ребенка образцом для подражания, по­этому стремится соответствовать этой позиции в глазах ребенка, поддерживать свой материнский престиж. В то же время престиж женщины-матери в глазах окружающих, а также в собственном представлении значительно зависит от успехов ребенка.

Выраженность у матери сверхценности родительского авто­ритета ведет к установлению неблагоприятных тенденций в дет-ско-родительских отношениях. Это выражается в формировании доминантной материнской позиции, что связано с подавлением воли ребенка и эмоциональном отчуждении от ребенка. Эта ма­теринская позиция, также, как и отцовская, выражается в излиш­ней концентрации на ребенке, связана с чрезмерным вторжением в мир ребенка.

Со значительным увеличением для женщины ценности семьи начинает возрастать ценность сохранения собственной индиви­дуальности, возникает страх поглощения семьей. Приоритетная ориентация женщины на сферу семьи вызывает ее высокую роди­тельскую ответственность, а преобладающая ориентированность во внесемейные сферы самореализации ведет к снижению роди­тельской ответственности.

Помимо этого, смещение акцента на себя, сохранение соб­ственной индивидуальности ведет к отстраненности от семьи и снижению удовлетворенности браком. При демонстрации муж­чиной безучастности и соответственно низкой ответственности женщина стремится оградить себя от погружения в быт, семью и растворения в ней, начинает ориентироваться на сохранение соб­ственной индивидуальности.

Сравнивая материнство и отцовство, М. О. Ермихина от­мечает наличие как схожих черт, так и различий взаимодействия родительских позиций отцов и матерей. У обоих родителей на­чинает срабатывать своеобразный защитный механизм при воз-

никновении опасения чрезмерного погружения в семью, потери индивидуальности. Это проявляется в том, что при возрастании ценности семейной сферы в системе жизненных сфер личности, одновременно увеличивается ценность сохранения собственной индивидуальности.

Различается проявления отцовской и материнской позиций доминирования. Женская позиция доминирования выражается в излишней концентрации на ребенке, его жизни, что создает «про­зрачность» границ внутреннего мира ребенка, порождая ощуще­ние неуверенности в себе, зависимости. Мужская же позиция до­минирования выражается в подавлении воли ребенка.

О принятии родительской ответственности для женщин-ма-тери говорит ее ориентация именно на сферу семьи в системе цен­ностных сфер, а для мужчины-отца — это выбор активной позиции в семье и в вопросах воспитания детей. Для матерей определенную связь с родительской компетентностью имеет креативность: она определяет ее формирование. Для мужчины родительская компе­тентность связана прежде всего с возможностью передачи своего жизненного опыта ребенку с позиции компетентного лица, с по­зиции «сверху».

На взаимообусловленность родительских позиций указывает также Е. Л. Птичкина (2001), изучавшая внутрисемейные детер­минанты девиантного поведения подростков. В семьях девиант-ных подростков отношение матери к ребенку зависит от отно­шения отца и наоборот. Первичным в деструкции семьи является взаимное неприятие мужа и жены и несогласованность родитель­ских установок. Наибольшей значимостью обладает отец, но он не принимает своей роли и занимает отстраненное положение.

Мать в семье занимает позицию жертвы, принимает себя в этой роли. Она испытывает эмоциональный комфорт, если она видит жесткую отстраненность отца. Выступая в роли жертвы, она бессознательно использует подростка, с одной стороны, что­бы утвердиться в своей роли, с другой — чтобы избежать эмоцио­нальной изоляции в семье. Отец, не ограничивая автономию под­ростка, лишает его принятия и любви. Мать, излишне опекающая подростка, лишает его самостоятельности [215].

Исследование восприятия воспитательной практики и меж-

личностных отношений родителей в семьях подростков, больных неврозами, социально адаптированных и делинквентных, прове­денное Е. Е. Ромицыной (1998), показало негативные последствия социально-ролевой неадекватности семьи, в частности, родитель­ских позиций.

В семьях подростков, больных неврозами, личность и воспита­тельные стили матерей и отцов противоречивы как с точки зре­ния самих родителей, так и детей. Подростки, больные неврозами, воспринимают и описывают отношение к ним отцов и матерей противоположно тому, как это делают сами родители. Родители, уделяющие девочкам, больным неврозами, слишком много вни­мания и сил, лишают их самостоятельности. Более отстраненная позиция родителей по отношению к мальчикам, приводит к уве­личению ответственности, которую подростки не в состоянии принять. Для семей подростков, больных неврозами, характерно особое соотношение психологических профилей матери и отца: достаточно рельефный профиль отца (высокая директивность и враждебность на фоне низкой автономности подростков) и мало-дифференцированный образ матери.

Для подростков с делинквентным поведением характерно раз­нородное воспитательное воздействие со стороны родителей. Данным контингентом подростков отмечаются значимые раз­личия оценки воспитательного взаимодействия матери и отца по такому фактору, как «враждебность», а также меньшую степень выраженности «позитивного интереса» со стороны отца по срав­нению с матерью.

У социально адаптированных подростков наблюдается единая воспитательная практика как со стороны отца, так и со стороны матери, так как не выявляется никаких значимых различий ни по одному из определяемых факторов. Обращает на себя внимание тот факт, что для дезадаптированных подростков вообще харак­терно более эмоциональное отношение к своим родителям, так как все факторы указываются ими в большей степени, чем соци­ально адаптированными подростками [140; с. 10—17].

В целом описываемые авторами содержательные характери­стики материнской и отцовской родительских позиций идентич­ны, поэтому большинство исследователей их не дифференцируют

(Т. В. Архиреева, Т. В. Брагина, А. В. Петровский, А. С. Спиваков-ская, А. А. Чекалина и др.) [цитпобО].

При этом материнская и отцовская позиции в конкретной се­мье могут быть симметричными и диаметрально противополож­ными, что определяется не только социально-ролевыми предпи­саниями, но и личностными особенностями и жизненными пози­циями отца и матери. Они могут дополнять и усиливать, ослаблять друг друга либо представлять собой некий оптимальный баланс взаимодействия. В данном аспекте важно не содержательное раз­личие между родительскими позициями, а их соотнесенность и адекватность. Тем не менее ряд исследователей видят некоторое различие между отцовской и материнской позициями, которое за­ключается в их конкретных поведенческих проявлениях. Их точки зрения приведены в табл. 41 [60].

Таблица 41 Сравнительная характеристика сущности родительских позиций

В данном случае речь идет о различных проявлениях, связан­ных с полоролевой адекватностью родителей, которую можно при­нять в качестве основного критерия определения отцовской и мате­ринской родительской позиций.

Маскулинность и фемининнность — нормативные представ­ления о соматических, психических и поведенческих свойствах, характерных для мужчин и для женщин, элемент полового сим­волизма, связанного с дифференциацией половых ролей. Самая простая модель половых ролей, как и различий, построена по аль­тернативному принципу «или-или». В ней мужская роль ассоции­руется с силой, энергичностью, рассудочностью и т. п., а женская — со слабостью, пассивностью, нежностью, миролюбивостью, эмоциональностью и др. Существенной чертой этой модели, от­мечает И. С. Кон, является ее принципиальная асимметрия.

Обычное сознание склонно абсолютизировать различия по­лов, связывая фемининность с пассивно-репродуктивным, при-

родным началом, а маскулинность - с активным, творчески пре­образующим. Идея континуума маскулинно-феминных качеств оказалась более продуктивной, чем жесткая нормативность, по­скольку она связана с влиянием психологических и социокультур­ных особенностей на поведение мужчин и женщин [76 ].

Согласно исследованиям Томпсона и Плека (Thompson, Р1-еск, 1986), структура мужской ролевой роли состоит из следующих компонентов, также влияющих на формирование представлений об идеальном родителе [цит. по 60].

1. Норма успешности или норма статуса (The Success or Sta­tus Norm) -стереотип, утверждающий, что социальная ценность мужчины определяется величиной его заработка.

2. Норма эмоциональной твердости (The Emotional Toughness Norm) -стереотип мужественности, согласно которому мужчина должен испытывать мало чувств и быть в состоянии разрешать свои эмоциональные проблемы без помощи окружающих.

3. Норма антиженственности (The Antifeminity) - стереотип, согласно которому мужчинам следует избегать женских качеств.

В целом представления об идеальном отце: успешный в глазах ребенка, обеспечивающий материально на высоком уровне, име­ющий авторитет и уважение ребенка, властный, строгий, незави­симый, малоэмоциональный.

Культ мужчины был всегда культом силы и суровости, а «не­востребованные», подавленные чувства сплошь и рядом атрофи­руются.

Отцы, опрашиваемые Д. Блэнкенхорном, пытаясь дать опре­деление модели отцовства, так или иначе склонялись к идее слу­жения, которое для нкх приравнивалось к мужественности. На основе анализа н дучных данных и выделенных нами ранее критериев можно дать дифференцированное определение роди­тельским позициям. Итак, отцовская родительская позиция - это интегральное взаимодействие мужской полоролевой, личностной и воспитательной позиции отца; это система его отношений как родителя, которая традиционно проявляется в преобладании пред­метно-инструментальной функции отца в воспитании детей.

Материнская родительская позиция - это интегральное взаи­модействие женской полоролевой, личностной и воспитательной

позиции матери; это система ее отношений как родителя, которая традиционно проявляется в преобладании экспрессивно-эмоциональ­ной функции матери в воспитании детей.

Итак, отцовская и материнская родительские позиции - один из аспектов общей проблемы полоролевой дифференциации, имеющей биологические, социокультурные и психологические предпосылки. Полоролевая адекватность является существенным критерием для определения отцовской и материнской родительских позиций. Их со­держание сходно, а проявления различны. В современном обществе с размыванием мужских и женских ролей в семье, происходит пер­версия родительских позиций, что негативно отражается на воспита­тельной практике семьи.