Содержание
Введение
Глава I. История ислама в России
Глава II. Исламский радикализм на рубеже XX-XXI в.
§ 1. Сепаратистская трансформация
§ 2. Разновидности проявлений
Заключение
Примечания
Список использованных источников и литературы
Введение
Актуальность темы. Сегодня в мире одним из наиболее острых является вопрос радикального ислама. Что делать с радикальным исламом? В вопросе этом, вставшем чрезвычайно остро на рубеже прошлого и нынешнего столетий, слышится скрытый подтекст: как вообще быть с исламом, с мусульманским миром? В этих вопросах улавливается некоторое отождествление радикального ислама и ислама вообще.
Такой подход, на мой взгляд, во-первых, не имеет под собой основы, поскольку радикальный ислам – лишь одно из многочисленных течений в исламе, причем не самое многочисленное; во-вторых, способствует радикализации ислама, поскольку исходя из этого представления далеко не всегда проводится дальновидная политика, а отождествление всех мусульман с террористами и экстремистами задевает религиозные чувства мусульман; в-третьих, такой подход способствует возникновению в массовом сознании необоснованного страха по отношению ко всем мусульманам, что в целом негативно влияет на развитие ситуации.
Что касается России, то для нее исламский фактор представляет исключительную важность, поскольку он имеет не только внешнюю, но и внутреннюю составляющие. И от четкого понимания его структуры и свойств, а также от осуществляемой на этой основе политики по отношению к исламу и исламскому миру, в немалой степени будет зависеть внутри- и внешнеполитическое состояние России. Геополитические и цивилизационные вызовы России, связанные с исламским фактором, в наибольшей степени ощущаются сегодня на Северном Кавказе. Глубокий системный кризис российского общества наиболее остро проявляется в Северо-Кавказском регионе. Высокий уровень безработицы, межнациональная напряженность и вооруженные конфликты, общий спад экономики и кричащее расслоение по уровню жизни актуализировали интерес в обществе к религии.
На Северном Кавказе нет ни одной социальной или политической проблемы, в которой не присутствовал бы исламский компонент, поскольку большинство коренных этносов Северного Кавказа составляют мусульмане. Принадлежность северокавказских народов к исламу часто используется для подтверждения обособленности Северного Кавказа от России. В условиях напряженности в отношениях между Москвой и Северным Кавказом радикализация исламской идеологии, политизация ислама, целенаправленная апелляция к нему местных радикалов, безусловно, делает его дестабилизирующим фактором. То, что происходит сегодня - продолжение процессов, начавшихся не один век тому назад и в силу тех или иных причин не завершившихся. В этом ряду можно обозначить незавершенность российской экспансии на Северном Кавказе; неполноценность модернизации местных обществ, незаконченность процесса исламизации.
Сегодня проблема исламского радикализма довольно активно исследуется. Ей занимаются политологи, этнологи, историки, религиоведы. Наиболее интересным и перспективным мне кажется ретроспективный анализ этого явления. Исламский радикализм не является специфическим явлением, присущим только рубежу 20-21вв., он появился еще в начале истории ислама. Именно ретроспективный анализ этого явления позволяет понять закономерность его существования сегодня, его суть и возможные, перспективные меры воздействия на развитие ситуации.
Степень изученности. Изучение Северного Кавказа всегда проходило очень активно. Еще Н. Ф. Дубровин (член Российской Императорской Академии Наук) отмечал, что «ни один уголок нашего отечества не имеет столь обширной литературы по всем отраслям знаний, какую имеет Кавказ». Немало работ по Кавказу появилось еще до 1917г. в них в основном давались конкретные фактологические сведения. Изучению Кавказской войны, посвящена, например работа В.А. Потто. Во второй половине 19-начале20 века появились фундаментальные обзоры Кавказской войны н. ф. Дубровина, П.И. Ковалевского, Ф.А. Щербины, С.С. Эсадзе и других служивших в военном ведомстве ученых. В начале 20 века распространение получила негативная информации о России. Негативная информация стала абсолютизироваться и отрываться от контекста исторических реальностей. Для обоснования права на власть сначала при временном правительстве, а затем в советскую эпоху дискредитировали действия царского правительства, а действия России на Кавказе сводили к стремлению расширить границы империи.
В 20-30 гг. 20 века признание получило заключение «Россия до революции – тюрьма народов». Восприятие прошлого стало подгоняться под новое понимание русского исторического процесса. Отвергая достижения старой науки М.Н. Покровский одним из первых в начале 20х гг. начал внедрять в исторический процесс классовый подход. В 20-30х этот подход внедряли У. Алиев,Н. Буркин, А. Тахо-Годи,Н. Янчевский. Но именно они положили начало изучению социально экономических проблем.
С конца 40-х годов 20 в. прошлое России стало изображаться с позиций воздействия уровня ее социально-экономического развития на другие народы, а дореволюционный этап как крепнущая дружба. В 50-80 взгляд на Россию как тюрьму народов вновь возобладал, но развитие получил и тезис о дружбе народов. Рассмариались в основном социально-экономические сюжеты и в дополнение к ним отдельные административные преобразования. Здесь заслуживают внимания работы А.Г. Гаджиева. В.С. Гальцева, А.Д. Даниялова, М.А. Казанбиева, А.В. Фадеева и др. Именно во второй половине 20в. Было сделано немало в отечественной исторической науке для изучения национальной проблематики, и прежде всего, накопления фактологических данных, в результате чего разработка знаний о Кавказе была выведена на качественно новую ступень.
Слабостью советского периода развития отечественной исторической науки является игнорирование предшествующих знаний. В последние советские десятилетия появились работы о Кавказе, не утратившие свою ценность и по сей день. Это работы М. М. Блиева,В. Г. Гаджиева,В. Б. Виноградова, В.В. Дегоева. В постсоветское время т. з. о России как тюрьме народов превратилась в одну из самых распространенных и влиятельных как в зарубежной (А. Авторханов, М. Гаммер), так и в отечественной историографии М.А. Керашев,Ж.А. Калмыков, А.И. Хасбулатов).
На рубеже 20-21 вв. появились работы касающиеся непосредственно исламского радикализма. Это работы А. Малашенко, И.П. Добаева, В.Х. Акаева, И.М. Сампиева и др. По проблематике ислама на северном Кавказе издаются словари, например такие как «Ислам на территории бывшей Российской империи», Энциклопедический словарь ислам.
Несмотря на большое количество работ посвященных Северному Кавказу, в частности проблеме исламского радикализма в регионе, в обществе не сложилось адекватного представления о происходящих событиях. Недостаточно исследованной, на мой взгляд, является проблема исламского радикализма в связи с процессами исламизации региона, историческим развитием ислама, взаимоотношениями центра и иноэтнической периферии.
Цель и задачи. В данной работе предпринимается попытка изучить исламский радикализм на Северном Кавказе на рубеже 20-21вв. Задачи исследования: раскрыть истоки, причины, предпосылки появления в регионе исламского радикализма; проследить взаимосвязь между процессом исламизации региона и появлением в нем исламского радикализма, рассмотреть как политика царской а затем советской власти влияла на развитие ислама в регионе, установить способствовал ли этот фактор появлению политизированного ислама в регионе на современном этапе, разобраться в сути происходящих на рубеже 20-21вв. на северном Кавказе событий.
Методологическая основа исследования включает принципы объективности, рассмотрение проблемы исходя из реальности, существовавших противоречий, историзма, последовательное во времени изложение фактов, событий, с выявлением их взаимосвязей и изменений в конкретных ситуациях. Использовались, кроме того, сравнительные сопоставления, аналогии с отечественными и мировыми реальностями.
Эти подходы предусмотрены неоклассической моделью ретроспективного познания. По признанию многих специалистов (А. В. Лубского и др.) эта модель является наиболее гибкой и эффективной на сегодняшний день.
Хронологические и географические параметры. Исследование затрагивает преимущественно конец 20 – начало 21ека, но я допускаю значительные исторические экскурсы в историю ислама, исламского радикализма, историю взаимоотношений царского и советского правительства с регионом. Пространственно затрагивается вся территория Северного Кавказа, но особенное внимание уделено Юго-востоку (современные Дагестан, Чечня, Ингушетия) поскольку именно здесь рассматриваемая проблема стоит наиболее остро.
Обзор источников. В качестве источников использовались доступные сборники документов, в частности составленный Д. Ю. Араповым сборник документов «Ислам в Российской империи: законодательные акты, описания, статистика». В данном сборнике опубликованы законодательные документы, посвященные государственному регулированию ислама в России (сер. XVII – нач. XX в.). Издание включает манифесты и указы русских царей и цариц, положения и уставы центральных и местных органов управления, статистические сведения, характеризующие сословный и численный состав мусульманской общины в империи Романовых. Использованы также материалы оставленные чиновниками, работающими на Кавказе (всеподданнейший отчет графа Воронцова-Дашкова), позволяющий почерпнуть информацию о состоянии дел на Кавказе в царский период. Привлечены также современные законодательные материалы (в том числе закон о запрете ваххабизма в Дагестане), речи современных политических лидеров респулик, доступные в периодической печати и сети Интернет. Эти материалы позволяют современную ситуацию в регионе.
Структура работы. Работа состоит из введения, включающего обоснование актуальности темы, характеристику степени ее научной разработанности и источников; двух глав, включающих три параграфа; заключения, в котором представлены обобщающие итоговые выводы; примечаний, отражающих научно-справочные сведения, а также списка использованных источников и литературы.
Глава I. История ислама в России
Исламское движение на Северном Кавказе не является монолитной общественной силой. Оно, как и во всем мусульманском мире, представлено разнородными общественно-политическими субъектами, которые отстаивают собственные интересы и цели. При этом последние несут исламскую религиозно-политическую окраску нередко номинально. Этот факт вполне закономерен для любого мусульманского общества. Но на Северном Кавказе такая разнородность является результатом исторического развития ислама в регионе, особенностей протекания процессов исламизации и политики верховной власти по отношению к исламским окраинам.
Начало истории ислама на Северном Кавказе положили первые арабские экспедиции, направленные против хазар. Монгольское нашествие и крушение Арабского халифата в середине XIII в. открыли новую эру в эволюции локальных форм ислама. Они условно разделили историю ислама в регионе на две примерно равные части: халифатский период, характеризовавшийся преимущественно «внешней» исламизацией (сер. VII — сер. XIII в.) и постмонгольский период, характеризовавшийся преимущественно «внутренней» исламизацией (сер. ХШ — XX в.)(1).
Исламизация региона началась вслед за ранними арабскими завоеваниями. В начале VIII века граница завоеванных арабами территорий уже проходила по кавказскому хребту и граничила с г. Дарубанд (Дербент). (2) В первую очередь исламизация коснулась окраин Халифата с немусульманским населением. В VIII в. в районе Дербента существовала сеть пограничных крепостей призванных усилить оборонительные возможности северных границ от набегов кочевников (хазаров). Эти крепости в пограничных районах играли роль очагов ислама в немусульманском окружении. Первые активные действия по исламизации Дагестана местные и арабские исторические источники связывают с именем Масламы. Уже в середине VIII в. переселенцы из различных областей Халифата возвели в Баб ал-абвабе (так они называли Дербент) первые мечети. (3)
Исламизация местного населения в этот период была обусловлена, в том числе, причинами политического и экономического характера. Дагестан по своему географическому положению имел крайне важное стратегическое значение, в случае захвата которого арабы окончательно искоренили бы участившие набеги хазаров с севера. В то же время по территории Дагестана проходили важнейшие торговые пути, которые связывали страны восточной Европы с государствами передней и средней Азии
Уже к середине X в. Дербент выступает как активный защитник ислама. В середине XI в. турки-сельджуки завоевали большую часть территорий современного Азербайджана и Дагестана. Влияние турков-сельджуков на распространение ислама в Дагестане принимает крайне большое значение. Как отмечает Бартольд, "победа турецкого элемента сопровождалась победой ислама и мусульманской культуры". (4) На рубеже XI—XII в., распространение ислама в регионе пошло в русле суфизма. (5) Суфии нашли понятную широким массам форму распространения новой религии. Плодотворной оказалась способность суфизма впитывать в себя местные культы.
Формой бытования ислама в регионе стал синтез общеисламских, суфийских и местных доисламских религиозных практик. Так зарождался антагонизм между исламом «предков» и исламом «народным». В 30-ые годы XIII в. Дагестан завоевывают монголы. Это ускорило процесс проникновения в Дагестане турко-язычных племен. Они населили не только Дербент и его окрестности, но и территории в глубине Дагестана, как горные, так и равнинные местности. Начиная с XIV в. ислам постепенно превращается не только в господствующую религию Дагестана, но и одновременно в своеобразное знамя борьбы Казы-Кумухского Шамхальства (появившегося в XIII в. как одного из крупных политических единиц Дагестана) против соседних племен. (6) Таким образом уже на примере Дагестана можно видеть насколько многомерным, противоречивым был процесс исламизации. В различные периоды времени на процесс исламизации влияли разные силы, сначала арабы, потом монголы и турки. Вполне естественно что каждый народ внедряя одну и ту же религию привносил в нее свои оттенки и специфические черты. Эти особенности накладываясь друг на друга давали совершенно новый результат, придавая исламу специфические черты.
После распада Халифата (сер. XIII в.) исламизация происходила уже на собственной основе. Продолжился процесс суннитского прорыва, в котором преобладали суфизм, ашаризм и шафиитское право. Начало этого процесса приходиться на рубеж 60-70-х гг. XI в. Связано это с падением династии шиитов Бундов и приходом к власти суннитов Сельджукидов. В регионе идет строительство суфийских обителей, действуют многочисленные суфии. (7)
Конец XV в. и XVI в. — переход к новой фазе развития ислама. Она была обусловлена двумя факторами: шиитским реваншем со стороны Сефевидов, и процессом массового укрупнения населенных пунктов в конце XV — XVI в. на основе слияния отдельных общин и родов. (8) К концу XV в. количественные победы исламизации приводят к качественным изменениям в структуре местных обществ: родовые культы разрушаются, на основе идеи исламского единения происходит ломка прежних внутриплеменных взаимоотношений. Процессы формирования местных народностей поднимаются на новый уровень.
Суннитский ислам, суфизм и шиизм проповедовали идею теократии, правда, каждый на свой лад. Попытка создать теократическое исламское государство на территории Дагестана провалилась. При шахе Исмаиле (ум. в 1524 г.), сыне Хайдара шиизм имамитского толка был объявлен государственной религией на территориях, подвластных Сефевидам. В Азербайджане, Ширване и других тюркизированных областях региона произошел шиитский переворот, однако среди кавказских горцев сохранил свои позиции суннизм. В эпоху расцвета сефевидского Ирана влияние шиизма на юго-восточные районы Северного Кавказа вновь усиливается: шах Аббас I (1587-1629) изгоняет османов из Азербайджана и Дагестана, укрепляет Дербент. За период правления Аббаса I ши'изм проник и в горные районы, заселенные вайнахами.
Очередную попытку утвердить влияние Ирана в регионе предпринял туркмен Надир-шах Афшар (1736-1747), низложивший Сефевидов и отказавшийся от шиизма «двунадесятников» в пользу гораздо более смягченной формы шиизма, однако в Дагестане его отряды были разбиты и он сам едва не погиб. При туркменской династии Каджаров иранское влияние на регион было частично восстановлено, однако уже в 1813 г. По Гюлистанскому договору Иран отказывался в пользу России от Дагестана, Грузии, Карабахского, Гянджинского, Шекинского, Ширванского, Дербентского, Кубинского, Бакинского ханств и северной части Талышского ханства. (9) Шиитское влияние на Северном Кавказе, в конечном счете, так и не вышло за пределы Дербента и его округи.
Различия в религии в разных регионах Северного Кавказа обусловлено влиянием разных государств извне. Так, например, в зонах традиционного влияния шиитского Ирана (Юго-восток), восприимчивость к политизированным формам ислама гораздо выше. Еще раз подчеркну, что это обусловлено именно тем, что здесь изначально распространялась более радикальная версия ислама, склонная к политизации. В западных районах региона углубление процессов исламизации было связанно с усилением влияния Османской империи и Крымского ханства, что обусловило отличие ислама этой части региона от Юго-востока.
В отличие от Дагестана, в других районах Северного Кавказа, например в Чечне и Ингушетии, распространение ислама начинается сравнительно поздно. Причиной этому было то, что вооруженные отряды арабов не доходили до этих районов, так как в северном направлении им путь преграждали дагестанцы. Уже с XVI в., благодаря деятельности мусульманских миссионеров из Дагестана, постепенно начинается распространение ислама в Чечню.
В конце XVIII в., вследствие активной деятельности известного чеченского проповедника Шейха Мансура, значительно укрепились позиции законов шариата и мусульманского духовенства. В Кабарду ислам проник только в XVI в. Исламизация местной знати, а в последствии и большинства населения этой страны, была прямым следствием господства над ними крымских ханов. Из Кабарды суннизм ханифитской школы распространялся и среди балкарцев. В середине XVIII в. он здесь окончательно утвердился. (10)
В XVIII в. распространению ислама в Осетии способствовало влияние соседних Кабарды, Дагестана и Чечни. (11) Но ислам все-таки не стал господствующей религией в Осетии. Довольно большая часть осетин признавала православную христианскую религию.
На территорию современной Карачаево-Черкесии ислам в виде ханифитского мазхаба суннизма проник в XIV-XV вв. Его реальное распространение среди местных черкесских и адыгейских племен начинается только с XVII в. Этому способствовало ослабление Россиийско — Черкесских взаимосвязей и усиление влияния в том регионе Турецко-Крымского ханства. Среди карачаевцев ислам стал распространяться только в XVIII в. под влиянием Турецко-Крымского ханства, а окончательно магометанство в Кабарде утвердилось только в XIX в.
Что касается Адыгеи, здесь Процесс исламизации начался с XV в. и закончился в XVIII в. Это было прямым следствием усиления в этот период Османской империи и Крымского ханства на северо-западном Кавказе, что обусловило утверждение в Адыгее суннитского ислама, ханифитского мазхаба. Уже в XVIII веке, благодаря поддержке турков, в Адыгее в виде города Анапа создается мощный центр распространения ислама. (12) Из этого сюжета видно, что исламизация в регионе шла не только под внешними влияниями, она с XIII в. идет в том числе уже и на внутренней основе, хотя внешний фактор все еще играет значительную роль. С XVII в. в исламе начинаются обновленческие процессы, которые Дж. С. Тримингэм связывал с внутренней борьбой между «фундаментализмом» и суфизмом. Это обусловило содержание более поздних конфессиональных процессов в регионе.
Новым явлением в движении «чистого» ислама можно считать усиление культа пророка Мухаммада. Культ Пророка пустил в регионе глубокие корни. Активизировалась деятельность суфийских шайхов в Чечне, в частности шайха Мута в первой половине XVII в. В 1785-1791 гг. возникает движение шайха Мансура, которое было реакцией на вхождение местных обществ в состав Российской империи. (13)
Таким образом, в средние века и в период новой истории, на Северном Кавказе нашли широкое распространение имеющие различные направления суфийские братства: кадирийя, накшбандийя, лисаквийя и др. Деятельность этих братств значительно определяла специфику мусульман Северного Кавказа. В этом регионе мусульманская религия приняла отличительный оттенок от существующего на Ближнем Востоке ислама, возникшего в ранние средние века.
Мировоззрение Накшбандийя было своеобразным синтезом религиозно- мистических верований городских социальных слоев и турко-язычных кочевников. На Северный Кавказ, в Дагестан и Чечню, это братство проникло из северной Турции. (14) В середине XIX в. накшбандийя превратилась в идейную основу проходящего под предводительством Шамиля движения – мюридизма.
В Дагестане власть местного управления преимущественно опиралась на традиционные нормы, обычаи, которых ислам не притеснял. Проходящие в таких условиях выступления социального характера против местных феодалов, естественно, принимали оттенок борьбы за чистоту законов шариата. Начиная с XVII в., предводителями такого движения являются шейхи, которые противостояли так называемому официальному духовенству. В 20-ые гг. XIX в. новый толчок этому социальному движению дало проникновение в Дагестан учения суфийского шейха Накшбанда.
Распространение накшбандийского тариката на Северном Кавказе совпало с усилением экспансии России. Накшбандийские имамы – Гази Мухамед (1828-1832), Хамзат бег (1833-1834) и Шамиль (1834-1859) возглавили освободительное движение горцев и для достижения полновластия шариата объявили священную войну – газават. (15) Антирусскую направленность движение приобрело вследствие внутри конфессиональных противоречий и представлений о том, что адаты существуют в регионе из-за русских. Отчасти это действительно было так, поскольку царское правительство проводило политику сопротивления внешним влияниям, которые способствовали радикализации ислама, мешали интеграции региона в российское пространство. Движение достигло своего пика при Шамиле. Но, тем не менее, нельзя отрицать, что к началу Кавказской войны, адаты были довольно прочно слиты с исламом, северокавказская форма суфизма уже являлась устойчивым, постоянно действующим фактором.
В основе движения Шамиля лежал фундаменталистский культ пророка Мухаммада, распространившийся в Дагестане еще в начале XVIII в. Опираясь на идеологию «чистого» ислама, Шамиль использовал в своей борьбе все, что накопил к этому моменту ислам, в том числе и организационную структуру суфийских братств (16). Этот факт доказывает, что суфизм уже глубоко внедрился в культуру и сознание жителей Кавказа, являлся ее неотъемлемой частью. Причем суфизм, впитавший себя адаты, существовал не за счет искусственного поддержания его властью. В ходе Кавказской войны в горных районах Дагестана и Чечни Шамиль создал теократическое государство — имамат, в котором действовали шариатские суды и исламское управление. (17) Именно в этот период в Нагорном Дагестане сложился тот тип религиозной практики, который мы называем традиционным.
После окончания войны на Кавказе российская администрация объявила беспощадную войну каждому новому проявлению мюридизма. В начале 60-ых годов XIX в., после окончания войны на Кавказе, в Чечне, Ингушетии и частично в Дагестане, утвердилось новое суфийское направление – кадирийя, которое, в отличие от накшбандийи предложило мусульманам новую доктрину общественно-политического, морально-психологического, и идеологического восприятия ислама. Первым проповедником этой доктрины в Чечне был Кунта Кишиев (Кунта-Гаджи). Исходной точкой их последователей кадирийи являлся "демократический зикр " (что по-арабски означает – молитва для прославления Господа, упоминание имени Господа, ритуальная техника исполнения последнего). После ареста Кунты-Гаджи (1864 г.) "зикр" запретили, его последователей сослали в Сибирь, а остальные мюриды ушли в подполье. (18).
Таким образом, ныне традиционный ислам на Северном Кавказе исторически не всегда был лояльным по отношению к российским властям. Во время Кавказской войны, которая со стороны горцев велась под лозунгом джихада, суфийский орден накшбандийя в тех конкретных исторических условиях региона приобрел оттенок воинствующего тариката и стал идеологией так называемого «кавказского мюридизма». Как радикальное исламское движение, кавказский мюридизм представлял собой совершенно самостоятельное явление, возникшее в своеобразных исторических условиях Кавказа XIX в.
На Северо-Западном Кавказе, в отличие от Дагестана, Чечни и Ингушетии, тарикатизм и мюридизм не прижились, хотя пропагандисты этого религиозно-политического учения в XIX в. пытались распространять их и здесь. То же можно сказать и о тюркских народах Северо-Восточного Кавказа – кумыках и ногайцах – которые также не приняли тарикатизм и мюридизм, а исповедовали и исповедуют суннизм в форме ханифитского мазхаба. (19). На мой взгляд это опять же обусловлено особенностями процесса исламизации этой части региона. Здесь ислам изначально существовал в более мягких формах, исламизация происходила в большей степени уже на собственной основе, район не испытывал влияния шиитского Ирана.
Необходимо отметить, что, несмотря на то, что ислам не всегда был лоялен по отношению к власти и России, отношение к нему, даже в периоды обострения отношений было вполне лояльным. Оно не менялось даже, несмотря на то, что в отдельные ее периоды идеологическое противостояние достигало крайнего предела и сопровождалось ростом фанатичности масс, приводившей к расширению поддержки "священной войны" против России. Определенные меры противодействия радикальному исламу правительство применяло, но насильственными они были в последнюю очередь. Прежде всего, радикализму пытались найти противовес. Отсюда ставка на традиционализм и унаследованные от предшествующих этапов развития стереотипы функционирования туземных обществ. Эта мера, как предполагалось, должна была создать некий барьер на использование ислама во враждебных для России целях, но она не была направлена против него.
Вырабатывались взвешенные и весьма осторожные подходы. Известно, что на Восток Россия продвигалась при помощи самого ислама. (20) Однако в специфических ситуациях допускались исключения. С учетом того, что Кавказская война сопровождалась борьбой между традиционным в современном понимании исламом, впитавшим адаты и «чистым исламом» наибольшую поддержку получали со стороны русских властей складывавшиеся веками местные этнокультурные ценности и та часть населения края, которая вела борьбу с Шамилем за их сохранение. Действовал принцип "адат против шариата". (21) Для своего времени он был, несомненно, исторически справедливым, так как многие горские общества очень долго не хотели отказываться от привычных адатов и оказывали сопротивление распространителям шариата, принимавшее порой весьма ожесточенные формы. В ряде случаев аулы брались мюридами по несколько раз и прекращали противостояние лишь после значительного опустошения. Священная война велась, поэтому, и против тех горцев, которые не принимали ислам и рассматривались вследствие этого в качестве неверных (22), что учитывалось при укреплении позиций России в специфических районах Северного Кавказа в тех весьма противоречивых и сложных условиях.
Политическая мера, направленная на укрепление обычного права (адатов) и связанной с ним традиционной идеологии, не преследовала вместе с тем цели ликвидировать шариат, она лишь сужала сферу применения его положений. Эта попытка предполагала, главным образом, ограничение враждебного воздействия на население кавказского края мусульманского духовенства с целью формирования соответствующих настроений. Сокращение пределов применения норм шариата с 1859 г. неизбежно затрудняло его деятельность в сфере политического влияния (23). Кстати сказать, такие же ограничения в России распространялись и на православных священников. Ведению мусульманского духовенства были оставлены вопросы исключительно духовного свойства (24). В компетенцию шариатских судов входили, например, разборы дел брачных, семейных, наследования и другие тяжбы, возникавшие в туземных обществах (25). Иными словами, - именно все те правовые прерогативы, от которых, прежде всего, зависело их самобытное существование.
С 1905 г. народное право стало вытесняться из государственных структур, а официальную поддержку получил тогда принцип "шариат против адата". (26) Мусульманство вновь было признано более предпочтительным и быстро стало укреплять свои позиции. Однако, несмотря на это, практика совмещенного применения обычаев (адатов) и норм религиозного характера (шариата) продолжала сохраняться. (27) Изложенное выше указывает и на то, что представители русской администрации на Северном Кавказе на протяжении длительного времени вели поиск оптимального варианта идеологии и использовали этот фактор для укрепления государственно-политической стабильности.
В России задействовался в проводимой политике фактор "исламского просвещения", особенно во второй половине XIX – начале XX в. (Кстати сказать, на рубеже XX–XXI в. значимость этого фактора снова начинает осознаваться.) После вхождения в ее состав тех или иных мусульманских народов поощрялось открытие у них новых средних и высших духовных школ (мектебе и медресе). На Кавказе их насчитывалось до 2000 (28). По количеству открывшихся учебных заведений, где велось преподавание ислама, Россия тогда, пожалуй, не уступала зарубежным мусульманским странам. Эти учебные заведения в крае существенно преобладали над "министерскими школами", открывавшимися официально (29). Соотношение это стало меняться лишь с конца XIX в., но в прежней пропорции сохранилось до 1917 г.
Поощрялось строительство новых мечетей, количество которых до появления государственно-политического кризиса в стране также неуклонно возрастало. (30) На Кавказе, к слову, линия на это была взята с самого начала покорения края. (31). В этой связи можно даже говорить о своего рода наметившимся исламском ренессансе на территории России во второй половине XIX - начале XX в., важнейшим показателем которого являлось укрепление начал мусульманского вероучения, чего не смогли достигнуть за предшествующий период в этих регионах заинтересованные сопредельные страны. Вследствие проводившейся политики на восточных окраинах, в том числе и на Северном Кавказе, исламизация населения возрастала. Причем это происходило в среде даже тех народов, которые до вхождения в состав России были подвержены этому процессу весьма поверхностно.
Наблюдавшие деятельность российской администрации в только что присоединенных регионах, в частности в Средней Азии во второй половине XIX в., с восхищением констатировали, замечая отличия от деятельности европейцев в зависимых странах Востока: "Русские покушались строить мечети, поставлять мулл и проч. ". (32)
Такие подходы последовательно выдерживались и в отношении других сложившихся в прошлом идеологических и этнокультурных систем на иноэтнической периферии. Все наиболее прогрессивное и связанное с традициями без каких-либо исключений поддерживалось. Эта реальность, несомненно, была одним из достижений проводившейся политики. Укрепление начал вероучения предпринималось русскими властями, прежде всего, "для поднятия нравственности и гражданственности" на мусульманских окраинах. (33) Создались предпосылки для формирования горской геокультурной общности, что ослабляло влияние зарубежного исламского мира и усиливало позиции "российского мусульманства" (34)
Поиск противовесов тяготению к зарубежному исламскому Востоку представлял самостоятельный комплекс управленческих решений и инициатив, направленный на ослабление неблагоприятных последствий для протекания в пределах Северного Кавказа российского интеграционного процесса. При этом задействовались внутриконфессиональные факторы, укреплявшие вместе с тем авторитет и роль самой религии в жизни иноэтнических сообществ. В 1881 г. в одном из донесений в правительственные инстанции сообщалось: "Вопрос о мусульманском духовенстве, в руках которого находится не только умственное и нравственное развитие народа... ", а также непосредственное соприкосновение с его гражданской жизнью, "... имеет серьезное значение... ". Наряду с этим отмечалось и то, что "действия мулл и кадиев" разрозненны из-за отсутствия духовного управления на Северном Кавказе, вследствие чего они, как и прежде, признавали "над собою главенство шаха, находящегося при гробе Магомеда, который и передает им свои приказания". (35)
По содержанию эти распоряжения, касавшиеся "постов и молений", не представляли угрозы для целостности Российской империи, но такая зависимость мулл края от фанатичного духовенства Турции и находившейся тогда в ее составе Аравии могла, как не без основания полагали представители администрации, в любой момент обрести и иной характер. Именно поэтому неоднократно обращалось внимание на необходимость ее ослабления при помощи учреждения должности муфтия, высшего духовного лица. На эту должность предусматривалось выдвигать личность, обладающую нравственным авторитетом, развитую и надежную, наделенную соответствующими духовными и управленческими полномочиями. Высокая представительность ее служебного статуса в чиновничьей иерархии должна была поставить, как предполагалось, с учетом развитости патерналистских проявлений в среде мусульманского населения в какой-то мере преграду в сношениях малограмотных мулл с духовенством Мекки и Стамбула. (36)
Предусматривалось для достижения этой цели и создание школ для их подготовки на территории России, с привлечением для работы в них хороших учителей арабского языка. Существовавшие в ее пределах учебные заведения, где производилось изучение ислама, несмотря на многочисленность, предъявляемым требованиям зачастую не соответствовали, и их деятельность шла в разрез с намечавшимися задачами общегражданской интеграции. Находясь вне правительственного влияния, они не подпадали под официальные распоряжения и, кроме того, имели в штатах преподавателей зарубежного, чаще всего турецкого, происхождения. Последние на восточные российские окраины, в том числе и на Северный Кавказ, засылались, как правило, под прикрытием идеалов веры специально для проведения возбуждающей религиозный фанатизм пропаганды. Это создавало угрозу и самому населению. Именно такая агитация не в последнюю очередь способствовала массовому выселению горцев в Турцию. (37)
Поднятие уровня образованности наиболее массовой низшей категории мусульманского духовенства, введения единства его действий и установления контроля над ним (38), безусловно, вызывалось необходимостью преодоления состояния тяготения к зарубежному исламскому Востоку. Оттуда неоднократно и в прошлом при любых обострениях обстановки на Кавказе исходили под прикрытием единства веры враждебные России импульсы, что, безусловно, нельзя было игнорировать. В этой связи распространение получала и практика клятвенных обещаний, принимавшихся в полном соответствии с предписаниями мусульманской религии. В них содержались, например, слова:"... клянусь всемогущим Богом и великим его Пророком Мухамедо