– Как ни крутись, а придется искать, видно, янтарную дверку! – говорил Тимка, вновь и вновь озираясь по сторонам в пещере Времен Года, где он очутился неведомо каким образом, и прикидывая, с какой стены начинать поиски. – Ну ясно, где такой цвет скорее всего можно встретить…
Тимка еще раз внимательно посмотрел на янтарный камень браслета. Камень отличался от других не только цветом, но и мягкостью, ведь он был не совсем камнем, этот кусочек окаменевшей смолы.
– Конечно, дверца должна быть на осенней стенке, – продолжал размышлять Тимка вслух, – очень уж похож янтарь на осенние желтые листья… Но откуда начинать искать? Стена такая большая.
Он медленно шел вдоль бесконечной стены, покрытой ярким осенним лесным нарядом. Вот красная осинка, вот буроватые дубовые листья, вот светло‑желтые, почти белые листья липы, а вот эта яркая желтизна кленовых листьев, пожалуй, больше всего подходит для янтаря. Тимка подошел к стене и раздвинул переплетенные ветви с крупными, разрезанными на пять лопастей листьями клена.
– Под этой веткой нет… под этой тоже… а вот здесь, кажется, попалось что‑то похожее! – обрадовался он. – Ну так и есть – дверка!
Дверка была такая же гладкая и овальная, как и другие, с которыми познакомился Тимка, но очень толстая и выпуклая, как большая желтая голова какого‑то неведомого существа. В ее полупрозрачной глубине угадывались загадочные, расплывающиеся длинные очертания.
– Интересно, куда приведет эта дверка? В озере был, в траве был, в лесу был… А ну посмотрим, что скрывается здесь…
И с этими словами Тимка вложил янтарь из браслета в углубление в самом центре дверки. Вложил осторожно и отступил на шаг, чтобы получше рассмотреть, что откроется за нею. Но так уж были устроены дверки в этой пещере, что не успел Тимка что‑нибудь рассмотреть из пещеры, как оказался уже по ту сторону дверки…
– Ну, кажется, начинаются настоящие приключения, – прошептал он, оглядываясь кругом.
Ничего подобного никогда раньше он не видел. Кругом в зеленоватом полумраке возвышались, как зеленые колонны, стволы большущих деревьев. Их вершин не было видно за длинными и широкими листьями и ветками других деревьев, колоннами потоньше и ростом поменьше, что поднимались кругом.
Почва была покрыта остатками сгнивших, полусгнивших и недавно упавших стволов. По ним ползали похожие на тараканов крупные коричневые и серые насекомые. То тут, то там на гниющих стволах виднелись розоватые, с голову величиной, шары какой‑то слизистой массы. Наверное, именно от них – от этих шаров – шел приторный сладковато‑пряный запах, от которого начинала слегка кружиться голова.
– Как в фантроме… – продолжал Тимка размышлять вслух.
(Фантромами они с папой называли всякие фантастические повести и романы – коротко и понятно.) – Неужели Хранитель Вит отправил меня на другую планету? – прошептал Тимка, вспоминая недавно прочитанный фантром о жизни на спутнике Альфа Эридана.
Через секунду это предположение еще больше укрепилось.
«Жж‑жж! Жжж‑жиж!..» Странное громкое жужжание раздалось сзади и прервалось резким шлепающим звуком: «Хлюп! Хлюп!» Он быстро обернулся на эти звуки. Один из розоватых слизистых шаров, что лежали на земле, был сплюснут каким‑то большим темным телом. Любопытство Тимки пересилило страх перед неизвестным, и он нерешительно сделал несколько шагов в сторону шара.
Едва успел он подойти поближе, чтобы получше рассмотреть странный темный двигающийся предмет, как верхняя блестящая сторона этого предмета лопнула и с треском разлетелась на две половинки.
Перед Тимкой на земле копошился жук с кулак величиной; из‑под верхних плотных надкрылий развернулись нижние полупрозрачные розоватые крылышки, послышался тот же жужжащий звук: «Жжжи! Жжиж!» Жук поднялся в воздух. На месте, где только что был шар, осталась лужица слизи, от которой распространялся еще более едкий и противный запах.
– Вот сядет такой на голову, и останется от нее тоже только мокрое место… – Тимку даже передернуло от омерзения и брезгливости. – Хотя, пожалуй, моя голова совсем не похожа на эти вонючие, слизистые шары… А вот бы поймать такого жучищу и принести в школу! Ну и будут же мне все завидовать! Как бы мне его поймать? – размышлял Тимка. – Пожалуй, надо затаиться у слизистого шара и подождать, а когда жук влезет на шар, схватить его за крылья…
Тимка присел на корточки за толстый ствол дерева у большого розового шара. Кругом то и дело шлепались вниз на шары жуки, но на Тимкин шар никто не садился.
«Ну уж только попадись мне в руки, – с внезапной злостью подумал Тимка, – все крылья отломаю…»
Тюк! Бум!.. Что‑то легонько стукнуло Тимку по затылку, и голова знакомо загудела от удара – точь‑в‑точь как когда‑то давно над разрушенным муравейником.
– Нет, пожалуй, лучше не буду ловить жука вообще! – внезапно решил Тимка. – Ну его! Лучше уж не трогать никого здесь, поскорее выбираться из этого гнилого места.
Очень трудно было идти среди гнилых стволов: остатки никогда прежде не виданных деревьев повсюду образовывали непроходимые завалы. Жаркий и влажный воздух был наполнен непривычными резкими запахами. Дело осложнялось тем, что Тимка не знал, куда надо идти. Он просто решил во что бы то ни стало выбраться из этого неприятного места и упорно двигался, придерживаясь одного направления. Заросли не кончались и как будто даже становились гуще. Это не смутило Тимку: он знал, что перед опушкой лес всегда становится гуще, и решительно двинулся прямо в чащу. Действительно, стволы деревьев стали потоньше, хотя и стояли они ближе друг к другу.
Вот уже Тимка с трудом пробирается среди гладких зеленых колонн и каких‑то членистых шестов со странными тонкими перистыми зонтиками веток высоко наверху. Эти зонтики касались друг друга всеми своими веточками, и от этого внизу стоял немолчный шум, похожий на шум моря.
Но вот наконец и просвет. Стало светлее. Еще несколько шагов и…
– Ух ты! – только и смог воскликнуть Тимка, неожиданно оказавшись на краю крутого обрыва. Внизу колыхалось зеленое море листвы – бескрайняя равнина была покрыта зеленой травой. – Нет, пожалуй, это не трава, – спохватился Тимка, рассмотрев зелень получше, – не трава, а хвощ. Ну конечно, это все заросли хвоща. Только у него есть такие многоэтажные листья на стеблях‑колоннах. А вот там подальше стоят папоротники. Вот странно: папоротники здесь растут на открытом солнечном месте!
И тут Тимку осенило: «Лес, через который я только что пробирался, точно такой же травянистый. Громадные зеленые членистые стволы – это, конечно же, хвощи! Но тогда это значит, что либо я стал очень маленьким, либо хвощ стал очень большим, – мучительно размышлял Тимка. – Я вроде бы остался прежним – и одежда на мне такого же размера, и пинцет, вот он, такой же, как и был раньше… Если бы я уменьшился, то с меня свалилась бы одежда и пинцет был бы во много раз больше меня… Нет, я остался прежним. Значит, это такие огромные хвощи. Кажется, я начинаю понимать, куда я попал! Доисторическое время! Но кого я здесь должен встретить? Уж не того ли ящера, в которого превращался Хранитель в пещере? Брр‑рр…» – Крупные мурашки пробежали по Тимкиной спине, и он со страхом стал озираться по сторонам.
Шрр‑трр! Шрр‑трр!
Громкий шелестящий треск разорвал влажную тишину. Тимка поднял голову вверх и с удивлением увидел странной формы летательный аппарат с прозрачными крыльями, блестевшими на солнце. Крылья мелко вибрировали, издавая тот треск, который и был слышен.
– Вот так стрекоза! Ого‑го какая она огромная! Да она почти с меня величиной! Ай‑яй‑яй! Летит прямо ко мне! Спрятаться или показать браслет? Что делать?
Стрекоза стремительно спускалась, и Тимка решил сделать и то и другое: он быстро отпрыгнул за ствол ближайшего хвоща и вытянул оттуда навстречу стрекозите руку с браслетом.
Живой вертолет замер в воздухе. Тимка почувствовал, как тысячи маленьких глаз, собранных в два огромных полушария, внимательно его разглядывают, а две маленькие антенны настороженно приподнялись и замерли. Мерно задвигались страшные зазубренные челюсти. «Вот уж никогда в жизни не предполагал, что у стрекозы такие ужасные грозные челюсти», – думал Тимка, стараясь сохранить самообладание.
Неожиданно стрекоза взмыла вверх, и Тимка перевел дыхание. Но в следующий момент стрекоза как‑то боком нырнула вниз, и тотчас же Тимка почувствовал сильные струи воздуха от напряженно работающих крыльев. Он прижался было к стволу дерева, пытаясь обхватить и удержать гладкий зеленый ствол. Напрасно. Сильные лапы с острыми шипами, как тисками, сдавили его с боков, схватили за ноги и с силой оторвали от дерева. Еще секунда – и он почувствовал, что теряет почву под ногами.
Натуженно треща крыльями, стрекоза медленно поднимала Тимку над землей. Вот уже лес, через который пробирался Тимка недавно, стал похож на зеленую равнину, заросшую хвощом.
У Тимки оставались свободными только руки. Но что он мог сделать своими мягкими и нежными руками? Тело стрекозы было заключено в прочный хитиновый панцирь. Три пары ног крепко вцепились в Тимку: передняя, самая маленькая обхватила голову, вторая пара, покрупнее, держала Тимку за бока, а последняя, самая мощная пара ног, прочно держала его согнутые в коленках и поджатые к телу ноги.
Охваченный ужасом, Тимка понял, что у него нет никакого выхода: даже если он сейчас попытается вырваться из лап стрекозы, он упадет и разобьется, а если же он останется в этих лапах, то, наверное, будет пережеван страшными челюстями.
«Так вот каким образом Хранитель Вит решил со мной разделаться! – подумал с тоской он. – Так мне и надо, незачем было разорять муравейник…»
И тут же ему стало так жалко себя, что две большие слезы покатились по щекам и повисли на коготках передних стрекозиных лап.
Тррр‑ррр! Пр‑ррр! – трещали крылья стрекозы, и вдруг Тимка среди этого шелеста разобрал:
– Прр‑рросто порразительно! На щ‑щеках‑х мокр‑р‑ро! Рразве ты плачешь‑шь? Прр‑ррр, тр‑ррр!
«Может, мне это почудилось?»
Но нет, вот снова среди треска крыльев он разобрал слова:
– Сстр‑рраннно! Мокр‑рр‑ро!
– Ур‑рра! Заговорр‑ррила! – невольно подражая стрекозе, радостно завопил Тимка. – Я так и знал! Говорр‑ри сссскорр‑ее, – Тимка никак не мог теперь говорить иначе, как на стрекозином языке, – этот лес – доис‑ссс‑торичччес‑ссский?
– Для тебя – конешш‑но! А для меня – рродной! Трр‑пррр! Трр‑пррр!
– Куда ты меня несешь?
– Пос‑ссмотриш‑шш‑шь! Увидиш‑ш‑шь! Увидеть важ‑жжнее, чем услыш‑шшать!
– А ты на самом деле такая большая? Или только для того, чтобы меня утащить?
– Не пп‑понимаю! Шшшто ты, шшто ты! Я вс‑ссегда такая. В наш‑шшем роду были еще больш‑шше меня!
– А куда же вы все улетели и почему в моем времени нет таких больших сс‑стрекоз?
– Уз‑зз‑наеш‑шшь! Увв‑видиш‑шш‑шь!
Тимка тем временем несколько освоился в цепких объятиях стрекозы и наконец‑то стал внимательно осматривать окрестности. Местность, над которой они пролетали сейчас, изменилась: бескрайние леса из гигантских хвощей и папоротников то расступались, обнажая вздымающиеся вверх крутые склоны красновато‑коричневых гор, то широко расходились вокруг больших водоемов. Несмотря на то, что солнце чаще было где‑то за непроницаемыми облаками и редко выглядывало, воздух был жарким и пекло нещадно. Вдали громыхали удары грома, и небо бороздили молнии.
Когда край грозы совсем близко подобрался к ним, стрекоза плавно опустилась на одну из красноватых скал, высоко поднимающихся над окружающей местностью. Скала была вся покрыта множеством трещин и щелей, а кое‑где были хорошо заметны небольшие углубления вроде пещер. В одно из таких углублений и опустились наши путешественники.
Тимка с огромным облегчением разогнул ноги, совсем затекшие за время полета, и потянулся до хруста в косточках. Только хотел было присесть на бугорок, чтобы отдохнуть, в пещеру проскользнула еще одна такая стрекоза, вот и еще одна, еще… Скоро вся пещерка была буквально битком набита стрекозами. Некоторые были побольше, другие поменьше, чем стрекоза, притащившая Тимку. Многие из них дожевывали своими мощными челюстями какие‑то кусочки.
Приглядевшись внимательнее, Тимка обнаружил, что они жуют и грызут остатки больших жуков, вроде тех, которых он видел в лесу, на слизистом шаре.
– Теперь понятно, почему у них такие крепкие челюсти и мощные лапы! – обрадовался Тимка. – Без них останешься голодным в этом периоде!
Словно угадав его мысли, «Тимкина» стрекоза затрещала:
– Мы стр‑трр‑рекозы сс‑самые лучшшие летуны и сс‑самые главные в воз‑зздухе! У нас нет вр‑врагов! Трр‑прр! – и гордо взмахнула крыльями.
Хлынул ливень. Такого ливня Тимка никогда еще не видал в своей жизни. Пока потоки воды закрывали выход из пещеры, стрекозы, тихо потрескивая, сидели на полу и стенах. Но как только ливень поутих и проглянуло солнце, все они, как по команде, ринулись к выходу и исчезли во влажном воздухе.
– Сейчасс‑сс жж‑жуки особенно бес‑сс‑печны, – объяснила стрекоза, – и летают над верш‑шш‑инами деревьев. Сейчасс‑сс луч‑ч‑шш‑ее время для охх‑оты! Есссли бы не Повелитель Вит, я тож‑жже полетела бы с‑сс ними!
– И так всю жизнь? – недоуменно спросил Тимка.
– Что «всею жизззнь»? Ловим жж‑жуков? Конеш‑шш‑но! Они такие вкус‑сс‑ные! Они такие больпьшш‑ие!
– А где жж‑же совсем маленькие стрекозы? Поч‑ччему их нет? – не унимался Тимка, которому даже понравилось трещать на стрекозином языке.
– Вс‑се наш‑ши сс‑стрекозы вылез‑ззают из шш‑шкурки личинки уже больш‑шшими! Маленьким нет мес‑сста сс‑среди нассс: они не сс‑могут поймать больш‑ших жж‑жуков. Маленькие теперь‑ррь жж‑живут только около сс‑самых озер! Там они охотятся на мелких жж‑жуков. – Стрекоза хищно повела челюстями и продолжала трещать: – Мы этих маленьких стрекоз иногда с‑схватываем и жж‑ж‑жуем, ж‑жуем! Конеш‑шшно, они не такие вкус‑ссные, как жж‑жуки, но есть их мож‑жж‑жно! Наши личинки сс‑хватывают все дрр‑ругие личинки. Видиш‑шшь, сколько кр‑рругом воды? Чувствуеш‑шь, какой теплый и влаж‑жж‑жный воз‑зз‑дух? Нам хорош‑шш‑о жж‑жи‑вется здесь! – И стрекоза высоко приподнялась на всех своих шести лапах: гордость и важность прямо распирали ее.
– А куда мы летим? – наконец‑то смог задать главный вопрос Тимка. – Куда ты меня ташиш‑шшь?
– Куда велел Повелитель Вит!
– А куда? Куда он велел?
– Ссс‑сама не зз‑знаю! Увидим! Сказ‑зз‑зано – лететь только вперед! – И цепкие лапы снова обхватили Тимку со всех сторон.
Теперь он успел устроиться поудобнее и улегся так, что мог хорошо видеть все происходящее не только внизу, но и впереди и сбоку – его голова свободно поворачивалась из стороны в сторону.
Трр‑прр‑трр‑ррр – натужно запели‑зазвенели крылья, поднимая Тимку вверх. Вот и скала осталась где‑то позади, вот пропали озера.
Чем дальше они летели, тем резче изменялась местность внизу. Бескрайние леса уступили место широким сухим полянам, да и сами‑то леса изменились, в них появились другие, ветвистые деревья. Папоротники и хвощи остались только вблизи водоемов. Изменился даже воздух: стал более сухим и прозрачным. Исчезли постоянно висевшие облака, и солнце пекло беспощадно.
– Что‑то сс‑стр‑трр‑анное! Необычч‑ччное! Трр‑пррр! – прошелестела стрекоза. – Я очч‑чень много летала рр‑раныпе, но не видала этих мес‑сст! Мне трр‑трудно зз‑здесь летать: оч‑чень сссухо! Сс‑скорее вниззз! Трр‑прр‑ззрр!
Они приземлились на влажном берегу водоема на большой поваленный ствол толстого дерева.
– Я не зз‑знаю, где мы, – тревожно прошелестела стрекоза, – мне нез‑ззнакомы эти рас‑сс‑тения, эта вода… В ней я не виж‑жжу наших личинок, плавает какая‑то мелоч‑ч‑чь… Трр‑прр!
– Берегись! – закричал Тимка стрекозе, с ужасом заметив, как с ближайшего высокого дерева на них метнулась огромная тень.
Предупреждение успело как раз вовремя. Не повернись стрекоза в тот же момент назад – погибнуть бы ей в огромных челюстях птеродактиля – крупного летающего ящера.
– Птерр‑птеродактиль! Птерр‑птеро‑дактиль! – радостно затрещал Тимка, ничуть не испугавшись этого создания. – Я так мечтал когда‑нибудь увидеть живых ископаемых ящер‑рров! Ур‑рра!
Птеродактиль, оказавшийся сравнительно небольшим экземпляром, видно, опешил от неожиданного отпора со стороны стрекозы и от шума, поднятого Тимкой. Он низко спланировал над самой водой, взмыл вверх и исчез в густом хвойном прибрежном лесу.
– Откуда вз‑вззяло‑сс‑сь это с‑ссущес‑сство? – в ужасе трещала стрекоза. – Почему я не виж‑жжу яи одной настоящ‑щщей стре‑коз‑зз‑зы? Только какая‑то мелюз‑зз‑зга мельтеш‑шшит в воз‑зз‑здухе. 3‑зз‑а ними не ус‑ссмотриш‑шь!
– Больших, наверное, давно съели птеродактили! – предположил догадливый Тимка. – Судя по всему, ты перенесла меня в дрр‑другое вр‑рремя!
– Ну пус‑сс‑ть дрр‑другое врр‑время, – яростно заспорила стрекоза, – но где жж‑же все больш‑шшие, нас‑сстоящщ‑щие сстрр‑стрр‑рр‑рекоз‑ззы? Наверное, они тепер‑ррь жж‑живут только у сс‑скал. Полетим к сс‑скалам! Поссмотр‑трр‑им!
– Подожж‑жди! – крикнул Тимка стрекозе. – Придется вооружиться чем‑нибудь! – пробормотал он себе под нос и после недолгого колебания взобрался на ближайшее дерево.
Дерево было настоящее, с сучьями. Он с трудом отломал большую сухую ветку, которая могла служить отличным копьем. В лесу приятно пахло хвоей и разогретой смолой. У многих больших деревьев внизу стволов виднелись светлые потеки желтой прозрачной, смолы. Ручейки смолы сливались внизу друг с другом, образуя огромные смоляные наплывы. Тимка подошел к одному из таких наплывов и вдруг увидел на его поверхности прилипшего большого комара.
– А вот еще насекомое, а внутри – в смоле – еще и еще! Да тут целое кладбище! Это же настоящая смоляная ловушка! И эта смола потом станет янтарем! – догадался Тимка и посмотрел на янтарный камень браслета.
В споре со стрекозой Тимка оказался прав. Сколько ни летали они над скалами, над лесом, над озерами, ни одной большой стрекозы так и не встретили. Зато раза три подвергались нападению со стороны птеродактилей, и только копье Тимки помогло им избежать больших неприятностей.
Стрекоза выглядела сначала совершенно обескураженной: как же это так – она, властительница воздуха, должна от кого‑то спасаться!
– Пор‑рра лететь дальш‑шше! Полетим скорр‑ее отс‑ссюда! Мо‑жж‑жет быть, в дрр‑других мес‑сс‑тах. мы встр‑трр‑етим настоящих стрекоз‑зз! Трр‑прр!
– Подож‑ж‑ди минуточку! – задержал ее Тимка. – Давай расспросим кого‑нибудь! Вот сидит маленькая стр‑рр‑екоз‑за! – И Тимка наклонился к стрекозе величиной с его ладонь, которая спокойно сидела у воды на торчащем сучке.
– Скаж‑ж‑жи, пож‑ж‑жж‑алуйста, ж‑ж‑ивут ли здесь большие стрекоз‑зз‑ы? Такие, как эта? – И Тимка показал на сидевшую за его спиной гигантскую стрекозу.
– Нет! Трр! Что ты! Что ты! Зрр! – еле слышно прошелестела маленькая стрекоза. – Они ж‑жили давно‑давно, когда еще Не было летающих ящер‑рров.
– Куда же они делис‑ссь потом? – не унимался Тимка.
– Говорр‑рят, сначала ящер‑рры подкарауливали их в пещ‑щще‑рах во время ночевок и дождей – тогда было гораздо больше дождей и стрекозы могли жить надо всей землей, а не только около озер… Потом появились такие же летающие ящеры, какие жж‑живут сс‑сейчас‑сс. Они‑то и съели всех оставшихся больших сс‑стрекоз‑зз. Выж‑жжили только сс‑самые быс‑сстрые и юр‑рр‑кие: кто ус‑сспе‑вал улиз‑ззнуть от ящер‑рров. Самые быс‑сстрые и юр‑рркие и были с‑ссамыми маленькими. Они откладывали маленькие яички, из них выводилис‑ссь маленькие личинки, из маленьких личинок вылуплялись маленькие сс‑стр‑тррекозз‑ззы. Я полетела, пррощщ‑щайте! Тьрр‑прьрр! Бер‑ррегитес‑ссь ящ‑щеров! – И маленькая стрекоза исчезла вдали.
– Сслыш‑шшала? – обратился Тимка к своей стрекозе. – Вот тебе и «сс‑самые сссильные»! Нашлас‑ссь и на вас‑сс сс‑сила! Не грр‑грус‑ссти! – Тимке стало жалко громадную стрекозу, понуро слушавшую рассказ маленькой. – Я думаю, скор‑рро и ящ‑щерам придетс‑сся туго: должны появиться птицы. Ах да, ты еще не зз‑знаешь, что это такое! Ну да ладно, увидишь еще. – И после недолгого молчания Тимка докончил: – Если долетим…
– Дер‑ррж‑жисс‑сь, дер‑ррж‑жис‑ссь! Полетели сс‑скорр‑рее! Трр‑прр‑рр! – сердито прошелестела стрекоза, больно хватая Тимку лапами. – Мне прр‑прр‑иказз‑вано тебя тащщ‑щить! Пр‑пр‑прриказ‑зза‑но! Трр‑прр!
Тимка еле успел схватить свое копье.
Снова понеслись под ними леса, поляны, озера, скалы… Наступал вечер, и надо было где‑то останавливаться на ночлег.
– Перр‑рреночуем в этой пещер‑ррке! – протрещала стрекоза, опускаясь у входа в небольшое углубление сбоку утеса, возвышающегося у самого берега большого озера. – Зз‑здес‑ссь, каж‑жж‑ется, никого нет.
Тимка на всякий случай сначала ткнул в темную глубину пещерки копьем. Здесь действительно никого не было, хотя резкий неприятный запах и куча помета на полу заставляли предполагать, что в ней кто‑то бывал раньше. Но было уже поздно и искать другого пристанища просто не было времени. Тимка улегся у одного края пещеры, стрекоза прицепилась всеми шестью лапами за каменистую, с выступами противоположную стенку…
…Проснулся Тимка от сильного треска крыльев и еще какого‑то шума. Сначала он не мог ничего понять в темноте; ясно было только, что стрекоза отчаянно бьет крыльями, а кто‑то внизу пещеры громко сопит. Не раздумывая, Тимка схватил копье – к счастью, оно оказалось под боком – и затрещал стрекозе:
– Поднимайся к потолку сс‑скорр‑рее! – и что есть силы стал наносить удары копьем туда, откуда слышалось сопение.
Раз! Два! Копье то попадало во что‑то мягкое, то впустую ударялось о стену пещеры. Наконец Тимка почувствовал, что прижал это «что‑то мягкое» к противоположной стенке.
«Что же делать дальше? – стал лихорадочно соображать он. Кругом стояла кромешная тьма. – Если я отпущу копье, враг либо бросится снова в атаку, либо убежит. И я никогда не узнаю, кто это… Ждать до утра в таком положении не хватит сил… Стрекоза не помощница: вон как дрожит, бедняга! Хорошо еще, что сидит уцепившись, наверное, за потолок».
– Осторр‑рожж‑жно! Держж‑жись крепче! – предупредил Тимка стрекозу. – Отпускаю! – и осторожно ослабил нажим на копье.
Существо, прижатое копьем к стене, тотчас же дернулось. Тимка почувствовал, как оно повернулось и выскользнуло из‑под копья. Раздался шорох мелких камней у входа, и наступила полная тишина, прерываемая лишь слабым треском стрекозиных крыльев.
До утра просидел Тимка с копьем наготове, ожидая нового нападения. Стрекоза тоже не решалась спуститься вниз и висела, уцепившись за потолок, слабо потрескивая крыльями.
Едва рассвело, Тимка принялся за осмотр места битвы. На полу кое‑где виднелись следы крови, у стрекозы были сломаны две ноги, разорвано правое заднее крыло и сильно покусано длинное членистое брюшко. По следам зубов можно было думать, что нападавшее животное было размером с небольшую кошку. Никаких следов от лап на каменистой почве разглядеть не удалось.
– Я не могу лететь с‑сс тобой, – жалобно затрещала стрекоза, – я не подниму тебя тр‑рр‑емя ногами и на тр‑трр‑ех уц‑цц‑елевших кр‑крр‑ыльях…
– Ну и не надо! – обрадовался Тимка. – Я сс‑сам как‑нибудь добер‑ррусь из этого времени к сс‑себе. Лети сс‑скорее обратно.
– Пр‑рр‑рощай! Трр‑ррр! – только и расслышал Тимка. Еще долго черной точкой виделся вдали его живой вертолет, но вот и она исчезла.
– Пожалуй, надо пробираться к берегу водоема и искать других стрекоз, – решил Тимка, – сейчас я смогу говор‑ррить только с ними…
Спуститься с крутого склона было трудным делом. Под ногами осыпались камни, несколько метров пришлось проехать на животе. Из одной расщелины, откуда доносился уже знакомый неприятный запах, он спугнул небольшого темно‑серого зверька с коротким хвостом и длинной зубастой мордочкой. Тимка хотел схватить копье, но вспомнил, что оставил его в пещере. Зверь тем временем исчез в другой расщелине, подальше.
«Наверное, вот такой и напал на нас ночью, – подумал он. – Странно, что я никогда раньше не слышал про такого зверя. Крыса – не крыса, кошка – не кошка…»
Наконец и подножие холма. Тимка определил, что от него до края озера не больше нескольких десятков метров. Он решительно направился к воде и… остановился как вкопанный! Долина, которая расстилалась перед ним ярким зеленым ковром, была настоящим лугом с настоящей травой и цветами.
– Так вот еще чем отличался лес и поляны в прошлом – там не было настоящей травы и разных цветов! – воскликнул Тимка с неожиданным удивлением. – И как это я раньше не заметил!
Тимка еще не знал, что все многообразие форм и окраски цветов в природе связано с тем, что цветы стараются привлечь побольше насекомых, чтобы те переносили их пыльцу.
Раньше, в прошлые исторические эпохи, действительно не было цветов, то есть цветковых растений, они возникли и распространились лишь потом, вместе с развитием огромного количества видов насекомых.
Над лужайкой недалеко от Тимки стремительно взлетела маленькая птица. Она гналась за стрекозой или бабочкой. Последний бросок был успешен – и вот она уже несет в клюве слабо трепыхающуюся добычу, садится на высокий прочный стебель конского щавеля и расклевывает ее, придерживая когтистой лапкой.
«Да, – подумал Тимка, – это тебе не ящер! От такой не спасешься быстротой да маневренностью. Тут уж приходится смотреть в оба… Интересно, как устроены глаза у стрекозы? У той большой, что тащила меня из доисторического времени, глаза вроде были очень большие и могли смотреть и вперед и в стороны. Эх, жалко, не посмотрел, как устроены глаза у той, средней стрекозы, что рассказала про гибель больших стрекоз. Ну да ладно, сейчас посмотрю на глаза этой мелюзги, вот только поймать бы хоть одну!»
Но поймать стрекозу, да еще без сачка, оказалось делом невозможным.
Откуда бы ни подкрадывался Тимка к сидящей стрекозе – сверху, сбоку, даже сзади, – она успевала вовремя взлететь и избегнуть опасности. Наконец он обратил внимание, что стрекозы часто присаживаются на травинки, стоящие совсем рядом с водой, а то и торчащие из воды. Некоторые из них спускались к самой воде и даже опускали кончик длинного брюшка в воду, задерживаясь в таком положении на несколько минут.
«Тут‑то я вас и поймаю, голубчики!» – сообразил Тимка и занял наблюдательный пост около редких травинок, торчащих из мелкой воды у самого берега. Именно здесь, как он успел заметить, садилось много стрекоз. Прошло несколько минут, и – трр‑пррр‑пррр! – знакомое дребезжание крыльев раздалось над ним, и большая коричневая с синими полосами, идущими поперек груди и брюшка, стрекоза уселась на травинку. Травинка закачалась под ее тяжестью, стрекоза перелетела на соседнюю, более толстую, повернулась раза два‑три, как будто проверяя ее прочность, и, тихонько перебирая лапками, спустилась к самой воде.
Подвинувшись совсем близко к ней, внимательно наблюдал Тимка, что же будет дальше.
– Опустила брюшко в воду! Вот здорово! Еще глубже! Водит кончиком брюшка по стеблю… Еще раз… Какое смешное яичко: длинное и тонкое! Ну вот теперь все ясно! Откладывает яйца на подводные растения. Тут‑то я тебя и поймал!
Тимка быстрым движением схватил стрекозу, которая просто не обратила внимания на Тимку, поскольку была очень занята своим важным делом.
Тимка осторожно перехватил стрекозу поудобнее за сложенные крылышки и принялся рассматривать ее.
– Ну точно такая же, как и моя большая стрекоза! Такие же лапы с коготками и шипами, так же первые лапки поменьше, а последние самые большие… И брюшко такое же длинное, и крылья такие же сетчатые, и челюсти такие же зубчатые и страшные… – И он мгновенно вспомнил, какие огромные челюсти были у «его» стрекозы. – А вот глаза чем отличаются? Глаза не похожие, не похожие… Эге, да они гораздо больше! Стоп, где же кончается один глаз и начинается другой? Глаза у нее занимают всю голову! Вот это да! – С восторгом открывал для себя Тимка все новые и новые подробности в строении стрекозы. – Такого у древних стрекоз не было – я бы обязательно заметил. Да и глазков в этих глазах стало гораздо больше! Так вот почему они такие глазастые! И как это я все раньше не видел, ведь сколько раз ловил стрекоз!
Стрекоза, которую Тимка держал в руке, тем временем всячески пыталась освободиться из плена. Она потрескивала сжатыми крылышками, сгибала и разгибала длинное брюшко, раскрывала рот и двигала челюстями.
– А теперь посмотрим, что делается с яйцами в воде. Я‑то знаю, что большинство погибнет. Интересно было бы посмотреть, как из такого маленького яйца получается такая большая и красивая стрекоза? – И с этими словами он улегся на берегу реки, и его курносый нос почти опустился в воду.
Здесь, в воде, происходило нечто интересное. Маленькие и длинные яички, отложенные стрекозой, уже заметно увеличились в размерах, и скоро из них стали вылупляться крошечные личинки.
– Пока еще совсем не похожи на стрекозу, – отметил Тимка, – и какие они все разные! Есть зеленые, есть серые, а большинство совсем‑совсем прозрачные. А, да тут, наверное, много личинок из яиц разных стрекоз? Хорошо бы посмотреть на них поближе.
Сказано – сделано! Раз – и Тимка выхватил в пригоршне воды сразу несколько мелких личиночек. Рассмотреть подробно, как они устроены, было трудно: очень уж мелкие. Видны были только шесть лапок, большая голова и широкое толстое брюшко. Сверху каждая была покрыта тонким, но плотным слоем хитина.
«Как рыцарь в латах!» – подумал Тимка.
Пока он рассматривал своих пленников в ладошке, хитиновый покров на спине одной треснул, и из него показалось тело личинки. Оно было мягкое. Личинка, сильно ворочаясь, протиснулась сквозь узкую щель старой шкурки.
– Да она теперь большая! – вскрикнул с восторгом Тимка. – Ну конечно, гораздо больше!
И в самом деле: личинка с мягким еще панцирем оказалась заметно больше покинутой пустой шкурки. Внешность ее совершенно не изменилась: с такими же лапками, головой, брюшком… Но она стала чуть‑чуть потолще и подлиннее. Пустая шкурка всплыла вверх и закачалась на поверхности воды.
– Так вот откуда берутся такие пустые чехольчики‑шкурки! А я думал, кто‑то высасывает личинок и выплевывает остатки! Вот бы посмотреть, как вылупляется сама стрекоза! У личинки‑то нет крыльев, а у стрекозы они должны откуда‑то появиться… – лежа на животе перед рекой, мечтал Тимка. Его глаза по привычке внимательно следили за всем происходящим в воде. – Надо, оказывается, смотреть и над водой! – с торжеством заключил Тимка, обнаружив большую серую личинку, карабкающуюся вверх по стебельку, торчащему из воды. Вот вылезшая личинка замерла…
– Лопнула, лопнула шкурка на спине! Стрекоза появляется! – зашептал Тимка, боясь помешать этому необыкновенному событию.
Но до стрекозы было еще, видно, далеко. Медленно‑медленно появилась из трещинки грудь, потом стала видна голова с огромными полушариями глаз, одна за другой стали появляться лапки. Эти слабые пока, мягкие и светлые лапки кое‑как уцепились за стебелек, и стрекоза замерла, отдыхая. Наконец вытащила она и длинное брюшко.
– Какая же это стрекоза? Где же у нее крылья? – с недоумением рассматривал Тимка появившееся бледное существо.
На спине, где должны быть крылья, прилепились беловатые мятые комочки. Прошло немного времени. Комочки вдруг распрямились и засверкали на солнце всеми цветами радуги! Это были четыре прекрасных новеньких крылышка. Стрекоза медленно, как будто училась ходить, переползла со стебелька на поверхность листа. Большая и красивая, замерла она, нежась в теплых лучах солнца.
И Тимка вместе со стрекозой, забыв обо всем, наслаждался покоем и тишиной. Но покой в природе всегда обманчив. Перелетевшая вдали с камышинки на камышинку небольшая коричневатая птица с желтыми продольными полосками на груди издалека углядела греющуюся стрекозу и почувствовала, видно, лакомый кусочек.
«Ти‑тит‑тиии‑чжиии!» – прокричала она свою боевую песню и бросилась на стрекозу.
– На этот раз оставайся голодной! – сердито закричал Тимка, быстро вскакивая на ноги.
Испуганная птица шарахнулась обратно в камыш. Тимка взглянул на лист, где только что сидела новенькая стрекоза. Но там уже никого не было.
«Ну и хорошо, – с грустью подумал он. – Надо отпустить поскорее и этих малявочек», – и осторожно опустил в воду ладошку, сложенную лодочкой. В ней осталось совсем мало воды: то ли расплескалась, то ли испарилась, пока он наблюдал, как стрекоза разворачивает и сушит крылья.
Тимка осторожно опустил личинок в воду. А в воде шла обычная жизнь: маленькие личинки грызли растения, побольше – ловили циклопов и дафний, еще побольше – ловили маленьких личинок, совсем большие – охотились на плавунцов, мальков рыб, головастиков.
Интересно было наблюдать, как большие стрекозиные личинки схватывают добычу. Затаится такая хищница под листочком и ждет. Вот мимо проскочил маленький подводный клоп. Быстрый рывок всего тела вперед – и в этот же момент из‑под головы выбрасывается длинная складная зацепка с двумя подвижными зубчиками на конце. Заарканенная жертва ловко подтягивается к голове, под самые челюсти.
– Откуда во рту берется эта длинная, широкая лапа? Надо посмотреть!
Тимка, исхитрившись, подхватил одну из таких крупных затаившихся личинок. Она отчаянно кусалась, и он чуть было не бросил ее обратно в воду, но удержался и осторожно перехватил ее пинцетом поперек тела у головы.
– Ясно, что это такое! – вслух размышлял Тимка. – Губа, настоящая губа, а совсем не седьмая ножка! Ладно, ладно, не кусайся напрасно! Сейчас отпущу…
И с этими словами он бросил личинку в воду. Вместо того чтобы снова затаиться, личинка неожиданно стремительно да как‑то толчками понеслась от берега.
– Вот это да! – только и смог сказать Тимка. – Ну и скорость! Как же она так может быстро плавать? Неужели гребет ножками с такой силой?
Загадка раскрылась неожиданно. Следующая схваченная личинка выпустила из кончика своего раздутого водой брюшка такую сильную струйку воды, что та пролетела далеко за спину Тимки.
– Реактивный двигатель! – сообразил он и принялся тихонько пугать затаившихся личинок, наблюдал, как они улепетывают на полной скорости, то сжимая, то раздувая брюшко и взбаламучивая воду вокруг.
Великая игра жизни и смерти, которая ежесекундно происходит всюду в природе, теперь становилась все понятнее Тимке. Вот на маленьких стрекозиных личинок нападает большой плавунец. Те мечутся, стараясь укрыться от него, а плавунец хватает одну за другой. Всех подряд? Нет! Только зеленых, тех, кто оказался зд