Жившие (давным-давно…) в отдалённой глухомани барсуки дали название этому большому, с красивым мощным разнолесьем, острову. Как и всей местности в том направлении. Кстати, у нас тогда о болотных островах чаще говорили «острОв».
Собранные ягоды в конце дня надо ещё и домой принести. Набродившись по мху, с тяжёлой ношей женщинам было трудно справляться. Так появилась традиция «подходить». Набрав клюквы, ягодницы доходили до ближайшей суши или оставались в заранее оговорённом месте. Мужики и подрастающие мальчишки в назначенное время подходили и несли клюкву домой. Мама наша сборщицей была старательной и при удаче могла набрать почти полный мешок – до двух пудов! В таких случаях с места сбора не уходили; «носильщики», перекликаясь, сами находили своих. Использовался для этого и имевшийся в доме транспорт – велосипеды и мотоциклы.
Однажды моя мама с Евдокией Поликарповной, своей матерью, были «в ягодах». Я, тогда дошкольник, отец, дед Гаврила и Аркадий Шибанов (встречал свою жену Нину) отправились «подходить». Мужики только пришли с работы, время их поджимало. Наскоро собрав что-то съестное, они решили перекусить на ходу. Не забыли и про «десерт», половину которого использовали по дороге. Остаток припрятали в сторонке под корягой. «На обратном пути приотстанем от баб, вроде как передохнуть, и допьём» - рассудили здраво и пошли дальше. Конспираторы…
На обратном пути, или из-за детской болтливости, или из-за тщеславного желания показать свою причастность к маленькой тайне, я ткнул пальцем в сторону: «А вон там папка с дедом водку спрятали!»… Конечно, претензий серьёзных к «заговорщикам» не было; все от души посмеялись. Ну не бросать же в лесу спрятанную ценную заначку – мужики быстренько «закрыли эту тему», и пошли мы все вместе домой. Дед Гаврила полушутя - полусерьёзно посоветовал отцу: «Миш, не бери больше с собой этого предателя»…
Путь в Барсуки – это старая лесовозная дорога, вывозку леса по которой начинали ещё до моего рождения. Тянется она по далеко выступающему в Пелецкий мох лесному массиву (всё это называется «вал»), и было на ней поначалу три делянки, где вырубили лес. Примерно в километре от станции – два поля, на которых до войны располагался хутор Барсуки. Ещё с километр – первая делянка, её называли «где дубы». Там же растут и клёны, опавшие листья которых я осенью собирал на подстилку в противни при выпечке бабушкой хлеба. Потом вдоль дороги вырос ещё и орешник, с которого в урожайные годы можно было кое-что собрать, если успеешь. Вторая делянка – безымянная. Третья по счёту – «Гвардейцева». После леспромхозовских вырубок пригодные для сенокосов места раздавали лесникам. Вот и получила она название от косившего там лесника Якова Гвардейцева. При мне сеном он там уже не занимался. Когда я учился в Озёрской восьмилетней школе, появилась и четвёртая делянка, «Артёмова». Она была самой дальней и труднодоступной, за ней суша заканчивалась и начинались безбрежные просторы Пелецкого мха. Заготовку сена там начинал лесник Харьков Артём Захарович. Потом он бросил это дело из-за дальности, и продолжили его мы. Очень трудно давалось нам сено оттуда, но деваться было некуда… После нескольких лет и мы бросили, получив в наследство от деда Гаврилы его участки на железной дороге. Чаще всего «подходили» до третьей делянки и там, возле одинокого дуба в центре, встречались с ягодницами. У кого какая техника в доме была – всё использовалось, даже велосипеды с мешками ягод в руках водили. Когда у нас появился мотоцикл «Восход», я с него «не слезал», и постоянно ездили на сенокос, за ягодами. Техники этой в Кащёнках тогда появилось уже немало, и по лесным дорогам мы носились лихо. Рулём владели ловко, а из правил знали только то, что ездить надо по правой стороне.
Случались иногда и происшествия. Никитин Алексей Васильевич на мотоцикле ехал домой с женой Валентиной Егоровной и ягодами. Почему-то по левой стороне. Навстречу ему спешил из Кащёнок Иван Степанов за своей женой Марией. По правой стороне. На одном из крутых непросматриваемых (а они там все такие) поворотов лесной дороги и состоялась их дружеская встреча… Все остались целы, но физиономии разукрасили прилично. Это я видел сам – с Терещенковым Николаем Филипповичем «подходили» и вели в руках велосипед, один на двоих. Валяющиеся мотоциклы, рассыпанные ягоды, сидящие на земле и охающие участники – всё хорошо помню… Немного развеселила Валентина Никитина, которая своим смешным говором тянула: «Ай гад, вабъёть, я думала, вабъёть» (убьёт, значит). У мужа её Алексея и без того пухлые губы росли прямо на глазах… Степанов же молча и угрюмо копошился в сторонке… Обошлось. Клюкву собранную сдавали заготовителям. Чаще всего накапливали приличное количество, иногда дожидаясь повышения цены. Да и полученные в конце сезона хорошие деньги шли на какие-нибудь значительные покупки. Популярным, выгодным, хоть и хлопотным, делом было возить ягоды на продажу в Москву. Но это – отдельная тема.