– Ну что, Ларри? – промолвила Гарленд. – Ступай за мной.
Поднявшись, она потянула его за руку, предлагая и ему встать. Физиономия Ларри расплылась в улыбке. Он сообразил, что им лучше удалиться, оставив наедине Клаудию и Гая, так уютно расположившихся в кресле. Гарленд взяла лампу и увлекла его за собой в холл.
– Ух ты! – не удержался Ларри. – Лестница! Винтовая! Как в историческом фильме!
– Неужели?
Лестница взвивалась и исчезала в темноте. Гарленд осторожно вела его, Ларри очень нравилось быть ведомым. Очарованный своим проводником, он не обратил никакого внимания ни на дыры в ковре, ни на расшатанный отрезок балюстрады, встретившиеся им на пути. Наконец они очутились на самом верху. Лампа в руке Гарленд тускло освещала выцветшие розы на ковре.
– Здесь, – сказала она. – Вот моя комната.
Она отперла тяжелую дверь и распахнула ее внутрь. Переступив порог, они оказались в комнате. Гарленд поставила лампу на стол рядом с окном в нише.
– Клянусь, – тихим голосом сказал Ларри, – это здорово: старинная кровать с пологом, скамья – должно быть, они дорого стоят; они древние.
– Древнее, чем я! – улыбнулась ему девушка.
– Ты не древняя, Гарленд, ты очаровательная!
– Как и ты, – ответила она совершенно искренне. Они расположились на кровати, покрытой темно‑синим бархатом с выцветшими золотыми кисточками по краям. Ларри вновь казался подавленным.
– Не могу выразить, как все это мило, – заикаясь, пролепетал он.
– Вот и не пытайся. Забирайся с ногами.
– Хорошо.
– Сейчас расслабься.
Ларри откинулся назад. Она распахнула как можно шире уже расстегнутый воротничок рубашки.
– Какая у тебя восхитительная шея!
– Это вот у Гая – шея! Он упражняется с гирями.
|
|
– Позволь Клаудии заняться Гаем. Ты со мной.
За дверью послышалось мягкое шуршание. Не обращая на него никакого внимания, Гарленд склонилась над затихшим юношей, массируя нежными пальцами его виски и шею. Глаза Ларри были закрыты, он дышал ритмично, словно во сне. Гарленд склонялась все ниже, пальцы ее рук плотно обхватили шею Ларри.
Свет лампы играл холодными бликами на ее алых губах. Приоткрытые, они обнажали длинные острые зубки. Прильнув к молодому человеку, она замерла с открытым ртом.
За дверью звучали плохо различимые нечеловеческие голоса. Гарленд быстро встала и подошла к двери. Открыв ее, она увидела толпящиеся тощие фигуры в рваных обвисших одеждах.
– Что? – яростно зашипела она. – Не можете подождать?
– Дай войти! – прошелестела одна из фигур. Ее глаза тускло светились во тьме.
– Позволь и мне войти! – произнесла другая. – Умираю от голода! Я голоден!
– Не можете подождать? – снова повторила Гарленд. – Когда я закончу, он будет вашим, – все, что останется.
Невзирая на их мольбы, она захлопнула дверь и ринулась туда, где на кровати лежал Ларри, обездвиженный, погруженный в сладкую негу.
Саймон Кларк
Изгои
Саймон Кларк живет в Донкастере, Южный Йоркшир. Его ранние рассказы были опубликованы небольшими тиражами; первый из них он продал на местный филиал «Би‑би‑си». Сейчас произведения писателя включаются в многочисленные антологии и транслируются по радио на всю страну.
Первый роман Кларка «Прикованный сердцем» («Nailed by the Heart») появился в 1995 году, за ним последовали «Кровавый безумец» («Blood Crazy»), «Создатель тьмы» («Darker»), «Королевская кровь» («King Blood»), «Вампирика» («Vampyrrhic»), «Падение» («The Fall»), «Древо Иуды» («Judas Tree»), «Чужак» («Stranger») и «Ночь триффидов» («The Night of the Triffids»), за которую автор получил Британскую премию фэнтези. В 2003 году вышли «Обряды вампиров» («Vampyrrhic Rites»), продолжение «Вампирики» – эпического повествования о древненорвежских вампирах, захвативших современный английский город.
|
|
Рассказы Кларка объединены в сборники «Кровь и песок» («Blood and Grit») и «Соляная змея» («Salt Snake»); он также писал материал в прозе для рок‑группы «U2».
«Чтобы отметить появление „Обрядов вампиров", – объясняет писатель, – я эксклюзивно опубликовал „Изгоев" („Vampyrrhic Outcast") на своем веб‑сайте. Предполагалось, что рассказ будет лишь частично связан с романом, но когда я начал писать, то осознал, что тематика и персонажи „Вампиров" и их продолжения снова захватили меня, и спросил себя: являются ли „Изгои" самостоятельным произведением, или это на самом деле начало третьего тома „Вампиров"?
Изначально я не планировал создание третьего тома этой серии. Теперь я уже склонен изменить свои намерения».
Действие рассказа разворачивается в провинции, населенной вампирами; перед нами ищущая спасения одинокая душа…
Ты подобен ночной тьме, озаренной бледным светом луны.
Из Сканда‑Пураны (Индия, ок. 1000 г. н.э.)
Ночной Леппингтон спал, залитый лунным светом. После двадцати часов июльского ливня улицы превратились в озера; вода отливала серебром. В каждой луже повторялось изображение луны. На ее четком диске, белом, словно кость, едва виднелись неясные очертания мертвых морей.
|
|
По пустынной улице босиком шла девушка, шлепая по лужам, разрушая мерцающие копии далекого светила.
«Я опоздала, – говорила она себе, – слишком поздно; они уедут без меня».
Мучительные мысли терзали ее мозг. Она ускорила шаг – одинокая фигурка, спешащая по улицам глухого йоркширского городка, который в этот час представлял собой безлюдное и зловещее место. За блестящими плоскими крышами, испещренными серебряными штрихами лунного света, она различила гряду темных, грозных холмов, которые образовывали неприступную стену, охраняя Леппингтон, словно приговоренного к пожизненному заключению. Мысли бешено метались, заставляя ее мчаться бегом. «Я уезжаю отсюда. Вы не можете вечно держать меня здесь. Когда я найду их, они возьмут меня с собой. Я больше никогда не вернусь на это богом забытое кладбище».
Завернув за угол, она остановилась. Перед ней возвышалось здание Железнодорожного отеля, по сравнению с которым окружающие дома казались карликами; отель напоминал огромный надгробный камень, торчащий из сырой земли. Ни один огонек не оживлял готический фасад здания. Непохоже было, что в гостинице есть постояльцы… В конце концов, кто согласится добровольно остановиться в этом мрачном здании с устрашающими украшениями в виде горгулий и злобными лицами, вырезанными на дверных косяках? Если бы кто‑нибудь случайно и оказался здесь, то, вероятно, сбежал бы еще до наступления ночи.
В затененной аллее справа от девушки появилась какая‑то фигура. Она разглядела бледно светящиеся обнаженные руки, кожу холодного голубого цвета, с рисунком из толстых черных вен. Лица не было – по крайней мере, она не видела его, – так плотно сгустился мрак вокруг головы.
Кем бы ни был этот незнакомец, он наблюдал за ней. По ее телу побежали холодные волны страха. Фигура сделала шаг вперед, и девушка отшатнулась.
До здания отеля оставалась всего сотня шагов. «Я могу добежать до гостиницы. Может быть, ему не удастся схватить меня…»
Она напряглась, готовая броситься к отелю, когда услышала, что человек заговорил. Слова звучали сипло, как будто голосовые связки были поражены каким‑то некрозом.
– Уходи туда, откуда пришла. Ты здесь чужая. Уходи…
В тот момент, когда девушка обернулась, готовая обратиться в бегство, она споткнулась и упала на четвереньки в лужу, покрывающую полдороги. На несколько мгновений она застыла, ошеломленная падением и появлением омерзительного незнакомца. Оцепенев, она взглянула вниз, на воду, где сиял прекрасный лунный диск. И на ее глазах в отражение вплыл еще один бледный образ. Она разглядела лицо – кошмарное лицо, от вида которого у нее перехватило дыхание. Кожа походила на свечной воск, необычно широкий лоб покрывали синие пятна. А глаза…
От этого взгляда ее охватил ледяной холод, кровь словно застыла в жилах. Сбросив с себя оцепенение, она вскочила на ноги и понеслась к Железнодорожному отелю. Камни, усеивавшие дорогу, кололи ее босые ступни, но она не обращала на них внимания.
«Он преследует меня, – думала она. – Это так, я знаю. Оглядываться нельзя». Дорожка вела вдоль стены величественного готического здания к заднему двору. Она побежала туда, расплескивая лужи, шлепая ногами по старинной булыжной мостовой. «Прошу, не уходите. Не уходите без меня…» Лишь завернув за угол, она осмелилась оглянуться. Двор был пуст. Камни блестели в лунном свете. От этого ей чудилось, что она идет по чешуйчатой шкуре какого‑то древнего монстра. Она направилась к освещенному окну, выходившему во двор; казалось, что мостовая подергивается у нее под ногами, словно этот воображаемый монстр лишь ненадолго погрузился в сон и с минуты на минуту может проснуться и яростно зареветь на нее за то, что она разбудила его.
«Еще минута, и человек из переулка найдет меня здесь. О боже, эти глаза…» Желудок свело судорогой, словно в ее внутренностях извивался клубок червей. Эти злобные глаза. Без радужных оболочек – лишь блестящие белки, похожие на вареные яйца. И что самое страшное, из глазных яблок на нее яростно глядели крошечные черные зрачки, глядели с такой ненавистью, что от страха у нее подкашивались ноги. Она знала, что если еще раз взглянет в эти глаза, то никогда не сможет вырваться из‑под их власти.
Она оглядела залитый лунным сиянием двор. Незнакомца, который так напугал ее, по‑прежнему не было видно. Однако по земле крались тени – словно лужи крови стекались к ногам беглянки. В мозгу мелькнула безумная мысль: «Нельзя, чтобы эти тени прикоснулись ко мне. Они отравлены… Нет…» Голова ее закружилась, она покачнулась. «Нет, это глупости. Безумие. Только…»
Она повернулась спиной к тьме, которая ползла по булыжникам, поглощая светлые блики лунного света. От одного вида этих теней ее бросало в дрожь. Теперь необходимо проникнуть в отель.
Она представила чудесную картину. Она стоит в ярко освещенной кухне гостиницы, дверь надежно заперта, вокруг знакомые лица. Она не одна. Она больше не в силах переносить одиночество. Одиночество пожирает разум, словно раковая опухоль. Одиночество истощает… Это безжалостная, разрушительная сила, она перемалывает в порошок уверенность в себе, отнимает физические силы.
На мгновение воспоминания об одиночестве, которое ей пришлось вытерпеть, нахлынули на нее, словно мощная черная волна. Ее мрачные глубины таили в себе сгусток смутного, но неотвязного страха. Каждое утро, просыпаясь, девушка со страхом ожидала, что ее снова охватит это непреодолимое предчувствие. Оно говорило, что скоро с ней произойдет нечто жуткое. И когда разразится гроза, она не в силах будет позвать на помощь… даже найти кого‑нибудь, кто смог бы утешить, поддержать ее.
«Может быть, именно этого я боялась? Может быть, дурные предчувствия предупреждали меня о появлении незнакомца, ожидающего в аллее? Я всегда знала, что однажды – однажды ночью! – я окажусь здесь одна и столкнусь лицом к лицу с человеком, который убьет меня».
Внезапно какой‑то скрип заставил ее вздрогнуть. Она быстро оглянулась, но ничего не заметила, кроме теней и мрачной пустой арки ворот в стене. За ней находился берег реки. Теперь девушка услышала рев самой реки, которая разлилась от дождей, превратившись в бурный поток. Только теперь плеск воды звучал словно голос, зовущий несчастную к себе.
Нет. Нет! Она зажала ладонями уши. Во всем виноват этот зловещий городишко. Это он воздействует на тебя. Чем дольше ты остаешься здесь, тем глубже эти дикие идеи проникают в твой мозг. Почему‑то, когда она закрывала глаза, ей представлялось, что под домами тянется лабиринт туннелей. А эти туннели кишат толпами мертвенно‑бледных, похожих на личинки мужчин и женщин, жаждущих человеческой крови – и тепла человеческого тела, тела, вокруг которого можно обвить руки, оплетенные венами. Кровь и тепло, скрытые под кожей, – это брат и сестра. Это осязаемое воплощение той неосязаемой идеи, которую мы зовем Жизнью…
Закрыв глаза, девушка неверной походкой двинулась вперед, пока не добралась до стены отеля, и прислонилась к ней, прижавшись лицом к холодному кирпичу, похожему на влажную, леденящую руку мертвеца. В мозгу проносились образы бледных, обнаженных фигур, плывущих глубоко под водой. За стеной, огораживающей двор, ревела река Леппинг. И ей представлялись сотни лиц, поднимающихся со дна бурлящего потока, чтобы призвать ее к себе. Гневные голоса требовали, чтобы она уходила отсюда, пока может.
«Нет. Я не позволю, чтобы этот город внушал мне подобные мысли. Я в здравом рассудке. Я разумная женщина. Я не буду думать о вампирах».
Вампирах? Это слово, беззвучно пронесшееся в ее мозгу, заставило девушку резко открыть глаза. «Вампиры? Почему именно это слово?» Она содрогнулась всем телом. Она осознала, что если немедленно не отыщет другое человеческое существо, с которым можно поговорить, то сойдет с ума. Пряди облаков, похожие на паутину, закрыли призрачную луну. Даже тот слабый свет, который лился во двор, теперь потускнел. Она должна пробраться в отель. Она должна найти других людей.
Ощупью скользя вдоль стены, она дошла до окна – сверкающего желтого прямоугольника, бреши в непроницаемой кирпичной оболочке. И снова странные мысли закопошились в ее голове: «Да, стена – это оболочка. С одной стороны – свет, жизнь, дружба, безопасность. А с другой…»
Она приблизилась к окну. На мгновение сияние электрической лампы, лившееся изнутри, ослепило ее. Потерев глаза, девушка прижала лицо к стеклу и заглянула в комнату. Буфет, уставленный голубыми тарелками. Старинная печь. Йоркширская железная кухонная плита, выкрашенная в черный цвет. Медный чайник. Белфастская раковина. На стенных часах – половина первого ночи. Но где же… Ах, вот они!
Склонив голову, она разглядела огромный кухонный стол, который заполнял почти все помещение. Вокруг стола сидели пятеро – мужчины и женщины. Они вели разговор – напряженный разговор. Те, кто не говорил, торжественно молчали. Комната была полна света – прекрасного яркого света, как и подобает на Троицу. Свет изгонял тени, он не отступал перед существами, выползающими из ночи. Там, внутри, тепло; там приятно пахнет мылом и еще держится слабый аромат свежеприготовленной пищи. Она заметила бутылки с вином. Время от времени мужчины и женщины отпивали по глотку из бокалов.
Замечательная картина. Она страстно захотела сидеть там с ними и пить вино восхитительного бордового цвета. Она представила себе его вкус, его бархатистую мягкость, и облизнула верхнюю губу, обводя взглядом людей за столом. Элегантная женщина в черном: у нее длинные темные волосы с синевато‑серым отливом. Она держалась с превосходством, выдававшим аристократическое происхождение. Рядом – мужчина чуть старше тридцати, с выразительными, внимательными глазами, отмеченными печалью. Трое других, по виду не старше двадцати, сидели через стол от него.
Внезапно беглянка расслышала звук приближающихся шагов. Должно быть, это незнакомец из аллеи. «Это он. Он меня выследил». Девушка бросила взгляд на угол здания, с минуты на минуту ожидая появления отвратительного существа. Никого. Однако шаги становились громче. Она торопливо застучала ногтями по оконному стеклу. Люди, собравшиеся внутри, продолжали беседовать. Они были целиком поглощены какой‑то серьезной проблемой. Она постучала снова.
«Почему они меня не слышат?»
Она оглянулась на угол. Шаги приближались. О нет… На мостовую упала странная горбатая тень. Наверное, ее преследователь уже идет по дорожке во двор; в спину ему светят уличные фонари, порождая эту чудовищную тень.
Сердце у нее едва не выпрыгивало из груди; она забарабанила по стеклу. На этот раз достаточно громко – женщины и мужчины в комнате, повернув головы, уставились на нее. Она заметила, как широко раскрылись их глаза. Одна из женщин вскрикнула.
– Пожалуйста, впустите меня. За мной гонятся… пожалуйста, он уже…
И тут ее схватили сзади за плечи. Она в ужасе перевела взгляд на руки, вцепившиеся в нее, – с пальцами, распухшими, словно сосиски, с зазубренными фиолетовыми ногтями. Кожа пестрела тошнотворной смесью серых и голубых пятен. Руки были такими холодными… на ощупь пальцы напоминали сырое мясо, извлеченное из холодильника. Их холод проник сквозь ее одежду к коже, замораживая кровь, текущую по ее жилам, пробираясь во все потаенные уголки ее тела.
Она попыталась закричать, но от потрясения голосовые связки словно одеревенели. Ей удалось выдавить лишь хриплый, полузадушенный звук. Могучие руки оттащили ее от кухонного окна. Еще несколько секунд – и ее выволокли через ворота на берег реки. Здесь царила темнота. Берег представлял собой полоску топкой земли, заросшую бесформенными кустами и ивовыми деревьями, нависающими над черной водой.
Она сопротивлялась, но пальцы, сжавшие ее плечи, были такими сильными, что она не смогла обернуться, чтобы увидеть лицо напавшего.
Но ей предстояло запомнить его навсегда. Это мертвое белое лицо. С белыми глазами, со свирепыми черными зрачками, которые, казалось, прожигают насквозь ее сердце…
Несмотря на свой ужас, она расслышала, как открылась дверь отеля. Голос окликнул:
– Кто здесь?
Жертва снова попыталась закричать, но ей не хватило дыхания – так безжалостно ее протащили к воде сквозь сплетение ветвей. Леппинг ревел, и от оглушительного шума воды она дрожала всем телом.
По, почти лишившись сознания, она слишком хорошо различила слова, которые прошептал ей в ухо этот ядовитый голос:
– Почему ты не послушала меня? Я сказал, что ты здесь чужая.
– Пожалуйста, – задыхаясь, произнесла она. – Не убивай меня… прошу, не убивай меня.
– Слушай внимательно, что я тебе скажу.
Убийца пригнул ее к темной воде так, что лицо ее почти касалось поверхности. Несчастная увидела там два отражения – оба синевато‑бледные, на щеках сетка черных вен. Два лица с безумными белыми глазами, с точками злобных черных зрачков.
– Неужели ты не понимаешь? – прошипел он. – Ты уже мертва.
Он швырнул ее в реку, а слово «мертва, мертва, мертва» эхом отдавалось в ее ушах.
Сначала она старалась держать голову над водой, пытаясь доплыть до берега. Затем слова вампира дошли до ее сознания, и она смирилась. «Ты уже мертва».
Бурный поток перевернул ее на спину. Она плыла вниз по течению, глядя на луну сквозь нависшие над рекой ивовые ветви. Высоко в небе парили облака, украшенные серебряной каймой. Ночной ветер нес их, а ее тело несла ночная река. И подобно этим облакам, она плыла туда, куда ее влекло.
«Я уже мертва, – думала она. – Мне не нужно плыть». Истина просачивалась в ее мозг, словно холодная вода. «Мне не нужно дышать. Потому что я мертва…» В конце концов она отдалась во власть реки. Поток нес ее мимо порогов, переворачивал, кружил в своих мрачных водоворотах, затем безжалостные подводные течения затянули ее в черную глубину, на дно реки, покрытое скользкой грязью. Невозможность дышать не имела значения. Она не утонула. Не могла утонуть. Перед ней проплывали бледные призраки. На какое‑то мгновение она подумала, что это распухшие рыбины, но затем поняла – это ее собственные руки двигались взад и вперед в холодной толще воды.
«Нет смысла бороться, – сказала она себе. – Пусть река унесет меня в море. Я действительно пропала. Даже если я выберусь отсюда, то никогда не смогу вернуться домой».
И снова она поднялась на поверхность. Милю за милей плыла она на спине, под мостами, мимо деревьев, склонявшихся над водой, мимо лугов, раскинувшихся на берегах. Луна сияла в небесах. Воображению несчастной светило представлялось жестоким круглым глазом; этот глаз бесстрастно взирал на девушку в воде, понимая, что она погибла, холодно ожидая ее конца. Она плыла, словно бревно. Потеряна для своей семьи, для людей, для Бога.
Поток пронес ее мимо дома, стоявшего на берегу. На втором этаже горел свет – крошечный светящийся желтый квадратик. Из дома доносилась музыка. Печальная песня звучала подобно зловещему аккомпанементу этого ночного путешествия; казалось, земля населена призраками тех завтрашних дней, которых ей больше не суждено увидеть.
Но река увлекла ее прочь от дома и музыки. Вскоре они исчезли вдали.
Девушка закрыла глаза. Казалось, прошло лишь мгновение; но неожиданно она обнаружила, что лежит на земле. Открыв глаза, она села и осмотрелась.
В лунном свете она разглядела пляж, на который ее вынесло. Как ни странно, ей ужасно захотелось лечь здесь и никогда больше не пытаться встать. Но вода отступила – океан находился в дюжине миль отсюда, и отлив унес воду с собой. Девушка поднялась на ноги, двигаясь, как во сне. Там, на берегу, на невысоком холме, стоял полуразрушенный коттедж, почти полностью скрытый зарослями боярышника. Странно, но она почувствовала, что ее тянет туда. «Может быть, река принесла меня сюда, потому что мне необходимо увидеть его, – подумала она. – Может быть, я здесь с какой‑то целью».
Луна светила достаточно ярко, чтобы девушка могла различить тропу, извивающуюся в зарослях крапивы и болиголова, доходивших ей до пояса. Тропа, по‑видимому, вела прямо к коттеджу, почти невидимому отсюда, с берега одного из рукавов реки.
Шурша босыми ногами по траве, несчастная, как во сне, добрела до ворот, за которыми виднелся одичавший, заросший сорной травой сад – розы на десятифутовых стеблях склоняли к земле огромные головки с розовыми лепестками.
Еще несколько секунд, и она приблизилась к одному из окон. Стекла были разбиты; некоторые из них полускрывал зеленый ковер мха. Медленно, медленно, словно она знала, что кто‑то – или что‑то – ждет ее внутри, она наклонилась и заглянула в окно.
Перед ней была давным‑давно заброшенная кухня. Заброшенная людьми.
Вокруг почти сгнившего деревянного стола сидели пятеро. Пятеро существ, когда‑то бывших мужчинами и женщинами. Тела троих скрывали лохмотья; двое были почти обнаженными. Длинные спутанные волосы женщин, словно гривы, блестящими потоками падали на спины. Кожа их была мертвенно‑бледной, с синеватым оттенком. Холодного, холодного цвета – при виде ее по спине у беглянки пробежал холодок. Они сидели не шевелясь. У мужчин были могучие мускулистые руки, перевитые черными венами. Лица и мужчин, и женщин походили на бесстрастные восковые маски. И лишь по их глазам она догадалась, кто это.
Подобно глазам незнакомца, который швырнул ее в реку, глаза их не имели радужной оболочки – лишь крошечные черные зрачки, придающие им такое свирепое выражение. Все время, что она рассматривала сборище в покинутом коттедже, ни один из них не шевельнулся. Никто даже не моргнул, не отвел взгляда от голого стола.
Она поняла, что, двигаясь осторожно, сможет покинуть это проклятое заброшенное место, оставшись незамеченной. Но всего на секунду она представила себя сидящей за столом вместе с ними… ожидающей конца света в компании этих разлагающихся трупов – не живых и не мертвых. Это были никчемные отбросы их расы, отвергнутые своими собратьями‑вампирами. Им незачем жить. Возможно, даже присущая вампирам жажда крови уже почти угасла в холодных, как камень, комках мышц, которые они называли своими сердцами. Достойные жалости, уродливые, одинокие создания, которым не под силу оказалось даже умереть.
Отступив на шаг, она оглянулась. Сбежать отсюда можно, только бросившись в реку. Река, конечно, не опасна теперь. Но что дальше? В воде ее ждет лишь путь неведомо куда в полном одиночестве. Снова ее захлестнула сильная темная волна отчаяния. Она пошатнулась, едва не потеряв равновесие. Сможет ли она снова встретиться с ним? С этим мрачным одиночеством. Как оно сводило ее с ума! Превращало каждую минуту ее существования в невыносимую пытку. И каждый мучительный миг ее жизни сменялся следующим, таким же кошмарным.
До реки всего тридцать шагов… и она спасется от сборища оживших мертвецов в гниющем коттедже. Всего тридцать шагов… она преодолеет это расстояние за двадцать секунд.
На этот раз она не колебалась. Повернувшись к реке спиной, она постучала в окно.
– Пожалуйста, – прошептала она. – Пожалуйста… пустите меня. Я не хочу быть одна.
Ночной ветерок унес ее слова во тьму, где они растаяли в свете холодной луны.
Рональд Четвин‑Хейс
Лабиринт
РОНАЛЬД ЧЕТВИНД‑ХЕЙС
Рональд Четвинд‑Хейс хорошо известен как британский «князь ужасов». За сорок лет активной писательской деятельности он создал одиннадцать романов, более двухсот рассказов, а также выступил в роли редактора двадцати пяти антологий.
Уроженец Ислворта (западный Лондон), он впервые взялся за перо в начале 1950‑х годов. Его дебютный роман (опубликован в 1959 году) был написан в жанре научной фантастики и назывался «Человек из бомбы» («The Man from the Bomb»). Пять лет спустя им был опубликован второй роман «Темный человек» («The Dark Man»). Изучая ассортимент книжных прилавков в начале 1970‑х годов, он обнаружил изобилие произведений в жанре хоррор. Следуя моде, он выпустил в свет сборник своих рассказов в этом, популярном тогда жанре. Сборник был издан в мягкой обложке и имел весьма характерное название «Непрошеное» («The Unbidden»). Став профессиональным писателем, Рональд Четвинд‑Хейс публиковал один сборник рассказов за другим. Все его произведения имеют не только лихо закрученные сюжеты, но и сдобрены прямо‑таки обезоруживающим чувством юмора. Его рассказы были включены в многочисленные тематические антологии, по мотивам его произведений были сняты фильмы «From Beyond the Grave» (1973) и «The Monster Club» (1980). В последнем, основанном, возможно, на самой знаменитой книге Четвинда‑Хейса, в роли автора снялся ветеран фильмов ужасов актер Джон Кэррадайн. Многие из произведений автора были использованы для радиопостановок, а его повесть «Housebound» легла в основу телесериала «Rod Selling's Night Gallery» (1973). В 1989 году Рональд Четвинд‑Хейс был удостоен наград американского общества Horror Writers и британского Fantasy Society. В 1997 году он был приглашен в качестве почетного гостя на World Fantasy Convention, проходившую в Лондоне. Рональд Четвинд‑Хейс умер в 2001 году.
Автор любил повторять: «Мы с вампирами неплохо уживаемся вместе». А в качестве доказательства еще одна любопытная история…
Они заблудились. Розмари поняла это и высказалась, не экономя резких выражений. Брайан также не питал иллюзий относительно их положения, однако все еще отказывался признать его безвыходным.
– Человек не может взять и заблудиться в Англии, – заявил он. – Мы непременно выйдем на шоссе, если все время будем двигаться по прямой.
– А что, если мы просто ходим кругами? – спросила Розмари, в ужасе обводя взглядом окружавший их дартмутский пейзаж. – И в конце концов, что, если мы увязнем в болоте?
– Если будем смотреть в оба, нет повода бояться болот. Довольно нытья. Вперед.
– Нам все‑таки не следовало сворачивать с той тропинки, – гнула свою линию Розмари. – Что, если здесь нас застигнет ночь?
– Не говори глупостей, – отрезал он. – Еще только полдень. Мы будем в Принстауне задолго до наступления ночи.
Для Розмари все это звучало неубедительно.
– Ты надеешься? А я, между прочим, хочу есть.
– Я тоже, но не твержу об этом все время. Дорога, по которой они двигались, пошла в горку.
– Я – не все время. Просто я проголодалась и сказала об этом. Как ты думаешь, мы скоро дойдем до шоссе?
– Мы увидим его за следующим холмом, – пообещал Брайан. – Дорога, которую ищешь, всегда за очередным холмом.
Но он ошибся. Когда они поднялись на вершину очередного холма и осмотрелись вокруг, то увидели лишь узкую тропинку, которая вела к обветшалым воротам в низкой, сложенной из камней стене. За стеной, подобно острову посреди желтого озера, высился окруженный газоном дом. Возведенный из серого камня, он казался порождением самих торфяных болот, – огромным, стелющимся по земле монстром, пристально взирающим на окрестности многочисленными стеклянными глазами окон. Дом выглядел странно. Ряды каминных труб с успехом могли сойти за обломки скал, скругленных веками усердной работы дождя и ветра. Но вот что было действительно странным, так это то, что солнце как будто обходило дом стороной. Из‑за немилосердных лучей палящего солнца трава на лужайке перед домом выгорела и стала бледно‑желтой, а краска на стенах расположенной неподалеку беседки потрескалась. Но в силу каких‑то необъяснимых причин солнечный свет не признавал существования каменного монстра.
– Чай! – воскликнула Розмари.
– Что?
– Чай. – Она показала пальцем. – Та пожилая леди пьет чай.
И впрямь за маленьким столиком в тени громадного пестрого зонта сидела, удобно устроившись, миниатюрная седая старушка и пила свой чай. Брайан озадаченно нахмурился, силясь понять, как могло получиться так, что старушка или, по крайней мере, зонт до сих пор оставались им не замеченными. Однако она была перед ним – крошечная старушенция в белом платье и панамке, уплетающая сандвичи и запивающая их чаем. Он облизнул пересохшие губы.
– Полагаешь, – начал было он, – стоит решиться на вторжение?
– Следи за мной. – Розмари побежала вниз по тропинке, ведущей к воротам. – Да хоть бы и к самому Дракуле, будь у него наготове чашка доброго чаю.