Из-за него я не сразу заметила лужи крови в холле. Уже почти отчищенные на видных местах, в углах и под стенами они отливали черно-красным жиром.
Туман стал гуще.
Слуги, занимавшиеся страшной уборкой, отшатнулись при виде меня, но работу не прекратили — дорожили собственной жизнью.
— Что здесь произошло? — я еле узнала свой мертвый голос.
Ответить никто не решался, но как только я остановила свой взгляд на одном из них, парень тут же быстро произнес, заикаясь:
— Х-хозяин… был очень з-зол… госпожа.
— Сколько?
Но он молчал.
— Сколько?! — повысила я голос.
— Ш-шестеро, — выдохнул он дрожа.
Вдруг меня так затошнило, что я бросилась на улицу! И там, судорожно уцепившись за какую-то опору, оказавшуюся под моими руками, долго, долго стояла, глубоко дыша, благодарно подставляя лицо холодному туману…
Немного придя в себя, я заметила рядом с домом охранника и, жестом подозвав его, спросила, не видел ли он Кристофа.
— Он уехал, госпожа.
— Сказал куда?
— Нет, госпожа, — уверенно ответил мужчина, но затем, немного помявшись, добавил со скрытым подтекстом: — …но он взял спортивную машину!
— И что это значит?
Я чувствовала себя глупо, расспрашивая о неизвестных мне привычках Кристофа.
На мгновение показалось, что глаза охранника сверкнули насмешкой и чем-то пугающим. Но тут же, уважительно склонившись, он пояснил:
— Обычно господин берет спортивную машину, когда едет на охоту … госпожа.
Туман вокруг окрасился в багровые оттенки.
** ** **
Выбраться отсюда! Немедленно!
Куда угодно, лишь бы подальше от этого пр о клятого места, пропитавшегося насквозь человеческой кровью!
Казалось, окружающие предметы, строения, даже деревья навалились на меня, душа, лишая возможности вдохнуть хоть раз свободно!..
Почти не понимая, что делаю, я приказала приготовить машину. На вопрос охраны — куда, заданный настойчиво, но с подобающей корректностью, мое подсознание выдало само:
— К родителям.
Только туда я могла поехать сама и без вопросов. И это было хорошо! Иначе мне пришлось бы придумать, что я собираюсь делать там в пять утра.
А думать сил не было — я не могла даже дышать…
Прочь!
Охрана, профессионально оценив мое психическое состояние, снабдила машину водителем. Только намного позже, далеко за воротами поместья, я поняла, что нахожусь не за рулем, а на заднем сиденье.
Наша колонна двигалась неспешно, тошнотворно правильно. За окном проплывал осенний лес, покачивая яркими листьями: бледно‑зелеными, коричневыми, золотыми, багряными, бордовыми, кроваво‑красными, алыми, как кровь… как человеческая кровь…
Выбраться отсюда!
— Быстрее! Почему мы так медленно едем?! — прокричала я водителю. Казалось, еще немного, и кровавая листва ворвется в салон и похоронит меня!..
Но вместо того чтобы прибавить газу или хотя бы ответить, водитель вдруг затормозил вслед за машиной охраны, уже сбавлявшей ход впереди. А затем мы и вовсе остановились.
— Что случилось?
— Похоже, впереди большая авария — пробки в обе стороны. Придется воспользоваться объездным путем.
Резко развернувшись, мы помчались обратно и вскоре уже набирали скорость на неприметной, но ухоженной лесной дороге в одну полосу…
И вдруг на незнакомой трассе в окружении чужого леса я ощутила крен своей судьбы — то, что было вначале почти незаметным скольжением, перешло в неудержимый полет к самому краю!
Впереди с треском, оглушающим даже сквозь герметичные двери, обрушилось дерево, перекрывая дорогу! Как в замедленной съемке, его огромные распростертые ветви качнулись, плавно касаясь машины с охраной, ехавшей впереди, и снова ушли вверх, оставляя на виду днище и бесполезно вертящиеся колеса…
Стирая шины о дорожное покрытие, мы остановились, ткнувшись капотом в перевернутый автомобиль. И в тот же миг раздирающий слух треск повторился — за машиной, следовавшей позади нас! Только теперь, оглянувшись на звук, я поняла, что со мной было две машины с охраной вместо обычных четырех. И мы оказались зажатыми на небольшом участке дороги в считанные метры длиной.
Поворачивая голову, чтобы вновь посмотреть вперед, я уловила размытые тени — охранники уже окружили мою машину. Их быстрое передвижение с места на место мешало мне понять, сколько их было — восемь… десять?
— Пристегнитесь, госпожа! И сгруппируйтесь… на всякий случай, — рядом раздался уверенный голос моего водителя. Проворно сломав свое кресло, он переместился ко мне на заднее сиденье, прикрывая собой, и успокаивающе добавил: — Не бойтесь, госпожа, вас защитят!
Но глаза его беспрестанно ощупывали кромку леса, а напряженное тело готовилось к бою… Заторможенная стрессами безумной ночи, я наконец поняла, что на нас напали. Наивный ребенок во мне поразился, что в мире был кто-то, способный противостоять Кристофу, смеющий посягать на его собственность — меня!
Проследив за взглядом водителя, я запоздало заметила в придорожных кустах фигуры в блестящих защитных комбинезонах. И тут же повалил густой туман, в считанные секунды скрывший все вокруг машины белой завесой!
Спустя три удара сердца тишины послышались крики боли, перемежаемые надсадным кашлем. Не успела я задаться вопросом, что там, в тумане, происходит, как к стеклу прильнуло чье-то обезображенное лицо и медленно сползло вниз, прочертив обожженным белком глаза длинную дорожку. По ней одна за другой начали скатываться прозрачные капли конденсата…
Водитель обреченно выдохнул, и я догадалась, что это за жидкость. Но ведь Мойра говорила, что озера тщательно охраняются! Видимо, не так тщательно, как должны были бы…
Неожиданно машина содрогнулась от ужасного удара! И дверь возле меня исчезла, оставив свисать разноцветные вены проводов. В салон неумолимо вползал туман, несший знакомый безобидный запах мне и смерть моему водителю. Он зашелся в кашле, простом человеческом кашле, и только темные комочки, вылетавшие из его рта и покрывавшие стекло рядом с ним мелкими брызгами, говорили, что этот приступ добром не кончится…
Я не успела увидеть, как его лицо превратилось в руины.
Сильные руки в блестящем вынули меня из салона, без усилий разорвав ремень, которым я была пристегнута, и я поняла, что сопротивляться не имеет смысла — в безжалостном мире моего любимого освободиться невозможно. Поэтому просто смотрела, как таял туман, открывая развороченное брюхо машины и неподвижные тела охранников вокруг…
В окружении призрачных блестящих фигур меня быстро уносили в лес.
Мы прошли совсем недалеко, но меня вдруг поставили на ноги, отчего лес вокруг закружился безумной каруселью. С трудом восстановив равновесие, я обвела взглядом своих похитителей. Их было восемь. За прозрачными масками ни одно лицо не казалось мне знакомым.
— Понимаете ли вы, кого задели? — вспомнив бесценный опыт бала и успокоив свое сердце, надменно спросила я. — Если в вас сильна тяга к смерти, могли бы обратиться напрямую к Кристофу — минуя меня!
В ответ послышался смешок — запретная реакция для слуг Кристофа. Даже для подобных ему.
— Изволь, но мы собираемся жить долго и беззаботно!
Этот голос заставил мою кровь застыть. Я медленно повернулась.
Элегантный в своей светлой одежде, поблескивая завитками темных волос, мне улыбался Адамас. Не спеша, наслаждаясь властью над сокровищем Кристофа, он подошел вплотную и по-хозяйски взял меня за руку.
— Здравствуй, Диана. Ты, как всегда, бесподобна! — склонившись с фальшивой галантностью к руке для поцелуя, он глубоко вдохнул и воскликнул: — Какой аромат! Несравненный… Не зря он так тебя стерег! — И рассмеялся, поддерживаемый уважительными тихими смешками своих подчиненных.
— Зачем я тебе? — я не смогла удержаться от вопроса, хоть и понимала, что вряд ли услышу правду.
Адамас засмеялся еще громче.
— Ты даже представить себе не можешь, как много у меня причин! Можно сказать, это было неизбежно! — он ухмыльнулся, сверкнув зубами, и переспросил: — Зачем? Хотя бы для того, чтобы увидеть, как ты будешь бороться со своим страхом! И знаешь, Диана, должен признать: у тебя почти получилось… Почти. — И его усмешка стала еще шире.
Что-то кольнуло меня в шею. Слегка. Не больно. Но, безвольно падая в чьи-то руки, с чужой улыбкой на губах погружаясь в наркотическую бездну, я знала, что боль придет…
Непременно.
** ** **
Мне снилась усталость. Желание подчиниться ее стотонному весу и спать вечность было почти непреодолимым… Но кто-то упрямый внутри меня пытался выплыть из-под мутных видений.
Стараясь не обращать внимания на голову, разрывавшуюся от боли, и странный синтетический привкус во рту, я еле разлепила слезящиеся глаза.
Все вокруг закружилось с бешеной скоростью! Но, сделав над собой усилие и сцепив зубы, я переждала это вращение. Постепенно сквозь пелену стали проступать очертания просторного помещения, в котором я находилась, лежа на большой кровати…
В самое мое лицо ткнулась массивная тень, в которой я с сожалением угадала Адамаса, и сразу же послышался звук сдергиваемой ткани. Ослепленная, я зажмурилась, не удержав стона…
И только теперь, рефлекторно попытавшись прикрыть глаза руками, я почувствовала, что они были связаны за спиной.
Неожиданно для самой себя я рассмеялась незнакомым каркающим смехом, так и не открыв неподдающихся глаз.
— Смешной сон увидела? — почти доброжелательно спросил мой похититель издалека.
— Знаешь, Адамас, наверное, сейчас меня должно было бы интересовать многое: начиная с твоих многочисленных причин для моего похищения и заканчивая тем, что и когда ты со мной сделаешь, — мой голос почему-то был полон буйного веселья. — Но на самом деле мне интересно лишь одно…
— И что же это?
— Как ты собираешься выкручиваться, когда Кристоф придет тебя убивать?! — я снова засмеялась, внутренне изумляясь своим странным реакциям.
— Ты уверена, что он сильнее меня? — вдруг произнес он рядом. Его дыхание тронуло мое лицо, заставив непослушные глаза открыться и захлестнуть голову волной боли, напомнив, что не один Кристоф способен передвигаться быстрее ветра.
— Конечно! — с самоубийственной наглостью произнесла я. — Во время боя это было очевидно! Кроме того, ты похитил меня, и желание отомстить придаст ему силы. Так что, Адамас, тебе конец! — и, подчиняясь воле безумного беса, я дико захохотала!
Но вместо удара, который, по логике, должен был бы последовать, я почувствовала, как матрас подо мной прогнулся: Адамас сел рядом.
— Красивая ты, Диана, — спокойно сказал он, будто и не было моих нахальных, дразнящих зверя слов. — Красивая… — задумчиво повторил и провел рукой по моему лицу, по телу, заставляя содрогнуться от отвращения. — Когда-то, давным-давно, я знал такую же красивую девушку, и мое прикосновение не было для нее отталкивающим, уж поверь… Она испытывала отвращение к нему, твоему идеальному Кристофу! Конечно, она прониклась ненавистью не сразу, Диана, а со временем, узнав его по‑настоящему…
Его голос затухал, будто выключенный милосердной рукой, но пока во мне еще были силы дотянуться до него, я, сфокусировавшись на словах, сказала как можно резче:
— Неважно. Я не поверю!
Я не была готова слушать эту историю. Только не сейчас.
И спасительная темнота дала мне отсрочку…
Проснувшись во второй раз, уже по-настоящему, я не спешила дразнить свою смерть — странное желание насмехаться над Адамасом ушло. Не шевелясь и стараясь даже дыханием не выдавать, что не сплю, я разглядывала заброшенное помещение в серо-коричневых разводах отставшей штукатурки. Толстый слой пыли повсюду говорил, что им долго не пользовались.
«Чтобы место было «чистым», без следов», — подсказал мне опыт скитаний.
Возле огромного, во всю стену, грязного окна стоял Адамас и сосредоточенно смотрел на улицу, ничем не показывая, что заметил мое пробуждение.
Недалеко от надувной постели, на которой я лежала, стоял раскладной стул. Увидев бутылку воды и кусок сыра на нем, я ощутила пустоту в желудке и невольно облизнула пересохшие губы, усмехнувшись про себя: как прозаично!..
— Еда для меня? — мой голос был осипшим, как после крика.
— Да, — ответил Адамас, не оглядываясь.
— И?
— Что? — раздраженно спросил он, продолжая смотреть в окно, — я его отвлекала.
— Как ты, наверное, заметил, я — человек, и есть со связанными руками, да еще и лежа, для меня затруднительно! Мягко говоря.
Он обернулся. И показалось, что на мне был самый откровенный наряд — так неспешно и нагло его глаза ощупали мое тело.
— Ты смелая, Диана! — ухмыльнулся он. — В твоем положении смеешь обращаться ко мне приказным тоном… Смелая не пара Кристофу! Он любит подчинение.
— Не тебе судить, я…
Но он уже был рядом и легким движением вмиг разорвал веревку, не задев кожи. Со стоном боли я долго разминала затекшие руки.
— И зачем ты меня связал, я что, иначе убежала бы?
Но Адамас лишь засмеялся в ответ, покачивая головой.
— Долго я спала?
— Не знаю. Сутки, может, немного дольше. По крайней мере я заметил лишь один закат.
Зверский голод, а еще больше жгучая жажда заставили меня усомниться в сказанном. Дотянувшись до пол-литровой бутылки, я мигом осушила ее, так и не загасив пожар внутри. Во рту поселился легкий вяжущий привкус.
Но дышать стало легче, и я посмотрела вокруг. Мой взгляд остановился на двери.
— Даже не думай об этом! При первой же попытке я сломаю тебе левую руку, — пообещал Адамас с ласковой улыбкой.
— А почему не правую? — огрызнулась я.
— Можно и правую.
Он был так собран и самоуверен, что мне до боли захотелось найти его слабину, зацепить поглубже и заставить слететь к чертям собачьим эту маску невозмутимости!
И женское чутье подсказало мне.
— Я на нее похожа, не так ли? На твою девушку…
— Что? — он пытался выглядеть безразличным, но, уверенная в своих способностях верификатора, я утвердительно качнула головой.
— Значит, похожа. Ты любил ее, ведь так, Адамас? И не смог спасти! — необыкновенная убежденность в собственных предположениях почти испугала меня, — и теперь выбрал ничтожнейший из методов — месть посредством такой же красивой и беззащитной, как она…
— Молчи! — его рука пригвоздила меня к матрасу, лишив возможности дышать, а взгляд обещал смерть… но не быструю и не легкую. Наконец он отпустил меня и, с отвращением глядя, как я жадно хватаю воздух, заговорил: — Ты слишком уверена в себе! Слишком уверена в его любви к тебе! Но, признайся, разве тебя не мучает вопрос: что будет потом, через время, когда ты станешь обыденной, когда постареешь?.. По глазам вижу — я прав! Ты думаешь, что знаешь его, а на самом деле лишь зацепила край его бесконечной жизни!.. Я расскажу тебе, каков он настоящий.
— Я и так знаю, в полной мере испытала на себе все его отрицательные стороны, — пробормотала я тихо, потирая шею, но Адамас этого уже не слышал.
Не сводя с меня пустого, направленного в прошлое взгляда, он начал свой рассказ:
— Прошло больше сорока лет. Долго, не так ли? Да, долго… для таких, как ты. Вас, людей, слишком много, вы слишком быстро сгораете, и запоминать ваши имена — пустая трата сил! Но она… была такой же, как ты — особенной. И ее имя я не могу забыть, как бы ни пытался. Ее звали Сильвией. Ослепительно красивая, старше тебя лет на пять, она всегда носила короткую стрижку и утверждала, что по-другому стричься не будет, — нежная улыбка неожиданно тронула лицо Адамаса…
— Кристоф наткнулся на нее случайно в одном из пунктов для сбора пищи. Сирота, воспринимавшая в штыки любые наставления и правду о своем дерзком нраве, она не имела никого, кто волновался бы о ней.
Что его привлекло в ней — сияющие глаза, неукротимый характер или ее детское нежелание принимать реальность, неизвестно. Как и то, насколько серьезным было отношение Кристофа. Но он решил сыграть с ней жестокую шутку!
Ее отпустили, и она даже не поняла, какой участи избежала по прихоти своего неведомого хозяина.
Кристоф встретил ее в тот же день, одетый как последний нищий.
Адамас недоумевал, чем Кристоф смог привлечь ее меркантильную натуру, а именно такой она и была! Но для меня, уже знакомой с его опасным обаянием, вопросов не было. Он приводил ее в полуразвалившуюся лачугу, угощал объедками, ужасая своей мнимой бедностью и в то же время безжалостно маня завораживающей красотой…
— Он относился к ней иначе, чем к тебе, для него она была игрушкой! — бормотал Адамас, не сводя с меня неподвижного, невидящего взгляда.
От жестокого похитителя не осталось и следа — передо мной сидел старик, вспоминавший свое горе…
— А потом Сильвия вдруг стала избегать Кристофа, и он поставил на ноги всю охрану, чтобы убедиться в ее верности. Но она не изменяла ему! — что-то стальное мелькнуло в глазах Адамаса, что-то, не предвещавшее для меня ничего хорошего. — Все, чего Сильвия хотела, — это вырваться из своей беспросветной жизни! Она хотела защиты и возможностей — всего того, чего, по иронии судьбы, у ее «нищего» возлюбленного было в избытке!
Наконец, так и не увидев в ней желаемого — любви вопреки нищете и слепого доверия, Кристоф решил наказать ее. Он попросил своего друга Адамаса поухаживать за ней, дразня богатством.
— К своему несчастью, я согласился. Если б я знал, как она красива! Как интересна! Если бы я мог предположить, что она станет для меня дороже всех! Со мной она расцвела, стала прежней, самой собой — дерзкой, непредсказуемой…
И когда, уверенная, что нашла своего принца, Сильвия окончательно отказала Кристофу во встречах, он нанес ей последний удар.
На верфи, где она работала одной из мелких служащих, ее вызвали, с удивлением сообщив, что с ней хочет поговорить новый владелец судостроительной компании, в чью сеть, охватывавшую весь мир, вошло и их предприятие.
С опаской заглянув в роскошный кабинет и увидев Кристофа в дорогом костюме за огромным столом, она онемела. На ее лице застыл дикий, нечеловеческий ужас!
Любуясь долгожданным выражением ее лица, Кристоф рассказал о себе, обо всем, что она потеряла, и… о своем друге Адамасе, выставившем ее продажную суть напоказ.
— Я был уверен, что этим все закончится! Кристоф снял наблюдение — она была уже не нужна ему. И я решил забрать ее себе! Увезти! Конечно, она не могла простить мне участия в подставе. Но мне было неважно, по своей воле она будет со мной или нет. Я лишь хотел, чтобы она была рядом! — После до боли знакомых мне слов он тряхнул головой и заметил, будто оправдываясь: — Кроме того, она жила в бедности и рано или поздно бы полюбила если не меня, то мои деньги.
— Но она же была всего лишь человеком! — не удержалась я от сарказма. — Какая разница, полюбила бы или нет? Главное, чтобы была рядом. — Слишком многое в этой истории ранило меня.
Адамас уронил голову и надолго замолчал, а затем, взглянув искоса, произнес с горькой иронией:
— Ты ведь знаешь, Диана, каким мстительным он бывает, ведь так? Я тоже должен был бы знать… Я должен был бы догадаться, что он сделает… — внезапно ярость сорвала печаль с его лица, и он заревел: — Он убил ее! Просто потому, что не захотел, чтобы она была счастлива с другим! Не захотел отдать ее мне! И я даже понятия не имею, какой была ее смерть! Что он с ней сделал! Что она почувствовала, когда узнала его настоящего!
Вдруг он приблизился ко мне вплотную и прошептал почти беззвучно:
— И ведь она даже не была ему нужна. А вот ты… ты, Диана, нужна ему, — и он улыбнулся так опасно, что я почувствовала край жизни под своей ногой.
— Собираешься убить меня? В отместку, — я была почти уверена в его ответе.
Но он ухмыльнулся и покачал головой.
— У меня была такая идея, но она отпала, как только я увидел, как он смотрел на тебя в зале с озером. Есть кое-что, способное ранить его больнее, чем твоя смерть…
Только теперь я поняла, что слышу его все хуже — с каждым словом он отдалялся. Комната медленно поплыла по кругу…
— Кстати, я не единственный, кто хотел отнять тебя у Кристофа —мне помогали. На тебя, Диана, нынче большой спрос! — он засмеялся, раздваиваясь перед моим угасающим взором. — Но у меня свои планы… Что, плохо? Значит, препарат начал действовать. Ты не переживай, это быстро пройдет, не останется и запаха — проверено, я ничего не учую, а значит, Кристоф тоже… современная химия… чудеса… совершенно новый… безумные деньги…
И он затих окончательно.
** ** **
…Ужасный холод обжигал меня. Огромные остроконечные снежинки, проплывая перед моим изумленным взглядом, касались обнаженной кожи и царапали ее бритвой. Но от боли отвлекала пронзительная красота, открывавшаяся каждый раз, когда ледяные кристаллы сменяли друг друга…
И было невыносимо жаль, когда внезапно вспыхнувшее внутри меня солнце испарило их без следа!
Теперь жар лизал мое тело, пронизывая плоть тепловыми лучами, пытаясь вырваться на свободу…
— Диа-а-на… любимая…
Я счастливо засмеялась в ответ — руки Кайла ласково скользили по мне, принося желанную прохладу. Никто не был со мной так нежен, как он! Я нашла его губы. Как же я скучала! Но теперь…
Открыв глаза, я на миг застыла в удивлении — мне улыбался Кристоф. Беспокойство кольнуло, но тут же ушло. Потому что в мире не было ничего ярче его! Ничто не могло сравниться с его огнем! И я его любила. С предвкушением я прильнула к нему, сливаясь воедино…
— Я же обещал, помнишь? — сказал вдруг Кристоф голосом Адамаса.
Смятение ударило тараном, встряхнув разум, — и я обнаружила себя в объятиях Адамаса с улыбкой блаженства на губах! Неподвластное моей воле, будто чужое, тело замерло в ужасе, пока сознание отмечало руки, вцепившиеся в волосы Адамаса, ноги, взявшие его талию в замок. Его чужой запах скрутил все внутри узлом отвращения и…
Вдруг мой ужас отразился в его глазах, сменяя какое-то неуместное, непонятное мне выражение торжества… и он исчез. Что-то с грохотом обрушилось, встряхивая матрас подо мной, посылая град ударов по всей комнате, затягивая ее тучами белой пыли…
Нереально высокий, призрачно-размытый в той секунде, что уловил мой человеческий глаз, надо мной стоял единственный, кто мог остановить этот кошмар.
— Кристоф! — мои руки сами по-детски потянулись к нему, но он уже исчез.
Я вздохнула с облегчением: он нашел меня. И теперь все будет хорошо.
Его имя освободило мой рассудок от скованности наркотического транса, и с каждым вдохом реальность становилась четче…
Неожиданный мощный удар о стену окончательно привел меня в сознание. Матрас, сработав как амортизатор, определенно спас мой позвоночник от перелома, выпрыгнул из-под меня и забаррикадировал в углу. Робко выглянув из-за него, я уже больше не смогла оторвать зачарованного взгляда от того, что происходило в комнате.
Те немногие стоп-кадры, что сумел выхватить мой мозг из ураганного месива движений, делали схватку над озером невозможной — так могуч был разъяренный Кристоф! И так жалок его противник. Это был не бой — избиение, и очень скоро тело Адамаса превратилось в изломанную тряпичную куклу, безропотно принимавшую зверские удары, долго летавшую стрелой по комнате от стены к стене, не в силах укрыться от своего преследователя…
Затем Кристоф повернулся ко мне.
Встретив его взгляд, я отшатнулась! Мои босые ноги заскользили по полу, руки ободрались в кровь о куски штукатурки и кирпича, почему-то устилавшие всю комнату, сердце понеслось, задыхаясь, — мной овладел животный ужас!.. Наконец, я замерла, забившись в самый угол, просто потому, что двигаться дальше было невозможно.
— Боишься? И правильно делаешь… любимая, — последнее слово прозвучало ругательством, хлестнув мое сердце. Он вмиг очутился передо мной, заглянул в лицо и мерзко ухмыльнулся: — Что же ты молчишь, Диана? Хотя бы попробуй оправдаться! Давай соври, а я послушаю!
— Меня одурманили… — безнадежно прошептала я, уже заранее понимая, что ничто не поможет.
Подтверждая мои мысли, он презрительно скривился.
— Никогда не думал, что у тебя туго с воображением, — и тут же изуродовал прекрасную маску сдержанности, заревев: — Чутья лучше моего не существует! Я бы знал! Я бы учуял!!!
Ухватив мою руку и сжав так сильно, что боль от синяков, оставленных нашей последней ночью, уступила место новой муке, он приблизился, дрожа от ярости, и выплюнул:
— Чего тебе не хватало?
И я сказала правду:
— Твоего доверия.
Удар обжег мое лицо, выбив дух и свалив на пол! Что-то горячее потекло по подбородку…
Одним нечеловечески ловким прыжком он достиг выхода из комнаты, манившего меня когда-то заветной свободой, и рванул дверь настежь.
— Иди за мной! — ничего от него прежнего не осталось в этом зверином рычании. Он исчез в проеме, не посчитав нужным проследить за исполнением приказа.
Медленно, стараясь не слышать боли в израненных ногах и руках, я поднялась, придерживаясь за стену, и стала разыскивать свою одежду под горами битого кирпича и мусора. Найдя лишь брюки и порванную блузку, я кое-как отряхнула их, оделась и похромала к двери. Возле окна на полу валялась груда тряпья — все, что осталось от Адамаса. Наверное, он получил свое заслуженно… Почему же мне не было легче от этого?
Может, потому, что теперь я знала, какой была его месть.
Помещение, где держал меня Адамас в ожидании, пока Кристоф найдет нас, располагалось на последнем этаже высотного дома. Спускаясь по бесчисленным лестничным пролетам, кружившим мою и без того измученную голову, я гадала о том, как закончилась жизнь Сильвии, девушки, бывшей ненужной Кристофу. Мне не хотелось даже думать о том, что он сделает со мной — нужной и, в его понимании, предавшей. Я не знала, любил ли он ее, — меня любил.
Любил ли?..
Во дворе заброшенного дома стояло три мощных автомобиля-близнеца. Чтобы я не ошиблась машиной, охранники грубо, зацепив разбитую губу, втолкнули меня внутрь одной из них.
Он был уже там, на заднем сиденье, отрезанном от водителя непроницаемой шторой. Я оказалась так близко от него… и так далеко.
Как только за мной захлопнули дверцу, я отодвинулась к самому окну и стала потихоньку вытирать с губ кровь, хлынувшую с новой силой. А она все текла и текла, вскоре разрисовав оба мои рукава свидетельствами его рукоприкладства.
— Кажется, я не рассчитал силу удара! — нервно засмеялся Кристоф, нарушая гнетущую тишину.
— Считаешь, что мало? Ничего, у меня еще много органов, которые можно искалечить.
Он посмотрел на меня в упор, сжав кулаки добела, и, гоняя желваки, рыкнул: «Это ненадолго, Диана!», не оставляя сомнений в том, что действительно собрался меня убить.
«Должно быть, это дурной сон», — подумала я, до сих пор, даже после его удара, не в силах поверить в реальность такого разговора между нами.
Бесконечно мудрый, с многовековым опытом интриг, обладатель глубокого интеллекта, сейчас он был глупее зеленого юнца!
— Знаешь, Кристоф, я никак не могу понять… — чувствуя тщетность каких-либо усилий, я все же не могла отказаться от попытки донести правду до него, — нелепо, немыслимо, чтобы ты этому поверил! Ты же глаз с меня не спускал, я всегда была под охраной, я физически не смогла бы изменить тебе! А теперь меня украли, опоили какой-то гадостью и ты…
— Замолчи! — его губы, исказившись в гримасе, приоткрыли клыки. — Когда твои руки им пахли, я промолчал. Когда от всего твоего тела несло его запахом, я пытался отмыть его и забыть об этом! Но, Диана, застав тебя с ним в постели… Неужели ты думаешь, что я идиот?!
— Что за?..
— Ты пахла Адамасом!!! — заорал он и в притворном изумлении покачал головой. — Я не находил ответа, как такое возможно… Но теперь мне это уже неинтересно!
— Кристоф, я люблю тебя, поверь мне! Хоть раз в жизни…
— Твоя жизнь слишком коротка! — отрезал он и спустя мгновение выволок меня на улицу — оказалось, что мы уже приехали, но, оглушенная непостижимыми обвинениями, я не замечала ничего вокруг.
— Кристоф… — начала я снова по инерции, но сильный рывок сбил меня с ног!
Все слилось в сплошную полосу — полосу унижения и боли. Под взглядами моих бывших слуг, полными тайного удовольствия, он тащил меня, как вещь. Не особо ценную, и потому не было нужды останавливаться на порогах, не было необходимости поберечь меня на ступеньках… И если вначале я проявляла чудеса изворотливости, уклоняясь от самых острых углов, то достигнув его крыла дома, нашего крыла в далеком, почти забытом прошлом, я, израненная и избитая, уже равнодушно принимала новые удары, синяки и ссадины.
— Диана! — возглас Мойры заполнил весь дом.
И вдруг мне стало хуже — ее искреннее сострадание напомнило о моей невиновности и о том, что я еще жива… пока.
— Пожалуйста… больно, Кристоф… — в моем голосе было все: покорность, мольба, принятие судьбы!
Казалось, я пробилась сквозь его ледяной щит на миг, но потом он продолжил безжалостное продвижение, последовательно убивавшее меня. И спустя вечность наконец достиг комнаты, запустив меня внутрь скользить по полу, оставляя за собой кровавую дорожку…
— Безумец!!! Что ты с ней делаешь?! — в комнату ворвалась Мойра.
— Мойра, уйди! — закричал Кристоф, и это был не крик, а рев раненого зверя.
— Она же человек! Ты хоть понимаешь, какую боль причиняешь ей?! Она же хрупкая! Кристоф, остановись!!! — Мойра бросилась ко мне, еле видимая сквозь красный туман, застилавший глаза.