30 марта 1943 года капитан Иволгин поднял солдат в атаку и с криком "Ура!" пошел в свой последний бой.
Дело было провальное: из роты, которой он командовал, за девять дней боев в живых осталось чуть больше взвода. Получив приказ штурмом взять хорошо укрепленную высоту, Иволгин понял, что война для него закончена. Как бы ни сложилась судьба, смерть в бою он предпочитал трибуналу (и тому, что за ним последует), которым ему грозил полковник Васин. Вызвав его по связи и выслушав доклад обстановки и просьбу о подкреплении, полковник отдал приказ: "Взять высоту!" - а о том, что солдаты голодные и измотанные, он слышать не хотел: "Не возьмешь высоту - пойдешь под трибунал". Вот и весь разговор. Не то чтобы капитану первый раз угрожали трибуналом, но бои шли с переменным успехом, и полковнику надо будет как-то оправдаться.
Высоту было не взять, это точно. Немцы давно готовились к обороне и хорошо укрепились на этой высотке. Глядя в бинокль, Иволгин насчитал четыре пулеметные точки, и, похоже, у фрицев были еще и минометы, так что без артподготовки соваться туда было нечего. Но выбора особого не было.
Дружно, по команде, но без особой охоты (знали, на что идут) солдаты поднялись из окопов и, пригибаясь на бегу, с криком "Ура!" пошли в атаку. Немцы их ждали: едва первые солдаты пересекли невидимую полосу пристрелянной зоны, как разом ударили пулеметы, а чуть погодя заработали и минометы.
С автоматом в руках Иволгин бежал в задних рядах солдат. Первым бежал в атаку политрук, первым же он и упал, скошенный пулеметной очередью, за ним стали падать и другие солдаты. Крича на бегу "Ура!", капитан думал об одном, чтобы шальная пуля или осколок от рвущихся вокруг мин избавили его от позора несправедливого трибунала. Долго ждать ему не пришлось: осколок от разорвавшейся по левую руку мины, пробив каску, ударил капитана в голову. Взрывная волна подхватила тело и бросила спиной на землю. Лежа на неуспевшей прогреться весенним солнцем земле, капитан Иволгин смотрел в голубое весеннее небо. Небо стало приближаться все быстрей и быстрей, потом обрушилось и растворилось в нем.
Капитан ничего не чувствовал, лишь простор безбрежного неба наполнял его, отрешенно он смотрел сверху на поле боя, на свое распростертое на земле тело с автоматом в руках, на то, как горстка солдат подобралась к самым немецким окопам и как тугая пулеметная очередь косила его солдат. Немцы, увидев свое численное преимущество, пошли в контратаку, в коротком рукопашном бою одержали победу, добили раненых красноармейцев, а своих раненых и мертвых унесли в окопы. Солнце стремительно близилось к горизонту, и смотреть на остывающее поле боя не хотелось.
Спустя вечность капитан очнулся оттого, что кто-то тряс его за шинель.
- Солдатик, миленький, ты живой? Господи, крови-то сколько натекло! Потерпи, миленький, сейчас я тебя перевяжу.
Иволгин медленно приходил в себя, ловкие руки бинтовали ему голову. Открыв глаза, капитан с трудом различил в наступивших сумерках склонившееся над ним лицо девушки.
- Больше нигде не ранен? Потерпи, миленький, сейчас я тебе воды дам.
Холодное горлышко фляги прижалось к его губам, капитан с трудом сделал несколько маленьких глотков воды. После этого девушка осторожно подложила под его голову свою медицинскую сумку. Внезапно вернулась боль и воспоминания об атаке, не верилось, что он остался жив. Капитана начало знобить.
Осторожно развернув и взяв сзади под руки, девушка потащила его в сторону молодого леса, что был немного дальше от того места, где капитан окопался со своими людьми перед штурмом высоты. Морщась от боли, Иволгин старался помочь как мог, зная, что девушке тяжело. Автомат свой не бросил, надеясь, что ему еще представится случай уложить парочку немцев.
Добравшись до деревьев, они остановились передохнуть. Чуть погодя, отдышавшись и собравшись с силами, Иволгин спросил:
- Откуда ты взялась такая шустрая?
- Из медсанбата, откуда же еще? - улыбаясь, ответила девушка, радуясь, что солдат пришел в себя.
- Что ты здесь делаешь, здесь же полно немцев?
- Тебя пришла искать, - ответила девушка. Иволгин не понял, шутит она или говорит серьезно.
- А чего ж меня-то, мы разве знакомы?
- А ты не помнишь? В сорок первом под Львовом мы с тобой танцевали в офицерском клубе. Я тебя как увидела неделю назад у медсанбата, так сразу узнала, ты еще с кем-то разговаривал, только вот подойти к тебе не смогла, тогда как раз раненых привезли, а потом вы уже ушли на передовую.
Впервые за все это время капитан попытался разглядеть девушку. Худенькая, в стеганой телогрейке, из под шапки выбились короткие русые волосы, настолько светлые, что в наступающей темноте казалось, что они светятся. "Может быть, она серьезно пришла за мной?" - рассеянно подумал капитан и, посмотрев в сторону немцев, спросил:
- А что с остальными?
- Немцы добили, сволочи.
Иволгин почувствовал, как дрогнул ее голос.
- Ты один здесь живой остался.
Помолчав, капитан сказал:
- Зря ты сюда пришла, умереть я хочу. Всех людей здесь положил, не простят мне этого.
- Не всех, многие вернулись. Я услышала, что ты убит, так сразу, как стемнело, сюда побежала, сама удивляюсь, как не побоялась.
В небо взлетела осветительная ракета, со стороны немецких окопов послышалась приглушенная музыка: немецкие солдаты развлекали себя игрой на губной гармонике.
- Ну все, пошли, хватит здесь сидеть, - поднимаясь с колен, сказала девушка. - Того и гляди наткнемся на немецкую разведку.
Вставать не хотелось.
- Оставь меня. Ты все равно не сможешь меня протащить через весь фронт.
- А через весь фронт и не надо, здесь медсанбат недалеко, за этим леском, потом через старые окопы - и мы пришли.
Девушка стала поднимать капитана:
- Ну вставай же, немного уже осталось.
- Нет! Я хочу вернуться назад, хочу отомстить за всех!
- Да вставай же, ты! Я не смогу тебя одна тащить! Держись за меня.
Девушка перебросила его тяжелую руку себе через шею и, с трудом удерживая капитана на ногах, заплетающимся шагом повела его в сторону наших позиций. Иволгин старался не упасть, опираясь на ствол автомата.
- Брось автомат, тяжесть еще такую тащить.
- Нет, я еще перед смертью уложу несколько гадов.
- Да что ты все заладил про смерть! Думай о том, как выжить, а не как умереть. Брось автомат!
- Нет.
- Вот упрямец! - рассердилась девушка.
Подумав о том, что эта хрупкая девушка, которую он и не помнил толком, пришла сюда, рискуя жизнью только для того, чтобы спасти его, Иволгину стало стыдно своей слабости.
Так, спотыкаясь через каждый шаг, они дошли до другой стороны перелеска. Капитана бил озноб. Остановившись у молодых берез, что росли из одного корня, присели отдохнуть. Сил у капитана уже не было, прислонив его спиной к стволу дерева, девушка села перед ним на колени. Похолодало, на небе высыпали звезды. Пахло весной, дымом. Иволгину вспомнилось детство, как жгли они с братом старую листву во дворе перед своим домом в Ленинграде, их квартира, всегда шумная, вспомнилась мама, вспомнил, что не успел написать ей письмо, и еще много чего, о чем человек вспоминает, когда жизнь покидает его.
- Уходить тебе надо, - тихо сказал Иволгин, с трудом переложив автомат на колени. - Умру я скоро, а тебе до своих еще добраться надо. Уходи, оставь меня здесь.
- Нет, миленький, мы еще на твоей свадьбе гулять будем.
- Да была у меня уже свадьба, и ребенок был. Погибли в блокаду.
Сердце его защемило от боли.
- Недолго мне осталось, уходи.
Иволгин закрыл глаза, чувствуя, как его тело сковывает холод.
- Да, что же ты, миленький! - со слезами в голосе воскликнула девушка и обняла его за шею. Капитан, помедлив, тоже обнял ее слабеющей рукой и прошептал:
- Спасибо тебе.
Через несколько секунд душа его выскользнула из тела и он со стороны увидел, как, обняв его тело, плакала девушка и потом, уже перестав плакать, сняв шапку, долго еще сидела около его тела. Изменившимся зрением Иволгин смотрел на девушку, на искаженные горем черты ее лица и такую нежность и благодарность к ней испытывал, что решил не покидать ее, пока не кончится война. Чтобы никакая случайность не оборвала юной жизни его неудачливой спасительницы - девушки, которая бросилась его спасать, когда все были уверены, что он уже мертв.