Человек свободен настолько, насколько свободно его сознание от норм и общепринятых стереотипов и схем мышления. Современные социальные «машины» управляют и формируют сознание своих «винтиков».
Организация управления в человеко-машинных системах опирается на существующее в общественном сознании (социальном менталитете) понятие ЗАКОНА. При сопоставительном исследовании механизмов нормативного регулирования в России, США, Западной Европе, других регионах мира можно проследить несколько разных смысловых цепочек.
Одна берет свое начало в правовых принципах, заложенных римским правом в разных его современных проявлениях, другая отсылает к понятию завета, как закона Божьего. Надо при этом отметить, что римское право и завет Божий содержат в себе принципиально разное понимание закона. Тем более стоит сопоставить их с другими принципами социального регулирования (своими законами и своими нормами права) для других культур.
Закон Божий подразумевает Божье его установление, когда сам этот закон неизменен, а отклонение от него есть прегрешение перед Ним. Но и наказание - гнев Божий, наказывающий по своим Божьим предписаниям. Человеку недоступно изменение этого закона, ему доступно лишь его толкование, да неизменно требование к человеку следовать этим высшим установлениям. Суд Божий есть Его воля, человек не вправе оспорить Его решение.
Рациональная эпоха привнесла свое новое понимание. Если для средневековья мораль и право фактически слиты (а для римского права, как раз само право было основным регулятором, как право, установленное на основе традиций), то отделение церкви от государства привело к разделению морали и права. Закон моральный, как регулятор социальных отношений, а в основе европейской традиции лежит как раз христианская религиозная мораль, становится лишь частным делом человеческих душ. В том ведь и дело, что рациональная концепция с ее индивидуализацией человека отменяет божественное происхождение его души, отводит ей место лишь частной "собственности" самого человека. ("Не лезьте мне в душу" - для души божественного происхождения такое выражение невозможно в принципе). Хотя моральное осуждение продолжает оставаться довольно сильным средством воздействия на человека. Даже просто огласка неблаговидного поведения человека может оказывать свое влияние на социальное поведение, что тоже превращается в еще один инструмент регуляции отношений в обществе (заметно усилившийся сегодня возможностями средств массовой информации). Закон же государственный, правовые нормы имеют совсем другое значение, они и приобретают смысл главного регулятора социальных отношений.
Закон человеческий иной смысл содержит, чем законы Божьи, либо моральные предписания. Он "втискивает" себе лишь в рамки достигнутых социальных договоренностей (это в рамках рациональной концепции), либо закрепляет как социальный закон сложившуюся традицию, сложившуюся практику. Меняется практика, либо меняются социальные договоренности, то меняется и закон. Тогда и принципы судебные иные. Наказанию подвергается лишь преступление через закон, да и то лишь когда оно выявлено (в отличии от Божественных предписаний, когда Бог все видит и все знает). То есть, по сути, судебное разрешение социального конфликта (преступления через закон) подразумевает все тот же принцип договоренности внутри общества, когда при нарушении этого договора одна из сторон обращается к третьей для разрешения этого конфликта и наказания за неследование этому договору (закону).
Важно отметить, что здесь закон выступает не как неукоснительный объективный принцип (как закон природы), а как принцип условный, согласительный. Но... не пойман - не вор. Это и становится условием. Если нет того, кто обнаружил нарушения социального договора, то нет и предмета рассмотрения для восстановления попранной справедливости. Презумпция невиновности стоит на страже "гражданской войны": без ее объявления не нападают (еще одна возможная трактовка презумпции невиновности). Да и закон регулирует не само согласие в обществе (согласие не требует никакой фиксации - ни письменной, ни устной), а как раз возможное нарушение договоренностей в обществе, преступление их границ. Все тот же принцип "войны всех против всех" лежит в основе такого закона. Как раз и функции судьи, в отличии от Божественного суда, как и в отличии от установления объективной истины научного исследования, состоят во взвешивании на весах Фемиды доводов "воюющих сторон".
Источником законоустановления в рамках западного проекта выступает два начала. Первое отнесено к компетенции законодательной власти, которая своими решениями нормирует те или социальные отношения. Сами эти нормы приобретают силу закона и выступают обязательным предписанием того, как следует регулировать те или иные аспекты социальной жизни. Сюда же входит понятие, что все, что не попало в это предписание, то регулируется само собой. Исходный правовой принцип: что не запрещено, то разрешено.
Второе начало - это своеобразное закрепление устоявшейся традиции, когда судебный прецедент становится основой для принятия решений в аналогичных судебных спорах. Здесь судебный прецедент приобретает силу закона, но только в очень ограниченных рамках - рамках судебного разбирательства. За стенами суда подобный прецедент не выполняет своей регулирующей функции, там традиция формируется вне ссылок на какое-либо судебное разбирательство (там "война" идет по своим собственным законам). Приоритет одного из двух начал, порождает и две разные правовые системы в западном мире: романо-германскую (где кодификация права и нормотворчество взяты за основу) и англосаксонскую (где прецедентное право более весомо).
Важный момент здесь в том, что сама планка закона разграничивает на тех, кто «над ним» (может использовать его как оружие "возмездия"), и тех, кто «под ним». Хотя идеологически декларируется, что перед законом все равны и каждый сам за себя (все тот же принцип индивидуации общества), но практика как раз разделяет его применимость. Разделяет на уровне социальных групп, когда те, кто выше по социальной лестнице, не целиком, но меньше преследуемы законами, даже, если «пре-ступление» через них обнаружено. Разделяет на уровне судебных споров индивидуума и социальных структур (например, государства) в большую пользу последних. Разделяет на уровне обнаружения преступления: судить в обществе дано не всем, как и ловить преступников тоже, даже если вы их и обнаружите. Такова уж конструкция правового механизма, что и проявляет себя в повседневной конкретике. Еще стоит заметить то, в чем суть самого наказания за преступление. Исторически смысл наказания менялся в зависимости от мировоззренческих принципов той или иной эпохи: от принципа возмездия (кровная месть), принципа равного воздаяния («око за око, зуб за зуб») до принципов изоляции от общества (тюрьма) и материальной компенсации за преступление (размер штрафа).
* * *
Но эти принципы законоуложений западного общества не есть единственный механизм регулирования социальных отношений. Ведь тот же советский проект уже изначально закладывал неравенство пред законом на основе идеологических принципов. Само по себе право воспринимается в марксистской доктрине как орудие классовой борьбы, служащее защите интересов господствующего класса и сохранению выгодного для него социального неравенства.
Эта неравенство возникало даже в таком своеобразном идеологическом варианте, что коммунист не может быть преступником (человек с передовым сознанием не может переступить закон, да и над ним есть лишь суд товарищей по партии), и прежде всякого общегражданского суда, если все же его вина была установлена, он исключался из партии. Чистота идеологических риз должна быть соблюдена. Но такой идеологический подход отменял и принципы презумпции невиновности.
Так же и принципы законоустановления приобрели обратный смысл: что не разрешено, то запрещено. Стоит также добавить, что и сам закон в советском проекте не отличим от административного акта. По сути, тотальная регламентация всех сторон социальной жизни подменила понятие закона на законообразный приказ для общества следовать всем и всяческим установлениям различных иерархических структур.
В общем сформировалась новая оболочка все той же религиозной доктрины, но теперь высшей устанавливающей волей выступает не Божья воля, а воля передового отряда общества, наделенного самым истинным умом, честью и совестью. Но надо отметить, что такая идеологическая модель использовалась лишь в общесоциальном регулировании, тогда как уголовное право продолжало работать "по старинке".
Стоит так же обратить внимание на правовые принципы других культур, в которых само право (да еще в варианте римского права) как таковое присутствует в очень размытых формах.
Для мусульманского мира, в котором как раз не присутствует принцип общественного договора, законы шариата несут в себе совсем иной смысл, чем правовая регламентация гражданского общества. Шариат (надлежащий путь) содержит все нормы, которым должен следовать правоверный. Исламские нормы ищут “сочетание откровения с разумом человека”. Но идея шариата основана на обязанностях человека, но не правах, да и сами законы шариата не могут быть изменены, они есть законы, установленные Аллахом через своего пророка Мухаммада. Шариат - не отдельный сборник законов, а божественная суть, выраженная в священных книгах ислама: Коране; Сунне (сборник преданий и изречений Мухаммада), Иджме (едином соглашении уммы и решениях мусульманских правоведов, по вопросам, которые не затронуты в главных священных книгах, но вытекающие из них); Фетве (письменные суждения высших религиозных авторитетов ислама по решениям светских властей, которые они принимали в вопросах социальной жизни).
Божественная предопределенность человеческого поведения не снимает с него ответственность за его поступки. Все поступки делятся на пять категорий: обязательные, рекомендуемые, безразличные, порицаемые и запрещаемые. Обычай не может рекомендовать то, что шариат запрещает, или запрещать то, что он считает обязательным. Но обычай вправе предписывать то, что согласно законам шариата является рекомендуемым или дозволенным, а также запрещать то, что полагает порицаемым или только допустимым. Такая строгая регламентация всей жизни уммы, как и строгая регламентация наказания за нарушение законов шариата содержит в себе совсем иное понимание преступления и наказания за него. Они тоже строго регламентированы
Три группы преступлений. Преступление против основ веры и государства, за которое следует точно определенное наказание – хадд. Преступления против конкретных людей, за что тоже следует определенное наказание. Преступления, наказание по которым не установлено и право выбора (тазир) его предоставлено суду. Хадд – это вероотступничество и богохульство, также и выступление против власти, которые должно караться смертью. Преступления против личности: в основном идет речь об убийстве, умышленном и неумышленном. За умышленное согласно преданию Мухаммад предлагал родственникам убитого выбор: смертную казнь, прощение убийцы и принятие выкупа за кровь (дийа). Размер выкупа – сто верблюдов. Неумышленное убийство – платился выкуп и необходимо было пройти молитвенное искупление (каффара).
За нанесение телесных повреждений следовал закон талиона: око за око, зуб за зуб, нога за ногу, рука за руку и так далее. Посягательство на собственность, освященной Аллахом, преследуется очень сурово, За кражу следовало отсечение руки. За употребление вина, понимаемое как посягательство на разум, Мухаммад согласно хадисам сам наказывал сорока ударами пальмовой ветвью, очищенной от листьев. Мухаммад судил сам, поэтому судебная власть – это власть правителя. Позже это было отдано кадиям – судьям, знающим законы шариата. Кади ничем не связан в своих действиях и правилах ведения дел, кроме своего истолкования законов шариата.
Вся суть этого подхода далека от принципов, что не запрещено, то разрешено. Да и спора судебного, который разрешит Фемида с завязанными глазами, здесь нет. Есть лишь установления Аллаха, неукоснительное следование которым и составляет суть мусульманского закона. Нет у мусульманина прав, есть лишь обязанности и покорность перед Аллахом (ислам и переводится как покорность). А суд - это суд религиозный, когда волею Аллаха восстанавливается нарушенная справедливость.
* * *
Китай, который принцип семьи возводит до вселенского масштаба, и взаимоотношения внутрисоциальные стремится решать так же по-семейному. И здесь учение Конфуция о благородном муже становится тем звеном, которое во многом определяет принципы социального регулирования.
Пять простых и великих постоянств (добродетелей) лежат в основе порядка и гармонии в жизни людей: Жень – гуманность, милосердие, доброта. И – верность долгу, добропорядочность, честность. Ли – деликатность, учтивость, уравновешенность, этикет. Сяо – сыновняя почтительность и почитание старшего брата. Чжи – мудрость, знания, ум.
Такими качествами должен обладать цзюнь-цзы (благородный муж). Достичь этого можно благодаря образованию. Если человеческую натуру правильно взрастить, то и простой человек может стать мудрецом. Источником мудрости являются традиции предков, которые и постигли естественный порядок вещей – взаимное согласие Неба, Земли и Человека. Мудрость древних – вот эталон для благородного мужа.
Благородному мужу противостоит сяожень (мелкий человек). Сяо-жень – это человек, пренебрегающий общественными интересами во имя личных. Это человек, который не может выйти за грань своих эгоистических материальных интересов, и этим нарушающий всеобщий порядок, нарушающий закон неба (Дао).
Порядок в государстве устанавливает Дао (закон Неба – естественный порядок вещей) и каждый человек должен следовать ему и тогда в государстве установится гармония. Тянь-минь (воля Неба) освящает порядок в государстве. Ли (свод правил – нормы поведения, без которых нет благородного человека) связывает общество. Правитель должен действовать согласно ли (то есть сам быть благородным мужем) и в соответствии с Тянь-минь. Правление его должно соответствовать естественному течению жизни.
Каким образом следует управлять государством? “Управлением следует заниматься, почитая пять прекрасных качеств и искореняя четыре отвратительных.” Пять прекрасных качеств. “Благородный муж в доброте не расточителен; принуждая к труду, не вызывает гнева; в желаниях не алчен; в величии не горд; вызывая почтение, не жесток.”
Четыре отвратительных. “Если народ не поучать, а убивать – это называется жестокостью. Если народ не предупредить, а затем выразить недовольство, увидев результаты, - это называется грубостью. Если настаивать на быстром окончании работы, прежде дав указание не спешить, - это называется разбоем. Если обещать награду, но поскупиться ее выдать – это называется жадностью.”
“Не делай человеку того, чего не желаешь себе. И тогда исчезнет ненависть в государстве, исчезнет ненависть в семье”. Как управлять государством? – “Правитель должен быть правителем, чиновник – чиновником, отец – отцом, сын – сыном.” Место человека в государстве должно определяться его нравственным уровнем и способностями человека. Цель человека – стать мудрецом, слугою общества.
То есть в китайском обществе правовое регулирование уступает место неким иным социальным нормам, принимаемым за основу. Гармония во всем - вот основополагающий принцип. Гармония с между человеком и природой, что надлежит поведению человека следовать естественному порядку вещей. Тогда правитель должен особо подавать пример жизни в соответствии с естественным порядком: это его основная задача. Добродетель и мораль - более важные качества правителей, чем их практические познания.
Гармония необходима и в отношениях между людьми. Тогда на первом плане выступает идея согласия, поиск консенсуса (что заметно далеко от правового спора в рамках общественного договора). Следует избегать санкций, суждений, решений большинства. Несогласие должно "растворяться", а не решаться. Предложенный выход должен быть принят участниками, считающими его справедливым, и при этом никто не должен "потерять лицо. В основе должны находится воспитание и убеждение, а не власть и принуждение.
Абстрактность и строгость права потому отрицательно воспринимаются в китайском обществе. Человек должен не настаивать на своих правах, а стремиться к согласию и забывать о себе в интересах всех. Потому юридические нормы воспринимаются с недоверием, как препятствующие достижению компромиссов. Законы не являются нормальным средством разрешения конфликтов. Их полезная роль ограничивается лишь тем, что они полагают образцы поведения и предостерегают тех, кто повел бы себя вопреки им. Но и не идет речь о буквальном следовании законам. При их исполнении должна сохраняться большая свобода усмотрения, а в идеале - законы вообще не применялись и судебные решения не выносились. Китайская традиция не отрицает права, но полагает, что оно для варваров, для тех, кто не заботится о морали, для неисправимых преступников, наконец, для иностранцев, для которых чужда китайская культура. Китайский народ прекрасно обходится без права. Он не интересуется законом, не обращается в суд и регулирует межличностные отношения так, как ему подсказывает смысл, следуя не праву, а соглашению и гармонии.
По сути, китайское общество все пронизано "семейными" отношениями, когда в его основе семья с ее иерархической организацией и почти абсолютной властью главы семьи (но в ее реализации принцип гармонии и естественного порядка вещей). Тогда логика наказания за преступление - это тоже внутрисемейное дело. Как отец наказывает сына, таковым наказание понимается и в обществе. В ситуации же спора равных не в суд идет обращение, а принцип поиска согласительных принципов воздаяния за ущерб становится более важным. Судебное разбирательство воспринимается как нечто из ряда вон, как и само обращение в суд - крайняя, крайне нежелательная и недостойная вещь. То есть принципам ритуала достижения согласия больше уделено место в социальных отношениях, а вмешательство в семейные дела третьей стороны (а суд таковым и воспринимается) - это уже вынос сора из избы, что нарушает некие внутрисемейные принципы.
* * *
Свой же принцип регулирование социальных отношений возводит и Индия. Но в ней тоже нет места западной правовой системе, она не вписывается в нормы социального регулирования, характерного для индийской цивилизации. Ведь если в западной цивилизации исходная концепция человека - это равенство всех людей перед Богом, по образу и подобию которого они созданы. В индуизме нет такого понятия. В нем человек - это просто абстракция. Имеются лишь "люди", разделенные в момент своего рождения на разные касты, каждая из которых скреплена исполнением своего жизненного долга, а как следствие имеет свою систему прав и обязанностей, как и свою мораль.
Сам принцип кастового деления и исполнения внутреннего долга, разного для разных каст, во-первых, не полагает равного права всех перед законом. Сам закон (долг) оказывается различным для каждой касты. Во-вторых, принцип воздаяния не удел людей, круговорот новых рождений ведет к наказанию неисполнения своего долга и к воздаянии в виде рождения более низшим существом.
Нормы жизненного поведения заложены в шастрах, особых книгах. А так как мир покоится на трех основах и поведение людей определяется тремя движущимися силами: добродетелью, интересом и удовольствием - то шастры имеются трех видов, каждая из которых учит своему закону. Дхарма, которая есть тот закон, который необходимо исполнить перед богами. Артха - наука пользы и политики. И кама - наука удовольствий.
Все три шастры - дхарма, артха и кама - легитимны, но жизненное установление требует, чтобы люди надлежащим образом им следовали, при этом каждый в соответствии с кастой, к которой он принадлежит. Дхарма "руководит" брахманами, артха - правителями и торговцами, кама - например, женщинами, у которых нет собственной посмертной судьбы.
Хотя дхарма и признается как более высокий приоритет, но это отнюдь не означает что артха и кама должны следовать предписаниям дхармы. В индийском обществе нет того жесткого понимания божественных предписаний, как есть, например, в мусульманском религиозном праве. Дхарма (жизненный долг) основана на веровании, что существует вселенский порядок, вытекающий из природы вещей и необходимый для сохранения мира, причем сами боги являются не властителями мира, а лишь хранителями этого порядка.
Ответственность за состояние мира, возложенное на человека, определяет весь его жизненный путь. Дхарма и есть тот закон, который ему предстоит исполнить. Дхарма собирает понимание правильного образа жизни, норм социальной жизни, всех ритуалов, которые он должен исполнить. Любой человек может сосредоточиться на освобождении от бесконечной череде рождений и смерти (от пут сансары) только после того как он полностью рассчитается со своими тремя жизненными долгами. Три жизненных долга. Долг мудрецам - изучение Вед, долг богам – жертвоприношения, долг предкам – рождение сына.
И важно отметить, что дхарма основана не на обычае, а на почитании тех, кто создал эти правила, мудрецов давних времен, которым была ясно видна суть общественного порядка.
Каждая каста следует своим собственным обычаям (опираясь при этом на принципы дхарм, но не отбрасывая и артху, и каму, основываясь в регламентации социальной жизни на принципах разумности) и разрешает в местном масштабе собранием касты (панчаят) все затруднения и споры, опираясь на общественное мнение. Такое собрание, решающее вопросы голосованием, располагает и очень эффективным методом принуждения. Наиболее строгой формой служит отлучение, а это очень серьезное наказание в обществе, где не мыслится социальная жизнь без принадлежности к той или иной социальной группе.
И еще одним дополнительным моментом выступает то, что решение судебных споров, если нет правовой норму по каком-либо вопросу, должны опираться на сознании и справедливость. Судебные прецеденты и законодательство ни дхарма, ни доктрина индуизма не считают источниками права. Правитель может законодательствовать, однако искусство управления - это артха, а не дхарма. Дхарма предписывает повиноваться легитимным приказам правителя, но законы и приказы правителя не могут никак влиять на дхарму. Эти законы и приказы - лишь временная необходимость, вызванная конкретными обстоятельствами, которые оправданы конкретными обстоятельствами и меняются вместе с ними.
* * *
Столь существенные различия в принципах социального регулирования ставит по-своему и вопрос о сути норм права Русского мира. Тем более если учесть, что русский мир, по крайней мере, пересекается довольно тесно с миром мусульманским, да и на Дальнем Востоке китайский мир столь же рядом.
Стоит, наверно, кратко обрисовать все рассмотренные принципы социального регулирования:
1. Западный. Разграничение норм права и норм морали. Законотворчество и судебное регулирование "войны всех против всех". Права и свободы личности в основе. Презумпция невиновности и "что не запрещено, то разрешено". Независимый суд.
2. Советский. Право - орудие классовой борьбы и подавления иных классов. Неподсудность "передового отряда" советского общества. Тотальное нормирование всех сторон социальной жизни, когда силу закона обретают любые инструкции любых властных структур. Закон как приказ обществу. Что не разрешено, то запрещено. По сути, презумпция виновности, когда раз обвинен, то виновен и доказывай обратное. "Телефонное" право (суд подчиненный идеологическим догмам).
3. Шариат. Прав у мусульманина нет, но есть обязанности. Все в воле Аллаха. Нормы права слиты с религиозными нормами и предписаны последними. Источник законоустановления - священное писание, изречения пророка Муххамада и все, что следует из них. Суд - прерогатива правителя, а внутренняя регуляция отношений - религиозный обряд и решения уммы.
4. Китай. Гармония в природе - гармония в обществе. Принцип согласительный. Нежелательность судебных разбирательств, как нарушение гармонии и возможности достижения компромисса. Власть "семейная" и семейные же принципы наказания за преступление. Закон - не догма, а лишь образец и предупреждение тем, кто может его преступить.
5. Индия. Внутренняя регуляция внутри каждой из каст на основе места касты во вселенском порядке вещей. Сильнейшее наказание - изгнание из касты. Высшим установлением является дхарма (долг), но она не жестко регулирует, а лишь обозначает ориентиры. Не традиция, но уважение к мудрости мудрецов лежит в основе авторитета установлений дхармы. Судебное решения и законы правителя имеют сиюминутную силу и не имеют прецедентной силы для улаживания иных дел.
Выбор присутствует, но мы другие и в этом смысле наш выбор должен иметь под собой свои русские корни.
Хотя декларативно за основу постсоветского общества принята западная модель, но в ней устойчиво прослеживаются сохранившиеся отголоски советского проекта (который по многим своим понятиям ближе к иудейской кагальной форме регулирования социальных отношений и его принципам "права"). При этом стоит вспомнить и другую российскую "традицию", что жестокость российских законов компенсируется необязательностью их исполнения. Но тогда вопрос о нужности такой "правовой системы" впору ставить заново. Как и еще одна типично русская трактовка закона: как судить - по закону или по совести, тоже несет в себе глубинный смысл.
В этом смысле принцип идеи более точно дает выход: нам придется вновь научиться судить по совести, понимая под «со-вестью» весть о другом, весть о сути нашей собственной русской общности. Ведь к тому же и большая часть взаимоотношений в русском обществе регулируется не законами гласными, а законами негласными, что накладывает еще одно ограничение на применимость западной правовой системы. Мы не Запад и не Восток, мы просто другие. Потому и всякое сопоставление (а уж тем более попытка заимствования) должно учитывать эту другость.
Принцип права идеи или идеи права может строиться на том, что в границах правового регулирования должны оставаться не законы хорошие и разные и числом поболее (а уж тем боле не все инструкции и "указивки" директивных органов, сами эти органы требуют сокращения, так как это всего лишь их внутренние документы), а только те, которые и призваны что-то регулировать, то есть те, которые исполняются, как и исполняется наказание за их неисполнение. По сути, такой подход заметно сужает принципы правого регулирования, выведя за его рамки те, которые решаются на основе традиции, договорных отношений, да и те, которые можно было бы трактовать по совести и по справедливости, то есть на основе традиции в их сегодняшнем преломлении.
Здесь тоже происходит ранжирование правовых норм в соответствии с принципом идеи права. Тогда ставится задача выявления идеи подхода к тому или иному вопросу, который, как полагается, должен быть правовым образом отрегулирован: не закон сам по себе, а то зачем этот закон нужен, единственна ли форма закона, способного отрегулировать эту ситуацию, в чем неизбежность (и суть наказания) и т.д. Тогда это больше приближается к пониманию справедливости (что изложено изначально в само понятие - юстиция).
Если доводить до логического конца понятие идеи права, идеи социального регулирования отношений, идеи морали и т.д., то, во-первых, явно видна взаимосвязь между механизмами регулирования и мировоззренческими принципами того или иного общества. Тогда ключевым понятием идеи становится как раз МИРОВОЗЗРЕНИЕ. Но и внутри того или иного мировоззрения проступают черты все того же "идейного" подхода: ядром каждого механизма того или иного способа социальной регулирования выступает его собственная внутренняя идея, но при этом существуют и существенны границы ее применимости. Это означает то, что каждая проблема способна находит свое собственно разрешение на основе ей присущим принципах, но в том же способ ее разрешения не монополизируется на весь оставшийся мир и всю оставшуюся жизнь.
Само формирование русского "права" - это социальное творчество Русского мира. Но этот процесс творчества нельзя предопределить и задать в жестких рамках. Можно лишь обозначить сопоставление с уже существующими системами и с тем мировоззрением, на которые они опираются, как стремиться "вслушаться" в себя, в свои традиций, да и самим в реальной практике формировать эти социальные традиции разрешения социальных проблем и конфликтов. В том то и суть социального творчества, что его нельзя загнать в жесткие предустановленные правила, но можно гибко варьировать в соответствии с тем, что подсказывает жизнь.
Понятие и понимание «свободы» оказывается зависимым от исторически, национально и этнически сформированных представлений о «норме», «законе» и «праве» как регуляторах социальных отношений. То есть от используемых человеком или группой схем мышления. Какова типология схем мышления?