ВЕДУЩИЙ:Ирина Воробьева
И.Воробьева ― Здравствуйте! Это программа «Особое мнение». У микрофона — Ирина Воробьева. И сегодня со своим особым мнением… я всё время забываю, как представлять Дмитрия Муратова. Дмитрий Муратов! Просто Дмитрий Муратов.
Д.Муратов ― Сотрудник «Новой газеты».
И.Воробьева ― Сотрудник новой газеты, издатель и председатель редакционного совета «Новой газеты» Дмитрий Муратов.
Начну не с уголовных дел, по крайней мере, не с политических.
Д.Муратов ― Как необычно.
И.Воробьева ― Необычно, но это не значит, что я начну с хорошего. С хорошего последнее время вообще нечего начинать. С того, что произошло в Саратове, где убили 9-летнюю девочку. И жители Саратова попытались отбить у полицейских подозреваемого и совершить самосуд.
И как реакция на то, что сейчас происходит в Саратове, некоторые депутаты заговорили весьма пылко о возвращении в России смертной казни в качестве наказания за такие тяжкие подозрения в отношении детей. И, судя по реакции, многие довольно горячо поддерживают их. На самом деле можно ли в России возвращать смертную казнь, снимать мораторий?
Д.Муратов ― Огромные соболезнования. Горе неслыханное. То есть слыханное, но, слава богу, которое не каждый испытает. Так часто бывает, когда нету доверия и люди рассчитывают не на суд, а на свой суд.
Я такое видел во время войны в Карабахе. Я понимаю эти чувства, я понимаю, когда идет речь о растерзанном детском саде. Или, как было, допустим, в Сумгаите, когда родственники тех, кого там растерзали, видели эти тела, и явления приобрели абсолютно необратимый характер. Исход народов фактически состоялся. И почему-то это в сознании связывается не с тем, чтобы этого не допустить, а с тем, чтобы за это только отомстить.
Я смотрю на наши суды и я смотрю на наше следствие, Ира. Я отлично понимаю, что придет какой-нибудь чувак из Управления «Э» к чуваку из Следственного комитета и скажет: «Слушай, как мне этот надоел. Давай его шлепнем? А что у нас идет, чтобы шлепнуть? А чтобы шлепнуть, подбросим его фотографию педофильского характера — и шлепнем». «Говно вопрос», — отвечает следак какому-нибудь коллеге и собутыльнику из Центра «Э». Подбрасывают и шлепают.
Люди, которые говорят о возвращении смертной казни, первым пунктом должны подписать: «Я доверяю профессионализму, честности, компетентности, справедливости и непредвзятости следователей и оперативников» — первый пункт.
Второй пункт: «Я доверяю эффективности, высокой чести и незапятнанности мантий российских судов».
Вот когда два этих согласия человек, который хочет вернуть смертную казнь, подпишет — а это они когда, находясь в здравом уме, да даже выпив (я не хотел сказать, в трезвой памяти), даже пьяным никогда он не подпишет, что он доверяет этим судам и он доверяет вот этим людям, которые вершат правосудие, подкидывая наркоту, фальсифицируя доказательства, не открывая дела или, напротив, закрывая их, получая мзду, храня ее в своих квартирах (у кого 8 миллиардов, у кого 12). И вот этим людям доверять решать вопросы жизни и смерти? Не пройдет, Ира.
Конечно, может быть предвыборный популярный ход кого-то из кандидатов в программы для того, чтобы хоть как-то оживить избирательную кампанию — я думал об этом: первую ипотеку сделать с отрицательным процентом. И второе: сказать — будет смертная казнь. Сыграет, но ненадолго.
И.Воробьева ― И возвращаясь к тому, с чего, собственно, вы начали. А почему, как вы думаете, после каждой трагедии, в которой погибают дети, которая вызывает очень острую реакцию общества, понятно, что вызывает, все говорят только об ожесточениях. Вспоминая про «Зимнюю вишню», — все говорили только об ужесточении. Сейчас с этой историей — только про ужесточение. И уполномоченный по правам ребенка и эти депутаты. То есть никто не говорит о том, чтобы было безопаснее для детей.
Д.Муратов ― Ира, извини, скажу тебе прямо: поскольку люди почти ни на что не могут повлиять в своей обычной, повседневной жизни, когда что-то случается, на что они не смогли повлиять, поскольку их отлучили от страны — они не могут быть избранными, они не могут выбирать судей, их петиции не читают, их врачей вышвыривают на улицу… Вот в центре Блохина объясняют, что это просто плохие врачи. Их оттеснили на обочину принятия решений. И остается, когда что-то происходит, только мстить.
Я напомню великую по силе картине из Николая Васильевича Гоголя «Шинель». Униженный и оскорбленный, как весь народ, Акакий Акакиевич, которого сначала не повышали, потом он боялся начальника, ему не платили, он не мог себе справить, как они говорили «построить», новую шинель. А когда шинель построил, а когда шинель построил, её с него сняли грабители прямо неподалеку от его офиса. Он же был офисный клерк. Он умер от этого горя, оттого, что ничего в жизни не задалось, он не сумел к этой жизни приспособиться вообще никак. Знаешь, что он делал? Не помнишь?
И.Воробьева ― Нет, не помню.
Д.Муратов: Судьи уже просто не могут выполнять то, что от них требуют политически ангажированные тюремщики
Д.Муратов ― Кареты — ну, без мигалок, ладно — шли по Невскому, и дух Акакия Акакиевича подлетал к этим каретам, заглядывал в окна и говорил: «У-у-у!» Это была последняя месть — напугать, хоть что-то сделать, хоть как-то… вот эта маленькая, совсем маленькая какая-то жизнь — возмездие попытаться применить. Вот откуда — от бесправия жизни берется жажда мести. Именно поэтому саратовцы хотели устроить самосуд. Хочешь, я тебе так
сформулирую?
И.Воробьева ― Да. Это, по крайней мере, понятно.
И.Воробьева ― Еще одно уголовное дело, которое закончилось, может быть, час назад. Был вынесен приговор. Очень странное уголовное дело и опять про наркотики. В этот раз это гражданка Израиля и США, которая летела из Индии в Израиль, и у неё, действительно, в багаже был гашиш. Она летела через Москву транзитом. Не покидая транзитную зону, не доставая багаж, не имея доступа к нему и так далее…Тем не менее, ее сняли с рейса, посадили в СИЗО и вот сегодня приговорили к 7,5 года лишения свободы за контрабанду. И это тоже всех очень удивляет.
Там же еще Биньямин Нетаньяху вмешивался и с Путиным разговаривал, и шла речь об обмене одного на другого. Такая вот заложница была. И вот на «Медиазоне» же очень хорошо озаглавлена эта статья. «Она не знала, что это значит — задержание в России. Получается, что мы теперь опасны не только для собственных граждан — я имею в виду наших силовиков, — но и для иностранных тоже. Просто не летайте стыковкой с Москвой.
Д.Муратов ― Ира, я немного понимаю, как это устроено и могу казать, что поскольку мы находимся в зоне антинаркотического союзничества с почти сотней стран мира, то информация о том, в чьем чемодане что унюхали и типа принимайте там у себя, чтобы не выгружать, не задерживать рейс и всё такое прочее, — это приблизительно так и работает.
Уж каковы тут будут для этой доброй женщины условия содержания — это другой вопрос. Я думаю, что мы должны быть радушны, потому что Израиль ведь ответит. Это не безответная страна. Но наркотики возить в самолетах не надо.
И.Воробьева ― Вот, собственно, так и сказал. Не отрицал хранение. Простая контрабанда — это же…
Д.Муратов ― Не надо, да, потому что про тебя донесет тот аэропорт, из которого ты отправился и тебя примут в следующем аэропорте. И бесполезно… Даже если ты в одном аэропорте договорился с кем-то, то тебя примут в другом аэропорте. Там есть целая система по этому поводу, и это не только собаки.
Д.Муратов: У нас жертвы перестройки — вот эти упакованные
450-тысячерублёвыми зарплатами депутаты
И.Воробьева ― Продолжается программа «Особое мнение». Дмитрий Муратов, Ирина Воробьева.
Алексей Навальный, человек, у которого сегодня прокуратура попыталась квартиру прибрать к рукам.
Д.Муратов ― Но суд отказал.
И.Воробьева ― Суд отказал. У меня вопрос про суд. Почему суд внезапно…
Д.Муратов ― У меня никаких вопросов к московским судам. Как сказали, так и сделали.
И.Воробьева ― А прокуратура?
Д.Муратов ― А, собственно говоря, почему пришли к Навальному? Знаете, мы за последнее время, когда начались все эти московские события, московские аресты, и «московское дело», мы очень часто сталкиваемся с лжесвидетельствами. В прекрасном письме священников кто из них в этом большом письме попов написал, что лжесвидетель не останется ненаказанным и кто говорит ложь, погибнет. «Потому что лжесвидетель, — пишут они, — становится соучастником суда над Спасителем. Ведь Христос был осужден на основаниях лжесвидетельствования». Это очень могучая абсолютно на самом деле мысль.
В отношении Алексея Навального, в отношении Егора Жукова, в отношении Павла Устинова, в отношении Конона, в отношении Даниила Беглеца — я пока вот это скажу — дела основаны на лжесвидетельствах.
Как угодно можно относиться а Навальному, но посмотрите: у него сначала арестовывают счет, а потом на него поступают деньги из-за границы Российской Федерации. Внимание: сначала у него арестован счет и он не может с ним проводить, естественно, никакие операции, а потом на этот счет попадают деньги.
Я вернусь к своей мысли, Ира. Вот подбрасывали наркотики Ване Голунову. Подбросили иностранные деньги Навальному. В чем разница между тем, что подбрасывали в рюкзак Ване и тем, что подбросили эти деньги Навальному?
Вообще-то, так поступает мафия. Когда ты говоришь: «Я не брал ваших денег». А у тебя открывают какой-нибудь сундук, а они там лежат. Они туда подбросили. А тебе уже голову оторвали. Вот против Навального ровно вот эта мафиозная схема и произведена.
Люди, которые делали это, они подбросили экстремизм Егору Жукову, деньги — Навальному, наркотики — Голунову…
И.Воробьева ― Остальным — насилие. Некоторым — массовые беспорядки.
Д.Муратов ― Вот-вот. Они подбрасывают всё, что хотят, потому что следствиями, доказательствами, следованием закону они ничего сделать не могут. Поэтому я тебе даю слово, я больше в эфире на «Эхе Москвы» ни разу не скажу «судебная система», потому что она не судит — она приговаривает. И никогда не скажу «силовики».
И.Воробьева ― Почему?
Д.Муратов ― Видишь, они оказались такими слабыми, легкоранимыми. И никогда не скажу «правоохранители». Они не охраняют право.
| В России, на самом деле: - не «судебная система», а «приговорная система»; - в полиции не «силовики», а легкоранимые «слабаки» |
Недавно вышла книжка «Сфумато» Алексея Федярова. Это такая утопия, что будет происходить в стране 20-каком-то… не помню, каком году, ну, через сколько-то лет. И там один молодой герой говорит: «Мне папа сказал, что наши офицеры, которые занимаются всем этим, они вышли из народа». И я все понял: они действительно из него вышли, и никогда в него не вернутся. Они вышли из народа и стали против народа. Ну, это же правда.
Д.Муратов: Люди, которые делали это, они подбросили экстремизм Егору Жукову, деньги — Навальному, наркотики — Голунову… Q Твитнуть
То, что подняли в стране такое могучее настроение недоверия к существующим институтам, судам, этим делам придуманным — кто это сделал? Те, кто должны охранять спокойствие страны. А они взбунтовали страну и подняли, вздернули ее на дыбы.
И.Воробьева ― Но они же не сами приняли это решение.
Д.Муратов ― Они энтузиасты. Для меня абсолютно понятно… Почитайте, пожалуйста, 45-й — 46-й год — там больше 100 томов. Я их читал. Нюрнберг уравнял исполнителя преступного приказа и того, кто его отдал.
Я не будут разбираться в нюансах менеджмента их ненависти.
И.Воробьева ― А я не предлагаю, я просто говорю о том, что это же не только они — те, кто непосредственно делает, подписывает эти обвинительные заключения, приходит в суд и говорит: «Да, причинил мне боль тем, что дотронулся, — или не дотронулся, так никто и не знает, — до этого шлема» — это же не только они. Есть же люди, которые это придумали, которые это транслируют или нет?
Д.Муратов ― Ира, я все равно всем-всем-всем, кто меня сейчас не одобрит тысячу раз: полицейского трогать нельзя, росгвардейца трогать нельзя. Они в смысле touch, в смысле «искусства легкий касаний», вспоминая роман «Пелевина» они неприкасаемы. Точка. Всё. Потому что дальше будет тюрьма по самым облыжным обвинениям. Но они прикасаемы в другом смысле. Мы можем анализировать их деятельность. Мы можем говорить о том, что им сказали, приказали. Они люди подневольные.
И.Воробьева ― Дело Ростовских активистов Яна Сидорова и Владислава Мордасова
Д.Муратов ― Знаешь, я вот смотрю на дело. Это простые ребята. Это не продвинутая московская молодежь, живущая в лекционных и общественных пространствах, у которой рядом несколько великолепных книжных магазинов, прекрасные преподаватели. Вот они из Ростова. Один из них — Мордасов — он только вернулся из армии. Другой — он вообще ребенок. Когда он вышел на свой протест, ему было, по-моему, 17 лет. Против чего они вышли протестовать?
И.Воробьева ― «Верни землю погорельцам!» — у них был лозунг.
Д.Муратов ― Ну. Мы же хотели провести чемпионат мира по футболу в разных городах. Хотели порадовать иностранных болельщиков и себя прекрасным зрелищем, Всё получилось. Но для этого, как до того во многих других городах, начали жечь центр города. Поскольку предоставить квартиры не могли, выселить не могли. Прописаны там много, в этом частом секторе. Запылал Ростов-на-Дону. Запылали же и сгорели, чтобы не соврать, 135 домов. Там погиб человек при пожаре, многие пострадали. 600 погорельцев. 600 бесправных людей. 600 человек.
Они бились, подавали какие-то иски, пытались, чтобы им вернулись собственность на землю. Но они же знали, когда мы проводили Олимпиаду, там же в Имеретинке и на Красной Поляне выкупали. Приезжал Козак с толстой мошной — и выкупали по 700, по 800, по миллиону евро покупали участки и Имеретинке для того, чтобы там построить коттеджный поселок, где будут жить олимпийские команды. Люди же знали про это. Они себе построили потом дом в Адлере и еще купили себе надел в Ницце. Некоторые из них. Это мне там рассказывали, до сих пор хвастаются этим.
А здесь решили просто отжать. У них больше ничего нет. И заступничества нет, и губернатор против них, и власть против них. И все против них. Знаешь, в этом романе Пелевина, который я вспомнил, есть фраза, которая меня потрясла, она очень точна: «Отобрали уже всё и скоро отберут медяки с глазниц наших покойников». Вот так им всё нужно забрать у людей. «Заберут, и заберут медяки с глазниц наших покойников», — пишет зло Пелевин, очень точно пишет.
Ну? И вышли эти двое — Владислав Мордасов и Ян Сидоров — молодые совсем абсолютно пацаны. Вышли с плакатами: «Верните землю погорельцам!» Их взяли. Оперативник Краснокутский, приведя их Центр «Э», сказал им: «Чувак, вы попали в «эстапо».
И.Воробьева: О ―о!
Д.Муратов ― Центр «Э» — центр противодействия экстремизму, они сами, работающие в нем, называют «эстапо».
И.Воробьева ― Наверное, им кажется, что это смешно.
Д.Муратов ― И можно, конечно, говорить, что им кто-то отдал приказ, но никто никого не заставит называть себя, Ира, «эстапо». А потом они вызывали им адвоката по назначению, поскольку денег у денег у родителей этих детей не было. Когда они «шили дело» их, этих двоих, страшно, зверски избивали и вытирали ботинки об их лица, они попросили адвоката Александру Артамонову выйти, потому что не женских глаз это дело.
Д.Муратов: От бесправия жизни берется жажда местиQТвитнуть
К ним еще следователь Восканян присоединился, к этому Краснокутскому, Горбанев. И они на них плясали. А потом они им делали «слоника», одев противогаз и пережав шланг. И другой эстаповец Урусов бил его по голове бутылкой, полной водой. Я имею в виду Сидорова.
Мне когда-то наш с тобой товарищ — царствие ему небесное — Владимир Николаевич Войнович подробно рассказывал мой любимый эпизод в его мемуарной книге. Он был знаком с человеком, который в 37-м сидел в НКВД, а в 42-м сидел в гестапо. Он у него спросил: «Слушай, в чем различие?» Он говорит: «Да пытали одинаково и кормили одинаково — никак. И пытали одинаково — умело. Но в гестапо от меня хотели узнать правду». А вот в нашем «эстапо» они хотят пустить их по-палачески… И знаете, сколько им дали?
И.Воробьева ― Тем, кто пытал?
Д.Муратов ― Нет, тем, кто пытал, еще не дали.
И.Воробьева ― По 6 с половиной лет лишения свободы!!!
Д.Муратов ― Да, по 6,7 лет лишения свободы. Сначала запустили провокатора Мальцева с этой «Артподготовкой»*, чтобы на него как на блесну ловить этих чистых мальчишек, которые: «Да, мы за народ!» Потом все пошло по заговору. Заговор — это когда внедряют провокатора. Он становится самым радикальным, он пишет донос и его же фразы идут как приговор для тех, кто в этом не причастен.
И.Воробьева ― Знакомая история.
И. Воробьева ― Продолжается программа «Особое мнение». Дмитрий Муратов, Ирина Воробьёва.
И ещё про уголовные дела, про так называемое «московское дело». Вот на следующей неделе будет апелляция по Егору Жукову. Егор Жуков сейчас находится под домашним арестом.
Д. Муратов ― Да, и 16-го будет апелляция. И я хочу закончить моим другом Быковым. Великолепным стихотворением, которое он написал. Он посвятил эти стихи на этот раз не Москве, а вот этим ребятам (всё-таки обращу на них внимание), которые живут не здесь.
И. Воробьева ― Ростовские.
Д. Муратов ― Да, я имею в виду Сидорова Яна и Мордасова Владислава. Прекрасную, абсолютно замечательную журналистку — я много лет её читаю. Я имею в виду Свету Прокопьеву из Пскова, которая как раз и написала в своём посте, что когда людям не дают возможности как-то отвечать за свою жизнь и влиять на власть, чтобы их жизнь была такой, как они считают справедливым, начинаются самые страшные вещи.
Быков написал:
Всех неугодных властно выдавив,
Всех несогласных отдубасив,
Теперь до вас добрались, Сидоров
И подвернувшийся Мордасов.
Д.Муратов: Как угодно можно относиться а Навальному, но у него арестовывают счет, а потом на него поступают деньги из-за границы
И. Воробьева ― Прекрасный Быков!
Теперь про замечательного парня, умного и смелого Егора Жукова. Вы видите, что Егора Жукова сейчас нет в студии «Эха Москвы». Он не опубликован в сегодняшнем номере «Новой газеты». Хотя Венедиктов и «Новая газета» приняли этого парня на работу.
Д. Муратов ― И на «Эхо Москвы», и в «Новую газету». Конечно, фактически можно зачесть ему прогулы. Но его там держат судебные приставы под домашним арестом. 16-го числа что-то произойдёт. Знаете, что произойдёт? Вот я вам могу сказать. Типа когда человек находится под домашним арестом, кажется: ну вот, всё уже и произошло, всё хорошо.
И. Воробьева ― Не в СИЗО же.
Д. Муратов ― Да. А ведь на самом деле его обвинили в экстремизме с использованием интернета. 280-я статья, 2-я часть. Эксперты ФСБ, двое, Коршиков и Осокина, проанализировав его философию, его блоги, в том числе 2017 года, когда ему и 20 лет-то не исполнилось, пришли к выводу, что под видом ненасилия… Да, у него всюду говорится о ненасилии. Он убеждённый сторонник ненасилия. Это, по-моему, уже знает вся страна. Они же гениально придумали. Они придумали, например, что если у него написана фраза «Делайте всё, на что способны», после этой фразы не написано, чего не надо делать. Например, что не надо свергать власть. Поэтому, считают эксперты, во фразе «Делайте всё, на что способны» нет ограничений на методы действия. Следовательно, эта фраза может взывать и к смене власти.
Я не очень понимаю, что страшного в смене власти. Она, в общем-то, определена у нас в Конституции. Но эксперты, вот эти Коршиков и Осокина из центра спецтехники ФСБ, предъявляют это как жуткий весомый аргумент: основным идеалом для Жукова, считают они, является смена власти в России. Но вообще источником власти в России является народ. Сменяемость власти у нас определена. Это ещё одно абсолютное лжесвидетельствование в отношении Жукова.
Его, конечно, надо освобождать. Никого экстремизма в его словах нет. Сейчас шёл мимо книжного магазина. Та книга, которую они цитируют, продаётся, лежит на полках. Которую он цитирует, поскольку они её изучали на каком-то там семинаре. Наши эксперты, которые анализируют этот чекистский донос под видом экспертизы, говорят: эти эксперты фразу «Я всё сделаю для тебя», безусловно, могли бы интерпретировать так, что я для тебя могу и город взорвать. Это называется вчитывание — когда за прямым высказыванием человека «Надо делать всё, что можешь», «Делай что можно и пусть будет что будет»...
Это как Толстой любил цитировать философию, очень любил эту фразу. Толстого можно сажать за фразу «Делай что должно и пусть будет, что будет». То есть ты не отвечаешь за последствия того, что ты лично хотел бы сделать. Толстого, конечно, надо за решётку! Никаких сомнений нет! Они бы сидели с Жуковым. Кстати говоря, я думаю, им нашлось бы о чём поговорить. В частности, о толстовстве и ненасилии. Их мысли раздражают — и в этом их сила.
Конечно, если того же самого Жукова не отпустят, то возникнут последствия. Я думаю, что судьям надо перестать (и многие из них уже к этому пришли)... Помнишь, сегодня ты меня спрашивала о суде по Навальному, когда у него предлагали отобрать квартиру? Судьи уже просто не могут выполнять то, что от них требуют политически ангажированные тюремщики. Тюремщики требует: посадить, посадить и посадить. Им говорят: «Ну хоть какие-то основания нам, приговорщикам, можно дать? Для приговора же тоже должно быть». — «Да ладно, чего ты, чувак — первый раз, что ли?».
Но тут встало общество. Что произошло с обществом, Ира? А вот что произошло. Сейчас идёт страшное соревнование: кто первым устанет — тюремщики или граждане. Граждане уже хлопали в ладони, выходили на улицы, снимали прекрасные ролики, стояли в одиночных пикетах. А тюремщики меняли следователей — у них же бюджет, это же такая огромная структура. Кто первым устанет? Вот я полагаю, что общество не должно устать, пока Егор Жуков, незаконно обвинённый в экстремизме, который никакой не экстремист, а абсолютно замечательный молодой парень, мыслитель, дай Бог будущий политик …
Данила Беглец, у которого там дома сыну Алексею 2 года и Алисе 4 месяца. Он лечит Алёшу, потому что у него больная нога. Он содержит Диану, маму, 2 детей. И его закатали. И теперь ничего нельзя сделать, чтобы освободить!!!
И. Воробьева ― Причём как! Это же тоже надо рассказать. Самое подлое — в этом.
Д. Муратов ― Хитрожопейшим образом! Адвокат, убеждённый следователем, сказал ему: «Да согласись, и тебя сейчас отпустят». И он согласился на особый порядок. И теперь мы даже не можем предъявить в суде видеозапись, где он ничего не делает с этим полицейским. Кстати, у этого человека в форме нет к нему никаких претензий. Но поезд уже ушёл. Уже повлияли на адвоката, адвокат дал дурной совет. Сейчас там, наверное, локти себе кусает.
И всё! И целое государство с его триллионами, ядерными ракетами, главнокомандующим, парламентами и общественными палатами, переименованными аэропортами, пальмовым маслом, новыми ледоколами и подводными лодками — всё это государство говорит: «Беглец, мы тебя хотим упечь, блин, на 2 года, потому что вот хотим, понимаешь, упечь тебя на 2 года». И вот вся эта могучая мощь вместо того, чтобы помочь человеку, сказать: «Обопрись на плечо, не бойся. Это плечо можно трогать, ты его не вывихнешь».
И. Воробьева ― Он даже за плечо-то не брался.
Д. Муратов ― Не брался. За запястье. И всё это государство говорит: «Утоплю тебя, утоплю!». Понимаешь? А люди просто не хотят вести себя как Муму. А безмолвный Герасим продолжает топить и топить. Хочешь, ещё Быкова прочитаю? Ещё одно четверостишие из стихотворения, посвящённого Мордасову и Яну Сидорову.
И. Воробьева ― Хочу. А потом есть ещё один вопрос, который надо обсудить.
Д. Муратов― Так почему ж всё это терпится
И почему не жаждем бурь мы,
И всё в России еле теплится,
А триумфальны только тюрьмы?
Ужель в конце пути бесславного
Опять блуждаем вкось и вкривь мы?
Ведь как ни избегаешь главного,
Но не отвертишься от рифмы.
За что ты мучаешься, Сидоров?
За что страдаешь ты, Мордасов?
Да просто очень много…
Ужасно много…
И. Воробьева ― Мы запикали. Всё запикали сами, в прямом эфире.
Д. Муратов ― Так нельзя относиться к своим гражданам. Надо относиться к ним бережно. Посмотрите, скоро выйдет гениальный фильм Андрея Смирнова, абсолютно могучего режиссёра, моего любимого. «Белорусский вокзал» — может быть, лучшее, что снято про войну. Но сам фильм «Француз» — как тогда сажали студентов, в конце 50-х, в окончание «оттепели», за то, что они издавали маленький журнальчик — 4 копии, «Синтаксис» Алика Гинзбурга, где печатали Николая Глазкова, Окуджаву, Бродского, Холина. Тех, кто потом стали классиками — Сапгира, Тимофеевского. Где они печатали Кушнера. Они там, по-моему, печатали Левитанского. И вот за это их сажали, и «воронки» развозили.
И сейчас судят за мысли и за жажду справедливости. Это всё надо прекратить! Хватит покупать себе шило и сверлить дырки для орденов, к тому же их ожидая. Ведь они разоблачают заговоры! Они сами их создают, сами нанимают для них адвокатов, сами втыкают внутрь провокатора и сами потом предъявляют это людям. Ну что?
И. Воробьева ― У нас ещё пара минут до конца эфира. Про жажду справедливости ещё поговорим немного. Есть такой человек — зампред Комитета по образованию и науке Государственной Думы Борис Чернышов предложил ввести в России новую льготную категорию граждан и назвал её «жертвы перестройки». Он заявил, что это была катастрофа для миллионов жителей СССР, и вот надо им, видимо, как-то помочь.
Д. Муратов ― Я слышал это выражение о жертвах перестройки. И даже слышал, что Горбачёв об этом знает. Я его видел 8-го числа. Замечательно выглядит, абсолютно нормально себя чувствует. Жертвы перестройки бывают двух типов. Одна жертва перестройки — это Фирс, прекрасный персонаж «Вишнёвого сада» Чехова. Помните, Фирс говорит: «Самовар так же там звучал, и совы ухали как тогда, перед большим несчастьем». «Каким несчастьем?», — спрашивает Гаев. «Перед волей», — отвечает Фирс. То есть отменили крепостное право и не дали лакею Фирсу достойно завершить лакейский период своей милой и нежной, как она была у Фирса, неизбалованной такой жизни.
У нас другой тип жертв перестройки — вот эти упакованные 450-тысячерублёвыми зарплатами депутаты. Знаете, почему они жертвы перестройки? Им не нужна свобода, и они считают, что и людям не нужна. Им не нужна свобода, им не нужно право читать, смотреть и слушать. Им не нужно право видеть, как живут в других странах. Они не хотят работать, полностью реализуя себя. Они не хотят верить в своего Бога. Вот они жертвы перестройки — те, кто от всего этого отказался. Как сказал Шкловский, «вы не научите человека, который всю жизнь жевал шнурки от ботинок, ощутить вкус дыни».
И. Воробьева ― Вы слушали особое мнение Дмитрия Муратова на «Эхо Москвы». Спасибо!
* организация запрещена в России