В. Н. Алексеев
ВЕРШИНА ШУБИНА
(Издание второе, дополненное)
Орехово-Зуево – 2014 г.
ББК
А 47
Алексеев, В. Н.
А47 Вершина Шубина (издание второе, дополненное). – Орехово-Зуево: 2014. - ….с.
В книге описан жизненный путь Георгия Георгиевича Шубина (1912 – 1973), знаменитого полкового разведчика Великой Отечественной войны, директора нескольких заповедников, основателя и главного дрессировщика Зообазы студии «Центрнаучфильм», первой в мире организации, содержащей и готовящей животных для съемок в кинофильмах.
© В. Н. Алексеев, 2014.
Младший лейтенант Г.Г. Ш\убин. Фото 1944 г.
Героям Великой Отечественной войны посвящается
От автора
Время от времени на нашей русской земле рождаются люди, которым Бог благоволит раскрыть себя во всей полноте своих способностей и талантов. Причем, дарования эти непременно оказываются истинно христианскими. Такие таланты предназначены не для самого человека и его прославления, а для служения добру и другим людям. Именно тем и должен прославлять себя человек.
Подобные редкие люди, обычно, не заметны большинству окружающих и даже своим родственникам. Только некоторые из друзей или коллег видят исходящий от них свет и понимают, какое счастье заключается даже в знакомстве с таким человеком.
Наверное, такое положение вполне естественно и даже неизбежно. Стать известным можно довольно легко, даже не прибегая к опыту Герострата. Можно, например, часто появляться на телеэкране, оказаться родственником или просто соседом известного человека. Можно, наконец, стать чиновником, распределяющим какие-либо блага. И вот уже фамилия такого человека передается из уст в уста, его приглашают, ему дают слово, с ним стремятся поддерживать отношения…
Совсем иное дело, когда речь идет о человеке, которому дано его собственное предназначение, и который исполняет его так прекрасно, как не может никто другой. Выступление перед толпой или стол президиума для такого человека не имеют никакой ценности. Ему и в голову не приходит хвалится собой, поскольку вершины, к которым он стремится, так величественно недоступны, что грешно трубить об успехах, едва начав восхождение. Идя к своей вершине, такой человек отрывается от общей массы, от большинства проблем и событий. Он как бы пропадает из поля зрения. И только спустя много лет кто-то вдруг с удивлением замечает, что человек-то тот – вон он где, уже приближается к вершине, уже так высоко над нами! И тогда поднимаются брови, расширяются глаза и люди начинают спрашивать самих себя: «Когда же он смог? Да как же это, живя среди нас, он еще и лез в гору? А почему мы этого не знали? И почему сами не поднимались вместе с ним?»
И вспоминаются тогда слова Николая Гавриловича Чернышевского о редких людях: «Это не дурные люди… Мало их, но ими расцветает жизнь; без них она заглохла бы, прокисла бы». И вспоминаешь, что греческое слово «талант» в его первоначальном понимании означало не выдающиеся способности в чем-либо, а «вес» или лучше сказать «груз». То, что весомо и что нужно нести с трудом.
Конечно, вершины у всех разные. Господь дает каждому крест по его силам: слабому - полегче, сильному - потяжелее. И смысл жизни не в том, что взойти на самую высокую гору, а в том, чтобы подняться на предназначенную именно тебе вершину, вынести свой крест.
Человек, которому посвящена эта книга, был таким многогранным, что казалось, будто у него было несколько жизней. Но жизнь, как и вершина, была все-таки одна. И он поднялся на эту вершину. Вершину Шубина.
КОРНИ И ВЕТВИ РОДА ШУБИНЫХ
Георгий Георгиевич Шубин родился в старинном городе Вятка, в самом начале зимы, 3-го декабря 1912 г., в канун двунадесятого праздника Введения во храм Пресвятой Богородицы.
Его дед, отец Филипп Шубин, был православным священником, и в семье жили правильно и праведно. В красном углу дома стоял киот с иконами, за стол садились и вставали непременно с молитвой, на всякое, даже малое дело брали благословение у батюшки.
За столом Шубиных на праздничных трапезах пользовались подписными серебряными приборами - вилками, ложками, ножами. В то время еще жива была традиция делать столовые приборы именными, то есть изображать на них начальные буквы собственных имен и фамилий, писанные вязью и перевитые между собой в виде узора. Из Польши, где такой рисунок называли «wenzel» («узел»), слово «вензель» перешло и в Россию.
По благочестивым правилам Православной веры, всем младенцам в семье давали имена исключительно в честь святых и в согласии со святцами. Родившемуся в конце 1912 года дитю дали имя святого Георгия. Посему мы можем думать, что обряд крещения, то есть погружение в купель и имянаречение, был совершен на 7=й день от рождения, а именно 26 ноября по старому стилю. Как раз в этот день Православная Церковь в очередной раз поминает святого великомученика Георгия.
Надо полагать, что в Вятке в те дни уже окончательно установилась русская северная зима с ее морозами и глубокими снегами. И уж совершенно точно можно утверждать, что на Божественной Литургии в храме служили «многомилостливо», с полиелеем и величанием святого Георгия.
За 861 год до того дня, 26 ноября 1051 года в Киеве пред самыми Златыми вратами происходило освящение церкви святого великомученика Георгия. Храм этот был сооружен повелением великого киевского князя Ярослава Мудрого, имевшего христианского имя Георгий. Храм освящал знаменитый киевский митрополит Илларион. С тех пор по всей Руси на 26 ноября стал распространяться ежегодный праздник в честь св. великомученика Георгия. Так что, пребывая в пеленах на руках крестного отца, еще не проживший недели младенец Георгий слышал первое в жизни церковное величание:
«Днесь блажат тя мира концы Божественных чудес исполншеся, и земля радуется напившися крове твоея: христоименитии же людие града Киева, освящением Божественнаго храма твоего, радостию возвеселишася, страстотерпче Георгие, сосуде избранный святаго Духа, угодниче Христов; Егоже моли, с верою и мольбою приходящим во святый твой храм, дати очищение грехов, умирити мир, и спасти души наша».
«Божественнаго и венценоснаго великомученика Христова Георгия,на враги победу вземшаго одоления, сошедшеся верою во освященный храм вохвалим. Егоже благоволи Бог создати во имя его, Един во святых почиваяй».
По правилам Церкви, мать младенца Георгия, Вера Ивановна Иванченко, до сорокового дня после родов не могла посещать храм и потому, ожидала мужа и дитя дома у праздничного стола. Малороссиянка, она в молодости обучалась в Петербурге на женских Курсах воспитательниц и руководительниц физического образования. Эти курсы в 1896 году были открыты знаменитым русским педагогом и врачом П. Ф. Лесгафтом. Сам Петр Францевич, уже разменявший седьмой десяток лет, был основоположником научной системы физической культуры и образования, читал девушкам лекции по анатомии. Много позже, в 1919 году на базе курсов был образован Государственный институт физического образования им. П. Ф. Лесгафта. С петербургской поры у Веры Ивановны хранилась ее девичья фотография, сделанная в мастерской Бюргера, что располагалась на Невском проспекте против главного штаба над магазином Дациаро.
Летописи упоминали о Вятке еще с середины XV века, хотя в то далекое время город носил другое имя – Хлынов. Новое же название появилось только в 1781 году и было образовано от реки Вятки, вдоль берегов которой раскинулся город. В начале XX века Вятка славилась своим древним мужским Успенским Трифоновым монастырем, основанным еще при жизни царя Иоанна Грозного в 1580-м году. В монастыре сохранялись мощи, деревянный посох и вериги его основателя и первого архимандрита преподобного Трифона. Существовал в городе и женский Преображенский монастырь с чтимой иконой великомученика Пантелеимона. Ежегодно, на протяжении нескольких столетий жители Вятки и тысячи паломников совершали многодневный крестный ход на реку Великую, неся с собой чудотворный образ Николы Великорецкого. Тихий патриархальный город считался благоприятным «для исправления» вольнодумцев. В свое время здесь пребывали писатели Александр Герцен и Михаил Евграфович Салтыков (Щедрин).
Легко понять, что жителю православной Вятки, священнику отцу Филиппу Шубину более всего хотелось видеть свое продолжение в детях. Ведь лучшее утешение для священника – это видеть священником сына или выдать дочь за священника. Поэтому, когда сын стал испрашивать благословения поступить учиться в ветеринарную академию, отец Филипп в сердцах только и сказал: «Ты, Егор, меняешь алтарь на конюшню!». Но учиться все-таки отпустил.
Окончив Варшавскую ветеринарную академию, Г. Ф. Шубин вскоре попал в действующую армию и стал участником Русско-турецкой войны. На старой фотографии 1904 года он выглядит бравым усатым казаком, в бараньей шапке, с погонами, шашкой на портупее и в сапогах со шпорами.
В год рождения сына Г. Ф. Шубин отметил свое сорокалетие. По окончанию войны он вернулся в Вятку и занялся преподавательской работой. В память об этом времени общения с молодежью в семье хранился подарок от студентов Вятского педагогического института им. В. И. Ленина – серебряный портсигар с рубиновой кнопкой и выпуклым изображением лошадиной головы на крышке. На другой, нижней крышке было вырезано посвящение: «Юбиляру Г. Ф. Шубину. Студенты ест. отд. ВПИ. 24.III. 1928». Что может быть приятнее для учителя! Поскольку личного юбилея у Георгия Филипповича в тот год не было, можно предположить, что речь шла о событии в его служебной деятельности. Возможно, подарок был сделан по случаю тридцати лет врачебной деятельности или двадцатипятилетия работы в институте.
Просвещая новое поколение, Георгий Филиппович в то же время продолжал заниматься врачеванием животных. Возможно, кто-то в Вятке называл его не ветеринаром, а по-старинному, по-русски – скотолекарем или зверелекарем. Жившие прежде в окружении множества домашних животных люди неизменно с великим уважением относились к ветеринарам. Видеть больную безмолвную животину очень тяжело, а уж лечить ее куда труднее, чем человека. Приходилось и скальпель брать в руки, и рецепты выписывать. Кроме подписи ветеринара на них еще ставился и личный штамп: «Г. Ф. Шубинъ». Печать с именем лекаря была просто миниатюрная - полтора на один сантиметр, а сверху в качестве ручки на ней красовалась изящная литая фигура красиво постриженного пуделя.
На исходе шестого десятка своей жизни Г. Ф. Шубин увидел плод своего научно-педагогического труда. В 1930 г. Вятский педагогический институт издал небольшую, всего в 75 страниц книгу Шубина «Справочник животновода». Тираж справочника составлял 3000 экземпляров. В книге содержались сведения о первой помощи животным при острых заболеваниях и при неправильных родах, рассматривались вопросы правильного кормления животных и прочие стороны животноводческой практики, которые требовали особенно серьезного внимания.
Одна из книг до сих пор хранится в семейном архиве Шубиных. Георгий Филиппович подарил ее старшему сыну, надписав: «Дорогому Володе от автора-отца. 22.IV.30».
Так, «учительствуя» и врачуя «братьев меньших», он и прожил всю жизнь. Когда дети подросли и разъехались из отчего дома, Георгий Филиппович и Вера Ивановна последним местом работы избрали школу в селе Верховино. Они скончались в годы войны (Георгий Филиппович умер в 1943 году) и там же в селе были похоронены.
Сын Георгий стал третьим и последним ребенком в семье Георгия Филипповича Шубина. До него, в середине сентября 1908 г. родилась дочка Маша, а еще раньше – первенец Владимир. Детей любили, ими гордились. 9 августа 1909 г. вся семья отправилась на Владимирскую улицу в дом известного вятского фотографа П. М. Лалетина. Георгий Филиппович «снялся» с дочкой на руках, а Веру Ивановну запечатлели с Володей, стоящим на ее коленях. Так вместе и хранились в семье эти две фотографии, сделанные в один день.
Становление зоолога.
Еще обучаясь в школе, в двенадцать лет Георгий Георгиевич Шубин пристрастился к охоте. Молодому человеку всегда важно доказать себе и окружающим, что он уже кое-что может, что он взрослый. А где это сделать, как ни выслеживая зверя, предугадывая его поведения и, конечно, надеясь на такую удачу, что не снилась и бывалым охотникам? Ведь охота, как и рыбалка, и даже как собирание грибов – очень честолюбивое занятие. Без самолюбия, без желания поразить всех своей добычей даже грибы собирать скучно.
Но охота еще и выковывает характер. Именно тогда у Георгия выработалось умение скрадывать зверя, бесшумно передвигаться по лесу, по несколько дней жить одному в тайге. И самое главное, появилась тяга к природе, к животным. Такая тяга, которая отодвигает добычу зверя уже на какой-то дальний, далеко не самый важный план. Несравненно интереснее становится просто наблюдать за зверем, пытаться понять его, даже сопереживать вместе с ним.
В восемь лет Георгия отдали в обучение, а в 1929 году он закончил девятилетнюю школу в Вятке. Началась самостоятельная жизнь. Удалось устроиться работником биологических экспедиций и, оставаясь с природой, путешествовать по стране. Он работал в Кольской экспедиции Академии наук СССР, затем в качестве наблюдателя в Лапландском государственном заповеднике.
Большая часть Ланландии находится на севере Скандинавии, в Финляндии, Швеции и Норвегии. Однако, ланландцы (этот народ называли еще и саами и лопари) живут и на западе Кольского полуострова. Так что, когда в 1930-м году там создали заповедник, его назвали Лапландским, а главную усадьбу расположили на берегу красивого Чуноозера. Новый заповедник предназначался для охраны и изучения фауны и флоры северных таежных лесов, горных районов Чунотундры и Мончетундры, тундровых болот и озер. Важнейшим объектом из животных считался северный олень. Охрана и восстановление утраченного поголовья копытных - северного оленя и лося - стали первоочередной задачей работников нового заповедника. Одновременно в заповедник из Воронежа завозили и расселяли бобров, изучали экологию и поведение хищников (от куницы до росомахи и медведя), куриных птиц.
В то время с ним произошел едва не ставший трагическим в жизни случай. При обходе северной части заповедника, там, где произрастают большие массивы хвойных лесов, на Шубина неожиданно выбежал медведь-шатун. Много лет спустя, осенью 1965 г. в газете «Мончегорская правда» был опубликован рассказ Алексея Васильева, давнего приятеля Георгия, рассказавшего об этом событии. Живой стиль рассказа стоит того, чтобы его воспроизвести:
ПОД МЕДВЕДЕМ
«До чего же хорошо катиться на березовых, крепко просмоленных лыжах по широкой глади большого озера! Уже остались позади Песчаный Наволок, Сейда-губа, скоро и устье Чуны.
- Разойдемся, советует Шубин – мой товарищ по охоте. - Падёт оттепель. Наступит распутица, и из леса не выберемся. Ты, пожалуй, иди на Мавру-реку, а я - к Беличьей избушке. За одну ночь всё и осмотрим. Встретимся на Нявке.
- Ну что ж, - говорю другу, - ни пуха, ни пера.
Бегу к волоку, а сам думаю: «Согласился с Егором, да напрасно. У меня, хотя и однозарядная, без мушки, но все-таки винтовка, а у него пустяковый дробовичишка, и такой, что стрелял сам, когда вздумается.
Помню, ходили мы за куропатками. Слышу: «Ба-бах!». Кричу – «В кого?». Егорка в ответ – «Само…». И так весь день. Лучше бы нам идти вместе…».
Но поздно менять решение. Останавливаюсь, смотрю в кут [«кут» означает «угол» - В. А. ] озера – фигурка охотника исчезает в лесу. Да и ладно. Рассказывают, что раньше медведя запросто брали на нож. А мы чем хуже?
Нигде не встретив звериного следа, я к утру вышел в условленное место. Шубин еще не приходил. Согрел чаек, перекусил и завалился отдыхать.
Просыпаюсь, выглядываю из избушки – падает снежок и ложится на наст ровным пушистым ковром. Вечер, а напарника моего нет. Не случилось ли чего? Пожалуй, надо выяснить.
Быстро проскочил Пасмо-Ламбин, переваливаю на Чун-озеро и замечаю на нем припорошенные следы двух оленьих упряжек. «Наши! Наверное, с базы на Верхнюю Чуну проезжали. Но зачем?»
Иду дальше. Лыжни нет. Шубин или где-то в лесу, или возвратился в первую же ночь. Подкатываюсь к дому. Распахнул дверь – Егор лежит в постели…
- В чем дело? – спрашиваю его.
Егор откидывает одеяло. Вижу, нога у него выше колена забинтована, на марле темные пятна крови. Объясняет:
- Косолапый клыками…
- Убил медведя?!
- Кажется, убил, ответил Шубин и начал рассказывать.
Да, в жуткую историю попал мой друг.
- Прошло около часа, - рассказывает Егор, - как мы с тобой расстались. Поднимаюсь по реке. Впереди под порожком проталина. Чтоб не провалиться под лед, решил обойти её берегом. Вхожу в лес, а навстречу из-за бугра медведь. Летит на меня пулей. Сбрасываю рукавицы, сдергиваю с плеча ружье и.. тут же грохнулся на спину: он сбил меня. А как - не помню. Ударился затылком о сосну, нога неловко подвернулась, другая – в пасти у зверя. Ну, думаю, пропал. До ножа не дотянуться – од полушубком. Ружье в руках, но как стрелять? А защищаться надо. Взвел курок, зажал приклад под мышкой: «Щелк» - осечка.
Страху натерпелся. А медведь, представь себе, отпустил меня и пошел прочь. Прикладываюсь из второго ствола: «Бац!». В глазах темно, все плывет, не зверь движется, а какая-то бесформенная масса. Куда-то в нее и выпалил. Вижу, что медведь упал. Готов? Нет, встает. Ну, теперь, думаю, конец – заломает. Кое-как, цепляясь за ствол дерева, поднялся на ноги, выдернул кинжал. Смотрю – не набрасывается. Идет не ко мне, а к реке, и скрылся за деревьями.
Чувствую, в тоборке [обувь оленевода - В. А.] горячо. Снял – полное крови. Разорвал рубашку, перевязал рану, глянул в направлении, куда скрылся медведь, - чернеет что-то под берегом. Не он ли свалился? Всмотрелся – ноги белеют: лось – медведь задрал.
Прихожу на базу. Мужики сразу же запрягли оленей и ходом туда…»
- Ну и везет же человеку, - позавидовал я, - видел медведя, стрелял. Да еще и под ним побывал. Вот это охота!»
Егор рассмеялся.
Я занялся приготовлением завтрака. Из головы не выходил рассказ Егора. «Какой же молодец мой друг! Не отпустил зверя без выстрела. И на базу сам добрался почти за двадцать верст»…
Да, с течением времени восприятие прошедшего сильно меняется. Страхи и переживания забываются. Поэтому-то и рассказ может показаться весёлой охотничьей байкой. Однако пусть представит читатель, что в зоопарке из клетки вырвался медведь и идёт навстречу. Или что ему нужно пройти двадцать километров на лыжах с искусанной зверем ногой, из которой идет кровь.
Возможно тогда, среди снегов кольской тайги и началось восхождение Георгия Шубина в его вершине?
Взрослый студент.
После нескольких лет жизни на Севере у Георгия Шубина сложилось вполне осознанное желание стать биологом, охотоведом. Значит, надо было получить серьезное биологическое образование.
В сентябре 1937 г. Шубин поступил на звероохотоведческий факультет Всесоюзного зоотехнического института пушно-сырьевого хозяйства НКЗ СССР (впоследствии Московский пушно-меховой институт Министерства высшего образования СССР), который располагался в ближайшем пригороде Москвы. За несколько лет до этого семейную традицию биологического образования продолжила его сестра Мария Георгиевна, окончившая Московскую академию ветеринарной медицины им. К. И. Скрябина.
Первокурсник Шубин оказался старше даже выпускников института. Более того, принимая во внимание жизненный и охотничий опыт, он сам годился в учителя своим сокурсникам.
Так и получилось. Юноши (факультет традиционно был мужским) сразу признали авторитет Шубина и даже стремились попасть в его друзья. Георгий прослыл замечательным рассказчиком, готовым часами говорить и об охоте, и о животных. Все без исключения восхищались его великолепной памятью и отличным знанием биологии зверей. Вскоре авторитет Шубина распространился и внутри всего института. Его стали приглашать для работы в научных экспедициях и различных программах.
Одной из таких программ стала начавшаяся еще в 1934 году работа по межвидовой гибридизации тонкорунных овец-мериносов и диких горных баранов-архаров. Родиной мериносов, овец с однородной тонкой шерстью и крупными складками кожи на передней части тела, считалась Передняя Азия. Об этой породе древние писатели упоминали еще со 2-го века до Рождества Христова. В Россию же мериносы попали только в XIX столетии и вскоре стали предметом внимания селекционеров. Появились, например, новокавказские и мажаевские мериносы. А затем возникли мысли скрестить тонкорунных мериносов с грубошерстными породами, чтобы улучшить качество шерсти последних.
Теоретически в этой задумке не было ничего необычного. Ведь домашние овцы как раз и возникли от горных азиатских баранов много тысяч лет назад. Будучи очень изменчивыми, горные бараны существуют в форме двух с половиной десятков подвидов. Некоторые из них получили собственные название. Так, живущий на Алтае, в горах Тувы и Монголии алтайский горный баран именуется «аргали», закавказский и туркменский горные бараны – «муфлонами», таджикский – «уриалом», а тяньшанский – «архаром». Его-то и выбрали для формирования новой породы.
Вот так, студент пушно-мехового института Георгий Шубин оказался в горах Центральной Азии. В прошлом довольно многочисленные, архары уже тогда стали сокращаться в численности. Эти красивые, высоконогие животные прекрасно чувствовали себя в горах и летом поднимались на пастбища в альпийские луга, к самим вершинам гор, то есть до высот в 4-5 тысяч метров. Как правило, архары пасутся небольшими группами, насчитывающими до десятка голов каждая. где отлавливал архаров в природе. Программа успешно завершилась созданием новых пород – горного мериноса и архаро-мериноса.
Вслед за архарами Георгию Шубину посчастливилось изучать черноморских дельфинов в Турции. Он ездил в Норвегию за племенными бобрами для акклиматизации на Кольском полуострове, был в Финляндии, помогал снимать фильмы о животных на практике в Лосиноостровском хозяйстве.
По сохранившейся зачетной книжке студента Г. Г. Шубина можно представить себе, как шло обучение в институте. Отметки в ней самые разные. Две тройки - по математике и неорганической химии - стоят лишь за первый семестр. Видимо, сказалось, что со времени окончания школы прошло немало лет. Однако уже со второго семестра, то есть с лета 1938-го года, Шубин становится практически полным отличником. Две четверки появляются только по основам марксизма-ленинизма и английскому языку.
Список предметов, которые приходилось изучать, говорит сам за себя: лесное хозяйство, собаководство, оленеводство, кролиководство, звероводство, инфекционные и инвазионные болезни зверей, зоогигиена, зверобойный промысел, лесное хозяйство, геоботаника, экология и зоогеография, генетика, физиология животных, кормодобывание с основами почвоведения, сельскохозяйственная метеорология, биометрия.
В те годы в институте работали многие известные ученые, в числе которых было много профессоров и доцентов: К. И. Скрябин, С. И. Вавилов, Л. М. Преображенский, П. Л. Богоявленский, А. Ф. Климов и другие.
На третьем курсе биологическую биотехнию преподавал знаменитый зоолог, охотовед, специалист по поведению промысловых зверей и птиц, профессор Петр Александрович Мантейфель. В то время ему было почти 60 лет, он заведовал кафедрой и был известен тем, что в 1924-1936 гг. работал заместителем директора Московского зоопарка, где организовал КЮБЗ – «Кружок юных биологов зоопарка». В Мантейфеля были влюблены все, мечтавшие о работе с животными, и Шубин был в их числе. Их так и звали потом – «ученики Мантейфеля».
В тот год, когда Шубин поступил на первый курс института, у Петра Александровича вышла книга «Рассказы натуралиста». Ею зачитывались все, кто любил животных, и гордились, что слушают лекции не только профессора, но и писателя. В то же время Мантейфель вел рубрику «Блокнот натуралиста» в газете «Известия». Еще в 1934 г. в одной из заметок он писал о возможности одомашнивания лося и приводил примеры того, как на прирученных лосях возят грузы, с лосями ходят в тайгу, и они ночуют там вместе с охотниками возле костров. Наверное, Шубин не раз вспоминал учителя, оказавшись впоследствии на Печоре, где стал заниматься одомашниванием лося.
С Георгием у профессора П. А. Мантейфеля были особенно теплые отношения. Когда же началась война, Мантейфель писал письма Шубину и на фронт. Письма, которые мог написать только зоолог – зоологу: «Врага надо знать. Ты помнишь: чтобы выследить зверя надо знать его повадки. Фашисты хуже зверей. Хочешь победить – изучай…».
Наверное, Шубина ожидала блестящая карьера ученого или преподавателя. Наверное, ожидала еще одна вершина. Но началась война.
Уже в начале июля 1941 г. в составе Сталинской добровольческой студенческой дивизии Георгий оказался на Брянском фронте. А два месяца спустя, 9 сентября 1941 г. директору института (тогда его уже переименовали в Московский институт пушного хозяйства НКВТ СССР) Медведеву, секретарю парткома и секретарю комитета ВЛКСМ пришло следующее письмо:
«ВСЕМ СТУДЕНТАМ, ПРОФЕССОРАМ И ПРЕПОДАВАТЕЛЯМ ИНСТИТУТА.
Дорогие товарищи!
На фронтах Великой отечественной войны могучая Красная Армия ведет ожесточенное сражение со смертельным врагом всего передового и прогрессивного человечества – кровожадным гитлеровским фашизмом…
Однако, первые же дни войны показали, что враг жестоко просчитался. В ответ на вероломное нападение фашистских орд на нашу Родину, весь советский народ поднялся на защиту священных рубежей СССР….
Плечом к плечу с бойцами Красной Армии на передовых рубежах фронта воспитанники Вашего института подлинно героическим трудом в тяжелых болотистых местах, проявили исключительную дисциплинированность, выносливость и упорство, не покидая объекта до полного выполнения задания.
Отдельные эпизоды войдут в героический фонд славной истории советского студенчества. Так бригада Шубина после 75-ти километрового марша была брошена на передовую линию фронта для эвакуации оборудования м военных материалов со станции Н. 10 дней молодые патриоты выполняли важнейшее задание под обстрелом и бомбардировками фашистских стервятников. Когда появились фашистские танки, была отгружена последняя платформа и, тем самым, было выполнено важнейшее оборонное задание.
Исключительные образцы трудовой доблести показали следующие товарищи: Шубин Г. Г., Анфилов И. Г., Базарбаев О. Б., Деревянченко Г. Г. [далее еще 19 фамилий, выделено мной – В. А.] и многие другие, выполнявшие задания на 130 – 140 процентов.
Ряд товарищей удостоились быть отмеченными приказом Командования фронта.
Выражая благодарность поработавшему коллективу Вашего института, мы твердо уверены в том, что десятки и сотни других Ваших товарищей еще не раз докажут свою беззаветную преданность нашей Родине…
Начальник 51-ого полевого строительства
оборонительных сооружений НКВД СССР
М. МАЛЬЦЕВ
Комиссар строительства М. ЗОЛОТУХИН»
В письме не было сказано, что, выполняя задание, студенты попали в окружение и смогли выйти из него только благодаря руководству Георгия Шубина. Вот где впервые пригодилось его мастерство следопыта. Скрываясь по лесам, избегая открытых мест и оживленных дорог, группа молодых людей-студентов самостоятельно вышли из окружения, не потеряв ни одного человека.
Они вернулись в родной институт и в начале 1942 года успешно сдали выпускные экзамены. Однако «настоящих», в твердых обложках дипломов никто из выпускников тогда не получил. Вместо этого были выданы справки на предъявителя (конечно, с печатью и подписями), в которых было подписано «подлежит обмену на диплом единого образца установленной формы».
Такой «правильный» диплом с отличием был получен Шубиным только в 1954 г. В документе говорилось, что Георгий Георгиевич обучался в институте с 1937-го по 1942-й год по специальности «охотоведение» и что решением Государственной экзаменационной комиссии от 24 июля 1942 года ему «присвоена квалификация биолога-охотоведа высшей квалификации». Но в 1942 г. до работы по специальности было еще, ох, как далеко!
«Большого таланта разведчик»
Как и прочие выпускники, Георгий Шубин был отправлен в действующую армию, в составе которой ему пришлось пробыть до декабря 1945 года – три с половиной года.
Профессиональный охотник, он оказался зачисленным в разведку снайпером-разведчиком и скоро проявился себя с самой лучшей стороны. Прекрасный стрелок и следопыт, владеющий немецким языком, он стал признанным командиром разведки 348-го стрелкового полка.
Полк входил в состав 51-й стрелковой дивизии, которая была включена в 61-й стрелковый корпус 21-й армии Западного фронта. С 7 августа по 2 октября 1943 г. 21-я армия участвовала в Смоленской операции, в ходе которой были освобождены территории Калининской, Смоленской, Новгородской и Псковской областей, а также часть Могилевской области Белоруссии. Для разведчиков Г.Г. Шубина география военных действий была более конкретной: Ржев, Холм, Великие Луки. Около месяца воины держали оборону под Великими Луками, а затемприняла участие в Городокской наступательной операции – завершающем этапе Невельской операции.
[ из представления к награде красноармейца Шубина медалью «За отвагу»: «…Шубина Георгия Георгиевича. За то, что он во время боевых действий 19 августа 1943 года за деревню Семеновка, находясь на передовом наблюдательном пункте командира полка хорошо распознал наблюдательный пункт противника, с которого корректировали немцы огонь артиллерии и минометных батарей. Шубин со снайперской винтовки уничтожил четырех наблюдателей противника, тем самым облегчил стрелковым подразделениям продвижение вперед на деревню Cеменовка»]
Отличному снайперу (у Г.Г.Шубина был знак отличия «Отличный стрелок») было поручено возглавить отделение разведчиков. Начались вылазки в тыл противника за «языками». Особенно ценными трофеями считались карты с расположением частей противника. А карты были только у офицеров.
[ из представления к награде красноармейца Шубина орденом Красной Звезды: «…при выполнении боевого задания 25.11.43 г., находясь в тылу у противника с целью захватить в плен «языка» во главе со своим отделением напал на трех разведчиков противника, которые проявили активное сопротивление. Т.Шубин при смелом и решительном действии сам, и возглавляя свое отделение, сумел захватить в плен унтер-офицера, обер-ефрейтора и ефрейтора, не дав им скрыться в лесу. Они дали ценные сведения. Достоин правительственной награды…]
С конца 1943 г. 51-я стрелковая дивизия оказалась в составе 4-й Ударной армии 1-го Прибалтийского фронта. Г.Г. Шубин был назначен командиром 30-й отдельной разведовательной роты 4-й Ударной Армии.
Невель был последним российский городом на пути из Великих Лук в Белоруссию. Далее, за рекой Оболью начиналась белорусская земля –Витебская область.
О блестящих по своему исполнению вылазках Г. Шубина за линию фронта с целью добычи «языков» рассказывали почти как о легендах. Множество разведчиков были обязаны ему своим опытом, а значит и своими жизнями. По счастью, сохранились воспоминания Алексея Ильича Почернина, одного из таких учеников Георгия Георгиевича. Они составляют целую школьную тетрадку в линейку: 18 листов исписаны от начала до конца. Воспроизвести их полезно не только в рамках нашего повествования. Записки А.И. Почернина – ярчайший документ истории Великой Отечественной войны, правдивые воспоминания очевидца.
Последние годы А. И. Почернин жил в маленьком городке Буй Костромской области, в старом доме, без горячей воды и теплого туалета. Этот дом в письмах Шубиным супруги Почернины именовали «лачугой» и всё надеялись когда-нибудь пожить по-человечески, то есть получить благоустроенную квартиру в соседнем поселке строителей АЭС Чистые боры...
Алексей Ильич диктовал воспоминания своей супруге Раисе спустя сорок лет после окончания войны, когда Г. Г. Шубина уже не было в живых. На обложке тетради написано «Воспоминания о разведчиках отдельной 30-й разведроты 51-й дивизии», а на первой странице подчеркнуты первые строки: «Мои воспоминания о близких родных полковых разведчиках и любимом командире Георгии Георгиевиче Шубине. Кто ты? Каков ты, Георгич?»
Итак, читаем фронтовые воспоминания о Г. Г. Шубине.
«Впервые я увидел его после выхода из боев за г. Смоленск, когда 51 СД [стрелковая дивизия – В. А.] прибыла на пополнение в Калининскую обл., ранней осенью 1943 года. Мы стояли в строю и ждали «покупателей». Слышали команды: «Артиллеристы, 10 шагов вперед!», «Минометчики, 8 шагов вперед!». Вдруг команда: «Отставить! Стать всем в строй!».
Вдоль строя двинулись три человека, останавливаясь и задавая какие-то вопросы (пока нам не было слышно, т. к. строй в две шеренги растянулся метров на двести). И только тогда, когда передо мной остановились эти люди и мне был задан вопрос «В разведку не желаешь?», вот только тогда мне стало ясно, что в первую очередь выбирали людей в разведку.
Передо мной стояли три человека. Один представился, что он командир 348 с.п. [стрелкового полка – В. Н.] гв. майор Саакян и представил двух других: капитан Бережной, начальник разведки полка, и рядовой Шубин, командир пешей разведки полка.
Я ответил, что хочу в разведку. Тогда посыпались вопросы: Образование? Участие в боях? Знание немецкого языка? и т.д. Мой же взгляд был прикован к одному человеку, рядовому Шубину. Кто он? Какой ты командир? Ведь ты рядовой, а я – старший сержант.
После отбора в разведчики (нас было 13 человек) Шубин повел нас в свое расположение, где мы увидели еще 11 человек, с которыми мы с того времени стали кровными братьями и были уверены в каждом и знали, что каждому можно доверять, как самому себе.
На первый взгляд Г. Шубин ничем не отличался от других разведчиков. Он был среднего роста, коренастый, с неторопливой размеренной походкой. Но достаточно было только посмотреть ему в лицо, и ты сразу понимал, что это непростой человек, с карими умными глазами.
Говоря о привычках и характере Шубина, можно его сравнить с заботливым нежным отцом. Мы не слышали от него грубого слова, только одна справедливость управляла этим человеком. Он старался не выделять кого-либо в герои, не унижал достоинств каждого разведчика. В общем, нам очень повезло с нашим командиром. Взвод был разбит на три отделения, разделил нас Г. Г. так, что были в каждом отделении и новички и «старички». Назначил командиров отделений. А командиром первого отделения и помощником командира взвода вдруг назначил меня, прикрепив к моему отделению Володю Малышева, «старого» разведчика.
Мы начали занятия по огневой подготовке, по рукопашному бою и топографии.
Все занятия проводил сам Георгич. Стреляли все отлично. Показал нам, как должны ходить разведчики в лесу, как везти наблюдения. После занятий провел разбор и экзамен каждому. Кажется, Георгич был нами доволен.
Через неделю дивизия была пополнена. Она вошла в 4-ю ударную Армию (Армия прорыва). И пошли мы на передовую. Были под Ржевом, под Великими Луками. А потом нас