4 ноября 1944.
1. Иисус взбирается на груду корзин и канатов на краю сада возле дома тещи Петра. Участок забит народом, и еще есть люди на гальке у озера, частью сидящие на берегу, частью в лодках, вытащенных на сушу. Похоже, что Он уже говорит некоторое время, поскольку выступление в разгаре. Я слышу:
«… Наверняка, вы не единожды так размышляли в своих сердцах. Но это не так. Господь не переставал проявлять благосклонность к Своему народу. Несмотря на то, что последний оказывался неверен тысячи и десятки тысяч раз.
Послушайте такую притчу. Это поможет вам понять.
У одного царя было много-много блестящих лошадей в конюшнях. Но одну он любил поособенному. Он восхищался ею еще прежде, чем приобрел; когда же приобрел, поставил ее в чудесном месте и приходил к ней, и не мог налюбоваться и нарадоваться, оглядывая эту свою любимицу и мечтая сделать из нее диковину своего царства. А когда эта лошадь, возмущаясь командами, оказывала непослушание и убегала к очередному новому хозяину, царь, при своей скорби и непреклонности, после наказания все-таки обещал мятежнице прощение. И оставаясь ей верным, пусть издалека, но присматривал за своей любимицей, посылая к ней подарки и отправляя смотрителей, чтобы сохранить в ее сердце память о нем.
Однако эта лошадь, хотя и страдая в своем изгнании из царства, не была такой постоянной, каким был царь, ни в любви, ни в стремлении к совершенному прощению. И иногда бывала хорошей, а иногда плохой; и хорошего в ней не было больше, чем плохого. Скорее, наоборот. И все же царь был терпеливым, и где-то упреками, а где-то ласками пытался сделать из своей лошади самого дорогого и послушного друга. Чем больше проходило времени, тем более норовистым становилось животное. Оно призывало своего царя, плакало под плетью других хозяев, но на самом деле не хотело принадлежать царю. Не было у него такого стремления. Измученное, угнетенное, стонущее – оно не говорило: „Это все по моей вине“, но обвиняло в этом своего царя.
И он, испробовав уже все, прибег к последнему средству. „До сих пор“, – говорил он, – „я посылал гонцов и друзей. Теперь пошлю моего собственного сына. У него такое же, как у меня, сердце, и он будет говорить с такой же любовью, и одарит теми же дарами и ласками, что и я, даже еще более приятными, потому что сын мой – это я сам, только взращенный любовью“. И направил сына.
Вот такая притча. 2. Теперь вы скажите. Как вам кажется, этот царь любил эту лошадь, которой отдавал предпочтение?»
Толпа в один голос говорит: «Он бесконечно любил ее».
«Могла ли она жаловаться на своего царя за все то зло, что она претерпевала, покинув его?»
«Нет, не могла», – отвечает толпа.
«Ответьте тогда вот на что: та лошадь, как она, по-вашему, примет царского сына, который пришел ее выкупить, полечить и опять отвести в чудесное место?»
«С радостью, это естественно, и с чувством благодарности».
«А если царский сын скажет лошади: „Я пришел с той целью, чтобы сделать для тебя то-то и то-то, но ты должна теперь быть хорошей, послушной, старательной и верной мне“, что, думаете, скажет лошадь?»
«О! Нечего спрашивать! Она скажет, теперь, когда осознала, чего ей стоило быть изгнанной из царства, что хочет быть такой, как описал царский сын».
«Итак, по-вашему, как надлежало бы себя вести той лошади?»
«Быть еще лучше, чем от нее требуют, более ласковой, более послушной, чтобы заслужить прощение за прошлое зло и отблагодарить за полученное добро».
«А если бы она не стала так поступать?»
«То заслуживала бы смерти, потому что она хуже дикого зверя».
«Друзья, вы рассудили верно. Так ведите же вы себя так же, как хотите, чтобы вела себя та лошадь. Вы, люди, любимые творения Царя Небес, Бога, Отца Моего и вашего; вы, к которым после Пророков от Бога послан Его собственный Сын, будьте, о, будьте! – заклинаю вас ради вашего блага, и еще потому что люблю вас, как только Бог может любить, тот Бог, который во Мне, чтобы сотворить чудо Искупления – будьте хотя бы такими, каким вы рассудили быть этому животному. Горе тому, кто низводит себя, человека, до состояния низшего животного! Но, если еще могло быть оправдание для тех, кто грешил до настоящего момента – ибо слишком много времени протекло с тех пор, как был дарован Закон, и слишком много мирской пыли на него осело, – то теперь больше нет. Я пришел, чтобы воспроизвести вам слово Божие. Сын Человеческий среди людей, чтобы привести их к Богу. Следуйте за Мной. Я есть Путь, Истина и Жизнь».
3. В толпе привычный гомон.
Иисус отдает ученикам распоряжение: «Дайте бедным пройти вперед. Для них у Меня есть богатое пожертвование от одного человека, который вверил себя им, чтобы получить прощение от Бога».
Вперед выходят трое оборванных старичков, два слепца и один горбун, а потом одна вдова с семью изможденными детьми.
Иисус внимательно вглядывается в каждого из них, улыбается вдове и особенно этим сироткам. И даже дает Иоанну поручение: «Этих надо разместить там, в саду. Хочу с ними поговорить». Но Он становится суровым, и Его глаза воспламеняются, когда ему представляет одного из старичков. Однако, пока ничего не говорит.
Подзывает Петра и велит достать тот кошелек, что был недавно принесен, и другой, набитый мелкими монетками, разными приношениями, что были собраны добрыми людьми. Высыпает все на скамейку, стоящую возле колодца, пересчитывает и сортирует. Делит на шесть частей. Одну очень большую, целиком из серебряных монет, и пять меньших по объему и, в основном, из бронзы, с редким вкраплением крупных монет. Затем зовет несчастных больных и спрашивает: «Может быть, у вас есть, что сказать Мне?»
Слепцы молчат, говорит горбун: «Да хранит Тебя Тот, от кого Ты пришел». И все.
Иисус вкладывает милостыню в его здоровую руку.
Мужчина говорит: «Да воздаст Тебе Бог. Но больше, чем вот этого, я хотел бы от тебя исцеления».
«Ты не просил об этом».
«Я бедный, червяк, на которого наступают власть имущие, я не смел надеяться, что Ты сжалишься над нищим».
«Я само Сострадание, и откликаюсь на всякое горе, взывающее ко Мне. Никому не отказываю. Я прошу только любви и веры, чтобы сказать: Я слушаю тебя».
«О! Господь мой! Я верю и люблю Тебя! Раз так, спаси меня! Исцели Своего раба!».
Иисус кладет на его согнутую спину Свою ладонь, скользит ею, словно бы гладит, и говорит: «Хочу, чтобы ты был здоров».
Мужчина распрямляется, легко и совершенно, произнося бесчисленные благословения.
4. Иисус дает милостыню слепым и мгновение ждет перед тем, как отпустить их… потом позволяет идти.
Зовет стариков. Делает первому подаяние, ободряет его, помогает положить монеты в пояс.
Участливо интересуется несчастьями второго, который рассказывает Ему о болезни дочери: «У меня только она и есть! А теперь она умирает. Что со мной будет? А? Если бы Ты пришел! Она не может, не держится на ногах. Она хотела бы… но не может. Учитель, Господь, Иисус, сжалься над нами!»
«Где ты проживаешь, отец?»
«В Хоразине. Спроси Исаака, сына Ионы, по прозвищу Возрастной. Действительно придешь? Не забудешь о моей беде? И исцелишь мне ее, мою дочь?»
«Ты веришь, что Я могу ее исцелить?»
«О! Верю ли я! Потому и говорю тебе о ней».
«Иди домой, отец. Твоя дочь будет встречать тебя у входа».
«Но она в постели и не может подняться уже три… А! Я понял! О! Спасибо, Раббони! Благословен Ты и Тот, кто послал Тебя! Хвала Богу и Его Мессии!». Старик уходит, плача и ковыляя настолько быстро, насколько может. Но когда он уже почти что вышел из сада, говорит: «Учитель, Ты же все равно придешь в мой бедный дом? Исаак Тебя ждет, чтобы облобызать Твои ступни, умыть их слезами и предложить Тебе хлеб любви. Приходи, Иисус, я расскажу о Тебе горожанам».
«Приду. Иди с миром и будь счастлив».
5. Подходит третий старичок, кажущийся самым оборванным. Но у Иисуса осталась только одна большая кучка монет. Он громко зовет: «Женщина, иди сюда со своими малышами».
Женщина, молодая и изможденная, выходит вперед, опустив голову. Она похожа на грустную наседку со своим грустным выводком.
«Давно ты овдовела, женщина?»
«В месяц Тишри[1] будет три года».
«Сколько тебе лет?»
«Двадцать семь».
«Это всё твои дети?»
«Да, Учитель, и… и больше у меня ничего нет. Все закончилось… Как я могу работать, если со всеми этими малышами я никому не нужна?»
«Бог не оставляет даже червяка, которого Он создал. Он не оставит и тебя, женщина. Где живешь?»
«На озере. В трех стадиях за Вифсаидой. Он сказал мне прийти… Мой муж умер на озере, он был рыбак…». «Он» – это Андрей, который покраснел и хотел бы исчезнуть.
«Ты правильно сделал, Андрей, что посоветовал этой женщине прийти ко Мне».
Андрей воодушевляется и бормочет: «Это был мой друг, хороший друг, а погиб он в шторм, потеряв также и лодку».
«Держи, женщина. Это поддержит тебя на длительное время, а затем другое солнце взойдет в твоей жизни. Будь доброй, наставляй своих детей в Законе, и от тебя не отступит помощь Божья. Я благословлю тебя, тебя и твоих малышей», – и Он ласкает их, одного за другим, с огромным сочувствием.
Женщина уходит, прижав к сердцу свое богатство.
6. «А мне?» – спрашивает последний оставшийся старичок.
Иисус смотрит на него и молчит.
«Для меня ничего? Ты несправедлив! Ей отдал в шесть раз больше, чем остальным, а мне ничего. Ну да… это была женщина!»
Иисус смотрит и молчит.
«Поглядите все, какая справедливость! Прихожу издалека, поскольку мне сказали, что здесь дают деньги, и нате, вот: вижу, что кому-то слишком много, а мне – ничего. Бедному старику, да еще больному! И он хочет, чтобы в Него верили!..»
«Старик, ты не стыдишься так врать? У тебя смерть за плечами, а ты врешь и пытаешься обворовать тех, кто голодает. Зачем ты хочешь украсть у братьев подаяние, которое Я принял, чтобы раздать его по справедливости?»
«Но я…»
«Тихо! Из Моего молчания и из того, как Я поступил, ты должен был понять, что Я знаю, кто ты, и замолчать, следуя Моему примеру. Ты что, хочешь, чтобы Я тебя опозорил?»
«Я беден».
«Нет. Ты скупец и вор. Живешь ради денег и ради прибыли».
«Я никогда не давал взаймы ради лихоимства. Бог мне свидетель».
«А разве это не лихоимство, и притом самое дикое, отнимать у тех, кто действительно нуждается? Ступай. Кайся, чтобы Бог простил тебя».
«Кляну…»
«Молчи! Приказываю тебе! Сказано: „Не клянись во лжи“[2]. Если бы Я не относился с уважением к твоим сединам, Я бы тебя обшарил и за пазухой нашел бы кошелек, полный золота: твое истинное сердце. Ступай прочь!»
Теперь уже старичок, опозоренный, увидев, что его тайна раскрыта, убирается сам, не дожидаясь грома, что зазвучал в голосе Иисуса.
Толпа угрожает ему и глумится над ним, оскорбляя его как вора.
«Замолчите! Если он оступился, не надо оступаться вслед за ним. Он прегрешил против искренности, он нечестен. Вы, оскорбляя его, пренебрегаете милосердием. Согрешающего брата не следует оскорблять. У каждого свои грехи. Никто не совершенен, кроме Бога. Мне пришлось пристыдить его, потому что никому не положено быть вором, и тем более воровать у бедных. Но лишь Отец знает, как Я мучился оттого, что должен был это сделать. Вы тоже должны испытывать страдание, видя, как израильтянин пренебрегает Законом, пытаясь обмануть бедного и вдову. Не будьте алчными. Вашим сокровищем да будет душа, а не деньги. Не давайте ложных клятв. Да будет ваша речь чистой и честной, как и ваши дела. Эта жизнь не вечна, и наступит час смерти. Живите так, чтобы в этот смертный час в вашем духе пребывал покой. Покой того, кто прожил праведную жизнь. Идите по своим домам…»
7. «Сжалься, Господь! Вот мой сын, он немой, потому что его терзает бес».
«А вот мой брат, он как нечистое животное: валяется в грязи и ест испражнения. Вот до чего его доводит злой дух, и он, не желая того, творит нечистое».
Иисус направляется к группе просителей. Воздевает руки и приказывает: «Выходите из них. Оставьте Богу Его творения».
Под выкрики и гомон двое несчастных исцеляются. Женщины, что их привели, с благословениями падают ниц.
«Идите по домам и благодарите Бога. Мир всем. Идите».
Толпа расходится, обсуждая происшедшее. Четверо учеников обступают Учителя.
«Друзья, истинно говорю вам, что все грехи есть в Израиле, и бесы поселились в нем. Это не единственный вид одержимости – тот, что делает глухонемым и побуждает жить как скотина, питаясь нечистотами. Но настоящая и более частая одержимость – та, что делает сердца глухими к честности и к любви, и превращает их в гнездо нечистых пороков. О! Отец Мой!». Иисус удрученно садится.
«Ты устал, Учитель?»
«Не устал, Мой Иоанн. А огорчен состоянием сердец и недостатком воли к исправлению. Я-то пришел… а люди… люди… О! Отец Мой!..»
«Учитель, я Тебя люблю, мы все Тебя любим…»
«Знаю. Но вас так мало… а Мое желание спасти так велико!»
Иисус обнял Иоанна и положил Свою голову на его. Он печален. Петр, Андрей, Иаков – вокруг Него, смотрят на Него с любовью и печалью.
И на этом видение прекращается.
[1] Первый осенний месяц (сентябрь-октябрь)
[2] (Лев. 19:12)