Кто поджег Москву? Этот вопрос всегда волновал и современников и историков.
Французы утверждали, что город был подожжен по приказу губернатора Москвы Ф. В. Ростопчина.
Ростопчин, конечно, активно содействовал возникновению пожаров в Москве, хотя к концу жизни, проживая в Париже, издал брошюру, в которой отрицал это. В другие моменты своей жизни он гордился своим участием в пожарах, как патриотическим подвигом.
Вот официальное донесение пристава Вороненки в Московскую управу благочиния: “2 (14) сентября в 5 часов пополуночи (граф Ростопчин. — Е. Т.) поручил мне отправиться на Винный и Мытный дворы, в комиссариат... и в случае внезапного вступления неприятельских войск стараться истреблять все огнем, что мною исполняемо было в разных местах по мере возможности в виду неприятеля до 10 часов вечера...”.[14]
Действительно, у Ростопчина существовал план поджога Москвы и уничтожения города в случае его сдачи, причем поджечь город он собирался еще до входа в него неприятеля. Однако реализовать этот план ему удалось лишь отчасти, поскольку Кутузов до последнего момента не сообщал ему о своих планах. Именно поэтому первые поджоги были сделаны в ночь с 1 на 2 сентября. Существенно при этом то, что по приказу Ростопчина из города были вывезены средства пожаротушения, в результате чего французы при всем желании не могли остановить распространение огня.
Когда же огонь захватил практически весь город, и сам Наполеон вынужден был покинуть Кремль и переехать в Петровский дворец, грабившие город, часто пьяные, но, главное, деморализованные французские солдаты и офицеры, уже понявшие, что в Москве они не найдут ни долгожданного мира, ни теплых зимних квартир, конечно же, также могли из чувства мести поджигать еще не охваченные пламенем здания. Наполеон возмущался: "Какие дикари! Чтобы досадить мне, они сжигают свою историю!"[15].
Известно, что французские власти, пытавшиеся бороться с поджигателями, ловили и расстреливали не только русских, но и французов.
«Независимо от распоряжений Ростопчина могли найтись люди, которые остались в Москве и с риском для жизни решили уничтожить все, лишь бы ничего не досталось врагу, — это тоже более чем вероятно»[16]. Купцы не успели вывести своих товаров и поджигали лавки, чтобы неприятелю «не доставалось добро».
Обвиняли в этом и русское военное командование.
Русские, наоборот, в сознательном поджоге города обвиняли французов. Позднее, в советской историографии сложилась версия в том, что основной причиной пожара была неосторожность грабивших город французских мародеров. Безусловно очень много пожаров возникло при хозяйничанье солдат французской армии в покинутых домах и лавках, где были найдены огромные запасы спиртных напитков. Пьянство уже с первых дней во французском войске шло невообразимое.
«При этом признавалось, что русскими были подожжены военные и продовольственные склады, а в условиях сухой погоды и деревянного города пожар мог легко распространиться на весь город»[17]. Вывод же делался однозначный: в пожаре Москвы виноваты французские агрессоры.
В целом, вопросу московского пожара посвящено немало работ. Авторы дают яркую картину жизни Москвы в начале XIX в., показывают ее положение накануне вступления французов, рассказывают о разнообразных формах участия москвичей в Отечественной войне. В том числе и о их борьбе с французами на улицах и площадях. Повествуют о поведении оккупантов, об их тщетных попытках наладить управление в этом огромном сожженном и опустевшем городе.
Много внимания уделяется московскому пожару, выяснению причин его возникновения. Л.Г. Бескровный поддерживает точку зрения о том, что виновниками пожара были Наполеон и его армия. Эту версию подверг резкой и. На мой взгляд. Обоснованной критике В.М. Холодковский. По его мнению, пожар был невыгоден Наполеону ни в экономическом, ни в политическом, ни в военном отношении.
С интересными источниковедческими статьями выступил А.Г. Тартаковский. Он выявил и тщательно проанализировал 173 показаний очевидцев пребывания французов в Москве. Автор прослеживает, как складывалась официальная правительственная версия пожара. Впервые о решающей виновности французов в сожжении Москвы Александр I писал шведскому наследному принцу Карлу-Юхану 19 сентября. Царь мотивировал такое поведение Наполеона и его армии тем, что он «не нашел в Москве ни богатств, которых жаждал, ни мира, который надеялся здесь продиктовать». Этой версии было придано значение правительственной дипломатической установки. Но всеобщим достоянием правительство сделало ее лишь после оставления французами Москвы.
Обстановку, сложившуюся в оккупированной Москве, рассмотрел П.А. Жилин. Особый интерес представляют приведенные им данные о втором пожаре Москвы, начавшемся 28 сентября. Его виновниками, безусловно, были оккупанты.
В вопросах о причинах первого пожара П.А. Жилин, в известной мере разделяя мнение В.М. Холодковского, подчеркивал, что русские уничтожили только военные объекты, а о преднамеренном сожжении Москвы, по его словам, речи быть не может. Историков давно интересовала судьба запаса вооружения, хранившегося в Московском арсенале накануне вступления французов в Москву. Например, А.П. Жилин считал, что противник захватил 156 орудий, 74974 ружья, 7071 карабин, мушкет и штуцер. И далее автор пишет: «В военном отношении пожар Москвы имел свои последствия: он создал для французской армии тяжелые условия пребывания в городе, способствовал ее разложению, затормозил ее движение. И в то же время позволил русским войскам оторваться от противника, скрытно осуществить фланговый марш-маневр». Но все же русское командование, считает П.А.Жилин, полагалось не на стихию, не на пожар, а «на штык и пулю русского солдата и русского крестьянина». Таким образом, признавая военное значение московского пожара, П.А.Жилин отрицает преднамеренное планирование его русским командованием в своих целях.
Н.А.Троицкий привел новые факты и свидетельства участников войны в подтверждение выводов В.М. Холодковского и подчеркнул, что «пожар Москвы с политической и военной точки зрения поставил Наполеона прямо-таки в безвыходное положение».
В.Г. Сироткин центр тяжести перенес с вопроса «Кто поджег Москву?» (по его мнению, виновника пожара доподлинно установить невозможно) на вопрос, почему пожар «первопрестольной вызвал ожесточенную полемику между русским и французским командованием, а затем – между историками России и Франции. В.Г.Сироткин считает, что вся проблема «кто сжег Москву?» носила с самого начала пропагандистский характер. Наполеону важно было подтвердить тезис о «варварской России». Впревые в историографии России В.Г Сироткин использовал сборник документов «Разрушение Москвы в 1812 году», изданный в Париже на французском языке в 1822г.