Провал мюнхенской стратегии и наращивание германской агрессии вынудили Запад к поиску контактов с СССР. Англия и Франция предложили советскому правительству провести переговоры о коллективном противостоянии германской агрессии. 16 апреля нарком иностранных дел Литвинов принял английского посла в Москве и высказался за подписание англо-франко-советского договора о взаимопомощи, к которому могла бы присоединиться и Польша. Участники договора должны были предоставить гарантии всем странам Восточной и Центральной Европы, которым угрожала германская агрессия.
Франция выразила готовность заключить соглашение между тремя державами о немедленной помощи той из них, которая оказалась бы в состоянии войны с Германией «в результате действий, предпринятых с целью предупредить всякое насильственное изменение положения, существующего в Центральной и Восточной Европе ». Но внешняя политика Парижа практически полностью зависела от Лондона. Между тем Англия медлила с ответом.
Сближение с Советским Союзом глубоко претило Чемберлену, который ещё в марте 1939 г. писал в частном письме:
«Должен признаться, что Россия внушает мне глубокое недоверие. Я нисколько не верю в её способность провести действенное наступление. Даже если бы она этого хотела.
Я не доверяю её мотивам, которые имеют мало общего с нашими идеями свободы... Кроме того, многие из малых государств, особенно Польша, Румыния и Финляндия, относятся к ней с ненавистью и подозрением».
Англичане ответили на советскую ноту только 8 мая. К этому времени в советском внешнеполитическом ведомстве произошли принципиальные изменения. 3 мая Литвинов был отстранен от занимаемого поста. Новым наркомом иностранных дел стал, сохраняя одновременно пост главы правительства, В.М. Молотов. В аппарате НКИД была проведена массовая чистка. Большинство дипломатов, работавших над созданием системы коллективного противостояния германской агрессии, были репрессированы.
СССР счёл английские предложения неприемлемыми. Англия настаивала на том, чтобы Советский Союз обязался прийти на помощь западным державам, если они окажутся вовлечены в войну с Германией в связи со своими гарантиями Польше и Румынии, но не упоминала об обязательстве Запада помогать СССР, если ему придётся воевать из-за своих обязательств перед какой-либо восточноевропейской страной.
Беспокоило Москву и то, что англо-французские гарантии не распространялись на страны Прибалтики. Получалось, что в случае нападения Германии на СССР через их территорию Англия и Франция не были обязаны помогать Советскому Союзу. (Позднее Англия и Франция согласились предоставить Прибалтике гарантии на случай «прямой агрессии », понимая под нею прогерманский государственный переворот или сближение с Рейхом; западные партнёры отвергли это предложение, увидев в нём стремление получить право вмешательства во внутренние дела соседних стран.)
Итак, СССР настаивал на том, чтобы три державы совместно предоставили гарантии безопасности Прибалтике. Проблема, однако, состояла в том, что Финляндия, Эстония и Латвия категорически отказывались от советских гарантий. Министр иностранных дел Эстонии даже заявил, что его страна будет рассматривать всякую гарантию, предоставленную без её согласия, как посягательство на свой суверенитет, а советские предложения назвал «превентивной агрессией ».
7 июня 1939 г. Эстония и Латвия заключили с Германией секретное соглашение о ненападении.
С 15 июня переговоры продолжились в Москве. С советской стороны их вёл Молотов, с англо-французской – дипломаты более низких рангов, что воспринималось в Кремле как свидетельство несерьёзного отношения Запада к переговорам. Переговоры проходили в крайне напряжённой обстановке: их участники явно не доверяли друг другу.
Среди английских консерваторов было немало противников какого бы то ни было соглашения с СССР. Британский посол в Берлине Гендерсон уверял своё правительство в возможности достичь соглашения с Германией, если «положение не будет осложнено участием России » и призывал «прекратить переговоры (с СССР) любым путём возможно скорее ».
Нелицеприятные высказывания о партнёрах по переговорам звучали и в Москве. Член Политбюро А.А. Жданов 29 июня писал в «Правде»:
«Английское и французское правительства не хотят равного договора с СССР… Англичане и французы хотят … только лишь разговоров о договоре для того, чтобы, спекулируя на мнимой неуступчивости СССР перед общественным мнением своих стран, облегчить себе путь к сделке с агрессорами».
К концу июля на переговорах был всё же достигнут определённый прогресс: стороны согласились на одновременное подписание политического и военного соглашения (ранее Англия предполагала подписать сначала политический договор, а затем вести переговоры о заключении военной конвенции).
12 августа начались переговоры военных миссий. От Советского Союза их вёл нарком обороны К.Е. Ворошилов, от Англии – адмирал Дракс, от Франции – генерал Думенк. Правительства Англии и Франции невысоко оценивали Красную армию и считали её неспособной на активные наступательные действия. В связи с этим они не верили в эффективность союза с СССР. Обе западные делегации получили инструкции максимально затягивать переговоры, надеясь, что сам факт их проведения окажет психологическое воздействие на Гитлера.
Главным камнем преткновения на переговорах стал вопрос о согласии Польши и Румынии на проход советских войск через их территорию в случае войны (СССР не имел общей границы с Германией). Поляки и румыны категорически отказывались согласиться на это, боясь советской оккупации.
Только 23 августа польское правительство несколько смягчило свою позицию, согласившись, чтобы французский представитель в Москве заявил от его имени: «В случае общих действий против немецкой агрессии сотрудничество между Польшей и СССР на технических условиях, подлежащих согласованию, не исключается ». Начальник польского генштаба пояснил также, что принцип Пилсудского, категорически запрещавший вступление на польскую территорию, не будет иметь «первоначального значения », как только начнутся военные действия.
Таким образом, возможность добиться от Польши согласия на пропуск советских войск через её территорию не была ещё утрачена безвозвратно. Ясно также, что поляки постепенно склонялись к уступкам под давлением западной дипломатии. При наличии доброй воли переговоры, вероятно, ещё можно было довести до успешного завершения. Однако взаимное недоверие сторон уничтожило такую возможность.
17 августа Ворошилов временно прервал переговоры и объявил, что дальнейший их ход зависит от ответа Англии и Франции на поставленные советской военной миссией вопросы. Он предупредил, что, если в течение двух дней ответы получены не будут, переговоры придётся прекратить окончательно. 21 августа западные делегации предложили отложить заседание ещё на 3–4 дня.
Однако к этому времени Советский Союз уже принял решение о коренном изменении своей политики.