7 июля 1945.
1 Все сидят в кругу в рощице возле Хеврона и трапезничают, разговаривая друг с другом.
Иуда – теперь, когда он уверен, что Мария придет к его матери, – вернулся в самое лучшее расположение духа и старается тысячью одолжений изгладить у товарищей и у женщин память о своем дурном настроении. Очевидно, именно он ходил в селение за покупками, и рассказывает, что нашел его сильно изменившимся с прошлого года: «Весть о проповеди и чудесах Иисуса дошла и досюда. И люди стали о многом задумываться. Ты знаешь, Учитель, что в этих краях есть владение Доры? И у жены Хузы здесь, в этих горах, тоже есть земельные угодия и замок, ее приданое. Видно, где-то она, где-то крестьяне Доры – так как здесь должны быть некоторые с Ездрелона – подготовили почву. Он, Дора, велит молчать. Но они!.. Думаю, они не замолчали бы даже перед лицом мучений. Смерть старого фарисея наделала шума, понимаешь? Да и отменное здоровье Иоанны, что приезжала сюда перед Пасхой. Ах! а еще и любовник Аглаи сыграл Тебе на руку. Знаешь, что она исчезла вскоре после того, как мы тут проходили? И он в отместку творил черт знает что со многими ни в чем неповинными людьми. Так в результате люди стали думать о Тебе как о защитнике угнетенных, и Тебя ждут. Я имею в виду: лучшие из них…»
«Защитник угнетенных! Я в самом деле таков. Только духовно. Не правы все, кто видит Меня с жезлом и секирой в руке в качестве царя и мстителя в земном смысле. Однако Я в самом деле пришел освободить от гнета. От гнета греха, самого тяжелого, гнета болезней, отчаяния; от невежества и эгоизма. Многие усвоят, что не справедливо притеснять, если судьба тебя вознесла высоко. Но наоборот: надо использовать это положение для поддержки тех, кто внизу».
«Так поступает Лазарь, да еще Иоанна. Но они двое против сотен…» – сокрушенно говорит Филипп.
«Реки у истоков не так широки, как в устье. Несколько капель, струйка воды, но потом… Есть реки, что в устьях кажутся морями».
«Нил, да?! Твоя Мать мне рассказывала, как вы ходили в Египет. Она всегда мне говорила: „Это море, поверь, зелено-голубое море. Увидеть его в разливе – настоящая мечта!“ И рассказывала мне о деревьях, что как будто поднимались из воды, и еще о всей той зелени, что словно бы возникала из воды, когда та отступала…» – говорит Мария Алфеева.
«Ну вот и Я вам говорю. Подобно тому, как Нил у истоков – всего лишь струйка воды, а потом становится таким гигантским, каков он есть, так и этот пока еще ручеек по величине, что с любовью и ради любви уклоняется к самым малым, впоследствии станет многолюдным. Пока Иоанна, Лазарь, Марфа, а затем – такое множество!» Иисус словно бы видит тех, что будут сострадательны к братьям, и улыбается, погруженный в Свое видение.
2 Иуда признается, что с ним хотел прийти глава синагоги, но что сам он не отважился принять такое решение: Ты помнишь, Иоанн, как он прогнал нас в прошлом году?»[a]
«Помню… Но давай скажем об этом Учителю».
И Иисус, будучи спрошен, говорит, что они пойдут в Хеврон. Если с ними захотят пообщаться, позовут их – то они задержатся; если нет – пройдут мимо, не останавливаясь: «Таким образом мы увидим и дом Крестителя. Чей он теперь?»
«Думаю, чей угодно. Шаммай ушел и больше не возвращался. Забрал слуг и мебель. Горожане, мстя за его насилие, проломили стену ограды, и дом принадлежит всем. По крайней мере, сад. Они собираются там, чтобы почтить своего Крестителя. Говорят, что Шаммая убили. Не знаю, из-за чего… кажется, из-за женщин…»
«Наверняка какие-то гнилые придворные махинации!..» – ворчит в бороду Нафанаил.
3 Они встают и направляются к Хеврону, к дому Крестителя. Когда они почти уже рядом, вдруг появляется тесная группа горожан, которые выступают вперед с некоторой нерешительностью, любопытством и смущением. Однако Иисус приветствует их с улыбкой. Они ободряются, группа раздается в стороны, и из нее выходит прошлогодний нелюбезный глава синагоги.
«Мир тебе! – сразу же здоровается Иисус. – Позволишь ли нам остановиться в твоем городе? Я со всеми Своими избранными учениками и с матерями некоторых из них».
«Учитель, а Ты не таишь обиду на нас, на меня?»
«Обиду? Не припомню таковой и не знаю, почему Я должен обижаться».
«В прошлом году я Тебя оскорбил…»
«Ты оскорбил Незнакомца, считая себя вправе так поступить. После ты понял и пожалел о сделанном. Но это – прошлое. И как раскаяние отменяет вину, так и настоящее отменяет прошлое. Теперь Я для тебя уже не являюсь Незнакомцем. Какие же чувства ты ко Мне испытываешь?»
«Чувство уважения, Господин. И… желание…»
«Желание? Чего ты от Меня хочешь?»
«Узнать Тебя лучше, чем знаю».
«Как? Каким путем?»
«Через Твое слово и Твои дела. Досюда долетели известия о Тебе, о Твоем учении, о Твоей силе, и говорили, что Ты не был в стороне при освобождении Крестителя. Значит, Ты не мог его ненавидеть и не пытался оттеснить нашего Иоанна!.. Он сам не отрицал, что именно благодаря Тебе снова увидел долину священного Иордана. Мы были у него, говорили ему о Тебе, и он сказал нам: „Вы не знаете, чтó вы отвергли. Я должен был бы вас проклясть, но прощаю вас, потому что Он научил Меня прощать и быть кротким. Однако если вы не хотите быть анафематствованными Господом и мной, Его служителем, полюбите Мессию. И не сомневайтесь. Его свидетельство таково: мирный дух, совершенная любовь, мудрость, превосходящая любую другую, небесное учение, абсолютная кротость, власть над всякой вещью, всецелое смирение, ангельское целомудрие. Вы не ошибетесь. Когда рядом с человеком, называющем себя Мессией, вы вдохнете покой, когда будете упиваться любовью, той любовью, что изливается из Него, когда выйдете из вашего мрака на Свет, когда увидите грешников спасенными, а плоть – исцеленной, тогда скажите: ‚Это поистине Агнец Божий!‘“ Мы понимаем, что Твои деяния – именно те, о которых говорит наш Иоанн. Так что прости нас, полюби нас и дай нам то, чего мир ожидает от Тебя».
«Для этого Я здесь. Я пришел из такой дали, чтобы и городу Иоанна подарить то, что дарю в каждом месте, где Меня принимают. Скажите, чего вы от Меня желаете».
«У нас тоже есть больные, а сами мы невежественны. Особенно мы несведущи в том, что такое любовь и доброта. Иоанн, при его всецелой любви к Богу, обладает железной рукой и огненным словом и подчиняет всех, как какой-нибудь гигант гнет травяной стебель. Многие впадают в уныние, поскольку человек больше грешник, нежели святой. Трудно быть святыми!.. Ты же… говорят, что Ты не гнешь, а поднимаешь, не прижигаешь, а накладываешь мазь, не давишь, а ласкаешь. Известно, что Ты по-отечески относишься к грешникам, и что Ты имеешь власть над недугами, какие бы они ни были, в том числе и прежде всего над недугами души. Раввины уже не справляются с этим».
4 «Приведите Мне ваших больных, а потом соберитесь в этом саду, заброшенном и оскверненном грехом после того, как он был превращен в храм Благодатью, что здесь обитала».
Жители Хеврона, словно ласточки, разлетаются во всех направлениях, и остается глава синагоги, который вместе с Иисусом и учениками входит в ограду сада, направляясь в тень навеса из переплетенных дикорастущих роз и виноградника. Местные жители скоро возвращаются. А с ними – парализованный на носилках, слепая девушка, немой мальчик и двое больных, не знаю, чем, которых поддерживают при ходьбе.
«Мир тебе, – приветствует Иисус каждого приходящего больного. А затем ласковый вопрос: – Что вы хотите, чтобы Я для вас сделал?» И жалобный хор этих несчастных, где каждый хочет поведать свою историю.
Иисус, до того сидевший, поднимается, идет к немому, смачивает тому губы Своей слюной и торжественно произносит: «Отворись!» И то же самое говорит, прикоснувшись пальцем, смоченным в слюне, к смеженным векам слепенькой. А потом протягивает руку парализованному и говорит ему: «Вставай!» Наконец, возлагает ладони на двоих больных, произнося: «Во имя Господа – исцелитесь!»
И немой мальчик, прежде мычавший, ясно говорит: «Мама!», в то время как девушка хлопает на свету своими разлепившимися веками и прикрывается пальцами от незнакомого ей солнца, плачет и смеется и, щуря глаза, так как еще не привыкла к свету, опять глядит на листву, на землю, на людей и особенно на Иисуса. Парализованный немедленно слезает с носилок, и его сострадательные носильщики приподнимают пустые носилки, чтобы далеко стоящие убедились в совершившейся милости, тогда как двое больных плачут от радости и встают на колени, чтобы поклониться своему Спасителю. Толпа неистово кричит осанну.
Фома, стоящий рядом с Иудой, глядит на того так пристально и так выразительно, что последний отвечает: «Я был глуп, прости».
5 Когда крики утихают, Иисус начинает говорить.
«Господь обратился к Иисусу и сказал: „Скажи сынам Израилевым: выделите города для беглецов, о чем Я говорил вам через Моисея, чтобы там мог бы найти убежище убивший кого-то непреднамеренно и таким образом спастись от гнева его близких родственников, от их кровной мести“. И Хеврон – один из таких городов. Сказано же: „И старейшины города не должны выдавать невиновного тем, кто ищет его убить, но должны принять его и дать ему возможность проживать там, и пусть он остается там до суда и до тех пор, пока не умрет действующий первосвященник; после чего он сможет возвратиться в свой город и в свой дом“[b].
В этом законе уже предусмотрена и предписана милосердная любовь к ближнему. Этот закон установлен Богом, поскольку недопустимо осуждать на смерть, не выслушав подсудимого, и также недопустимо убивать в состоянии гнева. То же самое можно сказать и о нравственных преступлениях и обвинениях. Но сегодня к обвинениям и приговорам за обычные грехи или считающиеся таковыми добавляется новый вид: то, что направлено и совершено против тех, кто приходит во имя Божье. На протяжении веков этот грех совершался в отношении Пророков, теперь он повторяется в отношении Предтечи Христа и против самого Христа.
Вы же видите. Обманом выманенный за пределы территории Сихема, Креститель дожидается своей смерти в Иродовых казематах, потому что он никогда не опустится до лжи и компромисса, и у него могут отнять жизнь и отсечь ему голову, но не смогут поколебать его честность и отсечь его душу от Истины, которой он верно служил во всех ее разных формах, будь то божественная, духовная или же нравственная. И так же преследуют Христа: с двойной, с удесятеренной яростью – потому что Он не ограничивается словами: „Тебе не позволено“ в адрес Ирода, но во имя Бога и ради Божьей чести громогласно заявляет: „Тебе не позволено“ всюду, где Он, войдя, обнаруживает грех или узнаёт о грехе, не исключая никакой категории лиц.
6 Как же такое может быть? Неужели в Израиле нет больше слуг Божьих? Конечно, они есть. Но они – „идолы“.
В послании Иеремии к изгнанникам[c] среди прочего сказаны и такие вещи. И на них Я обращаю ваше внимание, поскольку всякое слово Писания – это поучение о каком-то текущем событии, которое с того момента, как Дух побудил его записать, относится также и к некоему событию, имеющему произойти в будущем. Так вот, сказано: „Когда будете в Вавилоне, вступив туда, вы увидите богов золотых, серебряных, каменных, деревянных… Смотрите не подражайте делам иноплеменников, не бойтесь и не страшитесь их… Скажите в сердце своем: ‚Только Тебе нужно покланяться, о Господь!‘“
И послание описывает в деталях тех идолов, что имеют язык, сделанный ремесленником, и не могут им воспользоваться и упрекнуть своих лжесвященников, которые раздевают их, чтобы переодеть в это идольское золото своих блудниц, а потом снимают золото, оскверненное пóтом блуда, и снова надевают его на идола; тех идолов, которых могут разъесть ржавчина и моль, и которые чисты и опрятны, только когда человек умывает им лицо и одевает их, тогда как сами они не могут ничего, даже если в руке у них скипетр или секира.
И Пророк подытоживает: „Поэтому не бойтесь их“. И продолжает: „Эти боги бесполезны, как разбитые сосуды. Глаза их полны пыли, поднятой ногами входящих в храм, и самих их держат взаперти: как в гробнице или как оскорбивших царя, ведь кто угодно может оставить их без их драгоценных одежд. Они не видят света лампад, оттого что в храме они как бревна, а светильники служат им лишь для того, чтобы покрывать их копотью, тогда как совы, ласточки и другие птицы летают над их головами, роняя на них свой помет, а кошки устраивают себе логово в их облачениях и раздирают их. Поэтому не следует их бояться, это мертвые предметы. Не поможет им и золото: это одна видимость, и если его не очистят, то они не блестят, равно как они ничего не чувствовали, когда их отливали. Огонь не смог их разбудить. Они были куплены за баснословные деньги. Их носят туда, куда захочет человек, ибо они постыдно беспомощны… Почему же, в таком случае, они зовутся богами? Ибо их чтят приношениями и разыгрывают перед ними лживые церемонии, которых не понимают сами совершающие, и которым не верят на них присутствующие. Причинят ли им зло или добро – они не ответят взаимностью, они не способны избрать или низложить царя, не могут принести ни богатство, ни болезнь, не могут спасти человека от смерти или избавить слабого от могущественного. Они не имеют сострадания к вдовам и сиротам. Они подобны горным камням“…
Примерно так говорит это послание.
7 Так вот. У нас, в наших Господних рядах, тоже есть идолы, а уже не святые. По этой причине Зло может восставать против Добра. Зло, которое засоряет своим пометом ум и сердца тех, кто больше не свят, и свивает гнездо в их ложных обличьях добра.
Они уже не в состоянии изрекать Божьих слов. Естественно! Их язык придуман людьми, и речь их – человеческая, если это не речь Сатаны. Все, что они умеют, это делать бессмысленные упреки невинным и бедным, при этом умолкая там, где видят развращение могущественных. Ведь все они развращены – и не могут обвинять друг друга в тех же самых грехах. Жадные не до Господа, а до Маммоны, они занимаются тем, что принимают золото от похоти и преступлений, обменивают его, обкрадывают, охваченные безумием, превосходящим всякие пределы и все остальное. Всякая пыль оседает на них и растет как на дрожжах, и хотя на вид они не запятнаны, Бог прозревает их мерзкие сердца. Их разъедает ржавчина ненависти и червь греха, и они не в силах помешать этому, чтобы спасти себя. Они размахивают проклятиями, словно жезлами и секирами, но не знают, что сами прокляты. Замкнутые в своей доктрине и своей злобе, словно трупы в гробнице или узники в тюрьме, они стоят, вцепившись в решетки от страха, что чья-то рука вытащит их оттуда, потому что тáм эти мертвецы еще что-то значат: мумии, не более чем мумии с человеческой внешностью, но с телом, превратившимся в высохшую деревяшку, тогда как снаружи они были бы предметами, устаревшими для мира, который ищет Жизни, который нуждается в Жизни, как ребенок в материнской груди, и который жаждет того, кто даст ему Жизнь, а не зловоние смерти.
Да, они пребывают в Храме, и дым светильников-почестей покрывает их копотью, а свет к ним не попадает; и в них, словно птицы и кошки, гнездятся все виды страстей, в то время как огонь служения не томит их духовной мукой – мукой быть обожженным Божьим пламенем. Они неподатливы для Любви. Их не воодушевляет любовный огонь, равно как человеколюбие не одевает их своим золотым великолепием. Любовь двояка и в своем проявлении, и в своем источнике: ее проявление – любовь к Богу и к ближнему, ее источник – любовь Божья и человеческая. Поскольку Бог удаляется от человека, который не любит, то этот первый источник иссякает; но и человек удаляется от злого человека – и иссякает также и второй источник. У того, кто не любит, Любовь отнимает все. Они позволяют купить себя за бросовую цену и позволяют втянуть себя туда, куда хочет выгода и власть.
Нет. Это недопустимо! Никакими деньгами нельзя подкупать совесть, и особенно совесть священников и учителей. Непозволительно идти на уступки силам мира сего, когда те побуждают к действиям, противоречащим тому, что повелел Бог. Это духовная импотенция, а сказано: „Евнух да не войдет в собрание Господне“[d]. Если же импотент по природе не может принадлежать народу Божьему, то как может быть Его служителем духовный импотент? Ибо истинно говорю вам, что теперь уже многие священники и учителя страдают от греховного скопчества, будучи искалечены в своей духовной стойкости. Многие. Слишком многие!
8 Размышляйте. Наблюдайте. Сравнивайте. Вы увидите, что у нас много идолов и мало служителей того Блага, которое есть Бог. Вот почему возможно такое, что города-убежища больше не являются убежищами. В Израиле уже ничто не пользуется уважением, и святые умирают, потому что несвятые их ненавидят.
Я же вас приглашаю: „Приходите!“ Я призываю вас во имя вашего Иоанна, который страждет, потому что был святым, которого сразили, потому что он был Моим предшественником и попытался убрать грязь с пути Агнца. Приходите послужить Богу. Время близко. Не оставайтесь неприготовленными к Искуплению. Постарайтесь, чтобы дождь упал на засеянную почву. Иначе он прольется тщетно. Вы, вы, жители Хеврона, должны быть во главе! Вы жили тут рядом с Захарией и Елизаветой: святыми, которых Небо удостоило Иоанна; здесь же Иоанн распространял благоухание Благодати своей истинно детской невинностью, и слал вам из своей пустыни очистительный фимиам своей Благодати, ставшей чудом покаяния. Не разочаруйте вашего Иоанна. Он довел любовь к ближнему до почти божественного уровня, и поэтому любит последнего обитателя пустыни так же, как любит вас, своих сограждан; конечно же, он вымаливает для вас Спасение. А Спасение – это следовать за Гласом Господа и верить в Его Слово. Вы, жители этого священнического города, поголовно ходите на служение Богу. Я иду и зову вас. Не уступайте же блудницам, которым достаточно одного милосердного слова, чтобы оставить свой прежний путь и вступить на путь Блага.
Меня спросили при Моем появлении: „А Ты не таишь на нас обиду?“ Обиду? О, нет! Я питаю к вам любовь! И питаю надежду увидеть вас в рядах Моего народа. Народа, который Я веду к Богу в этом новом исходе в истинную Обетованную Землю: в Царство Божие по ту сторону Красного Моря чувственности и пустыни греха, освободив от всякого рода порабощений, к вечной Земле, обильной радостями и исполненной мира…
Приходите! Это Любовь идет мимо. Кто хочет, может за Ней последовать, ведь чтобы Она приняла вас, требуется только благая воля».
9 Иисус закончил в изумленном молчании. Многие как будто взвешивают услышанные слова, исследуют их, пробуют на вкус, сопоставляют.
Пока это длится, а уставший и разгоряченный Иисус сидит, беседуя с Иоанном и Иудой, за оградой сада вдруг раздается шум. Неясные, а потом более внятные крики: «Тут Мессия? Он тут?» И после утвердительного ответа вперед выносят калеку, похожего на букву S, настолько он скручен.
«О! это Масала!»
«Да он слишком искалечен! На что надеется?»
«Вот его мать! Несчастная!»
«Учитель, ее бросил муж из-за этого человеческого выродка, это ее сын, и она живет здесь на подаяние. Но она уже стара и долго не проживет…»
Человеческий выродок, это верно сказано, теперь перед Иисусом. Даже в лицо его заглянуть невозможно, так он согнут и скручен. Он выглядит каким-то карикатурным человеком-шимпанзе, или очеловеченным верблюдом.
Мать, старая и жалкая, даже не говорит, а лишь стонет: «Господь, Господь… я верю…»
Иисус кладет Свои ладони на кривые плечи мужчины, что едва достают Ему до пояса, поднимает лицо к Небу и громогласно произносит: «Встань и ходи путями Господа», и мужчину сначала сотрясает, а потом он выпрямляется, как самый безукоризненный человек. Его телодвижение так внезапно, что кажется, будто лопнули какие-то пружины, что удерживали его в этом ненормальном положении. Теперь он вровень с плечами Иисуса, смотрит на Него, а затем вместе с матерью бросается на колени, целуя ступни своего Спасителя.
То, что творится с толпой, не опишешь… И, несмотря на все возражения, Иисус вынужден остановиться в Хевроне, потому что народ готов перегородить выходы, чтобы не дать Ему уйти.
В итоге Он входит в дом старого главы синагоги, так изменившегося с прошлого года…
[a] Об этом в Томе 1, 77.8.
[b] (Нав. 20: 1-6), где изложен закон о городах-убежищах, которых было шесть, о чем подробнее см. 35 главу книги Числа.
[c] В современных полных изданиях Библии Послание Иеремии относят к неканоническим книгам.
[d] (Втор. 23:1).