Как только карета оказалась у ворот дворца, Прокош остановил её. Первым из неё вышел стражник, который затем выпустил Леона и Нину. Их не держали насильно, но Леон понимал, что любое постороннее действие будет жестоко пресечено. Пока их вели к дворцу, откуда-то вылез ещё один солдат Родиона, сопровождающий их.
– Прокош! – выкрикнул парень торговцу, идущему впереди них. – Эй! Не делай вид, что не слышишь!
– Я слышу, – не поворачиваясь к нему, сказал Прокош. – Веди себя потише, Леон. Если будешь так кричать, сорвёшь голос. Как тогда будешь разговаривать с царём?
“Бесполезно, – отчаялся он. – Я даже не знаю, что думать… Всё происходит слишком быстро. Либо он действительно решил нас сдать, либо всё это часть его плана. Я, ведь, даже ничего не знаю об этом плане. Наверное, это так и есть. Может быть, я не очень хорошо разбираюсь в людях, но я не могу поверить, что он всё это время врал… Если бы он хотел сдать меня Родиону, он бы давно это сделал. Так что, буду надеяться, что это его замысел”.
Они шли к парадному входу во дворец. Мировая Кафедра была намного выше стены. У парня оставались весьма неприятные воспоминания об этом месте ещё с момента пребывания в хранилище, да и сейчас оно не сулило ему и его сестре ничего хорошего.
“Ну, а если всё-таки это не часть плана… Тогда уже бессмысленно как-то действовать. Тем более, я не могу спросить у него об этом сам. В такой обстановке он мне точно ничего не ответит”.
Они оказались в самом здании Кафедры и пошли к лифту. Всё происходило молчаливо. В лифте оказались только Леон, Нина и один из стражников. Прокош предпочёл пойти по лестнице, иначе в лифте ему пришлось бы слушать беспрестанные вопросы, задаваемые Леоном. В таком случае, он мог бы на них не отвечать, но зачем создавать лишний шум? А у парня появился шанс обдумать всё то, что он хотел бы сказать царю, который всё это время охотился за ним. И, хотя, за время охоты происходило всё то, что предвещало её провал, в конце она увенчалась успехом. И кто бы её ни начал, будь то царь или его пресловутый советник, он был в шаге от того, чтобы добиться своего.
Лифт остановился на самом верху. Это была конечная точка, ведь над его кабинкой был только шкив, поднимающий и опускающий его. А это значит, что заключённого Леона привезли на последний этаж. На нём был просторный холл, пол в котором был выстлан пурпурным ковром. Напротив лифта были широкие двери с медными ручками, выделанные из мрамора и украшенные золотыми узорами. Через них могли пройти сразу четверо из-за их ширины. Всё потому, что это были очень важные двери, ведущие в самое важное место не только во дворце, но и, пожалуй, во всей Борее. По крайней мере, для людей это место было значимым. Если бы оно исчезло, то с Бореей ничего бы не случилось, а вот для Леона оно было роковым.
“Вот и всё… Нас с царём разделяет одна дверь. И я, и он знаем об этом, но я уверен, что сейчас он доволен немного больше, чем я. Что ж… Возможно, так и надо, и я действительно угроза для этого мира… Интересно, о чём сейчас думает Нина? Ей страшно? Она, конечно, сейчас наравне с царём, но, если я пропаду, она никогда больше не вернётся домой… Посмотрим, как всё сложится”.
Двое стражников распахнули перед ними двери в просторный тронный зал Мировой Кафедры.
По правую сторону от них, почти всю стену занимало то самое всевидящее круглое окно. Рама на нём напоминала то ли ветви, то ли паутину, проходящую через всё стекло. Стену слева украшали гранёные колонны, закрывающие её, оставляя только промежутки. Весь потолок был окаймлён золотыми краями, а с самого верха свисали пышные люстры. И, наконец, самая главная часть сего места – царское седалище. Располагалось оно на возвышении, на которое поднимались три ступени, а на самом престоле, облокотившись на подлокотник и опершись головой на тыльную сторону ладони, восседал царь Борейский – Родион Вечный.
– Приветствую, царь-батюшка! – совершив низкий поклон, радостно проголосил на весь зал Прокош. – По вашему поручению, доставил к вам того, кого вы искали!
Взгляды Леона и царя пересеклись. Родион не выражал никакой надменности или злорадства. Наоборот, он смотрел на парня холодно, словно собрался устроить честный суд. В свою очередь, парень старался не показывать страха, но тот всё больше одолевал его. От волнения уголки его рта дрожали, когда он пытался сделать серьёзное лицо.
Стража подошла к Леону сзади и поставила его на колени, как будто он был всё ещё недостаточно низко перед царём. Но даже тогда они не отводили взгляда друг от друга.
Нина всё это время не желала отходить от брата и, пока её никто не отгонял, стояла рядом с ним.
– Превосходно, Прокош, – похвалил его Родион. – Твой долг как советника выплачен сполна. Награду обсудим позже.
– Ну что вы, царь-батюшка! Мне достаточно одной лишь возможности служить вам! Это для меня – высшая награда!
– Понятно. Другого я от тебя услышать и не ожидал… Стража, уведите царевну в её покои.
– Позвольте мне сделать это, царь-батюшка!
– Ну, хорошо, Прокош. Тогда, я поручаю это тебе.
– Премного благодарен вам!
Торговец откланялся и пошёл к выходу, позвав за собой Нину:
– Идёмте, царевна. Я вас провожу.
– Я останусь здесь! – Нина проявила упрямство, не желая больше покидать брата. Она упорно отстаивала своё место рядом с ним.
– Ну же, не упрямьтесь, царевна! – сказал ей Прокош.
– Замолчи, предатель!
– Нина! – грозно протянул Родион.
– Что “Нина”?! – с рассерженным видом она стала высказывать царю всё, что она думала о нём. – Как ты вообще смеешь ко мне обращаться?! Я вообще тебя пару дней назад встретила! И то, потому что ты меня сюда приволок! Мне плевать, царь ты или кто, так что, не указывай мне, что делать!
– Я закрою глаза на твоё непочтительное поведение…
– Да пошёл ты к чёрту со своим поведением! Мы с братом жили спокойно в своём мире, а тут я с какого-то перепугу стала царевной! Да чёрта с два я ей никогда не была! Ещё и надо же, “Нина Родионовна”! Когда ты моим отцом-то успел стать?!
– С того самого момента, как твоя мать родила тебя и твоего брата!
– Что ты несёшь?! Мы всю жизнь жили с матерью, а отец нас бросил! Или ты хочешь сказать, что ты наш отец?!
– Именно это я и хочу сказать, царевна. Можете мне не верить, но я – тот, кто породил вас обоих.
Это было очень громкое заявление. Родион совершенно не сомневался в своих словах. Но у Леона и Нины не было ни одной причины, чтобы принять это за правду.
– А мы и не поверим, – сказал ему Леон. – Кто бы стал так поступать со своими детьми? Одна только мысль о том, что ты мой отец, вызывает у меня отвращение.
–Для начала – здравствуй, Леон. Я поражён тем, что мне довелось увидеть тебя. Но мне прискорбно, что это первые слова, которые я услышал от собственного сына.
– Я не твой сын и никогда им не был. И Нина никогда не была твоей дочерью. Ты просто затащил сюда двух малознакомых тебе человек и теперь пытаешься оправдать это. Зачем ты вообще всё это затеял?
– Занятно…
– Что тебе занятно? – резко ответил парень и стал пытаться давить на царя. – Отвечай, зачем ты сделал Нину царевной, а меня хотел убить? К чему устраивать всё это представление?
– Видишь ли, Леон. Так вышло, что власть – это очень прихотливое создание. За ней нужно тщательно ухаживать, кормить правильными делами, тогда её можно приручить и оседлать. Ты будешь разъезжать на ней верхом, растаптывая всех, кто попытается тебе помешать, – он сошёл с трона и спустился поближе к детям, расхаживая вокруг них и излагая свои мысли. – Но, если не проявлять к ней должного внимания и совершать ошибки, то она проголодается и одичает. Власть перестанет подчиняться своему хозяину и сожрёт его. Если ты всё-таки совершил ошибку и забыл её покормить, то будь готов расплатиться с ней по-крупному.
– К чему этот монолог? Ответь нормально.
– Извини, я… думал, что ты будешь наблюдательнее. Я говорю о том, что ты – моя ошибка, Леон. Ты не должен был родиться, – Родион встал на одну ступень прямо перед ним.
– Почему я не должен был родиться? – Леон захотел подняться на ноги, чтобы быть не так низко перед царём, но стража насильно посадила его обратно на колени.
– Потому что тогда царской власти в Борее придёт конец. Моя задача как царя – сохранить её любыми способами. Даже если для этого мне придётся пожертвовать своим сыном.
– Тогда, ты мог просто оставить нас в покое, и мы бы даже не знали, что существует этот мир! Никакой угрозы тогда не было бы! Ты сам себе её создал!
– Конечно, если бы мне не нужна была Нина, я бы не трогал вас. Но мне пришлось её забрать… Ты мог бы и не следовать за ней, но это было бы невозможно, поскольку ты её брат. Я бы на твоём месте поступил бы точно так же, – он снова поднялся на свой трон. – Ты просто обязан был за ней погнаться, Леон. Именно поэтому я сначала послал за тобой Ефима. Но когда я узнал, что он не справился, то поручил это Видану. Он был моим самым лучшим солдатом, но по какой-то причине и ему не удалось остановить тебя. Более того, он помог тебе, о чём я даже представить не мог!
– Да потому что они не такие бесчувственные, как ты!
– Нет. Это потому что они не осознают ценность власти, настолько, насколько её осознаю я! – его тон даже немного повысился, когда он это сказал. – Это бремя лежит только на мне, и только я способен понять, как тяжело управлять государством! А тяжело мне, потому что мои подчинённые могут ослушаться меня, как это сделали Ефим и Видан!
– Тогда, это ты плохой царь! Ну, подумай сам: ты послал двух своих самых близких человек, чтобы убить… ребёнка, – с недоумением сказал Леон, показывая на себя. – Меня! Посмотри, кого ты хотел убить, царь Родион! Я слабый и низкий, ничего не понимающий ребёнок! И даже они это поняли! О чём тут можно говорить?!
– Ты не простой ребёнок. Если бы я оставил тебя в покое, то ты всё равно попытался бы подорвать мою власть… Дети вырастают, Леон. И ты бы тоже вырос. Ты бы собрал вокруг себя людей, чтобы мне помешать. И всё это ты делал бы ради сестры. Думаешь, я не знаю, как это бывает?!
– Да ты бредишь! Ты боишься только за свою власть!
– Довольно! – возразил Родион. – Нет нужды продолжать этот разговор. Так мы только оттягиваем время до твоей казни. Тебе всё равно суждено умереть.
Нина заступилась за своего брата:
– То есть, ты хочешь казнить Леона из-за того, что боишься, что он когда-нибудь помешает тебе править?!
– Правильно мыслишь, царевна. Только тогда я буду уверен, что Борея будет процветать и дальше. Одно дитя – скромная плата за благополучие всего человечества… Не будем затягивать, – царь вновь спустился с престола. – Стража, проводите заключённого к Орбите по правой лестнице, а мы с царевной и советниками спустимся по левой.
Для Леона в словах царя не было никакого здравого смысла. Но ему ни за что не хотелось быть казнённым. Тогда, Нина останется одна в этом мире. Унижаться и предлагать сделку вроде “давай ты меня отпустишь, а я тебя никогда не потревожу” Леон не хотел. Это было бы слишком глупо, да и вряд ли царь отступился бы от своих идей. Поэтому парню оставалось лишь не сопротивляться там, где он ничего не может сделать.
– Постой! – крикнул он царю. – Что с Виданом и Агафьей? И где Ефим?!
– Не волнуйся, Леон. Ты сейчас с ними встретишься. Но это будет последний раз, когда ты их увидишь.
– Ч…чёрт! – вырвалось из него и пронеслось эхом по всему залу.
Позади трона находились два выхода к лестницам вниз, которые вели во внутренний двор, где и стояла Орбита.
– Нам сюда, царевна, – Родион позвал Нину за собой. – Не пытайтесь упрямиться или я прикажу страже устроить казнь вашему брату прямо здесь.
– Леон, – посмотрела она на своего брата, не желая с ним расставаться ещё хоть на немного.
– Иди, Нина… Сделай, как он говорит.
Девушка промолчала и пошла за царём, а к Леону подошли двое стражников.
– Ну, что, Прокош, доволен? – сказал парень.
– Более чем! – ответил торговец в привычной для него манере. – Ради этого разговора и стоило тебя сюда приводить! Но это ещё не всё. Самое главное тебя ждёт впереди! Удачи тебе, мой дорогой Леон! – сказал он напоследок и сразу же ушёл вслед за всеми остальными.
Одного единственного Леона повели по другой стороне. Когда он оказался за троном, то заметил, что вместе с теми, кто пошёл по левой лестнице был ещё и советник Людомир, которого до этого там вообще не было. Возможно, что он где-то скрывался всё это время.
Страж позади парня подтолкнул его и направил куда нужно. По пути вниз Леона трясло не столько от страха, сколько от злости из-за всей этой несправедливости и эгоизма, проявленного царём. Даже сейчас Родион отделил его от остальных и поставил рядом с ним двух солдат. Он словно опасался, что один стражник с ним не справится.
Весь этот спуск его беспокоили мысли о том, как жизнь привела его к такому исходу. Были ли напрасны те надежды, что он возлагал на самого себя? Оказалась ли бесполезной та помощь, которую ему оказывали другие?
“Что ж, зато я теперь знаю, за что он меня хочет казнить. Может, с его стороны ему это и кажется справедливым, но как по мне… полный бред. Ещё и сказал, что он наш с Ниной отец. Да я при всём желании не смогу в это поверить, даже если это правда. Почему-то меня это совсем не удивляет”.
“Сюда” – пробурчал стражник и указал на дверь, что, вероятно, вела к Орбите.
“Хм… Может, хоть сейчас? – размышлял Леон. – Представляю, выхожу я, а там повозка, где Нина, Видан, Агафья… и Ефим… возможно, даже Прокош, чьим планом была вся эта подстава. Они зовут меня, чтоб я быстрее запрыгивал к ним и мы уезжаем отсюда так далеко, как только можем… Было бы неплохо”.
Солдат подвёл парня к этой двери и вывел его наружу. За ней был двор, где стоял эшафот под лучом Орбиты, которая выходила из земли и заканчивалась где-то за облаками. Напротив него находилась судебная скамья. Её занимал Родион, а справа от него, на скамье пониже, сидела Нина. По левое плечо от царя стояли два его советника. На коленях возле Орбиты сидели трое заключённых – Ефим, Видан и Агафья. Их руки были связаны за спинами и никто из них уже не пытался выбраться.
На площадь в этот день явилось немало горожан, пришедших посмотреть на роковое зрелище. Очевидно, никто из них даже не подозревал, чем подкреплена эта казнь. Большинство людей было уверенно, что всё это в порядке вещей, который установил их милостивый царь.
Леона усадили рядом с остальными подсудимыми.
– Ефим, – сказал парень, увидев в метре от себя человека, с которым давно не виделся и теперь оказался с ним в одной ситуации.
Он сидел рядом, одетый в порванную рубаху с въевшимися в её ткань пятнами крови, а волосы и борода его были растрёпаны. Услышав своё имя, он повернул к Леону своё лицо, на котором были синяки, оставшиеся с той ночи на мельнице и ссадины, прибавившиеся к ним уже после неё.
– Леон? – печально проговорил мужик. – Прости меня… Я не смог…
– Нет, – с улыбкой утешал его парень, – Ничего страшного. Я рад тебя видеть…
– Замолчали оба! – рявкнул на них рядом стоящий стражник. – Царь собирается говорить!
– Ну и пусть говорит, – ответил Леон. – Мы ему не мешаем.
– Ах ты ж! – солдат разозлился и ударил парня по спине рукоятью алебарды, которую он держал.
В глазах Леона потемнело на секунду, он откашлялся и глянул на Родиона. Царь, увидев это, и бровью не пошевелил, а Нина с ужасом смотрела, как бьют её брата, но не была способна подойти к нему.
Народ на площади шумел. Это были сотни сплетен о том, почему сегодняшняя казнь оказалась столь неожиданной, и что стало её причиной. Но одному человеку удалось заглушить всю эту неразбериху. Глашатай встал на пьедестал возле Орбиты и объявил начало суда:
“Царь наш – человеколюбивый и милосердый, долготерпеливый и многомилостивый, истинный и сохраняющий милость в тысячи родов! Благо Он дарует и благо забирает! Был таков каждый Царь и будет таков каждый последующий! Борея, Царя храни! – громогласно прозвучало из его уст. – В день сегодняшний под началом Великого Царя Родиона Вечного и Царевны Нины Родионовны состоится суд над четверыми преступниками, осмелившимися пойти против слова Царского и самого государства! Все их обвинения будут оглашены, после чего, решением Царским будет определено, подвергнется ли обвиняемый милости Царской или же будет сожжён Великим Лучом Орбиты! Да начнётся суд!”
После своих слов глашатай сошёл с пьедестала, чтобы не заслонять собой царя, которому он передал слово. Царь Родион встал со скамьи и обратился, прежде всего, не к народу, а к тем, кто сидел перед ним:
– Что ж. Вот они… Собрались все мои самые верные подданные, – осуждающим, но спокойным тоном сказал Родион. – Ну, здравствуйте. Право, мне очень жаль лицезреть вас в таком виде. Я уж думал, что мы однажды все вместе встретимся на пиру, распивая вино и сладкий мёд. Но какое же невезение видеть вас всех передо мной на коленях.
– Ты сам дошёл до этого, – сказал Ефим. – Ты нас арестовал, но не победил. Ты просто растерял всех своих близких людей, вот и всё.
– О чём ты, братец?
– Не зови меня так… нет у меня больше брата. Он погиб уже давно, когда ты отобрал у меня трон! Он предал меня и всю нашу семью!
– Ошибаешься! Это вы меня все предали. Я царь, а вы ослушались моего приказа и теперь я вас арестовал. Всё в порядке вещей!
– Но это ты воспитывал нас, – принялся говорить Видан. – Я стал таким, каким ты меня вырастил. Только ты виноват в том, что мы ослушались тебя.
– До тебя ещё дело дойдёт. Ты скажешь всё, что хотел сказать, – он сделал жест рукой глашатаю. – Начинаем.
Голосистый юноша выбежал на пьедестал перед народом и снова был у всех на виду. На эшафот вывели первого из обвиняемых. Это был Ефим, на которого сразу же посыпались недовольные возгласы тех, кто понятия не имел о том, что на самом деле происходило. Его поставили лицом к народу, но мужику нечего было им сказать, поэтому он развернулся к ним спиной, и его взгляд направился на своего брата.
– Подсудный Ефим Божемирович! – проголосил оратор. – Ранее вы не выполнили прямые указания Царя и, тем самым, обвиняетесь в измене правителю! Готовы ли вы сказать что-нибудь в свою защиту или сразу перейдём к приговору?!
– Пожалуй, я скажу кое-что, – проговорил Ефим, который всё ещё надеялся добиться хотя бы самой малой справедливости. – После того, как меня не станет, прошу тебя подумать о том, хочешь ли ты казнить этого несчастного мальчишку! Мне не нужна ни твоя милость, ни наследие! Но только не делай его своим вечным врагом, иначе, у тебя так и не останется близких тебе людей!
Родион выглядел так, будто пропустил слова брата мимо себя, но всё же ответил на них:
– Я не позволю разрушить всё то, что я так долго строил. Скоро все народы Бореи, даже те, что лежат за морем, станут подчиняться Столице.! А из-за тебя, Ефим, целое государство чуть не потерпело крах!
– Даже если всё это из-за меня… Я не жалею, что так поступил! Слышишь?! Я не жалею, что оставил Леона в живых! Если ему и суждено разрушить государство, то так тому и быть! Ибо пусть оно будет разрушено им, чем будет существовать под твоей властью!
– Занятно…
Родион немного призадумался, глядя на младшего брата. После этого он обратился к Людомиру, стоявшему рядом с ним. Советник чуть наклонился к уху царя и что-то прошептал, а царь только одобрительно кивнул в ответ. Поговорив с советником, он опять посмотрел на Ефима и медленно поднял правую руку, на которой были скрещены средний и указательный палец.
Оратор внимательно посмотрел на этот жест и огласил приговор.
“Засим заявляю, по приказу Царя Родиона заключить подсудного Ефима Божемировича в темницу Мировой Кафедры на пожизненный срок!”
Такой вердикт ничуть не удивил Ефима. Он боялся отнюдь не за свою жизнь. Стража подвела его к судебной скамье, где он остался стоять и смотреть суд до конца.
– Я не стану тебя казнить. Ты обязательно увидишь, как моё государство обретёт могущество.
– Ты только наживёшь себя врагов. Надеюсь, что ты одумаешься. Мне больше нечего тебе сказать, – глядя на своего брата, сказал Ефим, после чего замолчал.
“Итак! Просим следующего!” – раздался возглас глашатая, вслед за которым к Орбите подвели Видана.
– Подсудный дружинник второго уровня Видан! Вы обвиняетесь в невыполнении прямых указаний Царя, чем подвергли государство опасности, изменив не только правителю, но и всему народу! Готовы ли вы сказать что-нибудь в свою защиту или сразу перейдём к приговору?!
– Да заткнись ты уже! В бездну твой приговор! – грозно произнёс солдат. – Эй, Родион, разве я оказался не прав?!
– Насчёт чего? Того, что ты такой, каким я тебя воспитал? Это как посмотреть. Я думаю, что я дал тебе превосходное воспитание. Болезнь отняла у тебя воспоминания, но она не могла отнять у тебя твой характер общинника. С этим я ничего не мог поделать… Всё же, дикарь есть дикарь.
– Дикарь?! Ты называешь нас дикарями?! Вы сами перебили всех нас!
– Вспомни, что ты и сам ходил в походы против своих же людей.
– Я не знал этого! Я был верен тебе. Я верил, что совершал правое дело. Ты приказал поймать и убить Леона, и я без сомнений пошёл на задание. Когда я поймал его, то увидел перед собой худого и дрожащего мальчишку. Я верил, что ты не можешь ошибаться. Но стоило мне подумать собственной головой и я понял, что всю жизнь прожил в обмане! Я знаю, что до того, как заболеть, меня воспитывал не ты. Ты был мне как отец, но ты же и убил моего отца!
– Ты всё это время ходил в неведении, но жил в достатке и спокойствии, пока не начал задаваться лишними вопросами. Так зачем же тебе знать обо всём, если это тебя настолько мучает?! Ты мог бы доживать весьма приличную жизнь. У тебя было бы всё, если бы ты не вспомнил о своём прошлом!
– Я должен был когда-нибудь узнать об этом!
– Как жаль, Видан. Из-за твоего излишнего любопытства, ты оказался бесполезным.
Людомир опять наклонился к царю и стал ему что-то говорить. Родион презрительно посмотрел на Видана, сидящего напротив него.
– О чём он тебе говорит?! – вспылил солдат. – Сделай всё сам! Это ведь ты вершишь суд! Почему тебе нужен чей-то совет, чтобы решить, что со мной делать?!
Родион проигнорировал все слова Видана. Его левая рука дрогнула. Он собрался поднять её, дав глашатаю знак, что солдат не достоин помилования и его единственная дорога лежит к лучу Орбиты.
Прежде, чем он успел это сделать, во внутренний двор вошёл кто-то посторонний. На этом суде оказался кто-то, кому не суждено быть ни судьёй, ни заключённым. В сопровождении одного стражника перед всеми появилась старушка. И совсем непонятно, как её могли пустить за ограду Мировой Кафедры, ведь она совсем не выглядела, как знатная особа, хоть и походка у неё была достаточно выпрямленная и статная. Её простенькое серое платье и рыжий платок на плечах говорили о её не столь уж высоком статусе, ведь одета она была как любая пожилая женщина, торгующая на рынке и уж точно не как та, кто так просто может заявиться на суд к самому царю.
Родион пустил строгий взгляд на неё и на стражу, недоумевая, кто это и как она могла оказаться здесь. Но Леон узнал в ней старушку по имени Марфа, к которой Прокош отводил его вчера.
– Кто пропустил её сюда?! – раздражённо, но по-прежнему сдержанно сказал царь, встав со скамьи.
– Я сама себя пропустила. Сиди, царь, я всё равно не к тебе пришла, – говорила она, приближаясь к скамье.
– Зачем вы здесь, матушка?! – удивлённо спросил её Людомир.
Суд на время прервался. Толпа на площади стала негодовать о том, что же происходит возле Орбиты.
Вдруг, уже готовый к казни, Видан встал на ноги.
“А ну, сел обратно!” – строго приказал ему стражник, охранявший его.
Когда он попытался посадить заключённого на колени, тот с помощью одних только ног повалил его на землю. Ещё одного стражника Видан вырубил пинком по голове. В этой суматохе Леон и не заметил, как с судебной скамьи пропал Прокош, который уже был позади солдата, разрезая верёвки на его руках. Освободившись, солдат ввязался в драку с остальными стражниками, которые пытались его усмирить.
“Так это всё-таки была часть его плана! – подумал Леон, – Неужели мы с Ниной теперь свободны?!”
Закончив с Виданом, торговец молча подошёл к Леону, но его освобождать не спешил.
– Так это и есть твой план? Что теперь будем делать? – радостно спрашивал его парень.
– Сейчас увидишь, – ответил Прокош, схватив Леона за руки и зачем-то потащив к Орбите.
– Что ты делаешь? – взволнованно сказал Леон, упираясь в землю ногами. – Куда ты меня ведёшь?!
Парень увидел, как навстречу ему побежал Ефим, заметивший, что Леон вот-вот окажется под лучом Орбиты, но его задержала стража. Нина спустилась со скамьи и поспешила к брату, обходя царских солдат, пытавшихся схватить её.
– Леон! – прокричала она ему.
– Нина! – кричал он ей в ответ, пытаясь вырваться из рук Прокоша, пока тот продолжал волочить его к лучу Орбиты.
Он со всей силы кинул парня прямо под него. Прежде чем полностью оказаться там, Леон видел Ефима и Видана, отбивающихся от стражи, Агафью, которую никто так и не высвободил и она сидела, спокойно смотря на него, и свою сестру…
После падения на землю он почувствовал, как тёплый свет постепенно охватывает всё его тело. Но длилось это недолго и, в конце концов, всё произошло так, как должно было случиться. Вскоре для Леона наступила тьма.