Владимир Санин. Вокруг света за погодой
(ЗАПИСКИ ПАССАЖИРА) OCR: Голодный Эвок Грызли по изданию в журнале "Звезда"День первый
Не могу понять, как все-таки экспедиционные суда выходят в море. Все сроки давно нарушены, а люди не оформлены, экипаж не укомплектован,нет половины продуктов и оборудования; капитан, начальник экспедиции рвут имечут, старпом потерял голос и хрипит, палубная команда забыла, что такое сон,но совершенно ясно, что ничего еще не готово, а когда будет готово, один богзнает. И тогда происходит удивительная вещь. Начальство, окончательно потерявтерпение, приказывает: "Завтра!" Все понимают, что это нелепо, досмехотворности нереально, но чудо из чудес: одна за другой прибывают на причалмашины с продуктами и оборудованием, сам собой доукомплектовывается экипаж, ав последнюю минуту, когда вот-вот поднимется трап, слышится душераздирающийкрик: "Подождите!" - и, взмыленный, с чемоданом в руках и с портфелем взубах, на борт влетает последний научный сотрудник. Примерно так началась и наша экспедиция. И вот "Академик Королев" идет по Японскому морю. Сцены прощания,переживания покидающего Большую Землю моряка, исчезающие вдали сопкиВладивостока - все уже имеется в литературе, и вряд ли я прибавлю к этому хотьодин новый штрих. К тому же не хочется начинать первую главу с минорной ноты ирасстраивать читателя описанием отвратительной погоды (дождь со снегом иветром}, которая прогнала с причала провожающих задолго до нашего выхода вморе, Упомяну только, что ошвартовались мы во вторник, в пять минут первогоночи, что вполне естественно и разумно: "Королев" выходил в свой тринадцатыйрейс, и начинать его еще и в понедельник было бы до крайности легкомысленно.Есть, правда, знатоки, которые рассуждают по-иному. Один англичанин сказал сприсущей англичанам корректной самоуверенностью: "Странные люди - русские.Они не любят выходить в море в понедельник, хотя всем известно, что нельзявыходить в море в пятницу!" Я считаю себя опытным путешественником - что ниговори, а в четвертый раз в дальнем плавании - и знаю, что в первые день-дваследует пореже выходить из каюты и не приставать к людям с расспросами. Людитолько что на семь месяцев расстались со своими семьями, им грустно, они то идело вздыхают. ("Я дышал, лишь вздыхая". - Стендаль.) К тому же и у менясамого настроение на точке замерзания. Я сижу в каюте, тупо смотрю на хмуроеЯпонское море и с некоторым удивлением думаю о том, какого черта меня сюдазанесло. Мирно сидел дома, чего-то такое сочинял, и вдруг какая-то силасорвала меня с насиженного места, затолкала в самолет, донесла до Владивостокаи подняла на борт судна, которое занимается наукой и нисколько не нуждается впассажирах. А произошло это так. Из моих антарктических друзей трое москвичи;многократный начальник станции Восток Василий Сидоров, участниктрансантарктических походов инженер-механик Лев Черепов и врач-микробиологВостока Рустам Ташпулатов. Мы часто собираемся друг у друга, вспоминаем нашуАнтарктиду и втихомолку, что бы не слышали жены, разрабатываем планы новыхстранствий. И вот однажды Сидоров вроде бы случайно, вскользь заметил, чтопланируется совсем уж необычная морская экспедиция, и выразительно на меняпосмотрел. Я навострил уши и, деланно зевая, поинтересовался, чем это она такая необычная. С тем же безразличием в голосе, опасливо косясь на мою жену,Сидоров поведал, что впервые в истории множество стран объединяет свои усилиядля изучения атмосферы и океана и под эгидой Всемирной метеорологическойорганизации в Атлантику выходят десятки научно-исследовательских судов, в томчисле тринадцать советских. Наши суда выйдут из четырех портов - Ленинграда,Одессы, Севастополя и Владивостока, - чтобы в середине июня встретиться кзападу от Африки, где-то неподалеку от экватора. Международный штаб экспедиции будет базироваться в столице Сене галаДакаре, а вся эта грандиозная научная программа получает на звание ТРОПЭКС -Тропический эксперимент, или АТЭП - Атлантический тропический эксперимент. Сидоров что-то еще рассказывал, но мне уже было ясно, что надо готовитьчемоданы. В Атлантическом и Индийском океанах я купался, в Северный Ледовитыйокунал руки, в Южный Ледовитый даже проваливался (точнее, в ручей на станцииБеллинсгаузена). Неосвоенным оставался Тихий океан. Поэтому выходить в море,конечно, следует из Владивостока. И через три месяца жертва этого логического построения уныло сидела всвоей каюте на борту "Академика Королева". Впрочем, утешал я себя, каждоепутешествие начинается именно так. Никто меня здесь не знает, и никому я здесьне нужен. Пройдет несколько дней, обрасту знакомствами, заведу приятелей,может быть, даже друзей - и блокноты начнут заполняться. Их у меня целаястопка, чистеньких и хрустящих. К возвращению они должны так истрепаться,чтобы их противно было брать в руки. Тогда все будет в порядке. Чистый блокнот- незасеянное поле, урожай обещает только замусоленная, в помарках и кляксахзаписная книжка. Я начинаю себя уговаривать, что все будет хорошо. Во-первых, отдельнаякаюта - - такой удачи на мою долю никогда еще не выпадало; во-вторых,"Академик Королев" - близнец моего "Профессора Визе", на котором совершенпереход в Антарктиду, и я могу гулять по кораблю с закрытыми глазами; в-третьих, маршрут у "Королева" необычайно интересный: Новая Гвинея, экватор,Коралловые острова (может быть, Галапагосские острова с их черепахами ипингвинами!) и Панамский канал, Куба и Сенегал. К тому же, вспоминаю я, кое-какие события, достойные записи, ужепроизошли. Вадим Яковлевич Ткаченко, заместитель капитана по науке, или, какпринято говорить на судне, начальник экспедиции, позавчера объявил потрансляции: "Всем мужчинам предлагается выйти на воскресник - грузитьбаллоны!" На призыв откликнулось чело век десять, С полчаса мы перетаскивалибаллоны с гелием на корму и как положено поругивали отдельных несознательныхчленов коллектива, не разделивших нашего энтузиазма. Штабеля баллонов неуменьшались, и Ткаченко, не отказываясь от святого принципа добровольности,возвестил: "Всех мужчин, не явившихся на воскресник, считать женщинами иотныне поздравлять с 8 Марта!" Помогло, Один за другим, провожаемые насмешкамиженской части коллектива, на корму ошарашенно вылетали бывшие несознательные ичестным трудом отводили от себя страшную угрозу. В тот же день произошел другой эпизод, который мне в отличие от СашиКиреева и Жени Уткина показался забавным. На "Королеве" идет укомплектованныйсплошь из москвичей отряд синоптического анализа, возглавляемый кандидатомнаук Генрихом Булдовским. Саша и Женя, научные сотрудники из этого отряда, -убежденные борцы за чистоту и уют. Вселившись в свою каюту, они первым деломвыдраили пол, стены и умывальник, да так, что все блестело, как у добройхозяйки перед праздником. Едва ребята закончили уборку, как выяснилось, чтоони слегка поспешили, потому что каюта была чужая. Когда я в ней обосновался,то с глубокой искренностью поблагодарил Сашу и Женю за их труд. Я сказал, чтоони смело могут считать мою каюту своей и если у них снова возникнетпотребность при вести ее в порядок, то пусть не стесняются и приходят сошвабрами. Впоследствии я не раз напоминал ребятам о своем великодушном предложении,но Саша и Женя так его и не приняли - видимо, из-за присущей им застенчивости. В плавании самые трудные дни первые и последние. До последних еще многомесяцев, и я мечтаю о том, чтобы поскорее прошли первые. С той минуты, как мы покинули Большую Землю, мир для каждого из нассузился до размеров корабля. Здесь мы будем жить, видеть каждый день другдруга, вместе радоваться и горевать, подхватывать на лету выуженные из эфирановости и с лютым нетерпением ждать берега, Сегодня еще чужие, завтра мыобязательно сроднимся. Альтернативы у нас нет. На Большой Земле можнопоменять квартиру, расстаться с одним коллективом и войти в новый. Человек вморе та кой возможности не имеет. Хочет он того или нет, лица вокруг негобудут одни и те же, и работа одна и та же, и каюта, и вид на море, которое,как бы оно ни называлось, состоит из одной и той же воды. Оставаясь самим собой, раствориться в коллективе - для человека в моренет ничего важнее. Когда капли берутся за руки и сливаются, они образуютводопад и океан; капля, оставшаяся одинокой, высыхает. Один из моих будущих товарищей по "Королеву" в минуту душевной депрессиисочинил бессонной ночью: "Но за дальними моря ми мои друзья. Лишь листокрадиограммы есть у меня". А под утро проникновенно дописал: "Плохо одиночке вмире, плохо одиночке в море..." И, осознав это, буквально со следующего днястал приобретать одного за другим новых друзей. В море иначе нельзя: высохнешь, как та капля. Обрастаю знакомствами "Академик Королев" - флагман дальневосточной - научной эскадры. Вслед заним в море вышли еще три корабля, и через несколько дней мы встретимся вокеане, построимся ромбом и, соблюдая равнение, строевым шагом пойдем кэкватору. Нас на корабле сто сорок два человека. Весь экипаж и большая частьнаучного состава - дальневосточники. Кроме московского отряда, о котором я ужеупоминал, на борту находится группа эстонских астрофизиков во главе с молодымдоктором наук Юло Мулламаа (обещаю отныне ограничиваться одним именем), пятероленинградцев, из которых двое - студенты географического факультетауниверситета; две ученые дамы из Новосибирска, специалисты по спутниковойинформации, и, наконец, их земляк - самый молодой на судне кандидат наук ПетрЮрьевич Пушистов. Петя - мой первый добрый знакомый. Он крупный и сильный, его массы иэнергии вполне хватило бы на двух ученых, У него широкие плечи и грудь,мускулистые руки и мощный лоб, который продолжает расширяться за счет волос, спугающей быстротой покидающих Петину голову. Коренной сибиряк, выросший вдеревне, Петя обожает Сибирь, физический труд на свежем воздухе, науку исвоего шефа академика Марчука, про которого может рассказывать часами. В два-дцать восемь лет Петя уже заведует лабораторией и ведет самостоятельнуюнаучную программу - совсем не мало для человека, поднявшегося по ступенькамнауки без посторонней помощи. Он бесспорно умен, общителен и обладает хорошимчувством юмора - весьма привлекательное сочетание. Еще одно прекрасное качество нашлось у Пети - доброта. Когда он узнал,что я не имею к науке вообще и к его любимой метеорологии в частности никакогоотношения, он отнесся ко мне с редкостной снисходительностью. Бывает, утешалон, что и литераторы приносят людям некоторую пользу. Да, да, безусловнобывает. И вообще уважения достоин каждый человек, хорошо делающий свою работу. Не всем же быть учеными, кому-то нужно и книжки писать, закончил он,сочувственно глядя на меня. Я тут же решил, что Петя именно тот человек, который может ввести меня вкурс дела, и попросил его популярно изложить суть нашей программы. Петя сготовностью согласился, подумал, с чего начать, и спросил, что я знаю овоздушных течениях. Я уклончиво ответил, что воздушные течения - это не мойконек, но кое-что о них мне известно. Например, что в отличие от морскихтечений они состоят из воздуха. Петя чуточку изменился в лице ипоинтересовался, каково мое отношение к математическому моделированиюатмосферных процессов. Я честно признался, что своего окончательного отношенияк этому моделированию еще не выработал, поскольку слышу о нем первый раз вжизни. Петя почему-то стал нервничать, протер очки и тихо осведомился, какиемонографии о взаимодействии океана и атмосферы я проштудировал. Я чуть было невыпалил, что крупнейшими авторитетами по этому вопросу считаю Джека Лондона иМайна Рида, но подумал, что такой ответ может Петю не удовлетворить. Поэтому я ограничился заявлением, что, по моему глубокому убеждению,такое взаимодействие имеет место. В самом деле, продолжал я развивать своюмысль, а почему бы и нет? С одной стороны - океан, а с другой - атмосфера. Чтоим еще делать, если не взаимодействовать? Со скуки помрешь! Петя поспешно согласился с этой мыслью и заметил, что его скромныепознания вряд ли расширят мой кругозор. Он очень извиняется, но стольинтенсивная научная беседа его несколько утомила. К тому же у него сильно разболелась голова и ему нужно срочно принятьтаблетку анальгина. На том мы и расстались. Уж эти мне ученые! В отличие от Пушистова Виталий Сергеевич Красюк не заводил меня в дебринауки. Он старше Пети, опытнее его и сразу понял, что его ждет на этомтернистом пути. Виталий Сергеевич, или Вилли, как его зовут друзья, - кандидатнаук, океанолог. Он уже давно москвич, но родился и получил образование вОдессе, которую любит преданно и самозабвенно. - Океан, течения, атмосфера... - - Вилли пренебрежительно махнул рукой.- Я вам дам учебник, сами почитаете... Лучше я расскажу вам об Одессе. Вы,конечно, были в Одессе и знаете лестницу и Дюка... Вилли высокий, чуть сутулый, любознательный и веселый. Его одесская теманеистощима, мы ею будем обеспечены на все плавание. Вилли это гарантирует. А как-нибудь потом он расскажет про течения, а ещелучше про Нефтяные Камни, на которых он провел несколько лет, про Париж, Бордои Лондон, где он был на конференциях, и про многое другое, а сейчас емунекогда, нужно работать. В поисках собеседников я отправляюсь на корму, но море немного штормит,баллов под пять, накрапывает дождик, и корма, главный судовой клуб и "вечеваяплощадь", пустынна. Что ж, море тоже собеседник, причем из самых лучших. Оноумеет слушать, не перебивая и ничем не проявляя недовольства и скуки. Какаяжалость, что только слушать, сколько бы оно - могло рассказать! Оно знаетглавную тайну бытия - как зародилась жизнь. Люди могут выдвигать гипотезы истроить теории, а море знает. Как сказал не помню кто: "Люди кружатся игадают, а тайна сидит в середине и знает". Сто лет назад многие былишокированы, когда им дали понять, что их предки резвились на деревьях,цепляясь хвостами за сучья. Теперь уже родство с обезьяной никого неоскорбляет; объявились куда менее почтенные предки; ведь, по общепринятойгипотезе, жизнь-то зародилась в океане. А раз так, то можно представить себе,что именно оттуда миллиарды лет назад выбрались на сушу существа, дерзкорешившие рано или поздно стать человеком. Вообразите, какой-нибудьвысокочтимый лорд вылавливает из пруда не просто карпа, а своего дальнегородственника! И карп с упреком говорит: "Постыдился бы! Мы с тобой одной крови- ты и я". Рехнуться можно! Человечество вышло из моря и понемногу возвращается к нему. Пока только в фантастике, а пройдет сто, пятьсот, тысяча лет - и там, гдеплещутся волны океана, появятся плавучие города и страны, люди-амфибии заселятМаракотовы бездны. Море необъятно, оно всех примет и прокормит... От дальнейших туманных мыслей меня отвлекает появление "бога погоды" -шефа синоптиков Александра Васильевича Шарапова. Как только погода портится, Александр Васильевич становится самымпопулярным на судне человеком: у него всегда можно узнать свежие новости. Аодна новость может оказаться чрезвычайно злободневной. Дело в том, что в полутора тысячах миль от нас образовался тайфун. Несколько дней подряд на диспетчерских совещаниях все с растущиминтересом следили по синоптическим картам за его движением. Сначала он, какдоложил Шарапов, сместился на северо-запад, параллельно нашему курсу, и всеуспокоились. Потом тайфун стал отклоняться на север, и все засуетились, потомучто мощность этого изверга 10 баллов и будет мало хорошего, если он зацепитнас своим хвостом. - Ну, как поживает "Бэйб"? - поинтересовался я, фамильярно называя тайфунпо имени, которое он, едва родившись, уже успел получить. - Ловит нас, как муху, - отозвался Александр Васильевич и, оценив моеповышенное внимание, добавил: - Видимо, ничего у него не выйдет, ускользнем.Пока он еще только в первой фазе. Я кивнул. Про фазы я уже слышал. Первая - это депрессия, вторая - шторм,третья - сильный шторм, а четвертая - тайфун. Конечно, неплохо бы с нимпознакомиться поближе, но лучше не надо. Лучше про тайфуны читать в книгах исмотреть на них в кинохронике. Будто угадав мои мысли, Александр Васильевич поведал: - Наши кинодеятелико мне по десять раз на день пристают: какие перспективы? Очень им хочетсяснять тайфун, переживают, как бы не прошел мимо. Докаркаются, черти. У нас на борту киногруппа из Владивостока, Василий Рещук и ВалентинЛихачев. По заказу Центрального телевидения они будут снимать фильм о нашейэкспедиции и, как и все операторы, мечтают о таких кадрах, чтобы зритель"стонал и плакал". Но остальные сто сорок человек на корабле от всей душинадеются, что эти мечты не осуществятся. Нам, в нашем тринадцатом рейсе, такиеприключения ни к чему. Нам бы лучше, чтобы Вася и Валентин всю дорогу снималигладкое, как полированный стол, залитое солнцем море. Я продолжаю с удовольствием беседовать с Александром Васильевичем, он мнесимпатичен. Ему уже пятьдесят пять, он невысок, но коренаст и, видимо, силен.У него типично боксерская походка, голова чуть наклонена вперед, а рукисогнуты в локтях - так и кажется, что он вот-вот примет основную стойку. Впрошлом молодой Шарапов был чемпионом Таджикистана по боксу, и, хотя с тех порпрошло больше тридцати лет, выправка сохранилась, да и сила тоже. В последниегоды доцент Шарапов преподает в Дальневосточном рыбном институте, но кактолько выпадает счастливая возможность, уходит в море. Вряд ли найдетсякапитан, который не мечтал бы заполучить себе такого синоптика. Мир тесен! Владимир Панов, бывший начальник станции Северный полюс-15, накоторой мне довелось дрейфовать, занялся проблемой обледенения судов. И вотоказалось, что Александр Васильевич не только хорошо знает Панова, но дажевместе с ним работал над этой проблемой в дальневосточных морях. - Мы с Володей вышли в Охотское море на небольшом судне, специальнооборудованном для натурных испытаний, - рассказывает Александр Васильевич. -Обледенение - страшная штука, ведь оно иной раз завершается "оверкилем", когдасудно опрокидывается и гибнет со всем экипажем. Был, правда, случай вБеринговом море, когда один человек спасся - сумел забраться на киль и, хотяего сбросило волной, продержался до подхода спасательной партии. Но этотслучай нетипичен, обычно экипаж погибает. Нашей целью было изучить физикуобразования льда и поведение судна во время обледенения. Поэтому мы не толькоего не избегали, а наоборот, шли навстречу, "создавали условия": судну - лед,себе - острые ощущения. Как-то лег спать, вдруг прибегает капитан, глазаквадратные: "Вставай! Судно теряет остойчивость, ложится и задумывается! Ну, "задумывается" -это значит не ведет себя нормально, как ванька-встанька, а ложится на одинборт, медленно-медленно поднимается, а потом на другой борт - вроде быразмышляет, что делать дальше. Верный признак того, что остойчивость напределе. Я капитану: "К берегу, быстро!" Вернулись в Находку, зашли в бухту исделали кренование: весь экипаж выстроился и по команде - сначала к одномуборту, по том к другому. А на палубе стоит маятник и отмечает угол крена, покоторому и определяется остойчивость. Тогда-то мы и поняли, как счастливоизбежали "оверкиля"... В ту экспедицию пришли к выводу, что обледенениепроисходит в основном за счет брызг морской воды и усугубляется, если в этовремя идет снег. По мере обледенения все больший процент льда приходится нарангоут (мачты, реи) и такелаж. Этот лед самый опасный, поскольку расположен он значительно выше центратяжести судна, и его следует обкалывать в первую очередь... Впрочем, стоит ли вспоминать про лед, когда вот-вот начнем загорать? В заключение нашей беседы Александр Васильевич сделал мне лестноепредложение. Дело в том, что он пишет учебник и хочет опробовать нанепосвященном доступность изложения материала, Не желаю ли я прослушать цикллекций по метеорологии и смежным дисциплинам? Разумеется, я с благодарностью принял предложение, и если читатель будетнедоволен научной эрудицией автора, то в этом виноват не Александр Васильевич,а его рассеянный великовозрастный ученик. Экскурсия по судну. На борту "Королева" за время нашего рейса побывало немало почетных гостей. О них я еще расскажу, а сейчас упомяну об одномобычае. Прежде чем сесть за стол в каюте капитана или в кают-компании, гости втемпе совершали экскурсию по судну и знакомились с егодостопримечательностями. Разве читатель не почетный гость, которого автор приглашает отведатьизготовленное им блюдо? Так что не будем нарушать обычая и сначала пройдемсяпо судну. Для своих внушительных размеров - длина более 120 метров, водоизмещение 7тысяч тонн - "Королев" легок, изящен и быстр на ноги: он может развитьскорость 17-18 узлов. В машинное отделение заходить не рекомендую: мотористамне до гостей, работа у них жаркая, и к тому же главный механик НиколайВсеволодович Гридин не очень любит впускать праздных людей в святая святыхкорабля. Начнем лучше с палубных надстроек. Здесь установлены многочисленныеантенны и устройства, с помощью которых ведутся переговоры со спутникамиЗемли, радиозондами и материком. В рулевую рубку можно зайти, но ненадолго: наоживленных морских перекрестках светофоров не установлено, и отвлекатьвнимание штурмана не стоит, у него и так забот хватает. Ему нужно определитьместонахождение судна, вычислить курс, то и дело поглядывать в локатор ибегать с биноклем от борта к борту. Даже с застопоренными машинами современныйкорабль проходит по инерции целую милю, а этого иной раз бывает предостаточно,чтобы столкнуться с беспечным незнакомцем. Почтительно и на цыпочках пройдем мимо радиорубки. Конечно, можнонабраться смелости и заглянуть в нее, но Леонтий Григорьевич Братковский врядли пригласит вас на чашку чая. Боюсь, что в лучшем случае он обратит вашевнимание на надпись: "Посторонним вход воспрещен". Напротив радиорубки - резиденция метеорологов. В любое время суток сюдаможно заглянуть и узнать, откуда, куда и с какой скоростью дует ветер, каковатемпература воздуха и прочее. В помещении рядом москвичи, отряд синоптическогоанализа: Генрих Булдовский, Саша Киреев, Женя Уткин и Валентина Добрых. Ихволнуют глобальные проблемы, и я боюсь даже заходить сюда, потому что здесьможно услышать такие пугающие научные термины, как "квазидвухлетний цикл","конвергенция", "термический экватор" и тому подобное. А в нескольких шагахрабочий кабинет Шарапова. Александр Васильевич сидит за столом, погрузившись всиноптическую карту, а в стене перед ним маленькое окошечко вроде кассы;только поступают из него не платежные ведомости, а принятые специальнойаппаратурой карты погоды из разных международных центров. Александр Васильевичс глубокомысленным видом их изучает, наносит на свою карту какие-то странныедля непосвященного штрихи и закорючки, из которых к началу диспетчерскогосовещания сложится прогноз погоды на ближайшие сутки. От малютки "Бэйб" мыблагополучно ускользнули, и теперь Александр Васильевич занят новым тайфуномпо имени "Карла", который пока еще скрывает свои преступные намерения. "Бог погоды", однако, предполагает, что через несколько суток "Карла"совершит разбойничий налет на Филиппины. На баке у лебедки по левому борту суетятся гидрологи. Они опускают вокеан гирлянду батометров, хитроумных приборов, изобретенных в свое времясамим Фритьофом Нансеном. Опущенные на разные горизонты, батометрывозвращаются на борт с порциями морской воды, которая тут же разливается вбутылочки и доставляется в гидрохимическую лабораторию, отданную во властьженщин в белых халатах. По левому же борту, ближе к корме, располагается хозяйство аэрологов.Несколько раз в сутки они наполняют гелием оболочки радиозондов и запускают ихв свободный полет. Сто раз видел это зрелище, а все равно интересно смотреть,как пузатый шар с радиопередатчиком взлетает в воздух и спустя минуту-другуюисчезает в "сиянье голубого дня". Локаторщик Борис Липавский, аэрологи - РиммаСавватеева и Саша Городовиков бдительно следят за его полетом, фиксируютданные и бегут с ними на ЭВМ - электронно-вычислительную машину,смонтированную в надстройке по правому борту. Сюда я приглашаю вас с особым удовольствием, поскольку ЭВМ обслуживаютмои добрые приятели. Вас со свойственным ему хладнокровием встретит начальникмашины Костя Сизов, молодой человек, словно бы загримированный под ЛесковскогоЛевшу: с шапкой русых волос, подстриженных под древнерусскую скобку, ирыжеватой бородкой. Костя - умница и отличный электронщик. Он познакомит вас смашиной, совершающей немыслимое количество операций в секунду, и с группойтоварищей, которые ухитряются держать в подчинении это строптивое, донельзякапризное и, как иногда кажется, одушевленное существо: с Игорем Нелидовым,Мишей Костиным, Колей Сарайкиным и Микаэлой Шварцфельд, милой идоброжелательной Эллой, или Микой, - как кому нравится. Они вам покажут, каклихо машина обрабатывает перфоленты, и на прощание подарят профили Маяковскогоили Эйнштейна, которые она, выполняя заданную программу, отпечатает на вашихглазах. На кормовой палубе можно осмотреть ракетную установку - мирную ибезобидную, как сеялка. Сами метеорологические ракеты находятся в специальномтрюме, а головные части с их сложной начинкой разрешается почтительнопотрогать руками. Более того, если у ракетчиков будет хорошее настроение, онидаже позволят вам нажать кнопку, которая поднимает ракеты на должную высоту -до ста километров. Посетив еще кают-компанию, столовую команды и несколько кают, вы получитехотя и поверхностное, но на первый раз достаточное представление об условияхжизни и работы на "Академике Королеве". С остальными лабораториями,механизмами и устройствами автор обязуется знакомить вас по ходуповествования, а пока не стоит перегружаться информацией, тем более чтокапитан приглашает гостей на чашку чая. Держите себя спокойно, ничем не обнаруживайте своего испуга, и тогда,быть может, Дэзи не разорвет вас на части. Она убедится в том, что никакоговреда ее хозяину вы не желаете, не претендуете на кость с мясом, которуюхозяин сберег от своего обеда, - и оставит вас в живых. Ибо, несмотря на свойгрозный вид, Дэзи - великодушная собака. Она плавает на "Королеве" второй год,но ни разу не обвинялась в злостном хулиганстве. Однажды, правда, онаобглодала босоножку старпома, но Артемий Харлампович Борисов честно призналсвою долю вины в этом инциденте: нельзя искушать собаку, оставляя безприсмотра новую и вкусно пахнущую обувь. Так что Дэзи вас не обидит, и вы постарайтесь отплатить ей той жемонетой, потому что верный страж каюты капитана так мал ростом, что на негоможно случайно наступить: не думаю, чтобы после сытного обеда Дэзи весилабольше килограмма. Итак, после стука в дверь вас обязательно встретит и облает Дэзи, котораябыстро спрячется под диван и будет виновато слушать, как хозяин извиняется заее невоспитанность. И вы охотно примете эти извинения, потому что ОлегАнаньевич Ростовцев не просто капитан, а капитан с двадцатилетним стажем иочень интересный собеседник. Вы это обнаружите не сразу, малознакомых ему людей капитан любит большеслушать; он угостит вас крепчайшим чаем, вежливо поинтересуется, какоевпечатление произвел на вас корабль, долгое время не будет вмешиваться вбеседу за столом и лишь потом, если гости покажутся ему достойными доверия,понемногу разговорится. И тогда он, быть может, расскажет о приключенияхзверобойного судна в арктических льдах и морях Севера, о том, как добываюткитов в Антарктике, и о разных других интересных вещах. Но не станем опережать события; беглая экскурсия по судну закончена. Наша планета и ее наряды Мы уже идем по Тихому океану ромбом: впереди"Королев", а за ним "Волна", "Прибой" и "Океан". Расстояние между кораблямипревышает сотню миль, держать равнение трудно, и ромб время от временипревращается то в квадрат, то в треугольник, то вообще в какую-то абстрактнуюгеометрическую фигуру. Но в интересах науки идти нам следует обязательноромбом, и Вадим Яковлевич Ткаченко, "великий координатор", как мы егоназываем, то и дело разносит по рации коллег с других кораблей, заставляя ихперестраиваться. Мы одновременно запускаем радиозонды, делаем гидрологическиестанции и синхронно проводим всевозможнейшие наблюдения - такая научнаяпрограмма в Тихом океане осуществляется впервые, и ее результаты волнуютмногих ученых. Я начинаю понемножку во всем этом разбираться, но дорогой ценой.Александр Васильевич вызывает меня на учебу в самое неопределенное время. Чащевсего в час послеобеденного отдыха. Едва только, плотно отобедав, приходишь вкаюту и, сладко позевывая, укладываешься на койку, как раздается телефонныйзвонок. - Я свободен, можете зайти. - Вы наверняка устали, отдохните, Александр Васильевич! - проникновеннопредлагаю я. - Нисколько я не устал, заходите. - Спасибо, бегу! - Я уныло кладу трубку и, чертыхнувшись, застилаюкойку. Учитель Александр Васильевич превосходный, многие дальневосточные моряки,в том числе и наш капитан, - его ученики. Такого покладистого педагога я вжизни не видел. Сознавая полную невежественность аудитории, он говорит со мноймягко и увещевающе, по нескольку раз повторяет элементарные истины и терпеливождет, пока я их записываю. Лишь иногда, когда мой мозг категорическиотказывается воспринять то или иное научное откровение, Александр Васильевичвытирает вспотевший лоб платком, выпивает стакан воды и тихо шепчет в сторонучто-то вроде того, что выловленный из океана кальмар куда сообразительнее, Нов конце концов вколачивает в меня истину, как сваю, и, отдышавшись, переходитк дальнейшему изложению лекционного курса. Особенно долго я не мог понять, что наша Земля - вовсе не шар. Как это так не шар? За что боролись? - Джордано Бруно, Галилей, Коперник... - торжественно начинал я. - Великие люди, - соглашался покладистый Александр Васильевич. - Тем неменее наша Земля не шар. - Ага, - догадывался я. - Она похожа на блин и покоится на трех китах. Авокруг нее, как лошадь на мельнице, делает концентрические круги Солнце. С большим трудом учитель опровергал мои отсталые представления.Оказывается, форму шара Земля имеет лишь в первом приближении; во втором -более точном - она эллипсоид, в третьем - еще более точном-трехосныйэллипсоид, приплюснутый не только в районе полюсов, но и по экватору; а припомощи спутников наиточнейшим образом определено, что Земля имеет формусердца! Это мне понравилось. В этом есть даже какая-то поэзия - жить напланете, которая имеет форму сердца. Далее я узнал, что Земля отнюдь не голая и босая бесприданница, онадостаточно хорошо одета. Из ее многочисленных нарядов - оболочек - нашуэкспедицию больше всего интересуют гидросфера и атмосфера. Гидросфера-это вся вода на поверхности Земли, начиная с океанов и кончаядождевой лужей под окном. Вода - чудо природы, ее свойства уникальны. Особенноинтересна она в океане. Именно океан является основным поставщиком кислорода ватмосферу через большие, малые и микроскопические водоросли. В то же времявода океана поглощает из воздуха избыток углекислого газа и возвращает егообратно, когда атмосфера об этом попросит. Это очень важно, В последнее времямного говорят о том, что повышение процента углекислого газа в атмосференеизбежно вызовет повышение температуры на Земле, но, по мнению АлександраВасильевича, этого не стоит особенно опасаться: океан умница, он поглотит всеизлишки, а если пресытится, то сконцентрирует их в виде извести (панцириморских животных и прочее). Атмосфера - белоснежное платье нашей Земли; пока что мы еще не знаемпланеты, которая могла бы похвастаться таким же превосходным нарядом. Когда-нибудь, возможно, люди ее обнаружат, но думаю, что нам с вами при нашей жизнипридется довольствоваться атмосферой старушки Земли. Скажем же ей за этобольшое человеческое спасибо и рассмотрим ее строение. Нижний ее слой - тропосфера. Его толщина над экватором 16 - 17, а надполюсами - 6-7 километров. Каждые сто метров высоты температура здесь падает всреднем на 0,6 градуса (чем дальше от печки, тем холоднее). Решения о том,какая у нас с вами будет погода, принимает тропосфера: в этом слое больше 90процентов всего водяного пара и углекислого газа и весь аэрозоль. Кстатиговоря, Александр Васильевич рекомендовал мне отнестись к аэрозолю суважением, и я ему обещал, когда понял, что это такое. Теперь я даже непредставляю себе, как без него жить - так он важен. Аэрозоль - это попавшие ватмосферу частички дыма, пыль пустынь, споры растений, морская соль и прочее;без него невозможна была бы конденсация водяного пара, то есть мы остались быбез облаков, туманов, дождей и снега. Но аэрозоль хорош, когда его - в меру,избыток же его вреден, как всякое излишество, что испытывают на своих шкурахжители Токио и Лондона, Нью-Йорка и Лос-Анджелеса, проклинающие нависший надих городами смог. Второй слой - стратосфера, отделенная от тропосферы государственнойграницей под названием тропопауза. Если на тропопаузе свирепствует крещенскийхолод, достигающий 80 градусов ниже нуля, то чем выше, тем... теплее.Благословим этот парадокс: он спасает жизнь на Земле. Оказывается, встратосфере имеется слой озона, который активно поглощает ультрафиолетовыелучи; не будь этого слоя, поверхность нашей планеты превратилась бы ввыжженную пустыню. С высоты 55 километров над уровнем моря начинаются владения третьего слоя- мезосферы. Морозы здесь уже космические, спутники и ракеты зарегистрировалиабсолютный минимум для атмосферы - минус 143 градуса. Честно говоря,холодновато. На высотах от 80 до 800 километров господствует ионосфера. Она имеетогромное значение для радиосвязи, и я до сих пор себя проклинаю за то, что незаписал размышлений Александра Васильевича на эту тему: в этот момент нашвартовую палубу вытащили первую в нашем рейсе акулу и я буквально подпрыгивална стуле, вслушиваясь в восторженные вопли новичков. Когда же вопли утихли,Александр Васильевич перешел к последнему слою. Он называется экзосферой ивременами радует наш глаз полярными сияниями. Пока все. О времени следующей лекции, уважаемые читатели, вы будетеизвещены особо. Тропическое вино, акулы и киты Мы уже вошли в тропики, солнце жарит с восьми утра. Личный состав загорает и пьет тропическое вино - две бутылки в неделю. Медики установили, что в тропиках это очень полезно, и мне еще неприходилось встречать моряков, которые бы оспаривали этот тезис. Впрочем, желающие могут вместо вина получать фруктовые соки - так подобщий смех объявлено по трансляции. Неужели найдутся чудаки, которые сделаюттакую глупость? Ваше дело, хотите верьте, хотите проверьте, но такие чудакинашлись: боцман Турутин и автор этих строк. Когда в час выдачи у артелкивырастала веселая очередь, мы старались приходить последними, чтобы легче былоотбиваться от остряков, Боцман чувствовал себя более уверенно, так как остряксознавал, что он может получить в руки швабру и на время лишиться желанияострить, а вот мне доставалось за двоих. Поэтому, пользуясь мягким характеромартельщика Володи Пученкова, я старался заполучить свою норму недели за тривперед. Наша эскадра совершает меридиональный разрез, мы изучаем океан иатмосферу, следуя строго на юг, к экватору. Сотни приборов, антенны и локаторызадействованы на полную мощность, идет интенсивная научная работа. Пока чтомои попытки принять в ней участие наталкиваются на глухое непонимание. ПетяПушистов, когда я предложил ему свою помощь, тут же забаррикадировался вкаюте, Вилли же сделал вид, что воспринял мое предложение как шутку,восторженно рассказал о вечерних прогулках по Дерибасовской и скрылся, аГенрих Булдовский тактично промолчал, порылся в своих книгах, разыскал учебникпо метеорологии для техникумов и посоветовал его проштудировать. "Вот увидите,вы это поймете", - не без некоторого сомнения вымолвил он. Однако нашелся человек, по достоинству оценивший мои способности: поварФедор Федорович Федорей. Он без колебаний воспользовался моими услугами, когдая в числе свободных от вахты добровольцев явился в столовую команды лепитьпельмени. Пельменями и варениками нас баловали раз в неделю, и в добровольцахнедостатка не было. Херберт Нийлиск и Март Тийслер - инженеры из эстонскогоотряда, оказались высококвалифицированными раскатчиками теста, повара готовилифарш и другую начинку, а десятка два рядовых необученных