Дж.К.Роулинг
Гарри Поттер и Орден Феникса
Перевод с британского английского и оформление Кулаев А.И.
Издательство Блумсберри 2003
Посвящение
Нэйлу, Джессике и Дэвиду, делающим мой мир волшебным.
Глава Первая
Дадли Сошёл с ума
Самый жаркий день лета подходил к концу, и сонная тишина нависла над большими квадратными домами на Бирючинном проезде. Автомобили, которые обычно блестели, стояли пыльные на своих подъездных дорожках, а газоны, которые когда-то были изумрудно-зелёными, были выжжены и пожелтели - из-за засухи использование шлангов было запрещено. Лишённые привычных занятий по мытью машин и стрижке газонов, жители Бирючинного проезда укрылись в тени своих прохладных домов, широко распахнув окна в надежде впустить несуществующий ветерок. Единственным человеком, оставшимся на улице, был мальчик-подросток, который лежал на спине на клумбе возле дома номер четыре.
Он был худым, черноволосым мальчиком в очках, у которого был измождённый, слегка нездоровый вид человека, который сильно вырос за короткий промежуток времени. Его джинсы были рваными и грязными, футболка мешковатой и выцветшей, а подошвы кроссовок оторвались от верха. Внешность Гарри Поттера не расположила к нему соседей, которые были из тех людей, которые считали, что неряшливость должна быть наказуема законом, но поскольку этим вечером он спрятался за большим кустом гортензии, он был невидим для прохожих. На самом деле, он заметил бы это только в том случае, если бы его дядя Вернон или тетя Петуния высунули головы из окна гостиной и посмотрели прямо вниз, на клумбу внизу.
В целом, Гарри подумал, что обнадёжен идеей спрятаться здесь. Возможно, ему было не очень удобно лежать на горячей, твёрдой земле, но, с другой стороны, никто не пялился на него, не скрежетал зубами так громко, что он не мог слышать новости, и не засыпал его неприятными вопросами, как это случалось каждый раз, когда он пытался сесть в гостиной, чтобы смотреть телевизор со своими тётей и дядей.
Как будто эта мысль влетела в открытое окно, ВернонДурсль, дядя Гарри, внезапно заговорил.
– Рад видеть, что мальчик перестал лезть не в своё дело. Кстати, где он?'
– Не знаю, - равнодушно ответила тётя Петуния. - Не в доме.
Дядя Вернон хмыкнул.
– - Смотрю новости... - язвительно произнёс он. - Я хотел бы знать, что он на самом деле задумал. Как будто нормальному мальчику есть дело до того, что показывают в новостях - Дадли понятия не имеет, что происходит; сомневаюсь, что он знает, кто такой премьер-министр! В любом случае, вряд ли в наших новостях будет что–нибудь о его участи...
– Вернон, тише! - попросила тётя Петуния. –Окно открыто!'
–- О.... да... Прости, дорогая.
Дурсли замолчали. Гарри слушал мелодию о хлопьях для завтрака с фруктами и отрубями, наблюдая за миссис Фигг, сумасшедшая старушка, любящая кошек, с соседней улицы Глицинии, медленно проходит мимо. Она хмурилась и что-то бормотала себе под нос. Гарри был очень доволен, что его спрятали за кустом, так как миссис Фигг в последнее время стала приглашать его на чай всякий раз, когда встречала его на улице. Она завернула за угол и скрылась из виду, прежде чем из окна снова донёсся голос дяди Вернона.
–- Даддерс вышел на чай?
–"У Полкиссов", - с нежностью прибавила тётя Петуния. "У него так много маленьких друзей, он так популярен.
Гарри с трудом подавил фырканье. Дурсли действительно были удивительно глупы в отношении своего сына, Дадли. Они проглотили всю его тупую ложь о том, что каждый вечер летних каникул он пил чай с другим членом своей банды. Гарри прекрасно знал, что Дадли нигде не был на чаепитии; он и его банда проводили каждый вечер, разгромив игровой парк, куря на углах улиц и бросая камни в проезжающие машины и детей. Гарри видел их за этим занятием во время своих вечерних прогулок по Литтл-Уингингу; Большую часть каникул он провёл, бродя по улицам, по пути собирая газеты из мусорных баков.
Первые ноты музыки, возвестившей о семичасовых новостях, достигли ушей Гарри, и его желудок перевернулся. Возможно, сегодня - после месяца ожидания - наступит та самая ночь.
–"Рекордное количество застрявших отдыхающих заполняет аэропорты, поскольку забастовка испанских грузчиков длится уже вторую неделю –
–"Я бы устроил им сиесту на всю жизнь", - прорычал дядя Вернон в конце фразы диктора, но это не имело значения: снаружи, на клумбе, желудок Гарри, казалось, разжался. Если бы что-то случилось, это наверняка было бы первым сообщением в новостях; смерть и разрушения были важнее, чем застрявшие отдыхающие.
Он сделал долгий, медленный вдох и уставился в ярко-голубое небо. Каждый день этим летом был одним и тем же: напряжение, ожидание, временное облегчение, а затем снова нарастающее напряжение... и всегда, становясь всё более настойчивым, вопрос о том, почему до сих пор ничего не произошло.
Он продолжал слушать, просто на случай, если там была какая-то маленькая подсказка, непризнанная магглами за то, что это было на самом деле - возможно, необъяснимое исчезновение или какой-то странный несчастный случай... но за забастовкой носильщиков багажа последовали новости о засухе на юго-востоке ("Я надеюсь, что он слушает дальше дверь! - заорал дядя Вернон. "Он с включенными разбрызгивателями в три часа ночи!"), затем вертолет, который чуть не разбился в поле в Суррее, затем развод известной актрисы со своим знаменитым мужем ("Как будто нас интересуют их грязные дела", - фыркнула тётя Петуния, которая следила за этим делом одержимо в каждом журнале, до которого она могла дотянуться своими костлявыми руками).
Гарри закрыл глаза от уже пылающего вечернего неба, когда диктор новостей сказал: "...и, наконец, волнистый попугайчик Банджи нашел новый способ сохранять прохладу этим летом. Банджи, который живет в отеле "Пять перьев" в Барнсли, научился кататься на водных лыжах! Мэри Доркинс отправилась узнать больше.'
Гарри открыл глаза. Если бы они добрались до волнистых попугайчиков, катающихся на водных лыжах, больше не было бы ничего стоящего внимания. Он осторожно перекатился на живот и приподнялся на коленях и локтях, готовясь выползти из-под окна.
Он продвинулся примерно на два дюйма, когда в очень быстрой последовательности произошло несколько событий.
Громкий, отдающийся эхом треск разорвал сонную тишину, как выстрел; кошка выскочила из-под припаркованной машины и скрылась из виду; из гостиной Дурслей донеслись крик, пронзительное ругательство и звон бьющегося фарфора, и, как будто это был сигнал, которого Гарри ждал. он вскочил на ноги, одновременно вытаскивая из-за пояса джинсов тонкую деревянную палочку, как будто обнажал меч, но прежде чем он смог выпрямиться в полный рост, его макушка столкнулась с открытым окном Дурслей. Последовавший за этим грохот заставил тётю Петунию закричать ещё громче.
Гарри почувствовал себя так, словно его голова раскололась надвое. Из глаз текли слезы, он покачнулся, пытаясь сосредоточиться на улице, чтобы определить источник шума, но едва он выпрямился, как две большие фиолетовые руки протянулись через открытое окно и крепко сомкнулись вокруг его горла.
– - Убери-это - прочь! - прорычал дядя Вернон на ухо Гарри. "Сейчас". "Пока - никто - не - увидел!"
- Отвали-от-меня! - выдохнул Гарри. Несколько секунд они боролись, Гарри левой рукой тянул дядюшкины пальцы, похожие на сосиски, а правой крепко сжимал поднятую палочку; затем, когда боль в макушке Гарри отдалась особенно неприятной пульсацией, дядя Вернон взвизгнул и отпустил Гарри, как будто он получил удар током. Какая-то невидимая сила, казалось, захлестнула его племянника, сделав его невозможным удержать.
Тяжело дыша, Гарри перевалился через куст гортензии, выпрямился и огляделся. Не было никаких признаков того, что вызвало громкий треск, но было несколько лиц, выглядывающих из различных близлежащих окон. Гарри поспешно засунул палочку обратно в джинсы и попытался принять невинный вид.
– "Чудесный вечер!" - крикнул дядя Вернон, махая миссис Номер Семь напротив, которая свирепо смотрела из-за своих сетчатых занавесок. "Ты только что слышал, как эта машина выстрелила в ответ? Устроили нам с Петунией настоящий переполох!'
Он продолжал ухмыляться ужасной, маниакальной улыбкой, пока все любопытные соседи не исчезли из своих окон, затем ухмылка превратилась в гримасу ярости, когда он поманил Гарри обратно к себе.
Гарри подошёл на несколько шагов ближе, стараясь остановиться как можно ближе к тому месту, где протянутые руки дяди Вернона могли возобновить своё удушение.
– "Что, чёрт возьми, ты хочешь этим сказать, мальчик?" - спросил дядя Вернон хриплым, дрожащим от ярости голосом.
– - Что я имею в виду под чем? - холодно спросил Гарри. Он продолжал смотреть налево и направо вдоль улицы, всё ещё надеясь увидеть человека, который издал трескучий звук.
– "Шумит, как стартовый пистолет, прямо у нашего –
– - Я не издавал этого шума, - твёрдо заявил Гарри.
Худое лошадиное лицо тёти Петунии появилось рядом с широким багровым лицом дяди Вернона. Она выглядела разъярённой.
– - Почему ты прятался под нашим окном?
– - Да-да, хорошая мысль, Петуния! Что ты делал под нашим окном, мальчик?'
– - Слушаю новости, - ответил Гарри покорным голосом.
Его тётя и дядя обменялись возмущёнными взглядами.
– - Слушаю новости! Снова?'
– "Ну, видите ли, это меняется каждый день", – объяснил Гарри.
– "Разве ты не умничаешь со мной, мальчик? Я хочу знать, что ты задумал - и не заставляй меня больше слушать эту болтовню о новостях! Ты прекрасно знаешь, что твоя участь -
– "Осторожно, Вернон!" - выдохнула тётя Петуния, и дядя Вернон понизил голос так, что Гарри едва мог его слышать, – "...чтобы твоя компания не попала в наши новости!"
– - Это всё, что ты знаешь, - заявил Гарри.
Дурсли несколько секунд таращились на него, а потом тётя Петуния выпалила: "Ты мерзкий маленький лжец. Что делают все эти, - она тоже понизила голос, так что Гарри пришлось читать по губам следующее слово, - совы, если они не приносят тебе новостей?'
– "Ага!" - воскликнул дядя Вернон торжествующим шепотом. - Вылезай из этого, парень! Как будто мы не знали, что ты получаешь все новости от этих чумных птиц!
Гарри на мгновение заколебался. На этот раз ему чего-то стоило сказать правду, хотя его тётя и дядя никак не могли знать, как плохо ему было признаваться в этом.
– "Совы… \» не приносят мне новостей\», - произнёс он бесцветным голосом.
– - Я в это не верю, - тотчас заявила тётя Петуния.
– "Больше не делай этого со мной", - решительно попросил дядя Вернон.
– "Мы знаем, что ты задумал что-то смешное", - произнесла тётя Петуния.
– "Мы не дураки, ты же знаешь", - подтвердил дядя Вернон.
– "Что ж, для меня это новость", - заявил Гарри, его гнев усилился, и, прежде чем Дурсли смогли его позвать, он развернулся, пересёк лужайку перед домом, перешагнул через низкую садовую ограду и зашагал вверх по улице.
Теперь он был в беде и знал это. Позже ему придётся встретиться лицом к лицу со своими тётей и дядей и поплатиться за свою грубость, но сейчас ему было всё равно; у него на уме были гораздо более неотложные дела.
Гарри был уверен, что треск издал кто-то, трансгрессировавший или появившийся. Это был именно тот звук, который издал домовой эльф Добби, когда растворился в воздухе. Возможно ли, что Добби был здесь, на Бирючинном Проезде? Мог ли Добби следовать за ним прямо в этот самый момент? Когда эта мысль пришла ему в голову, он развернулся и посмотрел назад на Бирючинный проезд, но он казался совершенно пустынным, и Гарри был уверен, что Добби не знает, как стать невидимым.
Он шёл дальше, почти не отдавая себе отчета в том, куда идёт, потому что в последнее время он так часто ходил по этим улицам, что ноги сами несли его к любимым местам. Каждые несколько шагов он оглядывался через плечо. Кто-то волшебный был рядом с ним, когда он лежал среди умирающих бегоний тёти Петунии, он был уверен в этом. Почему они не поговорили с ним, почему не вступили в контакт, почему прячутся сейчас?
Затем, когда его чувство разочарования достигло пика, его уверенность улетучилась.
Возможно, это был вовсе не волшебный звук. Возможно, он так отчаянно нуждался в малейшем признаке контакта с миром, к которому принадлежал, что просто слишком остро реагировал на совершенно обычные звуки. Мог ли он быть уверен, что это не был звук чего-то ломающегося в доме соседа?
Гарри почувствовал тупое, опускающееся ощущение в животе, и, прежде чем он осознал это, чувство безнадёжности, которое мучило его всё лето, снова накатило на него.
Завтра утром его разбудит будильник в пять часов, чтобы он мог заплатить сове, доставившей Ежедневный Пророк, - но был ли какой-то смысл продолжать принимать его? Гарри просто взглянул на первую полосу, прежде чем отбросить её в сторону в эти дни; когда идиоты, которые управляли газетой, наконец, поняли, что Волан де Морт вернулся, это стало бы главной новостью, и это было единственное, что волновало Гарри.
Если ему повезёт, там также будут совы, несущие письма от его лучших друзей Рона и Гермионы, хотя все его ожидания, что их письма принесут ему новости, уже давно рухнули.
Очевидно, мы не можем много говорить о сами-знаете-чем… Нам сказали не говорить ничего важного на случай, если наши письма потеряются… Мы очень заняты, но я не могу сообщить вам здесь подробности… Происходит довольно много событий, мы расскажем тебя всё, когда увидимся с тобой…
Однако, когда они собирались его увидеть? Никто, казалось, не слишком беспокоился о точной дате. Гермиона нацарапала "Я ожидаю, что мы скоро увидимся" на его поздравительной открытке, но как скоро это было "скоро"? Насколько Гарри мог судить по смутным намёкам в их письмах, Гермиона и Рон были в одном и том же месте, предположительно в доме родителей Рона. Ему было невыносимо думать о том, как они вдвоём веселились в "Норе", когда он застрял на Бирючинном проезде. На самом деле он был так зол на них, что выбросил нераспечатанными две коробки шоколадных конфет Honeydukes, которые они прислали ему на день рождения. Он пожалел об этом позже, после увядшего салата, который тётя Петуния приготовила на ужин в ту ночь.
Кроме того, чем были заняты Рон и Гермиона? Почему он, Гарри, не был занят? Разве он не доказал, что способен справиться с гораздо большим, чем они? Неужели они все забыли, что он сделал? Разве не он пришел на то кладбище и наблюдал, как убивают Седрика, и был привязан к тому надгробию, и его чуть не убили?
– "Не думай об этом", - строго сказал себе Гарри в сотый раз за это лето. Было достаточно плохо, что он продолжал возвращаться к кладбищу в своих кошмарах, не зацикливаясь на нём и наяву.
Он свернул за угол на Магнолия-Кресент; на полпути он миновал узкий переулок вдоль гаража, где впервые увидел своего крёстного отца. Сириус, по крайней мере, казалось, понимал, что чувствует Гарри. По общему признанию, в его письмах было так же мало настоящих новостей, как в письмах Рона и Гермионы, но, по крайней мере, они содержали слова предостережения и утешения вместо дразнящих намёков.
Я знаю, что это, должно быть, расстраивает тебя… Держи свой нос чистым, и всё будет хорошо… Будь осторожен и не делай ничего опрометчивого…
Что ж, подумал Гарри, пересекая Магнолия-Кресчент, сворачивая на Магнолия-роуд и направляясь к темнеющему игровому парку, он (по и.большой) сделано так, как посоветовал Сириус. Он, по крайней мере, устоял перед искушением привязать свой сундук к метле и отправиться в Нору самостоятельно. На самом деле, Гарри думал, что его поведение было очень хорошим, учитывая, как он был расстроен и зол из-за того, что так долго торчал на Бирючинном Проезде, вынужденный прятаться в клумбах в надежде услышать что-то, что могло бы указать на то, что делал лорд Волан де Морт. Тем не менее, было довольно неприятно слышать, как человек, который отсидел двенадцать лет в волшебной тюрьме Азкабан, сбежал, попытался совершить убийство, за которое он был осуждён в первую очередь, а затем пустился в бега с украденным гиппогрифом, говорил ему не быть опрометчивым.
Гарри перепрыгнул через запёртые ворота парка и побежал по выжженной траве. Парк был так же пуст, как и прилегающие улицы. Добравшись до качелей, он опустился на единственные, которые Дадли и его друзья еще не успели сломать, обхватил одной рукой цепь и угрюмо уставился в землю. Он больше не сможет прятаться на клумбе Дурслей. Завтра ему придётся придумать какой-нибудь новый способ слушать новости. В то же время ему нечего было ожидать, кроме ещё одной беспокойной, беспокойной ночи, потому что даже когда он избежал кошмаров о Седрике, ему снились тревожные сны о длинных тёмных коридорах, которые заканчивались тупиками и запертыми дверями, что, как он предполагал, было как-то связано с чувством загнанности, которое он испытывал, когда он был в сознании. Часто старый шрам на его лбу неприятно покалывал, но он не обманывал себя, думая, что Рон, Гермиона или Сириус найдут это очень интересным. В прошлом его боль в шраме предупреждала о том, что Волан де Морт снова становится сильнее, но теперь, когда Волан де Морт вернулся, они, вероятно, напомнят ему, что его регулярное раздражение было только ожидаемым… не о чем беспокоиться… старые новости…
Несправедливость всего этого нахлынула на него так, что ему захотелось закричать от ярости. Если бы не он, никто бы даже не узнал, что Волан де Морт вернулся! И его наградой стало то, что он застрял в Литтл-Уингинге на целых четыре недели, полностью отрезанный от волшебного мира, вынужденный сидеть на корточках среди умирающих бегоний, чтобы послушать о волнистых попугайчиках, катающихся на водных лыжах! Как мог Дамблдор так легко забыть его? Почему Рон и Гермиона собрались вместе, не пригласив его с собой? Сколько ещё он должен был терпеть, когда Сириус говорил ему сидеть тихо и быть хорошим мальчиком; или устоять перед искушением написать глупому Ежедневному пророку и указать, что Волан де Морт вернулся? Эти яростные мысли кружились в голове Гарри, и его внутренности корчились от гнева, когда вокруг него опустилась душная, бархатистая ночь, воздух был полон запаха теплой, сухой травы, и единственным звуком было низкое ворчание транспорта на дороге за оградой парка.
Он не знал, как долго просидел на качелях, прежде чем звук голосов прервал его размышления, и он поднял глаза. Уличные фонари с окружающих дорог отбрасывали туманный свет, достаточно сильный, чтобы различить силуэты группы людей, идущих через парк. Один из них громко пел грубую песню. Остальные смеялись. Тихий тикающий звук исходил от нескольких дорогих скоростных велосипедах, на которых они катили.
Гарри знал, кто были эти люди. Фигура впереди, несомненно, была его двоюродным братом, Дадли Дурслем, направлявшимся домой в сопровождении своей верной банды.
Дадли был таким же огромным, как и всегда, но год жесткой диеты и открытие нового таланта привели к значительным изменениям в его телосложении. Как дядя Вернон с восторгом рассказывал всем, кто был готов слушать, Дадли недавно стал чемпионом Юго-Востока по боксу среди юниоров в супертяжелом весе. "Благородный спорт", как называл его дядя Вернон, сделал Дадли еще более грозным, чем он казался Гарри в их школьные годы, когда он служил первым ударным мячом Дадли. Гарри больше даже отдаленно не боялся своего кузена, но он все еще не думал, что то, что Дадли научился бить сильнее и точнее, было поводом для празднования. Соседские дети боялись его - даже больше, чем "этого мальчика Поттера", который, как их предупреждали, был закоренелым хулиганом и посещал Безопасный центр Святого Брута для неизлечимо преступных мальчиков.
Гарри наблюдал за тёмными фигурами, пересекающими траву, и задавался вопросом, кого они избивали сегодня. Оглянитесь вокруг, подумал Гарри, наблюдая за ними. Давай… оглянись вокруг… Я сижу здесь совсем один... приходи и попробуй…
Если бы друзья Дадли увидели, что он сидит здесь, они бы наверняка направились прямиком к нему, и что бы тогда сделал Дадли? Он не хотел бы потерять лицо перед бандой, но он был бы в ужасе от провоцирования Гарри… было бы действительно забавно наблюдать за дилеммой Дадли, насмехаться над ним, наблюдать за ним, когда он бессилен ответить... и, если кто-то из остальных попытается ударить Гарри, он был готов - у него была его палочка. Пусть они попробуют… он бы с удовольствием выплеснул часть своего разочарования на парней, которые когда-то превратили его жизнь в ад.
Но они не обернулись, они не видели его, они были почти у перил. Гарри справился с порывом крикнуть им вслед... Затевать драку было не самым умным шагом… он не должен использовать магию... он снова рискует быть исключённым.
Голоса банды Дадли затихли вдали; они скрылись из виду, направляясь по Магнолии-роуд.
Вот так, Сириус, тупо подумал Гарри. Ничего опрометчивого. Держал свой нос в чистоте. Прямо противоположное тому, что ты бы сделал.
Он встал на ноги и потянулся. Тётя Петуния и дядя Вернон, казалось, чувствовали, что всякий раз, когда Дадли появлялся, было подходящее время, чтобы быть дома, и в любое время после этого было слишком поздно. Дядя Вернон пригрозил запереть Гарри в сарае, если он ещё раз придёт домой после Дадли, поэтому, подавив зевок и всё ещё хмурясь, Гарри направился к воротам парка.
На Магнолия-роуд, как и на Бирючинном проезде, жили большие квадратные владельцы, которые ездили на очень чистых машинах, похожих на машины дяди Вернона, полных больших квадратных домов с идеально ухоженными газонами. Гарри предпочитал Литтл-Уингинг по ночам, когда занавешенные окна казались в темноте пятнами драгоценно-яркого цвета, и он не рисковал услышать неодобрительное бормотание о своей "преступной" внешности, когда проходил мимо домовладельцев. Он шёл быстро, так что на полпути по Магнолия-роуд банда Дадли снова появилась в поле зрения; они прощались у входа на Магнолия-Кресент. Гарри отступил в тень большого сиреневого дерева и стал ждать.
– "...Визжал, как свинья, не так ли?" - говорил Малкольм под хохот остальных.
– "Отличный правый хук, Большой Ди", - похвалил Пирс.
- Завтра в то же время? - спросил Дадли.
– "Зайди ко мне домой, моих родителей не будет дома", - попросил Гордон.
\» – - Тогда до встречи\», - произнёс Дадли.
– "Пока, Дад!"
– "Увидимся, Большой Ди!"
Гарри подождал, пока остальная часть банды двинется дальше, прежде чем снова отправиться в путь. Когда их голоса снова стихли, он направился за угол на Магнолия Кресчент и пошёл очень быстро; вскоре он оказался на расстоянии оклика от Дадли, который непринуждённо прогуливался, напевая беззвучно.
– "Привет, Большой Ди!"
Дадли обернулся.
– - О, - проворчал он. "Это ты".
– "Как долго ты тогда был "Большим Ди"?" - спросил Гарри.
– - Заткнись, - прорычал Дадли, отворачиваясь.
– - Классное имя, - съязвил Гарри, ухмыляясь и пристраиваясь рядом со своим кузеном. - Но для меня ты всегда будешь "Мерзким Диддикинсом".
– "Я сказал, ЗАТКНИСЬ!" - воскликнул Дадли, чьи похожие на окорока руки сжались в кулаки.
– "Разве мальчики не знают, что так тебя называет твоя мама?"
– - Закрой своё лицо.
– - Ты не говоришь ей, чтобы она закрыла лицо. А как насчет "Popkin" и "DinkyDiddydums", могу я тогда их использовать?'
Дадли ничего не ответил. Усилие удержаться от того, чтобы не ударить Гарри, казалось, потребовало от него всего самообладания.
– - Так кого ты избивал сегодня? – спросил Гарри, его улыбка исчезла. - Другого десятилетнего ребёнка? Я знаю, что ты сделал с Марком Эвансом две ночи назад –
– - Он сам напрашивался на это, - прорычал Дадли.
– "О, да?"
– - Он меня надул.
– - Да? Он сказал, что ты похож на свинью, которую научили ходить на задних лапах? "Потому что это не наглость, Дад, это правда.'
На челюсти Дадли подёргивался мускул. Гарри доставило огромное удовлетворение осознание того, насколько он разозлил Дадли; он чувствовал, что выкачивает своё собственное разочарование на своего кузена, единственный выход, который у него был.
Они свернули направо по узкому переулку, где Гарри впервые увидел Сириуса и который образовывал короткий путь между Магнолия-Кресент и Глициния-Уок. Она была пуста и гораздо темнее, чем улицы, которые она соединяла, потому что здесь не было уличных фонарей. Их шаги были приглушены стенами гаража с одной стороны и высоким забором с другой.
– Думаешь, ты большой человек, таскающий эту штуку, не так ли? - спросил Дадли через несколько секунд.
– -Какую штуку?
– - Это... то, что ты прячешь.
Гарри снова ухмыльнулся.
– - Ты не так глуп, как кажешься, Дад? Но я полагаю, что если бы ты был таким, то не смог бы ходить и говорить одновременно.'
Гарри вытащил свою палочку. Он увидел, как Дадли искоса взглянул на него.
- "Тебе нельзя", - сразу заявил Дадли. - Я знаю, что это не так. Тебя исключат из той школы для уродов, в которую ты ходишь.'
– "Откуда ты знаешь, что они не изменили правила, Большой Ди?"
– Они этого не сделали, - ответил Дадли, хотя его голос звучал не совсем убеждённо.
Гарри тихо рассмеялся.
– "У тебя не хватит смелости сразиться со мной без этой штуки, не так ли?" - прорычал Дадли.
– - В то время как тебе просто нужно, чтобы за тобой стояли четыре товарища, прежде чем ты сможешь избить десятилетнего ребенка. Ты знаешь тот боксёрский титул, о котором ты всё время твердишь. Сколько лет было твоему противнику? Семь? Восемь?'
– "К твоему сведению, ему было шестнадцать, - прорычал Дадли, - и он был без сознания двадцать минут после того, как я с ним закончил, и он был в два раза тяжелее тебя. Ты просто подожди, пока я не скажу папе, что ты вытащил эту штуку –
– - Ты сейчас бежишь к папочке, да? Неужели его чемпион по боксу боится волшебной палочки мерзкого Гарри?'
– "Ты не такой храбрый ночью, да?" - усмехнулся Дадли.
– Это ночь, Диддикинс. Так мы это называем, когда становится совсем темно, как сейчас.'
– "Я имею в виду, когда ты в постели!" - прорычал Дадли.
Он перестал ходить. Гарри тоже остановился, уставившись на своего кузена.
Судя по тому немногому, что он мог видеть на большом лице Дадли, у него был странно торжествующий вид.
– "Что значит, я не храбрый, когда я в постели?" - спросил Гарри, совершенно сбитый с толку. "Чего я должен бояться, подушек или чего-то ещё?"
– "Я слышал тебя прошлой ночью", - заметил Дадли, задыхаясь. Разговариваешь во сне. Стонешь.'
– "Что ты имеешь в виду?" - снова спросил Гарри, но в животе у него было холодное, пронзительное ощущение. Прошлой ночью он снова посетил кладбище во сне.
Дадли издал резкий лающий смех, а затем перешёл на высокий хныкающий голос.
– "Не убивай Седрика! Не убивай Седрика!" Кто такой Седрик - твой парень?'
–Я.... ты лжешь, - автоматически ответил Гарри. Однако во рту у него пересохло. Он знал, что Дадли не лжет - как ещё он мог узнать о Седрике?
– "Папа! Помоги мне, папа! Он собирается убить меня, папа! Бу-ху!"'
– - Заткнись, - тихо попросил Гарри. "Заткнись, Дадли, я тебя предупреждаю!"
– "Иди и помоги мне, папа! Мама, иди и помоги мне! Он убил Седрика! Папа, помоги мне! Он собирается: "Не направляй на меня эту штуку!'
Дадли попятился к стене переулка. Гарри направил палочку прямо в сердце Дадли. Гарри чувствовал, как четырнадцатилетняя ненависть к Дадли стучит в его венах - чего бы он только не отдал, чтобы нанести удар сейчас, сглазить Дадли так основательно, что ему пришлось бы ползти домой, как насекомое, поражённое немым, пускающее щупальца…
– - Никогда больше не говори об этом, - прорычал Гарри. "Ты меня понимаешь?"
– "Направь эту штуку куда-нибудь в другое место!"
– - Я спросил, ты меня понимаешь?
– "Направь её куда-нибудь в другое место!"
– "ТЫМЕНЯ ПОНИМАЕШЬ?"
– - УБЕРИ ЭТУ ШТУКУ ОТ...
Дадли издал странный, судорожный вздох, как будто его окатили ледяной водой.
Что-то случилось с этой ночью. Усыпанное звёздами небо цвета индиго внезапно стало чёрным как смоль и лишённым света - звёзды, луна и тусклые уличные фонари в обоих концах переулка исчезли. Отдалённый гул машин и шёпот деревьев исчезли. Благоухающий вечер внезапно стал пронзительно, пронизывающе холодным. Их окружала полная, непроницаемая, безмолвная тьма, как будто какая-то гигантская рука накрыла весь переулок толстой ледяной мантией, ослепив их.
На долю секунды Гарри подумал, что он сотворил магию, не имея на то намерения, несмотря на то, что он сопротивлялся изо всех сил - затем его разум взял верх над чувствами - у него не было силы выключить звёзды. Он вертел головой из стороны в сторону, пытаясь что-нибудь разглядеть, но темнота давила на глаза, как невесомая пелена.
Испуганный голос Дадли прорвался в ухо Гарри.
– - Ч-что ты д-делаешь? Пп-прекрати это!'
– - Я ничего не делаю! Заткнись и не двигайся!'
- Я н-не вижу! Я о-ослеп! Я...'
– - Я сказал, заткнись!
Гарри стоял неподвижно, вращая незрячими глазами по сторонам. Холод был таким сильным, что он весь дрожал; мурашки побежали по его рукам, а волосы на затылке встали дыбом - он полностью открыл глаза, тупо глядя вокруг, ничего не видя.
Это было невозможно… они не могли быть здесь… не в Литтл-Униннге… он напряг слух… он услышит их раньше, чем увидит…
– - Я не... скажу папе! - захныкал Дадли. - Г-где ты? Что ты д-делаешь?'
- Может, ты заткнёшься? Гарри прошипел, я пытаюсь расслышать—'
Однако он замолчал. Он услышал именно то, чего так боялся.
В переулке было что-то, кроме них самих, что-то, что издавало длинные, хриплые, хриплые вздохи. Гарри почувствовал ужасный приступ страха, стоя и дрожа на морозном воздухе.
– - П-прекрати это! Прекрати это делать! Я у-ударю тебя, клянусь, я это сделаю!'
— Дадли, заткнись...
Бам.
Кулак ударил Гарри сбоку по голове, сбив его с ног. Маленькие белые огоньки замелькали у него перед глазами. Второй раз за час Гарри почувствовал, как его голова раскололась надвое; в следующее мгновение он тяжело приземлился на землю, а его палочка вылетела из руки.
– "Ты идиот, Дадли!" Гарри закричал, его глаза наполнились слезами от боли, когда он поднялся на четвереньки, отчаянно ощупывая себя в темноте. Он услышал, как Дадли, спотыкаясь, побрёл прочь, ударившись о забор аллеи.
- ДАДЛИ, ВЕРНИСЬ! ТЫБЕЖИШЬ ПРЯМО К НЕМУ!'
Раздался ужасный визгливый вопль, и шаги Дадли прекратились. В тот же момент Гарри почувствовал, как по спине пробежал холодок, который мог означать только одно. Их было больше одного.
– - ДАДЛИ, ДЕРЖИ РОТ НА ЗАМКЕ! ЧТО БЫТЫНИ ДЕЛАЛ, ДЕРЖИ РОТ НА ЗАМКЕ! Палочка! - отчаянно бормотал Гарри, его руки летали по земле, как пауки. "Где - палочка - давай - люмос!"
Он произнёс заклинание автоматически; отчаянно нуждаясь в свете, который помог бы ему в поисках - и, к его невероятному облегчению, свет вспыхнул в нескольких дюймах от его правой руки - кончик палочки загорелся. Гарри схватил его, вскочил на ноги и обернулся.
Его желудок перевернулся.
Высокая фигура в капюшоне плавно скользила к нему, паря над землёй, ни ног, ни лица не было видно под её одеждой, всасывая наступающую ночь.
Отшатнувшись назад, Гарри поднял палочку.
– - Экспектопатронум!'
Серебристая струйка пара вырвалась из кончика палочки, и Дементор замедлился, но заклинание не сработало должным образом; спотыкаясь о собственные ноги, Гарри отступил ещё дальше, когда Дементор надвигался на него, паника затуманила его мозг - сосредоточься –
Пара серых, скользких, покрытых струпьями рук выскользнула из-под мантии Дементора и потянулась к нему. Стремительный шум наполнил уши Гарри.
– Экспектопатронум!'
Его голос звучал тускло и отстранённо. Другая струйка серебристого дыма, более слабая, чем предыдущая, выплыла из палочки - он больше не мог этого делать, он не мог сотворить заклинание.
В его собственной голове раздался смех, пронзительный, пронзительный смех… он чувствовал запах гнилостного, смертельно холодного дыхания Дементора, наполняющего его собственные легкие, заглушающего его - подумай... о чём-нибудь счастливом…
Однако в нём не было счастья… Ледяные пальцы Дементора сомкнулись на его горле - пронзительный смех становился всё громче и громче, и голос заговорил в его голове: "Поклонись смерти, Гарри...это может быть, даже безболезненно… Я бы не знал … Я никогда не умирал..."
Он никогда больше не увидит Рона и Гермиону–
Кроме того, их лица отчётливо всплыли в его сознании, пока он боролся за дыхание.
- ЭКСПЕКТО ПАТРОНУМ!'
Огромный серебряный олень вырвался из кончика палочки Гарри; его рога поймали Дементора в том месте, где должно было быть сердце; он был отброшен назад, невесомый, как тьма, и когда олень атаковал, Дементор отлетел, как летучая мышь, и потерпел поражение.
– - СЮДА! - крикнул Гарри оленю. Развернувшись, он побежал по переулку, высоко подняв зажженную палочку. - ДАДЛИ? ДАДЛИ!'
Он пробежал едва ли дюжину шагов, когда добрался до них: Дадли свернулся калачиком на земле, закрыв лицо руками. Второй Дементор низко склонился над ним, сжимая его запястья своими скользкими руками, медленно, почти любовно разводя их в стороны, наклоняя голову с капюшоном к лицу Дадли, как будто собираясь поцеловать его.
– "ПОЛУЧИ ЭТО!" - проревел Гарри, и с пронзительным ревущим звуком серебряный олень, которого он наколдовал, галопом пронесся мимо него. Безглазое лицо Дементора было всего в дюйме от лица Дадли, когда серебряные рога поймали его; существо подбросило в воздух, и, как и его собрат, оно улетело и растворилось в темноте; олень проскакал до конца переулка и растворился в серебристом тумане.
Луна, звёзды и уличные фонари снова ожили. Тёплый ветерок пронёсся по переулку. Деревья шелестели в соседних садах, и обыденный гул машин на Магнолия-Кресент снова наполнил воздух.
Гарри стоял совершенно неподвижно, все его чувства вибрировали, воспринимая внезапное возвращение к нормальной жизни. Через мгновение он осознал, что его футболка прилипла к нему; он был весь в поту.
Он не мог поверить в то, что только что произошло. Дементоры здесь, в Литтл-Уингинге.
Дадли лежал, свернувшись калачиком, на земле, скуля и дрожа. Гарри наклонился, чтобы посмотреть, в состоянии ли он встать, но затем услышал позади себя громкие бегущие шаги. Инстинктивно снова подняв палочку, он развернулся на каблуках лицом к новоприбывшему.
Миссис Фигг, их сумасшедшая старая соседка, запыхавшись, появилась в поле зрения. Её растрёпанные седые волосы выбились из сетки для волос, на запястье болталась позвякивающая хозяйственная сумка на шнурке, а ноги наполовину вылезли из клетчатых ковровых тапочек. Гарри попытался поспешно убрать свою палочку с глаз долой, но –
– "Не убирай это, идиот!" - взвизгнула она. - А что, если их здесь ещё больше? О, я собираюсь убить НаземникусаФлетчера!'
Глава Вторая
Клюют совы
– - Что? - непонимающе переспросил Гарри.
- Он ушёл! - воскликнула миссис Фигг, заламывая руки. "Ушёл, чтобы поговорить кое с кем о партии котлов, которые упали со спины метлы! Я пообещала ему, что сдеру с него кожу живьем, если он уйдет, а теперь смотрите! Дементоры! Мне просто повезло, что я подключила к этому делу мистера Тиббса! Однако у нас нет времени стоять без дела! Поторопись, мы должны вернуть тебя! О, какие неприятности это вызовет! Я убью его!"
– "Но..." Откровение о том, что его старая, помешанная на кошках соседка знает, что такое дементоры, было для Гарри почти таким же потрясением, как встреча с двумя из них в переулке. - Вы... вы волшебница?
– "Я Сквиб, как Наземникус прекрасно знает, так как ж