Эпштейн М.Н. Образ художественный // Литературный энциклопедический словарь. – М.,1987.




ОБРАЗ художественный, категория эстетики, характеризующая особый, присущий только искусству способ освоения и преобразования действительности. О. также называют любое явление, творчески воссозданное в художественном произведении (особенно часто — действующее лицо или литературного героя), например О. войны, О. народа, О. Наташи Ростовой в «Войне и мире» Л. Н. Толстого. Само терминологическое словосочетание «О. чего-то» или «О. кого-то» указывает на устойчивую способность художественного О. соотноситься с внехудожественными явлениями, вбирать внеположную ему действительность; отсюда господствующее положение этой категории в эстетических системах, устанавливающих специфическую связь искусства с не-искусством — жизнью, сознанием и т. д.

В художественном О. неразрывно слиты объективно-познавательное и субъективно-творческое начала.

1. Традиционно специфика О. определяется по отношению к двум сферам: реальной действительности и процессу мышления,

а) Как отражение действительности О. в той или иной степени наделен чувственной достоверностью, пространственно-временной протяженностью, предметной законченностью и самодостаточностью и другими свойствами единичного, реально бытующего объекта. Однако О. не смешивается с реальными объектами, ибо выключен из эмпирического пространства и времени, отграничен рамкой условности от всей окружающей действительности и принадлежит внутреннему, «иллюзорному» миру произведения.

б) Будучи не реальным, а «идеальным» объектом, О. обладает некоторыми свойствами понятий, представлений, моделей, гипотез и пр. мыслительных конструкций. О. не просто отражает, но обобщает действительность, раскрывает в единичном, преходящем, случайном — сущностное, неизменно-пребывающее, вечное. Однако, в отличие от абстрактного понятия, О. нагляден, не разлагает явления на отвлеченно-рассудочные составляющие, но сохраняет чувственную целостность и неповторимость. По Г. Гегелю, О. стоит «… посредине между непосредственной чувственностью и принадлежащей области идеального мыслью» и представляет в «одной и той же целостности как понятие предмета, так и его внешнее бытие» (Гегель Г. В. Ф., Эстетика, т. 1, М., 1968, с. 44; т. 3, М., 1971, с. 385). В то же время сама по себе познавательная специфика О. как единства чувственного отражения и обобщающей мысли не определяет его художественной уникальности, ибо в известной мере присуща и публицистическим, морально-прикладным, теоретически-иллюстративным и другим образам.

 

2. Художественная специфика О. определяется не только тем, что он отражает и осмысливает существующую действительность, но и тем, что он творит новый, небывалый, вымышленный мир. Творческая природа О., как и познавательная, проявляется двояко,

а) Художественный О. есть результат деятельности воображения, пересоздающего мир в соответствии с неограниченными духовными запросами и устремлениями человека, его целенаправленной активностью и целостным идеалом. В О., наряду с объективно существующим и сущностным, запечатлевается возможное, желаемое, предполагаемое, т. е. все, что относится к субъективной, эмоционально-волевой сфере бытия, его непроявленным внутренним потенциям,

б) В отличие от чисто психических образов фантазии, в художественном О. достигается творческое преображение реального материала: красок, звуков, слов и т. д., создается единичная «вещь» (текст, картина, спектакль…), занимающая свое особое место среди предметов реального мира. Объективируясь, О. возвращается к той действительности, которую отобразил, но уже не как пассивное воспроизведение, а как активное преображение ее.

 

Переход чувственного отражения в мыслительное обобщение и далее в вымышленную действительность и ее чувственное воплощение — такова внутренне подвижная сущность О. в его двусторонней обращенности от реального к идеальному (в процессе познания) и от идеального к реальному (в процессе творчества). О. многолик и многосоставен, включая все моменты органического взаимопревращения действительного и духовного; через О., соединяющий субъективное с объективным, сущностное с возможным, единичное с общим, идеальное с реальным, вырабатывается согласие всех этих противостоящих друг другу сфер бытия, их всеобъемлющая гармония.

 

Происхождение и строение художественного образа. О. обладает двучленностью, позволяющей стягивать разнородные явления в одно целое. О. — это пересечение предметного и смыслового рядов, словесно-обозначенного и подразумеваемого. В О. один предмет явлен через другой, происходит их взаимопревращение (см. Тропы). При этом О. может как облегчать, так и затруднять восприятие предмета, объяснять неизвестное известным или известное неизвестным: например, у М. Ю. Лермонтова поэзия — «колокол на башне вечевой» («Поэт»); у Ф. И. Тютчева зарницы — «демоны глухонемые» («Ночное небо так угрюмо…»). Цель О. — пре-образ-ить вещь, превратить ее в нечто иное — сложное в простое, простое в сложное, но в любом случае достичь между двумя полюсами наивысшего смыслового напряжения, раскрыть взаимопроникновение самых различных планов бытия.

 

Такая структура художественного О. — «одно через другое» — уходит корнями в древнее, первобытное миросозерцание, согласно которому все вещи могут превращаться друг в друга. Нет непроходимых границ между людьми, животными, растениями, светилами, минералами — все они связаны цепью взаимных перерождений, «переселением душ», всеобщим «оборотничеством»; каждое не есть замкнутая вещь, но прозрачный О. чего-то иного. Постепенно в научно-логической картине мира формы вещей стали отвердевать и делаться непроницаемыми, на них была наложена сетка взаимоисключающих тождеств и противоречий (А = А, А ≈ Б — основные законы логики); но при этом сохранилась и обособилась сфера художественного мышления, допускающая множественные переходы между вещами, их частичное совмещение, перекличку на расстоянии — такую связь, где нет ни тождества, ни противоположности, а есть взаимопревращаемость, сходство в различии (А как Б). С точки зрения логики такого рода образные, метафорические высказывания являются квазисуждениями, эа которыми нельзя признать ни истинности, ни ложности (см. Г. Маркевич, Основные проблемы науки о литературе, пер. с польск., М., 1980, с. 138—68); с точки зрения эстетики они содержат как художественную правду, так и вымысел. Поэзия (в стих. Лермонтова «Поэт») есть колокол или клинок в одном отношении — как способ объединения людей или как оружие в борьбе, и в то же время в реальных, а не метафорических связях она не тождественна этим предметам (Музы говорят «ложь, которая похожа на истину» — Гесиод). Метаморфоза и метемпсихоз (превращение форм, перевоплощение душ) сохраняются в основе О., хотя и лишаются магически-мифического содержания, предполагающего действительное тождество превращаемых вещей (напр., зарниц и демонов). (Так, в театральном искусстве это общее свойство художественного О. выступает наглядно — происходит перевоплощение одного человека в другого, взаимопроникновение двух обликов — актера и персонажа.) См. также об этом ниже — в разделе «История учений об образе».

 

Специфика словесного образа. Поскольку материал литературного произведения — не вещественная субстанция (тела, краски, мрамор и пр.), а система знаков, язык, то и словесный О. гораздо менее нагляден, чем пластический. Даже используя конкретно-изобразительную лексику, поэт, как правило, воссоздает не зримый облик предмета, а его смысловые, ассоциативные связи. Например, строки А. А. Блока «И перья страуса склоненные / В моем качаются мозгу, / И очи синие бездонные / Цветут на дальнем берегу» (стих. «Незнакомка») при всей кажущейся «картинности» чужды предметно-чувственной изобразительности; в них нарушена природная, пластически вообразимая связь вещей. Поэтический О. здесь слагается из самых разнокачественных элементов: физических и психических, соматических и ландшафтных, зооморфных и флористических («перья… качаются… в мозгу», «очи… цветут… на берегу»), которые несводимы в единство зрительно представимого О.

Преломление одного элемента в другом, их смысловая взаимопронизанность, исключающая изобразительную четкость и расчлененность, — вот что отличает словесный О. от живописного. С другой стороны, будучи условным, словесный О. не превращается в знак, напротив, он снимает и преодолевает знаковость самого слова (см. Символ). Между звучанием и лексическим значением слова связь произвольная, немотивированная; между лексическим значением слова и его художественным смыслом — связь органическая, образная, основанная на сопричастности, внутреннем сродстве.

Одна из важнейших функций литературного О. — придать словам ту бытийную полновесность, цельность и самозначимость, какой обладают вещи; преодолеть онтологическую ущербность знака (разрыв между материей и смыслом), обнаружить по ту сторону условности безусловность. Это существенное свойство словесного О., вбирающего и претворяющего знаковость языка, отмечал еще Г. Э. Лессинг. «Поэзия… располагает средствами возвысить свои произвольные знаки до степени и силы естественных», поскольку возмещает несходство своих знаков с вещами «сходством обозначаемой вещи с какой-либо другой вещью» («Лаокоон…», М., 1957, с. 437, 440).

Специфика словесного О. проявляется также во временной его организации. Поскольку речевые знаки сменяются во времени (произнесения, написания, восприятия), то и образы, воплощенные в этих знаках, раскрывают не только статическое подобие вещей, но и динамику их превращения. В эпических и драматических произведениях сюжетная образность преобладает над образностью метафорической, причем двучленность О. состоит не в уподоблении разных вещей (как в метафоре), а в расподоблении одной вещи, которая, претерпевая метаморфозу во времени, превращается в собственную противоположность. Узловым моментом сюжетного О. является перипетия, перемена событий к противоположному, переход от счастья к несчастью или наоборот. Так, в «Пиковой даме» А. С. Пушкина удача Германа, вырвавшего у графини ее карточный секрет, оборачивается катастрофической неудачей; в «Ревизоре» Н. В. Гоголя намерение чиновников обмануть ревизора приводит к тому, что они сами оказываются обманутыми. Между сюжетом и тропом (О.-событием и О.-уподоблением) есть генетическая и структурная общность: перелом в действии означает, как правило, смену облика, надевание или снятие маски, узнавание, разоблачение и пр. (о связи перипетии с узнаванием см. Аристотель, Об искусстве поэзии, М., 1957, с. 73—75). В «Пиковой даме» карточная дама превращается в подмигивающую старуху, отмечая перипетию в действии — переход героя от ряда выигрышей к решающему проигрышу (ср. также узнавание Эдипа в «Царе Эдипе» Софокла, разоблачение короля-убийцы в «Гамлете» У. Шекспира и т. д.). (Изоморфизм этих двух типов художественных превращений обусловлен еще структурой древних обрядовых действ, переломный момент которых совпадал со сменой ритуальных масок.) В лирических произведениях чаще преобладают О.-тропы, хотя это и не исключает возможностей чисто сюжетного строения О., например, в стихотворении Пушкина «Я вас любил…», где при отсутствии переносных значений слов образность носит динамически-временной характер, раскрывая превращения и перипетии любовного чувства в трех временах и лицах (прошлое, настоящее, будущее — «я», «вы», «другой»). Метафоричность и сюжетность, стяженность вещей в пространстве и их развернутость во времени (см. Художественное время и художественное пространство) составляют главную специфику литературного О. как более обобщенного и условного в сравнении с другими, пластическими видами искусств.



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2020-10-21 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: