Аннотация
Мир наблюдает…
В столицу Великобритании вот-вот прибудут участники и гости Олимпийских игр. Событие для всего мира – и идеальное время воплотить в жизнь план одного человека. Он мечтал отомстить много лет. Теперь он готов действовать.
Убийца наносит первый удар…
Жертва – один из руководителей оргкомитета Олимпиады. Цель – уничтожить всех, кто сделал Игры средством наживы.
Он готовится к новому преступлению…
В игру вступают Питер Найт и его коллеги из «Прайвит» – детективного агентства, задача которого любой ценой обеспечить безопасность Олимпиады. Они должны остановить убийцу.
На кону – тысячи жизней!
Джеймс Паттерсон, Марк Салливан
«Факел смерти»
Коннору и Бриджеру, бегущим за олимпийской мечтой.
М.С.
Ум смертного не может постичь намерения богов.
Пиндар
Ибо тогда разгневанный Олимпиец… мечет громы, молнии и проклятия.
Аристофан
ПРОЛОГ
Среда, 25 июля 2012, 11:25
Люди, наделенные уникальными способностями, действительно существуют и ходят по нашей земле.
Настаиваю на этом и прошу понимать меня буквально. Иисус Христос, например, был духовной субстанцией высшего порядка. Юлий Цезарь, Чингисхан, Томас Джефферсон, Мартин Лютер, Ганди, Авраам Линкольн и Адольф Гитлер вошли в историю как крупные государственные и политические деятели.
Подумайте об ученых – Аристотеле, Галилео, Альберте Эйнштейне, Роберте Оппенгеймере. Вспомните людей искусства – да Винчи, Микеланджело и моего любимого Ван Гога, который настолько превосходил окружающих, что в конце концов сошел с ума. Не стоит забывать и о таких выдающихся людях, как Джим Торп, Бейб Дидриксон Захариас, Джесси Оуэнс, Лариса Латынина, Мохаммед Али, Марк Спиц и Джекки Джойнер-Керси.
|
|
Осмелюсь включить и свою скромную персону в список выдающихся людей, причем вполне заслуженно, как вы скоро убедились.
Такие, как я, рождаются для великих дел. Мы ищем противников. Мы ищем завоеваний. Стремящихся к разрушению всех границ – духовных, политических, физических, в искусстве и науке. Противостоим лжи, не страшась опасностей. Мы готовы пострадать за правое дело, преодолеваем адские трудности и готовимся осуществить свою цель с рвением мучеников. По-моему, эти черты характера исключительно редки для большинства моих ровесников.
Сейчас я чувствую себя настоящим сверхчеловеком, находясь в саду сэра Дентона Маршалла, распустившего сопли старого коррумпированного ублюдка.
Только взгляните, как он стоит на коленях спиной ко мне, тогда как я приставил нож к его горлу.
Почему он трясется мелкой дрожью, будто получил булыжником по кумполу? Ощущаете запах страха? Он окружает Дентона, как воздух, вытесненный взрывом бомбы.
– За что? – выдохнул он.
– Ты разгневал меня, чудовище! – зарычал я, чувствуя, как первобытная ярость затопляет мой мозг, проникая в каждую клетку. – Ты помог погубить Игры, превратив их в фарс, осквернив их изначальное предназначение!
– Что? – растерянно завопил он. – О чем ты говоришь?
Я поднес ему к носу доказательство в виде трех гнусных текстов, отчего кожа у него на шее мертвенно побледнела, а сонная артерия приобрела нездоровый фиолетовый цвет и отчетливо запульсировала.
– Нет! – заторопился он, брызгая слюной. – Это… неправда! Ты не можешь этого сделать. Ты что, совсем сумасшедший?
|
|
– Сумасшедший? Вряд ли. Я самый здравомыслящий из всех, кого знаю.
– Пожалуйста, пощади, – взмолился он сквозь слезы. – У меня свадьба в Сочельник.
Мой смех был едким, как кислота в аккумуляторе.
– В другой жизни, Дентон, я пожрал собственных детей. Ты не получишь пощады ни от меня, ни от моих сестер.
Его растерянность и ужас достигли предела. Я посмотрел в ночное небо, и кровь бросилась мне в голову. Меня охватило сознание собственного могущества, я казался себе высшим существом, сверхчеловеком, посланником сил, которым тысячи лет.
– Для всех истинных олимпийцев, – торжественно начал я, – этот акт жертвоприношения знаменует конец современных Игр!
Я резко оттянул старику голову назад – он выгнулся дугой – и, не дав ему закричать, полоснул ножом по шее с такой силой, что голова отделилась от тела, удерживаясь только на позвоночнике.
КНИГА ПЕРВАЯ
ФУРИИ
ГЛАВА 1
Четверг, 26 июля 2012, 09:24
В Лондоне стояла невыносимая жара. В насквозь промокшей рубашке и пиджаке Питер Найт пробежал по Чешем-стрит мимо отеля «Дипломат» и, не сбавляя хода, свернул к Лайелл-Мьюз в центре Белгравии, района с самой дорогой в мире недвижимостью.
«Только бы это была ошибка! – взмолился Найт, добежав до Мьюз. – Господи, не допусти, чтобы это оказалось правдой».
При виде стаи гиен с Флит-стрит у желтой ленты, перекрывшей дорогу перед кремовым георгианским таунхаусом, Найт резко остановился, чуть не выблевав яичницу с беконом.
Как сказать об этом Аманде?
Не успел Найт собраться с мыслями или заставить желудок успокоиться, зазвонил сотовый. Он выхватил телефон из кармана, не посмотрев, кто звонит.
|
|
– Найт, – отозвался он. – Джек, это ты?
– Нет, Питер, это Нэнси, – произнес голос с сильным ирландским акцентом. – Изабел спустилась больная.
– Что? – застонал он. – Я же уехал час назад!
– У нее температура, – твердила нянька. – Я только что мерила.
– Высокая?
– Сто. И на живот жалуется.
– А Люки?
– Пока вроде здоров, но…
– Налейте обоим холодную ванну и позвоните мне, если температура у Изабел поднимется хотя бы до ста одного. – Найт захлопнул телефон и сглотнул желчь, разъедающую горло.
Высокий, мускулистый, с правильными чертами лица и светло-каштановыми волосами, Найт прежде был следователем по особо важным уголовным делам при Центральном суде, но два года назад перешел в лондонский офис «Прайвит интернэшнл». В этом престижном учреждении платили вдвое больше. «Прайвитом» называлось сыскное агентство с офисами во всех крупных городах мира, где работали лучшие судмедэксперты, бывшие контрразведчики и «важняки» вроде Найта.
«Отнеси себя к определенной категории, – думал он, – будь профессионалом». Но, похоже, последняя соломинка сломала спину верблюду. Слишком много свалилось на него в последнее время. Неделю назад его шеф Дэн Картер и четверо коллег погибли в авиакатастрофе над Северным морем, и вот – новая смерть.
Стараясь не сосредотачиваться ни на катастрофе, ни на предполагаемой болезни дочери, Найт ускорил шаг. Он словно плыл в невыносимом зное к полицейскому барьеру. Обогнув толпу репортеров, Найт увидел капитана Скотленд-Ярда Билли Каспера, которого знал уже лет пятнадцать.
Едва он подошел к этому плотному рябому здоровяку, тот нахмурился.
– «Прайвит» в этом не участвуют, Питер.
– Если убит сэр Дентон Маршалл, «Прайвит» еще как участвуют, и я тоже, – возразил Найт. – Притом это касается меня лично. Билли, это сэр Маршалл?
Каспер промолчал.
– Да или нет? – настаивал Найт.
Наконец капитан кивнул, но тут же настороженно спросил:
– А каким к этому боком ты и «Прайвит»?
Оглушенный новостью, Найт не представлял, как он скажет об этом Аманде. Пытаясь совладать с отчаянием, он ответил:
– Лондонский олимпийский оргкомитет – клиент «Прайвит», значит, и сэр Маршалл автоматически становится нашим клиентом.
– А ты? – не отставал Каспер. – Какой у тебя личный интерес? Вы друзья, что ли?
– Хуже. Он был помолвлен с моей матерью.
Жесткое лицо Каспера немного смягчилось.
– Посмотрю, можно ли тебя впустить. Элайн захочет с тобой поговорить.
Найту показалось, что на него ополчились злые силы.
– Дело ведет Элайн? – спросил он, сдерживая желание по чему-нибудь врезать. – Ты шутишь?
– Серьезен, как на похоронах, – покачал головой Каспер. – Повезло тебе, вот уж повезло.
ГЛАВА 2
Старший инспектор с двадцатилетним стажем Элайн Поттерсфилд была одним из лучших детективов лондонской полиции. Ее колючая и самоуверенная манера держаться приносила результаты – за последние два года Поттерсфилд раскрыла больше преступлений, чем любой другой инспектор Скотленд-Ярда. При этом она, единственная из всех знакомых Найта, терпеть его не могла и не скрывала этого.
Привлекательная женщина лет сорока, Поттерсфилд напоминала Найту русскую борзую – большими круглыми глазами, удлиненным лицом и пепельными волосами до плеч. Войдя на кухню сэра Дентона Маршалла, Найт поймал на себе взгляд инспекторши, у которой даже нос заострился при его появлении. Казалось, Поттерсфилд вцепилась бы в Найта зубами, будь у нее возможность.
– Питер, – холодно сказала она.
– Элайн, – в тон ей ответил Найт.
– Я не приглашала тебя на осмотр места преступления.
– О, нет, конечно, – отозвался Найт, сдерживая гнев. Поттерсфилд всегда действовала на него подобным образом. – Но пока мы здесь, что ты можешь сказать по делу?
Старший инспектор Скотленд-Ярда несколько мгновений не отвечала – ее лицо выражало отвращение. Наконец она произнесла:
– Полтора часа назад Маршалла нашла горничная. Вернее, нашла то, что от него осталось.
Найт живо представил себе многоученого и забавного человека, которым восхищался последние два года, и у него подкосились ноги. Схватившись рукой в виниловой перчатке за край стола, он осведомился:
– А что от него осталось?
Поттерсфилд мрачно показала на открытые застекленные двери в сад.
Найту не хотелось идти туда. Он предпочел бы запомнить сэра Маршалла таким, каким видел в последний раз, две недели назад, – с растрепанными белыми волосами, розовой после скраба кожей и легким, заразительным смехом.
– Я понимаю, что тебе не хочется, – проговорила Поттерсфилд. – Капитан Каспер сказал, Аманда была помолвлена с сэром Маршаллом. Когда состоялась помолвка?
– В прошлый Новый год. – Проглотив ком в горле, Найт двинулся к дверям, горько бросив: – Они должны были пожениться в Сочельник. Новая трагедия. Только этого мне не хватало, не правда ли?
Лицо Поттерсфилд исказили боль и гнев. Она отвернулась к кухонной двери.
Неподвижный, раскаленный воздух в саду пропах кровью и смертью. На вымощенной каменными плитами террасе лежало обезглавленное тело в луже потемневшей, уже свернувшейся крови – пять кварт, весь жизненный запас сэра Маршалла.
– Медэксперт говорит, орудовали длинным изогнутым лезвием с зубчатым краем, – сказала с порога Поттерсфилд.
Найт, снова подавив позывы на рвоту, вбирал глазами все, что видел, старался выжечь место преступления в памяти, как серию фотографий. Воспринимать происходящее отстраненно, – это он знал по опыту, – единственный способ пережить что-то подобное.
– Если посмотреть поближе, видно, что кое-где кровь подогнана к телу струей воды под напором, видимо, из садового шланга. Полагаю, убийца смывал отпечатки пальцев и другие следы, – заметила Поттерсфилд.
Найт кивнул и усилием воли заставил себя оторваться от лежащего на террасе тела. Он присматривался к полицейскому фотографу, щелкавшему камерой у задней стены сада, где эксперты собирали что-то с клумб.
Сделав несколько шагов и далеко обойдя труп, Найт увидел, что внимание фотографа привлекла древнегреческая статуя без головы из ценнейшей коллекции сэра Маршалла: афинский сенатор из песчаника держал в согнутой руке книгу, а другой сжимал эфес отбитого меча.
Голову сэра Маршалла убийца поставил на пустовавший срез шеи между плечами статуи. Лицо распухло, обвисло. Рот скривился, слева губы немного выпятились, словно он хотел сплюнуть. Открытые, неподвижные глаза показались Найту чудовищно одинокими.
Частному детективу нестерпимо хотелось разрыдаться, но слезы вдруг высохли от нахлынувшей ярости. Что за варвар это сделал? Зачем? За что обезглавили Дентона Маршалла? Человек он был прекрасный. Он…
– Ты не все видел, Питер, – сказала у него за спиной Поттерсфилд. – Посмотри на траву перед статуей.
Сжав кулаки, Найт сошел с террасы в траву, так противно заскрипевшую под бумажными бахилами, словно кто-то царапал ногтем грифельную доску. Не доходя до статуи, он замер.
Пять пересекающихся колец, символ Олимпийских игр, были выведены краской-спреем на траве перед статуей.
Поверх олимпийских колец лег жирный крест, нарисованный кровью.
ГЛАВА 3
Где можно найти кладки монстров? Какое гнездо согревает яйца, пока не придет пора вылупиться? И что представляют собой ядовитые отбросы, которыми питают чудовищных птенцов, пока не вырастут?
Часто во время приступов головных болей, которые вспарывают мне мозг, как принесенные ураганом молнии и раскаты грома, я думаю над этими вопросами. И над многими другими.
Читая эти строки, вы, возможно, задаетесь собственными вопросами, – например, кто я?
Мое настоящее имя не имеет значения. Для удобства повествования можете называть меня Кронос. В старом-престаром греческом мифе Кронос был самым могущественным из титанов, пожирателем вселенных и всесильным повелителем времени.
Вы решили, что я бог?
Не смешите меня. Подобным высокомерием только судьбу искушать. А я никогда не был повинен в этом коварном грехе.
Нет, я всего лишь редкий индивидуум, из тех, что появляются на Земле один или два раза в поколение. Иначе как вы объясните тот факт, что задолго до начала бурь, бушующих в моей голове, ненависть стала моим первым воспоминанием, а желание убивать – первым побуждением?
Где-то на втором году жизни я узнал ненависть так близко, словно мы были родственными душами, вброшенными в тельце младенца откуда-то из пустоты. Некоторое время я не разделял себя и ее, не ощущая ничего, кроме нестерпимого отвращения к пищащему комку в коробке с тряпками, брошенной на пол в углу.
Затем настал день, когда я, побуждаемый инстинктом, научился выползать из коробки, и благодаря движению и свободе скоро понял, что я нечто большее, чем ненависть; что я человек в своей телесной оболочке, что я целыми днями голодаю и хочу пить, что мне холодно, я гол, меня надолго оставляют одного, редко моют и редко берут на руки большие монстры, которые ходят вокруг. Будто для них я какой-то пришелец из космоса. Именно тогда мне в голову пришла первая четкая мысль: я захотел их всех убить.
Эта непреодолимая тяга к убийству жила во мне задолго до того, как я узнал, что мои родители – наркоманы, проторчавшие последние мозги, неспособные воспитать высшее существо вроде меня.
Когда мне было четыре года, я воткнул кухонный нож в бедро моей матери, лежавшей в отключке. Вскоре после этого в трущобы, где мы жили, пришла женщина, забрала меня насовсем и поместила в дом с брошенными маленькими монстрами, полными ненависти и недоверия ко всем, кроме самих себя.
Довольно скоро я понял, что умнее, сильнее и дальновиднее любого из них. К девяти годам, еще не сознавая себя вполне, я чувствовал, что принадлежу к другому виду, к высшим существам, способным завоевывать и убивать любых чудовищ на своем пути, манипулировать ими.
Я твердо уверился в этом после того, как в голове начались бури.
А начались они, когда мне исполнилось десять. Мой приемный отец, которого мы звали отцом Бобом, порол одного из самых маленьких монстров, чей скулеж я не мог выносить. От плача я слабею, хотя не привык к этому ощущению. Поэтому я вышел из дома, перелез через заднюю изгородь и побрел по грязнейшим улицам Лондона. Я бродил, пока не нашел тихий, манящий знакомой нищетой брошенный дом.
Внутри уже жили два чудовища старше меня, подростки, члены уличной банды. Они были под кайфом, это я сразу понял, и сказали мне, что я зашел на их территорию.
Я попытался убежать, но один из них швырнул камень и попал мне в подбородок. Оглушенный, я упал. Злобно смеясь, они бросали камни, ломая мне ребра, разбивая кровеносные сосуды моего бедра.
Наконец я получил сильный, жесткий удар выше левого уха и увидел многоцветный взрыв. Казалось, тысячи молний и раскатов грома разорвали надвое летнее небо.
ГЛАВА 4
Питер Найт беспомощно переводил глаза с перечеркнутого кровью олимпийского символа на голову жениха своей матери.
Инспектор Поттерсфилд подошла и встала рядом.
– Расскажи мне о сэре Маршалле, – попросила она.
– Дентон был прекрасным человеком, Элайн. Руководил крупным хеджевым фондом, делал огромные деньги, но большую часть неизменно отдавал на благотворительность. Для оргкомитета Лондонской олимпиады Маршалл был абсолютно незаменим. Многие считают, что без его усилий мы нипочем не выиграли бы у Парижа тендер на проведение Игр. Милейший человек, который ничуть не гордился своими заслугами. С Дентоном моя мать вспомнила, что такое счастье.
– Не думала, что это возможно, – не удержалась Элайн.
– Да и я тоже, и сама Аманда не думала. А вот у него получилось. До сегодняшнего дня я считал, что у Дентона Маршалла вообще нет врагов.
Поттерсфилд показала на кровавый олимпийский символ.
– Может, это больше связано с Играми, чем с его персоной.
Найт долго смотрел на голову покойного.
– Возможно. Или это попытка сбить нас со следа. Обезглавливание легко истолковать как действие, совершенное в состоянии аффекта. Аффект же почти всегда обусловлен личными мотивами.
– То есть, по-твоему, это месть? – спросила Поттерсфилд.
Найт пожал плечами:
– Или политическое заявление, или выходка сумасшедшего, или все вместе, не знаю.
– А где находилась твоя мать вчера между одиннадцатью и половиной первого? – вдруг спросила Поттерсфилд.
Найт дико посмотрел на нее.
– Аманда любила Дентона!
– Отвергнутая любовь – серьезный мотив для мести, – заметила Поттерсфилд.
– Не было никакой отвергнутой любви! – взорвался Найт. – Я бы знал. И потом, ты же видела мою мать, она ростом сто пятьдесят пять и весит едва пятьдесят килограммов, а в Дентоне было под сто! У нее не хватило бы ни сил, ни духу отрезать ему голову! И причин не было.
– Выходит, ты не знаешь, где вчера была Аманда.
– Узнаю – позвоню. Мне еще предстоит ей сообщить.
– Могу сообщить я, если это поможет.
– Нет, я сам. – Найт в последний раз взглянул на голову. Отчего-то ему не давал покоя вопрос, почему рот так странно искривлен, словно покойник собирается что-то выплюнуть.
Вынув из кармана ручку-фонарик, Найт обошел олимпийские кольца и посветил между губ Дентона Маршалла. Там что-то тускло поблескивало. Найт полез за пинцетом, который всегда носил с собой на случай, если понадобится что-то поднять, не прикасаясь.
Стараясь не смотреть в глаза мертвого жениха своей матери, он просунул пинцет между губами мертвеца.
– Питер, нельзя! – возмутилась Поттерсфилд. – Ты…
Но Найт уже поворачивал в воздухе пинцет с зажатой старой бронзовой монетой, извлеченной изо рта покойника.
– Новая теория, – сказал он. – Убийство из-за денег.
ГЛАВА 5
Через несколько дней после того как меня побили камнями, я очнулся в больнице с трещиной в черепе и тошнотворным ощущением, что меня странным образом перемонтировали, сделав еще более чуждым всему окружающему.
Я помнил и нападение, и нападавших, но когда полицейские пришли опрашивать меня о случившемся, я сказал, что не знаю. Дескать, помню, как вошел в здание, а больше ничего, и расспросы скоро прекратились.
Поправлялся я медленно. На затылке остался звездчатый шрам, похожий на краба. Отросшие волосы скрыли его, а я уже лелеял темную фантазию, которая стала моей первой одержимостью.
Через две недели я вернулся в дом маленьких монстров и отца Боба. Даже они заметили перемену: я уже не был дикарем. Я улыбался и притворялся счастливым. Я прилежно учился и развивал свое тело.
Отец Боб решил, что я нашел Бога.
Но вам я признаюсь, что делал все это потому, что наконец впустил в себя ненависть. Я поглаживал похожий на краба шрам на затылке и думал о своем первом эмоциональном союзнике в достижении всего, что мне хотелось иметь или осуществить. Вооруженный темным сердцем, я жаждал явить свое превосходство, и хотя на людях притворялся исправившимся, счастливым, примерным мальчиком, но не забыл, что меня побили камнями и какие бури это породило в моей голове.
В четырнадцать лет я начал тайную охоту на чудовищ, пробивших мне голову. В конце концов я нашел их – они продавали дешевые пакетики с метамфетамином на углу за двенадцать кварталов от дома, где я жил с отцом Бобом и маленькими монстрами.
Я следил за этой парочкой, пока мне не исполнилось шестнадцать. К тому времени я сильно вырос и окреп.
До того как прийти к Иисусу, отец Боб был слесарем-арматурщиком. В шестую годовщину избиения камнями я взял один из его тяжелых молотков, старый рабочий комбинезон и незаметно вышел на улицу поздно вечером, когда все думали, что я занимаюсь.
В комбинезоне, с кувалдой, лежащей в старом школьном ранце, подобранном в мусорном контейнере, я подошел к чудовищам, которые избили меня. Шесть лет употребления наркотиков и моя эволюция стерли меня с берегов их памяти.
Пообещав денег, я заманил чудовищ на пустую парковку и превратил их мозги в кровавую кашу.
ГЛАВА 6
Вскоре после того как инспектор Поттерсфилд отдала приказ уложить останки сэра Маршалла в мешки, Найт вышел на улицу, охваченный куда большим ужасом, чем час назад.
Он подлез под полицейской лентой, обогнул толпу гиен с Флит-стрит и зашагал по Лайелл-Мьюз, ломая голову над тем, как сказать матери о Дентоне. Найт понимал, что выбора нет и тянуть не стоит, иначе мать, не дай Бог, узнает от кого-то другого. Больше всего он боялся, как бы она не осталась наедине с мыслью, что счастье, которого почти дождалась…
– Найт! – раздался голос впереди. – Это ты?
Найт поднял голову. Высокий, спортивного вида мужчина лет сорока пяти в прекрасном итальянском костюме спешил ему навстречу. Румяное лицо здоровяка под густой, с сильной проседью, шевелюрой было искажено страданием.
За последние полтора года Найт дважды встречал Майкла Лансера, которого все называли Майком, в лондонском отделении «Прайвит»: агентство привлекли к обеспечению безопасности на время Олимпиады. Но он много слышал о Майке Лансере.
Двукратный чемпион мира по декатлону в 80-е и 90-е, Лансер был членом Королевской гвардии и мог тренироваться с утра до вечера. На Олимпиаде в Барселоне в 1992 году после первого дня соревнований он вел в декатлоне, но на второй день сказались жара и влажность, и в результате Майк оказался лишь в первой десятке.
Став мотивационным оратором и консультантом по безопасности, Лансер часто работал с «Прайвит Интернэшнл» в крупных проектах. Он тоже входил в ЛОКОГ, организационный комитет Лондонской олимпиады, – отвечал за безопасность.
– Неужели это правда? – ужаснулся Лансер. – Дентон мертв?
– Боюсь, что да, Майк.
Глаза Лансера увлажнились слезами.
– Кто же это сделал? Зачем?
– Похоже, кто-то сильно не любит Олимпийские игры… – И Найт коротко рассказал, как был убит Маршалл, упомянув и о кровавом кресте.
– Когда это произошло? – спросил ошеломленный Лансер.
– Незадолго до полуночи.
Лансер покачал головой:
– Получается, я видел его всего за два часа до смерти. Маршалл уходил с торжественного вечера в музее Тейт с… – Он осекся и посмотрел на Найта.
– Моей матерью, – закончил за него Найт. – Они были помолвлены.
– Да, мне говорили, что вы с ней близкие родственники, – сказал Лансер. – Питер, мне очень жаль, ну уж так жаль… Аманда знает?
– Вот, иду ей сообщать.
– Не хотел бы я быть на твоем месте. – Лансер окинул взглядом полицейский кордон. – Это что, репортеры?
– Целая стая, и все время подходят новые.
Лансер вновь покачал головой:
– При всем уважении и любви к Дентону, только этого нам не хватало к завтрашней церемонии открытия. Разнесут сенсацию на весь мир, черт бы все побрал.
– Этому ты помешать не сможешь, – заметил Найт. – Но я, пожалуй, подумаю о том, чтобы усилить охрану членов оргкомитета.
Лансер сделал губами «пф», но все же кивнул:
– Ты прав. Поеду обратно в офис. Маркус захочет услышать об этом сам.
Маркус Моррис, политик, снявший свою кандидатуру на последних выборах, был председателем Лондонского оргкомитета.
– Аманда тоже, – вздохнул Найт, и они вместе пошли к Чешем-стрит, где, как они надеялись, такси будет больше.
И действительно, едва они дошли до Чешем, как с юга, от отеля «Дипломат», показалось черное такси. Одновременно с севера приближалось красное, ехавшее по ближайшей к тротуару полосе. Найт замахал красной машине.
Лансер сделал знак второму такси, говоря:
– Передай маме мои глубокие соболезнования и скажи Джеку, что я сегодня свяжусь с ним.
Владельцем «Прайвит интернэшнл» Джек Морган стал довольно неожиданно – после того как самолет с пятью сотрудниками лондонского отделения упал в Северное море и выживших не нашли.
Лансер сошел с тротуара и уверенным шагом направился по диагонали через улицу навстречу красному такси.
И тут Найт услышал рев мотора и леденящий душу визг покрышек.
Черное такси, набирая скорость, летело прямо на члена ЛОКОГ.
ГЛАВА 7
Найт отреагировал мгновенно. Он бросился вперед, двумя быстрыми отрывистыми прыжками пронесся перед такси и сбил Лансера с ног, уводя его от опасности.
В следующую минуту Найт почувствовал бампер черного такси в каком-нибудь метре от себя и попытался прыгнуть снова, но не успел отклониться от траектории движения машины. Щитком и решеткой радиатора его вскользь ударило по левому колену и голени – водитель и не думал сбрасывать скорость.
Найта подбросило в воздух. Плечами, грудью и бедром он ударился о капот, лицо оказалось прижатым к лобовому стеклу. Долю секунды Найт видел сидящего за рулем. Шарф, темные очки. Женщина?
Найта подбросило вверх. Перекатившись через крышу, как кукла, он сильно ударился об асфальт левым боком, отчего у него перехватило дыхание, и долго смотрел вслед удаляющемуся черному такси, чувствуя вонь выхлопных газов и слыша, как в висках стучит кровь.
«Чудеса! – мелькнуло у него в голове. – Кажется, я цел».
Но красное такси неслось на Найта, и он с ужасом подумал, что вторая машина его все-таки переедет.
Однако такси, взвизгнув тормозами, остановилось. Машину занесло. Водитель, старый растаман в зеленой с золотом вязаной шапке поверх дредов, распахнул дверцу и выскочил на дорогу.
– Не двигайся, Найт! – кричал Лансер, подбегая. – Ты получил травмы!
– Все нормально, – через силу выговорил Найт. – Быстро за этим такси, Майк!
Лансер колебался, но Найт сказал:
– Оно же скроется!
Лансер подхватил Найта под мышки и усадил на заднее сиденье красной машины.
– За черной тачкой! – рявкнул Лансер водителю.
Найт держался за ребра и хватал ртом воздух, когда таксист-растаман помчался за черным автомобилем, который уже оторвался на несколько кварталов и с хорошей скоростью уходил на запад, к Понт-стрит.
– Я поймаю ее, мужик! – пообещал водитель. – Чокнутую, которая хотела тебя кокнуть!
Лансер поглядывал то на дорогу, то на Найта.
– С тобой точно ничего серьезного?
– Ударился и ободрался, – проворчал Найт. – Майк, она не меня, а тебя пыталась переехать.
Водитель менял полосы, съезжая к Понт-стрит. Черная машина была уже в двух кварталах. Загорелись стоп-сигналы, и такси резко свернуло вправо, на Слоун-стрит.
Растаман с силой вдавил педаль газа, и кроны деревьев вдоль дороги слились в мутное пятно. До перекрестка со Слоун-стрит они долетели так быстро, что Найт уже не сомневался: сейчас они поймают покушавшуюся на Лансера.
Но впереди появились еще два черных такси, летевших в том же направлении, и растаману пришлось ударить по тормозам и вывернуть руль, чтобы не задеть их. Такси занесло, и растаман едва не столкнулся с другой машиной – бело-синей, принадлежащей лондонской полиции.
Включилась сирена, замигали синие огни.
– Нет! – взвыл Лансер.
– Вот каждый раз так! – заорал с не меньшим огорчением водитель, сбрасывая скорость и останавливаясь.
Найт кивнул в бессильной ярости, глядя через ветровое стекло, как такси, едва не лишившее его жизни, исчезает в плотном потоке машин, направляющихся к Гайд-парку.
ГЛАВА 8
Ярко оперенные стрелы со свистом рассекали раскаленный воздух, как правило, попадая в желтое «яблочко» больших красных и синих мишеней, установленных длинной линией на ярко-зеленой крикетной площадке в Лорде возле Ридженс-парка в центре Лондона.
Лучники из шести или семи стран заканчивали последний круг тренировки. Соревнования по стрельбе из лука пройдут на Лондонской олимпиаде одними из первых – через два дня, в субботу, и церемония награждения состоится сразу.
Поэтому Карен Поуп со скучающим видом наблюдала за происходящим в бинокль, стоя между трибунами.
Поуп была спортивным репортером «Сан», лондонского таблоида, чьи традиции откровенной, агрессивной журналистики и фотографии женщин с обнаженной грудью на третьей странице обеспечивали газете шесть миллионов читателей.