Архиепископ Одесский и Херсонский
ИННОКЕНТИЙ
СЛОВО
Пред совершением панихиды о Благочестивом Государе Императоре НИКОЛАЕ I
(произнесено 20 ноября 1855 года)
“В чера мы совершали молитвенно память о кончине АЛЕКСАНДРА БЛАГОСЛОВЕННОГО; а ныне молимся о успокоении души НИКОЛАЯ ПОДВИГОЛЮБИВАГО, который в этот самый день взошел некогда на Престол Всероссийский. Итак, пред нами сии два величайших Монарха, с высоты могущества своего и славы сошли в могилу … Нужна ли после сего в настоящие дни какая-либо проповедь?.. Разве только с горестью духа воскликнуть: о бренность и краткость бытия нашего на земле! О превратность и скороисчезаемость величия и могущества человеческаго! При таких-то гробах познается во всей силе справедливость слова пророческаго: “…всяка плоть стено, и всяка слава человеча яко цвет травный: изше трава, и цвет отпаде”… (Исаии 11, 6)!
Но и в сем, так не длинном предверии вечнаго бытия человеческаго, какова наша жизнь на земли, усматривается, однако же, по временам не малая разность. Большая часть людей приходит на землю, и сходят с ней, как волны моря, не принося с собою и не унося ничего особеннаго. Но бывают жизни, так обильны внутренним значением и качествами, так важныя по своему действию на все человечество, что их можно уподобить целым приливам и отливам морским.
Такова была жизнь каждого из воспоминаемых нами Монархов. Александр Благословенный – при одном имени его невольно пробуждается в памяти и воображении целая четверть настоящего столетия; является снова ряд царств и престолов, не им ниспроверженных, а им снова поднятых и утвержденных на своем месте; восстает во всем грозном величии своем 1812 год, с пылающею, как очистительная жертва Москвою, с поникшим долу и милуемым, как грешник кающийся, Парижем. Затем открывается новый порядок вещей, и как бы творится новый мир, в коем право сильнаго подчинено уже святости долга, который проникнут не одною мудростию и благоразумием человеческим, а духом и любовию христианскою, и посему справедливо украшался именем Союза священнаго. И кто, как некий Архангел, стал и до конца своей жизни стоял, со своим скипетром и мечем, на страже сего Союза? Тот же АЛЕКСАНДР БЛАГОСЛОВЕННЫЙ. Сколько других, истинно великих и благодетельных событий, коими все радовались, и за которыя все благословляли нас, даже самые, бывшыя дотоле, враги наши! Смотришь на тогдашний мир, и радуешься, не только за свое Отечество, но и за другие народы, тогда освобожденные и возвращенные к их природному бытию и благоденствию. Один тогдашний исполин брани, не дававший никому покоя, и движением замыслов своего властолюбия потрясавший весь свет (Наполеон Бонапарт – прим. А. Р.), - один он сидит в печали среди океана и томится в печали на безплодной скале. Но и он повержен в эту неисходную без стен темницу не мщением каким-либо АЛЕКСАНДРА, коего долею было токмо миловать и радовать, а мнением и приговором целых народов, или паче тайным определением правды небесной.
|
|
Кто не желал продолжения такому благословенному Царствованию? Вспоминая его, и теперь чувствуешь некоего рода сожаление, что оно не продолжилось до поздних пределов жизни человеческой, и России не дано было увидеть и испытать на себе то, что готовила для нея мудрая опытность Монарха,. Наставленнаго – и можно сказать – перевоспитанного рукою Самаго Провидения в училище грозных событий всемирных и всякого рода испытаний.
|
|
При воспоминании за сим недавно почившем в Бозе Монархе (НИКОЛАЕ I), первее всего должно сказать, что, с наступлением его Царствования, это праведное сожаление о кончине его великого предшественника не увеличивалось, а с каждым днем видимо уступало место всеобщему успокоению мыслей. Скоро увидели все и каждый, что это преемник почившего не по крови токмо и плоти, а и по духу и по силе воли, истинно Державной. Ему не суждено было Свыше, как Августейшему брату его, стоять и устоять противу какого либо новаго исполина браней: но вместо сего он должен был всю жизнь единоборствовать противу тлетворного духа мятежа и возмущений народных, который обольстил собою едва не всю вселенную, и один стоил многих завоевателей. И кто может сказать, что он поник когда-либо пред сим опасным и злохитрым врагом? – чтобы не сразил его везде, где только встречался с ним лицом к лицу? – Право и долг были всегдашним знаменем почившего Монарха; безкорыстие, благородство духа и чистота намерений – его спутниками. Неправда и лукавство восточных соседей наших и его принуждали извлекать из ножей меч; но он всегда с радостию спешил вложить его в ножны, коль скоро открывалась возможность к тому. Тридцатилетние неутомимые труды его на пользу Отечества, сопровождавшиеся множеством общеполезных учреждений свидетельствуют, как пламенно любил он свою Россию; воскрешенная Греция, упроченная на потрясенном было основании Германия, самая нынешняя брань за Восточное Христианство – показывают, как искренне любил он человечество. Не его вина, если пролилось столько крови за то, ради чего, впрочем, всем бы надлежало быть готовыми пролить свою кровь, только не противу нас, а против врагов Креста Христова. Великая и Святая цель почившего Монарха – доставить успокоение страждующему на Востоке столько веков Христианству, могла быть достигнута без всякой брани, и без вреда для кого-либо, к единой радости и успокоению всех; если бы только противу сего Святаго дела не стали с ожесточением явная зависть и давняя, тайная вражда к нам западных недругов наших, и если б не были злонамеренно распалены ими противу нас всюду страсти человеческие.
|
|
Всевышний Сам рассудит сию великую и неожиданную прю, и пока же со временем – на чьей стороне была искренность, на чьей – лукавство. Но мы, уверенные в благих и чистых видах почившаго, не можем не жалеть от всего сердца, что и ему не дано было достигнуть обыкновенных пределов жизни. Чрезвычайные труды и долговременная непрестанная деятельность неминуемо должны были сократить срок его Царственного служения, - и сократили!
Таким образом, братия мои, пред нашими, можно сказать, очами два великих Монарха наших с Престола сошли в могилу, и те, кои управляли обширнейшим в мире Царством и давали направление едва не всему свету, почиют теперь, яко же и прочие человеки, в гробах своих на малом пространстве земли. После сего, нужна ли еще какая ныне проповедь о бренности естества человеческаго, и о том что, живя на земле, всем и каждому из нас, должно жить не для одной земли, а паче всего для неба, где наше истинное место, уже не на время токмо, а на безпредельную вечность? АМИНЬ».
АРХИЕПИСКОП ИННОКЕНТИЙ