Аркольский мост
Поэзия в потоке будней
Меня манит, как высота.
Чья даль порою недоступней
Твердынь Аркольского моста.
Гранитных скал верблюжьи спины
Здесь громоздятся на пути,
И хищный рев реки Альпины
Мешает к дамбам подойти.
Туман, тяжелый, как железо
Скрывает топкую тропу,
И рассыпают митральезы
Свою свинцовую крупу.
Но все равно, с лихим азартом.
От алых зорь до синих звезд.
Неукротимым Бонапартом
Я атакую этот мост.
Не ради чести иль награды,
А чтоб настичь свою мечту.
Я пробиваюсь сквозь преграды –
Как по Аркольскому мосту.
Березки
Не зря шумят березки белые
Весенней позднею порой,
Когда девчонок парни смелые
Уводят в рощу за рекой...
Не зря березки, словно светочи,
Горят в сиреневой ночи,
Не зря стекают с тонких веточек
Посеребренные лучи.
Порой заманят сердце бедное
Красивой ложью, как блесной, –
Но вспыхнут вдруг березки белые
Стыдливой гордой белизной...
Вот почему ночами росными
В весенней пьяной темноте
Девчонки помнят под березами
О честности и чистоте.
И может, лишь у нас на родине,
Где столько тоненьких берез,
Есть девушки такие строгие,
Такие гордые до слёз...
Богатырка
В чистом поле пыль клубится,
Это мчит на вражий клик
Богатырка – поленица,
Витязь-баба. Не мужик.
Чуя бранную потеху,
Блещут удалью глаза.
По булатному доспеху
Развевается коса.
Мужики на зелье слабы:
Где-то пьяные лежат, –
На Руси, бывало, бабы
Все заставы сторожат!
Бабы знают: стоит лишек
Чужаку простору дать,
Скоро собственных детишек
Негде будет пеленать.
Бабы в сторону чужую
Похмеляться не бегут,
Бабы отчину родную
Пуще ока берегут.
А когда взъярятся бабы –
Тут тебе смертельный бой!
Илья Муромец, бывало,
Объезжал их стороной.
Богатырь
В былине, на древней картине,
В легенде, поросшей быльем,
Я часто встречаюсь доныне
С могучим богатырем...
В нем – доблесть бойца удалого,
И верность, и рыцарский пыл.
Вознес его дар Васнецова
И Врубель – в бессмертье врубил!
Он – рослый, прямой и упрямый,
В кольчуге. С шеломом стальным.
И конь его, тяжкий как мамонт,
Чугунно ступает под ним.
Какой же он сильный-пресильный!
А очи горят добротой.
Как будто бы взор его синий
Забрызгало волжской водой.
Ты дай ему лямку – для тяги, –
Он Землю своротит плечом!
А я, как о малом дитяте,
Вседневно тревожусь о нем.
Я думаю с тайной заботой:
Могуча у воина грудь,
Да больно он добр. Коль охота –
Такого легко обмануть!
Ни грозное ханство, ни царство
Не сделают с ним ничего.
Но хитрость! Но ложь! Но коварство! –
Вот страшное зло для него!
Витязи
Леса от боли не кричат,
Хоть и у них душа живая;
Они, как витязи, стоят,
Удары молча принимая.
Но там, где скошен ряд дубов,
Где наземь свалены березы,
Сверкает розовая кровь
И блещут росы, будто слезы...
Вглядись: ряды осокорей
Да сосны стройные, как свечи,
Похожи на богатырей,
Поднявшихся на поле сечи.
Порасспросить бы старый лес,
Достигший звезд мачтовник рослый,
Чай, много б всяческих чудес
Поведали дубы да сосны:
Про заревую даль земель,
С ее пирами да перунами,
Про то, как пел кудрявый Лель,
Бренча яровчатыми струнами...
Любой бы был увидеть рад
Ту жизнь, что по Руси бурлила,
Когда былинный Китеж-град
Еще бедой не затопило.
Был славен наших предков быт,
Его обычьи и законы:
«Славяне, – летопись гласит, –
Мужи премудры и смышлены...»
Одежды у славян ярки:
На молодцах – цветны кафтаны,
Сафьяновые сапожки,
На красных девках – сарафаны.
А как танцуют, как поют! –
Как будто от утра до ночи
Серебряною нитью шьют
Затейливое узорочье.
При встречах – ласковый поклон.
В речах – взаимное почтенье.
Обычай и закон племен:
«Иметь к сородичам стыденье».
Другой закон промеж людьми:
«Всяк мирный гость – посланец бога,
Скради, но гостя накорми;
Соседи не осудят строго!»
Но, коль доспехами бренча,
Недобрый гость войдет некстати,
На расстояние меча
Не подходи к славянской рати!
Уж сколько раз наш русский меч,
Прямой и обоюдоострый,
Тягался в лаве жарких сеч
С хазарской саблей длиннохвостой,
Ни половецкий хитрый хан,
Ни те батыевские орды
Не истребили род славян,
Прошли и скрылись, «яко обры».
Люблю мою родную Русь!
Люблю узорность русской речи!
С сыновней верностью горжусь
Упорством дедов в каждой сечи!
Горжусь, что в прошлую войну,
В годину горя и печали,
Мы нашу мирную страну
Достойно предков защищали!
А все же что-то злое есть
В небрежности к дарам народа;
Где нынче русский сказ прочесть?
Где вспомнить игры хоровода?
Не знаю: верно ль подберу ль
Богатствам древности сравненье:
Они – как неразменный рубль.
И неизменно их значенье.
С того-то инда рвется крик,
Что забываются поверья,
Что оскудняется язык,
Что вырубаются деревья.
Забыв певучую красу,
Пеньки, пиленые пенечки
Чернеют, как пивные бочки.
В спаленном, «пропитом» лесу.
Простор становится пустым...
Да не за лес один опаска:
Редеют, тают, точно дым,
За былью быль, за сказкой сказка...
Выборы атамана
(Шутка)
В Запорожском стане
Громкий шум и гам:
Избран казаками
Новый атаман.
В битвах самый бойкий,
Самый удалой,
Он сидит на бочке,
Вертит головой.
А дружки-братаны
В очередь встают:
В очи атаману
С меткостью плюют!..
«Чтобы не был гордым!
Нос не задирал!
Чтобы знал, как в морду
Всяк ему плевал!»
До чего же зорко,
Весело и зло
Войско запорожцев
Волю берегло!
Мудро и практично,
Строго хоть куда!
Не гигиенично?
Это не беда.
Гардарикия
У варягов панциря на груди,
Именные мечи на чреслах;
Снаряжали варяги востры ладьи –
Погулять меж земель окрестных...
Пред очами сих заморских гостей
Дивный край округ открывался,
Этот край бесчисленных крепостей
«Гардарикией» прозывался.
Гардарикия! Слово – как гордый гром!
Здесь врагу не сыскать гостинец!
Здесь в Смоленске – Кремль,
А во Пскове – Кром,
В древнем Новгороде – Детинец!
Здесь зубцы над башнями в городах,
Здесь заплоты и рвы в дуброве,
Здесь у русских витязей на щитах
Блеск червленый –
Краснее крови!
Никогда варяг ничего урвать
У Руси не смог, сколь ни тщился,
Разучился начисто воевать,
Торговать зато научился!
Потому-то здесь, через Русь и Чудь,
В крепкий узел связавши реки,
Испокон веков шел торговый путь,
Мирный путь – «из варягов в греки».
1971
Голубая роза
Такая красавица прихоть любую
Могла повелеть, как закон непреклонный.
Хотелось ей розу иметь голубую!
Пускай похлопочет садовник влюбленный!..
Но роз голубых на земле не бывает.
Садовник работал умело и споро.
Да слишком стремительно век убывает,
А трудное дело дается не скоро!
С тоскою взирая, как старая дама
Проходит по саду — взглянуть на куртину,
Садовник до гроба трудился упрямо
И муку свою заповедовал сыну...
А сын завещал эту тяготу внуку,
И внук лишь изведал ту гордость большую.
Когда, наконец, в свою дряхлую руку
Дрожащую розу он взял голубую.
Мы в жизни мечте своей верить могли бы—
Когда б за нее не вступались потомки?
Теперь эта роза цветет на могиле
Далекой, неведомой мне незнакомки…
Град Китеж
Лесное озеро... Закат...
Волна кувшинки колыхает...
И вдруг незримый Китеж-град
Сквозь рябь и ряску проступает...
И чудится меж тростников
Червонный блеск церквей богатых,
Верхи посадских теремов,
Коньки на княжеских палатах.
И память сквозь мираж и явь
Уводит в те года крутые,
Где встал заслоном Светлый Яр
На кочевой тропе Батыя.
И кажется: озерный челн
Похож на древние уструги,
И брызжет звон чешуйных волн,
Как звон застежек на кольчуге...
Град Чернигов
Манит меня Чернигов –
Старинный стольный град.
Черешней и черникой
Он сыздавна богат.
Еще богат он давней
Чредою славных лет –
Алмазами преданий
И жемчугом легенд.
Не здесь ли даль столетий
Восславил князь Мстислав,
Иже в бою с Редедей
Явил суровый нрав?!
В трудах и буйных спорах
Он был неутомим.
Высь Спасского собора –
Как памятник над ним.
Отсель же по уделам
Летал на стременах
Ревнитель славы дедов
Владимир Мономах.
Напористо, не шатко
Он княжьи нес дела.
Была, знать, его шапка
Ему – не тяжела!..
Вел по тому же следу
Князь Игорь рать свою,
Ан не сыскал победу
В запальчивом бою.
Средь степи окаянной
Сей разудалый князь
Сгрузил на дно Каялы
Своих хоругвей вязь…
Но дум его наперсник –
Неведомый певец –
Спаял из звонкой песни
Блистательный венец.
Осьмой уж век промчался,
А Песня все живет:
Победой увенчался
Тот горестный поход!
Не посрамим Чернигов
Град стольный, золотой.
В нем мирно спит князь Игорь
Под каменной плитой.
А сила славы громкой,
Звенящая окрест,
Манит сюда потомков
Из самых дальних мест.
Гусляры
По веснам, да по зимушке,
Да сквозь густы боры
Гуляли по Россиюшке
Бродяги-гусляры.
Не трубадуры модные,
В одежде золотой –
Они певцы народные,
Напев у них простой.
Не много знали радости
Крестьянские дворы,
И слаще всякой сладости
Им были гусляры.
О горюшке, о долюшке
Былинник напоет –
И сердце к вольной волюшке
Покличет, позовет!
Великой злобой дыбились
Вельможи да цари,
Чтоб на Руси повывелись
Скитальцы-гусляры,
Но пели струны стойкие,
И был их лад суров, –
И шли бунты жестокие
От песен гусляров!
Точены да узорчаты
Те гусельки на вид,
А их напев яровчатый,
Как реченька, звенит.
То грозные, то грустные,
Те гусли не умрут,
Покуда люди русские
На Родине живут.
1970
Девушка за столом
Вернувшись из дальних плаваний,
Пьют вино моряки.
Как будто по шаткой палубе –
Колотят пол каблуки.
Трещат рестораны шумные,
Матросы вдрызг матерят...
А если кто – слишком «умные»,
Пускай в дверях постоят!..
Но вдруг кто-то стукнет кружкою –
И вмиг тишина кругом:
Братишка пришел с подружкою –
Девушка за столом.
Кончай озорство и глупости!
Есть пункт в законе морском:
Нельзя ни малейшей грубости:
Девушка за столом!
Душе разгуляться хочется!
Но нынче – без дураков! –
Девушка дрессировщицей
Сидит средь «морских волков».
Всех словно песком продраило,
И каждый глядит орлом.
Отличное это правило –
«Девушка за столом»!
Друзьям поэта
Напрасно, что ли, долгими веками
Гуляли песни громом в облаках
И девки васильковыми венками
Свивали хороводы во лугах?!
Что пелось под лучину да в потемках,
Да в чистом поле вьюжистым путем,
Раскатисто аукнулось в потомках,
Осело в генах: все теперь поем.
Богат на ниве колос уродился.
Глядишь: сегодня каждый с малых лет,
Едва читать-писать настрополился,
Уж он – певец, он, стало быть, поэт!
Ревнуя труд, певцы теснят друг друга,
Поэты в спорах не жалеют слов…
А что шуметь? Не наша честь-заслуга!
Талант идет от дедов, от отцов.
Не следует нам ссориться ревниво.
Хвала, что каждый голосом окреп.
Поэзия – как золотая нива:
Чем гуще колос, тем добрее хлеб.
«Живая вода»
Памяти поэта Дм. Кедрина
Вся Русь мечтала, чтоб Ерема
Мог выше облака летать.
Чтоб было все до окоема
В волшебном зеркале видать.
Чтоб отмыкать земные клады
В полночный час разрыв-травой,
Чтоб смерть осилить, коли надо,
»Живой и мертвою водой»...
Теперь на деле стали былью
Затеи древних небылиц:
И человек имеет крылья.
Быстрей и лучше, чем у птиц.
Отворены земные недра.
И уголки большой страны
На много тысяч километров
В волшебном зеркале видны...
Но не сбылось одно лишь чудо:
Не знаем мы, в земле какой,
Еще неведомый покуда,
Течет родник с «живой водой».
Где та вода? Не скрыть опаску.
Что нам ее не увидать!
А я бы мог за эту сказку
Все сказки прочие отдать.
Казачьи песни
Не забыть мне этих песен. Ровно
Я их слушал только лишь вчера…
Казаки усядутся на бревна
В тихие донские вечера, –
И неспешно песня повествует,
Как уходит войско на врага,
Как один лихой казак тоскует,
Ибо нет коня у казака…
Тут велит ему молода жена
(Этих слов из души не вырубишь!):
«Ты заложь меня, да купи коня,
Врагов выгонишь – меня выкупишь».
Помню, пронимало аж до дрожи, –
Вон как надо дело понимать:
Родина родной жены дороже,
Родина любимее, чем мать!
Знать, у казаков судьба такая,
Кровные обычаи свои:
Казаки поют об отчем крае
Чаще, чем о ласковой любви.
А по-моему, нам всем годится –
Вместо модных джазов привозных! –
Верности великой поучиться
У казачьих песен боевых.
…Тут велит ему молода жена
(Этих слов из души не вырубишь!):
«Ты заложь меня, да купи коня,
Врагов выгонишь – меня выкупишь».
Кони
Колхозные сытые кони
Топтали в лугах синеву
И – словно с широкой ладони –
Щипали траву-мураву.
Вдруг конь, рудо-желтый, буланый,
Заржал и копытом забил,
Как будто бы сбруей булатной
В сырой тишине позвонил.
И – вовсе не конник, не латник –
Я что-то почуял в себе
И вмиг встрепенулся, как всадник,
Привыкший качаться к седле.
И вспомнились дикие кони
Какой-то далекой поры:
Турецкие сабли, погони,
Варяжские топоры...
Коль мы на земле не чужие –
Нам все слишком дорого в ней,
И слышатся судьбы России
В заливистом ржанье коней.
Куликово поле
Что я знал? Что понял?
Где весь век витал?
Куликова поля
Даже не видал!..
Ну! Скорей в дорогу!
К черту свой насест!
Что же есть дороже
Этих славных мест?
Луч рассвета полил
Ровные поля...
Куликово поле -
Кровная земля.
Отворяю дверцу,
Прямо грудью всей
Припадаю к сердцу
Родины моей...
Куликово поле,
Наш лучистый храм,
Сроду в лучшей школе
Не учиться нам!
Плохо мы дружили,
Туго нам пришлось:
Стойкие дружины
Полегли поврозь.
Куликово поле,
Ты рукой своей
Закалило копья
Храбрых сыновей.
Ты сказало братьям:
"Помните, князья,
Перед вражьей ратью
Ссориться нельзя!"
Куликово поле,
Матерь всем полям,
Тут и кровь и порох -
С пеплом пополам.
Я упал средь нивы,
Землю целовал,
Я таким счастливым
Сроду не бывал.
Кликало на подвиг.
Спасало от бед.
Куликово поле,
Спасибо тебе!
Ложки звучат
Ромашковый луг.
Подружки вокруг.
В деревне спать ложатся,
Вдруг ложки: тук-тук-тук...
Покуда на гармошку
Рублей не наберег,
На деревянных ложках
Играет паренек.
Для чего всем ложки?
Просто для еды.
А хочется немножко
Душевной красоты.
Гитарой или скрипкой
Легко заворожить.
Попробуйте улыбку
На ложках заслужить
Ложки стучат,
Ложки звучат.
И девичьи ножки
Танцевать хотят!..
Какой народ-умелец
В моем краю живет:
Все-то он умеет,
Все в руках поет!
Могилы предков
Да, скифы мы!..
А.Блок
Когда враги теснили скифов,
А их еще не взял задор.
Они, детей на седла вскинув, -
Скакали прочь в степной простор…
Ох, широки степные дали!
Вокруг полынь да ковыли!
И скифы долго отступали,
Дымком маяча издали…
Но если на могилы предков
Ступала чуждая нога,
Как стаи стрел, прямых и метких,
Кидались скифы на врага!
А те священные могилы
Творили магию свою:
Они своих потомков силы
Могли утраивать в бою!
1972
Монументы
Вы, может, не знаете даже,
Что с чуткой тревогой в очах,
Седые чугунные стражи
Дежурят в московских ночах?
Когда затихают проспекты,
И звезды по небу парят,
Всех славных времен монументы
Выходят на вечный парад.
Те двое - все спорят с пожаром,
Тот - с палкой стоит, угловат.
Тот слишком сурово, пожалуй,
Глядит на притихший Арбат.
Князья. Полководцы. Поэты...
Чуть встречу их - в тот же момент
По четкому силуэту
Узнаю любой монумент.
Все смотрят на нас: не забыты ль
Заветы решительных дней?
Готовы ль мы в 6oй за обиды
России, Отчизны своей?
Звучат их шаги в переулках,
Вдоль берега темной реки.
Бессонно, чугунно и гулко
Стучат по мостам каблуки...
Олеговы корабли
Издавна Царьград на морском ветру
Пышно стягами реял гордыми,
Издавна он хитрую вел игру:
Ссорил Русь с кочевыми ордами.
Он зубцами врезался в горизонт.
Крепко башни в нем в узел связаны.
Под замком у города Гелиспонт:
Мореходам пути заказаны.
Чтоб дорогу за море отомкнуть.
В даль глухую с надеждой глядючи.
Снаряжал Олег свое войско в путь,
Всех полян, древлян, чудь да вятичей...
Трудно ворога в крепости устрашить!
Ан, вишь, вещий Олег сподобился:
На ладьи колеса велел пришить,
Льву крылатому уподобился.
Византийцы ждать того не могли,
В снах не видели, въявь не чаяли:
На колеса вставшие корабли
К их высоким стенам причалили!
Убоявшись сказочных парусов,
Что парят над водой и сушею,
Стали греки к русичам слать послов
Да просить, чтобы град не рушили!
Тут-то весь скопившийся долг обид
Князь Олег по счетам оплачивал:
Он врагам на память червленый щит
К городским вратам приколачивал.
Да велел им князь, чтоб уняли злость,
Чтоб предали корысть попранию,
Чтобы впредь бы каждый торговый гость
Встречен был тут вином да банею!
Утвердивши мир меж окружных мест
По горам-долам да разлужиям, -
Александр и Леон целовали крест,
А Олег поклялся оружием.
Ольга
Я одно лишь помню только –
Все опять сбылось точь-в-точь
Ты же – Ольга,
Та же – Ольга,
Перевозчикова дочь…
Я опять угрюм и грозен
Старый вещий князь Олег
Я стою на перевозе
Тороплюсь сыскать ночлег.
Пред моим усталым гневом
Стихло все как пред грозой
И лишь голос юной девы
Кружит песней над водой.
Как бы кто красу не сглазил!
Все в ней дивно в склад и в лад;
Речь ведет с премудрым князем
Гордо, ласково, впопад.
Я в свой стольный град уеду,
Буду мед и пиво пить,
Долго-долго ту беседу
Буду в памяти хранить.
И все будет как когда-то…
Лишь в одном я отступлю:
К милой Ольге лучших сватов
Я конечно не пришлю!..
1973
Палехская шкатулка
Все тут исконно русское,
Все из родимых мест:
Парни, орешки лузгая,
Ласковых ждут невест.
А за холмами, вытянув
Кованых войск ряды,
С вызовом смотрят витязи
В темь Золотой Орды.
Как на рублевской "Троице",
Краски - в полном цветенье:
Рубиновая конница,
Серебряные сирени.
А надо всем - морозное
Черного лака небо,
Светлая россыпь звездная -
Словно из зерен хлеба...
...Кисти ваши узорные,
Волшебники-палешане,
Ценят дороже золота
Пражане и парижане.
Край мой! Не бронзой гулкою,
Не парусом, не волной -
Палехскою шкатулкою
Схвачен характер твой!
С ярким нарядом девичьим,
С зорями в высоте.
С чистым окатным жемчугом
В бархатной черноте!..
Первопечатник
Где громоздит узор зубчатый
Китай-городская стена,
Стоит Иван Первопечатник,
Изваянный из чугуна.
А рядом с ним, у перекрестка,
Прохожий должен замечать
Окошко книжного киоска –
Под вывеской «Союзпечать».
Вот так годами
с возвышенья
Среди газет, брошюр и книг
Первопечатник с изумленьем
Глядит на дело рук своих…
1950
Пересвет
Опять над полем Куликовым
Взошла и расточилась мгла
А.Блок
Поют косны… прядет туман Непрядва…
Галдят над полем выводки галчат…
А я гляжу и чувствую: неправда! –
То вороны, то вороны кричат.
В медовом мареве, в свистящих острых косах
Мне виден древних сабель пересверк,
Как перед тьмою лучников раскосых
Раскованно гарцует Пересвет.
О Пересвет! Мне так до боли близок
Твой смех, твой гнев
И твой надменный вид,
Как будто сам я здесь бросаю вызов
Всему, что горем Родине грозит!
Не все ль одно, что Пересвет, что Игорь?
Я тоже был бы среди той грозы,
Чтоб черное бытыевское иго
Пронзить копьем сквозь медный щит мирзы.
Ордынский князь, он в битве ищет славы,
Он горячит поджарого коня,
А мне спасать язык и честь державы,
А мне спасать Россию от огня.
Здесь ели хлеб от вдовьих слез соленый,
Здесь скорбных песен непочатый край,
Здесь только ветер шелестел соломой…
Чего ж еще ты хочешь, хан Мамай?!
Мне ведомо, какой тоской томится
Славянская певучая душа.
И потому я долго буду биться
И в пыль паду, собой не дорожа.
Мы сыты горем, злым, многовековым.
О Родина! Трудны твои пути.
Россия стала полем Куликовым –
И от возмездья некуда уйти!
Стальной кольчугой стали наши беды
Теперь мы в битвах понимаем толк.
У нас один – тяжелый! – путь победы.
Блестя шеломами, летит Запасный Полк.
Не быть позору. Не бренчать оковам.
Жить будут внуки с гордой головой.
И будет столп на поле Куликовом
Грозить врагам чугунной булавой!
Петровские корабли
Еще велик не слишком
Был Петр. И в те годки
Ему, как всем мальчишкам,
Мечталось – в моряки!
Ни моря и ни флота
Нет у Москвы, а все ж,
Коли царю охота,
Достань вынь да положь!
Вот матушке-царице
Сынок пообещал
Поехать помолиться
Монашеским мощам, –
А сам, с большим секстантом,
С дорожной тьмой хлопот,
С голландцем Карштен Брантом
Помчался строить флот!
Пусть там не ветер вольный
Морских пучин, а лишь
Плещеевские волны,
Плеща, тревожат тишь,
Но уж смола курится
Куются якоря,
И топорок ярится
В ладонях у царя!..
Царице непонятно:
Пошто в такую даль
Велит прислать канаты
Затейник государь?!
А над водою хмурой
Растут меж стапелей
Высокие фигуры
Крылатых кораблей.
Уже в потехе бранной
Ведут «морской парад»
Фрегаты «Марс» и «Анна» –
По тридцать пушек в ряд.
Кипит-шумит потеха!
И сквозь завесу лет
Уже доносит эхо
Грядущий гром побед!
На флагмане бьют «зорю».
И через тьму лесов
Москва выходит к морю,
Вся в блеске парусов...
1967
Плач княгини Евдокии по князе Дмитрии Донском
Едва преставился Димитрий-князь.
Его жена, княгиня Евдокия,
Над ним плакучей ивушкой склонясь,
Возговорила причеты такие:
«О, горе мне! Души моя во тьме.
Куда. ты, свет очей моих, сокрылся?
Пошто ни слова доброго ко мне
Не молвишь днесь? Пошто так осердился?
Пошто, моя вечерняя звезда,
Грядешь на запад, в сторону чужую?
Пошто, мой ясный месяц, навсегда
Укутываешь лик во тьму ночную?
Ужели ты, мой виноградный сад.
Цвести и зреть уж никогда не станешь?
Не утолишь вовек душевный глад
И сладким плодом сердце не одаришь?
Великий князь! Гроза чужих сторон!
Победами украсивший державу!
Пошто же ныне, смертью побежден,
Не смеешь с ней поратовать на славу?
Восстань, как прежде, в силе и в чести!
Пускай печаль родной Руси не сгложет!
Края своей Отчизны поблюсти
Никто, как, ты, воистину не сможет.
Еще от нас и юность не ушла,
Еще седая старость не настигла,
Пошто же смерть, безжалостна и зла,
Меж нами тьму кромешную воздвигла?
Пошто не в царском бархате усоп?
Пошто сей ризы жалостной не съемлешь?
Пошто свой тесный, неприютный гроб
За красный терем княжеский приемлешь?
Легко ли сердцу слышать скорбну речь?
За все утехи – видеть слезны реки?
Мне краше было б первой в землю лечь,
Дабы сей кары не познать вовеки.
Ужели никакие словеса
К тебе, мой князь, не дотекут отныне?
Ужели ни мольба и ни слеза
Тебя не смилостивят, господине?
Земные звери к норам держат путь,
Летят ко гнездам птиц небесных стаи. –
Ужели, княже, хоть когда-нибудь
К родному дому не придешь из дали?
Всем вдовьим бедам я теперь родня.
Мои подружки глаз своих не прячьте.
Утешьте, вдовы старые, меня,
А молодые в лад со мной поплачьте…»
Поездка в Суздаль
Станет тебе горько,
Станет грустно ль,
Затоскует сердце под дождем, –
Знаешь что? Давай поедем в Суздаль!
Вот увидишь: в сказку попадем!
В Суздале предстанет нам воочию,
Как Иван-царевичам жилось…
Куполов цветное узорочье
Там по небу солнцем разлилось.
Каждый храм — как шапка Мономаха, Над рекой — крутой зеленый вал.
С удалью, с талантом и размахом Русский мастер Суздаль создавал.
Крепостные стены. Колокольни.
Воронье над башнями кружит.
Шишаки на башнях – точно копья,
Точно копия лихих дружин.
Может, Илья Муромец с Добрыней
Там еще живут, Не удивлюсь!
В Суздале во всем сквозит доныне Молодая, заревая Русь.
Пусть она порой жила без хлеба,
Но зато задор у ней таков,
Что до края закидала небо
Шапками червонных куполов!
Крепко деды землю защищали,
Сберегли и честь свою и речь
И навек потомкам завещали
Золотую родину беречь!
Суздаль – это узел в русских судьбах.
Город сей преславен и пригож.
Кажется: не повидаешь Суздаль –
И российской сути не поймешь!
1968
Покров-на-Нерли
Храм Покрова-на-Нерли!
Что ты знаешь
О нашей русской дали вековой?
О чем ты думаешь,
Про что ты вспоминаешь
Своею голубою головой?
Задумчивый, спокойный, светлоглавый,
В кудрях листвы, спадающей на грудь,
Своею громкой мировою славой
Ты не кичишься, кажется, ничуть.
Ты дружишь с небом,
Да с широким полем,
Да с ветром, погоняющим волну.
От шумных слов, от звона колоколен
Ушел ты в луговую тишину.
Нет, ты не кроткой святостью возвышен,
Не тени ангелов в твоем молчанье спят.
Какая «святость»?!
Князь, тебя воздвигший,
В семейных распрях в тереме распят.
Жизнь катит годы, как шальные орды.
Не раз огонь над куполом свистел
А ты все тот же – доблестный и добрый…
Скажи: каким ты чудом уцелел?
Все черточки твои –
Как молодые…
Чиста, как сахар, каменная кладь…
Бессмертна и загадочна Россия?
Тут, право, есть над чем поразмышлять…
1975
После побоища
Ветры веков разметали далече
Рати той горестной толк –
Не отыскать, где порублен был в сече
Игорев доблестный полк.
Сколько о славе не пели Бояны,
Громкой молве вопреки,
Не отыскать той проклятой Каялы,
Той половецкой реки.
Но – по старинным народным поверьям –
Где-то в донецких степях
Майскою ночью туманным виденьем
Витязи мчат на конях…
Топчут ковыль гривуны вороные,
Вороны вьются в ночи,
Тускло мерцают шеломы стальные,
Зеркалом блещут мечи.
Светит в очах удалое горенье,
К родине пылкая страсть!
Всем им досталось без погребенья –
В поле неведомом пасть…
С давних времен им, бессонным, не спится.
Рыщут во тьме по ночам.
И перепугано брешут лисицы
Вслед их червленым щитам…
1971
Посольство казака Байкова
В одну из памятных годин
Царя «тишайшего» веленьем
Был снаряжен послом в Бейпин
Казак Байков с сопровожденьем.
В Москве приказные дворы
Сплели посланье к богдыхану
И заготовили дары –
Согласно царственному сану.
И бойкий атаман Байков,
Вступивши в стремя полномочий,
Повел чубатых казаков
Сквозь тьму урманов и урочищ,
Немало тягостных недель.
Шло к цели русское посольство
Через пески, через метель,
Через вражду и недовольство.
Вот, наконец, и стольный град
Чужой неведомой державы.
Сам богдыхан принять их рад,
Что служит знаком высшей славы.
Когда настал приемный час.
Гостям сказали в наставленье,
Мол, пред владыками у нас
Стоят все преклонив колени:
«Послы и гости искони
Должны при встрече непременно
Дары и грамоты свои
Вручать коленопреклоненно!..»
Казак Байков взревел как гром:
- Э, нет! Не на таких напали!
Мы и пред нашим-то царем
Вовек колен не преклоняли!
Душе противно перенесть
Столь шутовское представленье,
Зане в обычье вашем есть
Российской чести умаленье!
Вот вам казенные дары,
А я тут больше – не посольство!
И провались в тартарары
Такое ваше хлебосольство!
…Казак Байков был нравом прост
И, невзлюбив чужие страны,
Пошел за десять тысяч верст
Назад в родимые поляны…
Потомки Солнца
Отец наш – Солнце. От него
Когда-то отделился облак,
Который в жизни для всего
Нашел земной привычный облик.
От Солнца – камни и трава,
И вещий гром в небесной сфере,
И молодые дерева,
И люди, и моря, и звери.
Мы все – от Солнца. Где-то в нас,
В любом живущем человеке,
Горячий солнечный запас
Запрограммирован навеки.
Не оттого ль блестят глаза
И щеки светятся румянцем?
Во всех нас буйствует гроза
Пылающих протуберанцев.
Мы все способны уставать.
Душе порою не поется.
Но не годится забывать!
Мы все – от Солнца. Все – от Солнца!
Я с малых лет всем людям рад.
Но к тем из них я льну приветней,
В ком ярый солнечный заряд
Всегда надежней и приметней.
Псковитянка
Плыли тучи над Изборском,
Над ручьем, бегущим в путь.
Над кремнистым перекрестком,
Породнившим Русь и Чудь...
Дым висел над вещим камнем.
Над веками бурь – былых,
Над собором стародавним
И над ликами святых.
Журавли трубили в трубы
Над холодной мглой озер,
Над Крутым холмом, где Трувор
Ставил княжеский шатер…
Это все сошлось во взоре
У художницы одной,
Что в Михайловском соборе
Познакомилась со мной...
…Я не знаю, чем другие
Обольщаются в любви, –
Мне дарили даль России
Очи синие твои.
1973
Разноцветье
Гляньте как у нас в поселке
Стали колером играть:
Стали синие светелки
Алой жестью покрывать.
Каждый дом раскрашен хитро,
Именинником глядит,
А наличник, как палитра,
Полной радугой горит.
Кое-кто порой смеется:
Дескать, зря блажит народ!
Мне ж, по совести, сдается:
Все – совсем наоборот!..
Кабы жить нам не мешали
То разрухой, то войной,
Мы б всю Русь порасписали
Той жар-птичьей хохломой!
Родня
У нашей бабушки семья
Была родней своей богата:
Братья, сватья да кумовья,
Да дети их, да их внучата...
Бывало, сколь всегда гостей,
Застолий шумных да ночевок!
Да сколь бессчетных новостей –
От всех невесток и золовок!
И сколько тут приветных слов
И самых ласковых присловий –
От деверьев да от шурьев,
От снох, от тещ и от свекровей.
Как дуб на жилистых корнях
Весь род стоял – не на знакомстве,
А на зятьях да ни дядьях,
На пращурах да на потомстве.
И были беды не страшны,
Поскольку, крепче чем стенами,
Здесь были все окружены
В родстве живущими друзьями!
Родословная
В е дом мне мой отец да дед
Да немного ближайший прадед,
А меж тем с изначальных лет
Даль времен моей жизнью правит.
Может сам я – такой прямой,
Всю войну прошагал без страха
Потому, что прапращур мой
Был дружинником Мономаха?!
Может в сечах далеких дней
Конь буланый сберег мне предка, –
Оттого я люблю коней,
Хоть теперь их встречаю редко.
Может, прадед, лихой мужик
Заступал дорогу Мамаю,
И с того я – как свой дневник –
Книгу летописей читаю?!
Кто разведает, кто поймет,
Сколь глубоки веков секреты?
Даже самый незнатный род
Вдаль уходит – к корням планеты…
1974
Русская рубашка
Ты не сделай, милая, промашку:
Галстуков мне модных не дари,
Подари мне лучше русскую рубашку
Цвета ясной утренней зари!
Верно, я не сделаюсь красивей,
Но, гордясь рубашкою своей,
Стану я как принято в России,
Проще, бесшабашней и смелей.
Жить так жить! Без робости и страху!
Обходных дорожек не искать!
В трудный час последнюю рубаху
Верному товарищу отдать!
А коль ворог, распроклятый ворог,
Оплетет коварной ворожбой,
Я рвану на той рубахе ворот
И — как воин! — в рукопашный бой!
Говорю