Был у стольного Киева
Славный страж богатырь.
Силу мощной руки его
Знала буйная ширь!
Злые ханы не видели,
Чем унять молодца
Слали письма, чтоб выдали
Им того удальца.
Верно сведали вороги,
Как недружен наш люд,
Как порой нам не дороги
Те, кто нас берегут.
Крикуны середь города
Глотки начали драть!
Мы, мол, люди не гордые!
Можем парня отдать!
Мы, мол, силой богатые!
Отдадим одного!
Мы, мол, сами – богатыри!
Проживем без него!
Тут заступник Отечества
Приуныл, говоря:
«Хватит мне молодечество
Впредь растрачивать зря!..»
Помолясь богородице
У ворот городских,
Ехал он из околицы,
Мимо стен крепостных.
А навстречу из сутежи,
Вскинув луки туги,
Непроглядными тучами
Надвигались враги…
Слава веков
Я думал о зле великом
О горестях давних дней
За что окрестили «игом»
Три века земли моей?
Неужто закрыло дымом
И Волгу, и Днепр, и Дон?
Неужто в краю родимом
Царили лишь боль да стон?
Да нешто – как птицы в клетке –
Томиться средь вражьей тьмы.
Смогли бы прямые предки
Таких удальцов, как мы?!
Мир помнит грозу тех ратей
И славу былых побед,
В которых гремел Евпатий,
Ослябя и Пересвет.
Да каждый курган над полем,
Да каждый валун седой –
Как памятник тем героям,
Что смело кидались в бой.
Чуть землю копнешь ногою –
То щит, то, глядишь, копье…
Здесь не было дня без боя!
Где «иго», Батый, твое?!
В том долгом кровавом споре,
Где гром, да вороний гам,
Ни Новгород, ни Поморье
Не отдали мы врагам!
И слава ласкала солнцем
Кольчуги и стремена,
И Невский громил тевтонцев
В те самые времена!
Три века над ширью русской,
В огнях и во тьме ночей
Набатом гремела рубка,
Звон сабель и стук мечей.
Досыта хлебнули лиха!
Пощады тут не проси!
А все ж никакого «ига»
Не ведали на Руси!
Не с тем чтобы силой хвастать,
А с тем, чтоб уйти от вранья.
Твержу я: вовеки рабства
Не знала земля моя!
И, стало быть, не годится
Порочить нам старину,
И есть у нас, чем гордиться,
За что прославлять страну!
1980
"Славянская мифология"
(шутка)
Ярится вешняя гроза,
Гремит нал облаками.
Стегает красные леса
Лиловыми кнутами.
Сыскав приют в густом бору,
Уверены славяне:
- Чай, славно парится Перун
В своей небесной бане!
Славяне веруют в добро.
Они не знают страху.
Что гром?! Порожнее ведро
Перун швырнул с размаху.
А коли буря валит лес
И ливень месит глину,
Так это просто бог Велес
Перуну мылит спину!..
Славянский меч
Как повествует Летописец Нестор,
Зело был дивен стольный Киев-град.
На ту красу, на то святое место
Позарился Хазарский каганат.
Смышлен Народ у нас в краю родимом.
— Платите дань! – Хазары молвят речь.
Дала им Русь чуть подчерненный дымом,
Каленый в битвах двухлезвийный меч.
Хазарский вождь взял русский меч булатный,
Принес на суд советникам своим.
И, словно над загадкой неразгадной,
Старейшины задумались над ним.
И так рекли: — У нашей сабли грозной
Клинок точен с одной лишь стороны,
А меч славянский – обоюдоострый!..
Нам страшен гнев суровой сей страны!
Языческой Руси стальная сила
Сметала тех, кто шел на нас, грозя.
Как пишет Нестор – так оно и было.
И тут ни слова вычеркнуть нельзя».
Слово
У наших предков, у славян
Меж дел великого значенья
Всегда к речениям, к словам
Жило особое почтенье.
В те годы, кто хотел любить,
Молился слову, словно чуду:
Ведь словом можно «присушить»
И можно напустить «остуду».
Скажи: «Умри!» - и враг умрет.
Скажи: «Живи!» - он встанет хрупко…
В быту и в битве знал народ,
Что в слове скрыт двойник поступка.
От тех времен, от тех племен
Дошли к нам дивные творенья,
Где что ни строчка – то закон,
И что ни слово – откровенье!
Я тем большим словам учусь,
Когда колдую над стихами;
Я как предателей страшусь
Слов, разминувшихся с делами.
Споры о вкусах
Поскольку Константин Аксаков
Был ревностный славянофил,
Он вместо сюртуков да фраков
Армяк и мурмолку носил.
Шел давний спор о двух культурах,
И каждый «западный» журнал
В насмешливых карикатурах
Аксакова изображал.
Кажись бы, нет причин ругаться:
Кому что любо – то носи!
Но слишком вкусы иностранцев
Высоко ценят на Руси.
И вот московский полицмейстер
Велел Аксакова призвать,
Грозил сбрить бороду на месте
Армяк и мурмолку изъять!..
Видать давно уж знали прежде,
Что пыл народа не потух,
Что даже в малости – в одежде –
И то опасен русский дух.
У Троицы
Жаль мне если вы не видели
В миг, когда спадает мгла,
Как на Троицкой обители
Полыхают купола!
И как зорями узоря их,
Солнце виснет на зубцах,
Разливаясь на лазоревых
Муравленых израсцах.
До чего же город сказочный!
То ль из камня он сложен,
То ли просто кистью красочной
На холсте изображен?
Не гадая в рай пристроиться,
Не спасаясь у креста,
Я живу в соседстве с Троицей,
Потому что – Красота!
Часто где-нибудь на лекции
Слышим мы, разиня рты,
Дескать, только в древней Греции
Знались с культом Красоты.
Ан и Русь, пожалуй, тоже ведь,
Целя церкви в высоту,
Поревнивей культа божьего
Почитала Красоту!
Хлеб
В кафе, где степы с зеркалами,
Где грохот джаза дразнит плоть,
В углу валялся под ногами
Ржаной поджаристый ломоть...
Корить кого-нибудь нелепо
За то, что мир разбогател
И что кусок ржаного хлеба
Никто поднять не захотел.
Но мне тот хлеб, ржаной, «немодный»,
С обидой тихо проворчал:
«Забыли, чай, как в год голодный
Я всю Россию выручал?!
Когда война в дома ломилась,
И черный ветер мел золу,
Тогда небось во сне не снилось,
Чтоб хлеб валялся на полу!
Добро, что люди сыты ныне,
Что столько праздничных судеб.
Но, как заветные святыни,
Нельзя ронять на землю хлеб».
Я протянул поспешно руку
И подобрал ржаной кусок –
Как поскользнувшемуся другу
Подняться на ноги помог.
1972
Чувство Родины
Мне говорят: Забудь, мол, старину
Ведь ты поэт – сегодняшний, советский! –
А я рукой на критиков махну
И еду снова в Переславль-Залесский!
Сей древний город славу перенял
От златоглавых киевских нагорий.
Он Александра Невского нам дал,
Он подарил Петру мечты о море!
Таков же точно Суздаль и Ростов,
И Новгород – боец тысячелетний.
Есть много русских сел и городов,
Где чувство Родины – острее и заметней!
То чувство забывать нам не велит
Ни о далеком вече, ни о близком,
Оно курганы древние роднит
С теперешним солдатским обелиском.
Когда за модой гонится поэт,
А прошлое чернит и критикует,
Я знаю – чувства Родины в нем нет!
Он без гнезда – кукушкою кукует!