Читаем сказку с Афанасьевым

Давайте и мы вместе с Александром Афанасьевым побываем в Медном, Серебряном и Золотом царстве народной сказки.

«В некотором царстве, в некотором государстве жил-был…». С первых слов Афанасьева покоряет красота сказки — ее поэтическая искренность, чистота, ее детская наивность и доверчивость, живописная меткость слова. Он писал, что сказка пробуждает в человеке теплую любовь к людям, благо­родные намерения, освежает чувства. Но первоначальная пленительная поэзия сказки — это еще Медное царство.

И в Серебряном царстве открывается Афанасьеву благородный смысл сказки, вызревший в уме и сердце народа. Кривде и Злу никогда не побить Правды и Добра. Бедняк, готовый от­дать убогому последнюю краюху, побеждает жадного Бога­ча. Счастье золотым яблоком падает в руки Сироте, а не жестокой Мачехе. И настоящий герой сказки – человек доб­рый, простой и душевный, которого злые и хитрые люди на­зывают с насмешкою Дураком.

Но Афанасьев спешит в Зо­лотое царство. Там хочет он понять значение сказки: раз­гадать сокровенную суть ее событий и образов, увидеть ее появление; он хочет побывать среди тех первых сказочни­ков, для которых все вокруг было неведомым, таинственным и чудесным – солнце, звезды, тучи, река.

В Золотом царстве сказку читает Афанасьев-ученый. Ищет в ней отзвуки древних представлений и верований. Его манят открытия.

Вместе с Афанасьевым-ученым прочитаем и мы сказку про Ма­рью Моревну.

…В некотором царстве, в некотором государстве жил-был Иван-царевич; у него было три сестры: одна Марья-царевна, другая Ольга-царевна, третья Анна-царевна. Пошел ца­ревич с сестрами во зеленый сад погулять. Вдруг находит на небо туча черная, встает гроза страшная. «Пойдемте, сест­рицы, домой!» – говорит Иван-царевич. Только пришли во дворец, как грянул гром, раздвоился потолок и, влетел к ним в горницу ясен сокол, ударился сокол об пол, сделался доб­рым молодцем и говорит: «Здравствуй, Иван-царевич! Преж­де я ходил гостем, а теперь пришел сватом; хочу у тебя сест­рицу Марью-царевну посватать… Вскоре Ольгу-царевну посватал орел, а Анну-царевну – ворон. Унесли птицы царевен в свои далекие царства.

Женихи-птицы, прилетающие с грозой, темными тучами, вихрем, молнией – это образы стихий, объясняет Афанась­ев. В некоторых записях сказок женихов прямо зовут: Дождь, Гром, Ветер. Так же и красные девицы, которых сва­тают, выступают иногда под именами Солнца, Луны, Звез­ды. Люди видели, как во время грозы исчезают на небе све­тила, поэтический язык сказки создал образ похищенных красавиц.

Заскучал Иван-царевич один и собрался в дорогу – сест­риц навестить. Наезжал он на шатры белые, выходила к нему навстречу Марья Моревна: «Здравствуй, царевич. Ку­да едешь – по воле аль по неволе?» Отвечал ей Иван-царе­вич: «Добры молодцы по неволе не ездят».

- «Ну, коли не к спеху, погости у меня».

Остался Иван-царевич, погостил два дня, полюбил Марью Моревну да и женился на ней.

Марья Моревна, говорит Афанасьев,- поэтический образ солнца. В отчестве её – «Моревна» — высказано представле­ние о солнце, как о дочери моря (героиня другой сказки Василиса Премудрая прямо названа дочерью Морского царя). Солнце восходит из-за моря и опускается в него. На рассве­те и закате солнце «купается в море, – не отсюда ли час­тый образ сказок: «купающиеся царевны». «Вдруг приле­тают двенадцать голубиц; ударились о сыру землю и обер­нулись красными девицами, все до единой красоты неска- занныя: ни вздумать, ни взгадать, ни пером написать! Поскидали платья и пустились в озеро: играют, плещутся, сме­ются, песни поют».

…Уезжала Марья Моревна из своего дворца, Ивану-царевичу наказывала: «Везде ходи, за всем присматривай, только в этот чулан не моги заглядывать!» Но Иван-царевич не вытерпел, как только Марья Моревна уехала, тотчас бросил­ся в чулан, отворил дверь, глянул – а там висит Кощей Бессмертный, на двенадцати цепях прикован. Просит Кощей у Ивана-царевича: «Сжалься надо мной, дай мне напиться!»

Пожалел его царевич, дал ему ведро воды. Кощей опять запросил. Царевич дал ему другое ведро, потом третье. Как выпил Кощей третье ведро – взял свою прежнюю силу, тряхнул цепями и сразу все двенадцать порвал. Сказал: «Спасибо, Иван Царевич! Теперь тебе никогда не видать Марьи Mo- ревны, как ушей своих!» — и страшным вихрем вылетел в окно.

Кощей на железных цепях, размышляет Афанасьев, – это туча, окованная зимним холодом. Она снова набирает силу, когда вдоволь напьется воды, то есть весною. Тогда она срывается с места и уносит Марью Моревну- закрывает солнце.

…Снарядился Иван-царевич и пошел в путь-дорогу: «Что ни будет, а разыщу Марью Моревну!» Долго брел по белу свету, наконец увидал Кощеев дворец. Нашел Марью Морев­ну и увел с собою. Но Кощей Бессмертный догнал их на доб­ром коне, Марью Моревну отобрал, а Ивану-царевичу ска­зал: «Ну, первый раз тебя прощаю за твою доброту, что водой меня напоил; и в другой раз прощу, а в третий бере­гись — на куски изрублю!» Не послушал его Иван-царевич, в другой раз увел Марью Моревну, – Кощей опять их догнал. А в третий раз изрубил Кощей Ивана-царевича на куски, сло­жил в смоленую бочку, скрепил бочку железными обручами и бросил в синее море. Спасли царевича зятья: орел поднял бурю, и волны выбросили бочку на берег; сокол подхватил её, унес в поднебесье, бросил с высоты и разбил; а ворон по­летел за живою и мертвою водою.

Так ветры приносят облака, из которых льются оживляю­щие землю дожди, замечает Афанасьев.

…Трудной службой у Бабы-Яги, умом и смекалкой до­был себе Иван-царевич богатырского коня и увез на нем Ма­рью Моревну. А когда стал их Кощей догонять, конь Ивана-царевича ударил со всего размаху копытом Кощея Бессмерт­ного и убил его.

Иван-царевич на богатырском коне, заключает Афана­сьев, есть сам Перун, языческий бог грома и молнии: своим могучим ударом он разбивает тучи и выводит солнце из-за темных гор.

В ученых статьях Афанасьев отвергает пословицу «Сказ­ка – складка, а песня – быль. Сказка – не пустая склад­ка, пишет Афанасьев, в ней, как и во всех созданиях целого народа, не могло быть и нет ни нарочно сочинённой лжи, ни уклонения от действительного мира. Чудеса сказки – это чу­деса могучих сил природы, увиденные глазами| древности. А сама сказка — это родившийся в далекие времена рассказ человека о природе. Чтобы понять первоначальное значение сказки, мы должны снова найти живое понимание древних преданий, тогда все загадочное объяснится само собою.

Литература:

Аникин, В. Александр Николаевич Афанасьев и его фольклорные сборники / В. Аникин // Народные русские сказки: из сб. А.Н. Афанасьева. – Москва, 1990. – С. 5-14.

Аникин, В. Александр Николаевич Афанасьев и его сказки / В. Аникин // Русские детские сказки. – Москва, 1986. – С. 5-8.

Афанасьев, А.Н. Русские народные сказки / А.Н. Афанасьев; Науч. ред. текста, послесл. и примеч. В.П.Аникина; Илл. Л. Непомнящего. – Москва: ОНИКС 21 век,2001. – 336 с., ил. – (Золотая библиотека)

Бахтин, В. От былины до считалки: рассказы о фольклоре / В. Бахтин. – Ленинград.: Дет. лит., 1982. – 189 с.

Порудоминский, В. «А рассказать тебе сказку?..»: повесть о жизни и трудах сказочника А.Н.Афанасьева / В. Порудоминский. – Москва: Дет. лит., 1970. -160 с.

Телегин, С. А.Н.Афанасьев: мифологический взгляд на природу и человека / С. Телегин // Лит. в школе. – 1997. – № 3. – С.69-79.

Яковлев, А. Менестрели, или Песня выбора: рассказ об Александре Николаевиче Афанасьеве (1826-1871) / А. Яковлев // Первое сентября. – 2003. – 19 апр. (№ 28).