ИСТОРИЯ И ГЕОГРАФИЯ В ТРУДАХ Б. А. ТУРАЕВА
Б. А. Тураев писал, что не имеет большого значения всякого рода «суждения по так называемому народному характеру (в этом особенно повинен Ренан). Не говоря уже о малой разработанности народной психологии, мы видим примеры различий в характере среди отдельных частей отдельной расы, но и одного племени. Нельзя забывать также, что географические и исторические условия могут выработать исходные народные характеры».
Здесь, как кажется, Тураев выступает прежде всего против расизма и унижения одних «народных характеров» перед другими. К тому же не надо забывать, что проблема менталитета не была еще достаточно разработана во времена Тураева.
Как известно, связь географического фактора с национальным, этническим менталитетом впервые проследил Лев Николаевич Гумилев.[vi] Что же касается Б. А. Тураева, то он в силу уровня развития тогдашней науки, да и вообще по характеру своих интересов не мог сделать адекватных выводов о влиянии ландшафта на менталитет и о роли последнего (напомним, что и сейчас по многим пунктам этот вопрос остается спорным).
Однако не надо думать, что Б. А. Тураев недооценивал географический фактор. Просто он видел его проявления прежде всего в экономической сфере.
Б. А. Тураева даже упрекали в том, что он переоценивал роль географического фактора в истории. Думается, однако, что среди некоторых наших историков одно время было модно недооценивать значение географического в историческом развитии различных народов. Когда человеческое общество было гораздо слабее вооружено технически, чем сейчас, роль географического фактора была значительно сильнее. Несомненно, что влияние географического фактора на жизнь общества обратно пропорциональна технической вооруженности общества.
Древневосточные общества, которые изучал Б. А. Тураев как раз и были первыми классовыми обществами в истории человечества, обществами, непосредственно выросшими из доклассовых. Вряд ли необходимо доказывать, что их техническая вооруженность была сравнительно незначительной, и именно поэтому влияние географического фактора – сильным.
Вот какими словами Б. А. Тураев определил влияние географической среды на египетское и месопотамское общества: «Только умелое распределение влаги, проведение ее в наиболее отдаленные и возвышенные места, заготовление запасных резервуаров на случай недостаточного разлития, осушение болот путем канализации – могли поддержать культурную пригодность почвы. Но это требовало совместной работы всего народа под сильной властью: отсюда древнейшие крупные политические образования на началах деспотизма и крепостничества. Отсюда же могущественное влияние экономических факторов на политическую историю, а также постоянная связь сильной центральной власти заботой о водяных сооружениях».
Совершенно очевидно, что Б. А. Тураев понимал влияние географического фактора на историю не как непосредственное, но как опосредованное экономическими моментами. Больше того, несколько ниже Б. А. Тураев, объясняя причины превращения «цветущего края», каким некогда была Вавилония, в «пустынное болото», указывает, что «причиной этому не перемена климата, который остался тем же, а плохое управление и обезлюдение, обусловившее расстройство системы каналов и шлюзов, а следовательно, превращение страны в болото».[vii]
Б. А. ТУРАЕВ КАК РЕЛИГОВЕД
Больше всего Тураева интересовало в истории древнего Востока история культуры древневосточных обществ в ее самых разнообразных достижениях и духовная жизнь народов древнего Востока, и в первую очередь их религия, с которой в те отдаленные от нас времена так или иначе были связаны и другие аспекты духовной жизни. в своих трудах Б. А. Тураев уделял очень много внимания этой стороне жизни древневосточных народов, особенно религии Древнего Египта. Его магистерская диссертация также была посвящена одному из главных богов египетского пантеона – Тоту.
Б. А. Тураев был первоклассным знатоком не только египетской и других древневосточных религий, но также весьма крупным специалистом по истории коптской и абиссинской церкви.
В исследовании древневосточных религий Тураев был столь объективен и глубок, насколько это вообще доступно добросовестному ученому.
Хотя Тураев не рассматривал религию как религию надстройку над материальным базисом (согласно истматовской концепции), это не значит, что он не мог быть объективным в изучении этого вопроса. Изучая религии, взятые сами по себе (в чем советские историки видели серьезный недостаток), он все же изучал их как историк в процессе развития.
Уделяя особое внимание тем моментам, которые подготовили возникновение христианства, он рассматривал религии древнего Востока не как стабильное, а как развивающееся явление. И в этом отношении его труды много дали науке.
Б. А. Тураев искал в религиозных учениях древневосточных народов проявления гуманности и вряд ли правильным было бы его этим попрекать, ибо искал он их как раз в «самосознании и самосочувствии человека», человек древневосточного.
Об огромном значении исследований Б. А. Тураева в области религоведения М. А. Коростовцев говорит в своем труде «Религия древнего Египта»[viii]. Об этом же говорят и многочисленные сноски, которые делает на труды Б. А. Тураева М. А. Коростовцев.