Джеффри Дивер
Собиратель костей
Линкольм Райм и Амелия Сакс – 1
https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=120856&lfrom=159481197
«Джеффри Дивер. Собиратель костей»: ЭТП; Санкт‑Петербург; 2017
ISBN 978‑5‑389‑13660‑1
Аннотация
«Настоящий криминалист – это человек сродни творцам эпохи Возрождения». Таков Линкольн Райм – гений в области судебной экспертизы. Несчастный случай приковал его к инвалидной кровати, однако почти полная неподвижность не мешает ему разгадывать самые каверзные головоломки при поимке преступников. Полиция в очередной раз обращается к Райму за помощью. В Нью‑Йорке появился убийца по прозвищу Собиратель костей, действующий с изощренной жестокостью. Он подбрасывает на место преступления «ключевые» вещдоки, в которых зашифрован сценарий будущего убийства. Вместе со своей напарницей Амелией Сакс Линкольн вступает в схватку с Собирателем костей, и это прежде всего – поединок умов.
Джеффри Дивер
Собиратель костей
Посвящается моей семье: Ди, Дэнци, Джули, Этель и Нельсону, – яблоки падают недалеко от яблони, – написано также и для Дианы
Jeffrey Deaver
THE BONE COLLECTOR
Copyright © Jeffrey Deaver, 1997
© С. Алукард, перевод, 2017
© Издание на русском языке. ООО «Издательская Группа „Азбука‑Аттикус“», 2017
Издательство АЗБУКА®
* * *
Поклонники всегда ждут от Дивера неожиданного, и этот исключительно талантливый детективщик, создатель цикла «Линкольн Райм» и других запоминающихся книг, не обманул своих читателей и на этот раз.
Publishers Weekly
Любители острых сюжетов, приключений и истории получат удовольствие от этой динамичной, добротно сделанной книги.
School Library Journal
Убийца услужливо подбрасывает игривые подсказки о том, куда именно он собирается нанести очередной удар, и Райм использует свой мощный интеллект (а также арсенал компьютерных средств), чтобы раскрыть преступный замысел.
Publishers Weekly
Часть первая
Король на день
Настоящее в Нью‑Йорке настолько властно и могущественно, что зло теряется в нем.
Джон Джей Чапмэн
Глава 1
Пятница, 22:30 – суббота, 15:30
Единственное, чего ей хотелось, так это спать.
Самолет приземлился с опозданием почти на два часа, после чего им пришлось выстаивать бесконечную очередь, чтобы получить багаж. В дополнение ко всему фирма, предоставляющая машины внаем, подвела их и заказанный лимузин отъехал час назад. Им пришлось ждать такси.
Она стояла в длинной очереди пассажиров, и ее тонкая фигура клонилась набок – тяжелый ноутбук оттягивал руку. Джон бубнил что‑то о процентных ставках и способах изменения договорных обязательств, а она думала только о том, что сегодня пятница и уже половина одиннадцатого вечера – самое время нырнуть в пижаму и завалиться спать.
Она смотрела на длинную вереницу такси, цветом и количеством напоминавших ей массу насекомых. По спине женщины прошла дрожь: она вспомнила, как в детстве, когда их семья жила в горах, они с братом нашли труп барсука. Перевернув животное, дети увидели под ним тысячи копошащихся рыжих муравьев и некоторое время с отвращением наблюдали их возню.
Ти‑Джей Колфакс сделала шаг вперед навстречу машине, взвизгнувшей тормозами. Нажав кнопку на приборной панели, таксист открыл багажник, даже не думая вылезать из автомобиля. Им пришлось погрузить вещи самим, что сразу же не понравилось Джону. Он привык, чтобы за него все делали другие. Женщину такие мелочи не трогали: она до сих пор удивлялась, что имеет секретаря, но предпочитала печатать документы собственноручно. Ти‑Джей ловко уложила свой чемодан в багажник, захлопнула его и устроилась на сиденье.
Джон сел рядом, вытирая вспотевшее жирное лицо и блестящую лысину. Можно было подумать, что погрузка багажа стоила ему бог весть каких усилий.
– Остановитесь сначала на Восточной Семьдесят второй, – бросил он водителю через стекло.
– А потом вверх по Западному Манхэттену, – добавила Ти‑Джей.
Стекло, отделявшее водителя, было таким мутным, что различались лишь неясные очертания фигуры шофера. Машина рванулась с места и направилась в сторону Манхэттена.
– Взгляни‑ка, – пробурчал Джон, – вот из‑за чего в городе столько народу!
Он указал толстым пальцем на огромный плакат, приветствующий участников Всемирной конференции ООН, которая должна была начаться уже в понедельник. В город съехалось около десяти тысяч гостей. Ти‑Джей устало взглянула на плакат, изображающий улыбающихся и весело машущих руками людей: белых, черных и желтых. Однако это «произведение искусства» не вызвало у нее положительных эмоций. Пропорции и цвета были искажены настолько, что все лица казались одутловатыми и нездоровыми.
– Какие‑то «похитители тел», – недовольно буркнула она.
Машина мчалась мимо постов береговой охраны и бруклинских причалов, и даже асфальт, блестящий в свете желтых фонарей, тоже производил неприятное впечатление.
Джон перестал ворчать, достал свой «Техас инструментс» и защелкал клавишами. Откинувшись на сиденье, Ти‑Джей смотрела в окно на нависшее над тротуаром марево и тупые лица обывателей. Разомлевшие от жары жители Нью‑Йорка сидели на ступеньках своих домов и безразлично смотрели на улицу.
В машине тоже было душно, и Ти‑Джей нажала на кнопку, чтобы приспустить стекло. Ее даже не удивило, что окно не отреагировало на ее движение, и женщина потянулась к противоположной дверце. И только тут она обратила внимание, что на дверях автомобиля отсутствуют внутренние ручки замков.
Она провела рукой по обивке, но поверхность была совершенно гладкой, словно ручки срезали нарочно.
– Что случилось? – спросил Джон.
– Эти двери невозможно открыть изнутри.
Пока Джон недоуменно переводил взгляд с одной двери на другую, мимо окна промелькнул знак поворота в туннель Мидтаун.
– Эй! – постучал он в плексигласовую перегородку. – Вы проехали поворот. Куда вы нас везете?
– Может быть, он решил везти нас в объезд, через Куинс? – высказала предположение Ти‑Джей. Ехать через мост было бы несколько дольше, зато не пришлось бы платить налог за проезд по туннелю. Она наклонилась вперед и постучала в стекло кольцом. – Вы везете нас к мосту?
Водитель не отреагировал.
– Эй!
Через несколько секунд машина миновала и поворот на Куинсборо.
– Вот скотина! – выругался Джон. – Похоже, он везет нас в Гарлем. Могу даже поспорить, что в Гарлем.
Ти‑Джей увидела за окном поравнявшуюся с ними машину и изо всех сил забарабанила кулаками по стеклу.
– Помогите! – выкрикнула она. – Пожалуйста…
Водитель взглянул на нее раз, потом другой и нахмурился. Притормозив, он пропустил такси и пристроился ему в хвост, но оно вдруг резко свернуло в сторону Куинса, влетело в переулок и помчалось через бесконечные ряды складов. Сейчас они ехали со скоростью не менее шестидесяти миль в час.
– Что вы делаете?! – Ти‑Джей в отчаянии заколотила по разделительному стеклу. – Куда вы…
– Господи, только не это! – испуганно воскликнул Джон. – Ты только взгляни!
Водитель натянул на лицо лыжную маску с прорезью для глаз.
– Чего вы хотите?! – заорала Ти‑Джей. – Денег? Мы отдадим вам все деньги!
В ответ они не услышали ни слова.
Женщина расстегнула сумку, вытащила из нее ноутбук и изо всех сил ударила углом корпуса в боковое стекло. Сила удара оказалась недостаточной, но резкий звук испугал водителя: такси дернулось в сторону, чуть было не задев кирпичную стену старого здания, мимо которого они проезжали.
– Деньги! Сколько вы хотите? Я могу дать вам очень много! – брызжа слюной, выкрикивал Джон. По его толстым щекам потекли слезы.
Ти‑Джей еще раз изо всей силы нанесла удар ноутбуком по стеклу автомобиля. Экран разлетелся на куски, но окно осталось целым. Женщина предприняла еще одну попытку, но безуспешно. И то, что раньше было компьютером, бесформенной массой вывалилось из ее рук.
– Вот дерьмо!
Обоих пассажиров резко бросило вперед, когда машина затормозила в узком темном тупике.
Водитель выбрался наружу, держа в руке маленький пистолет.
– Пожалуйста, не надо! – взмолилась Ти‑Джей.
Мужчина обошел машину сзади, вглядываясь через грязные стекла. Потом он остановился и некоторое время неподвижно наблюдал за пассажирами, тогда как те, прижавшись друг к другу вспотевшими телами, замерли в ожидании.
Водитель закрылся руками от света, мешавшего ему рассмотреть своих пленников, и прильнул к стеклу.
Внезапно в воздухе раздался странный звук – то ли хлопок, то ли треск. Ти‑Джей вздрогнула, а Джон невольно вскрикнул.
Где‑то вдалеке, за спиной шофера, небо осветилось яркими красно‑синими полосами. Звук повторился, к нему присоединились восторженные свистки и крики людей. Водитель повернулся и поднял голову. В небе над городом раскинул растопыренные лапы огромный оранжевый сверкающий паук.
Только сейчас Ти‑Джей вспомнила, что сегодня читала в «Таймс» о готовящемся фейерверке в Нью‑Йорке. Это был своего рода подарок мэра и Генерального секретаря ООН делегатам конференции, которых приветствовал величайший город планеты.
Наконец водитель с громким щелчком отпер дверцу и медленно отворил ее.
* * *
Звонок был анонимный. Как всегда.
Отследить его не удалось, так как по нескольким направлениям еще не было установлено контрольных коммутаторов. Центральный пост смог лишь объявить, что звонивший говорил из района Тридцать седьмой и Одиннадцатой улиц.
Изрядно вспотев, хотя было всего девять часов утра, Амелия Сакс пробиралась сквозь заросли высокой травы. Она шла «челноком», как у криминалистов называется способ поиска, когда человек движется, описывая одну лежащую восьмерку за другой. Ничего. Амелия взялась за микрофон, прикрепленный к лацкану синей форменной рубашки.
– Говорит пять‑восемь‑восемь‑пять. Тут ничего нет. Центральный, жду дальнейших распоряжений.
Сквозь шорохи помех прорвался голос диспетчера:
– Пока больше ничего, пять‑восемь‑восемь‑пять. Только вот что… звонивший сообщил, что очень надеется на смерть жертвы. Как слышите?
– Центральный, повторите еще раз.
– Звонивший сообщил, что очень надеется на смерть жертвы. Для ее же блага. Как поняли?
– Сигнал принят.
Надеялся, что жертва мертва?
Амелия обыскала еще один участок, но так же безрезультатно.
Ей хотелось плюнуть на все это, набрать номер 10–90, по которому сообщают о пропавших людях, и отправиться восвояси. У нее побаливали колени, а все тело в этой изнуряющей августовской жаре пылало, как рагу в духовке. Она мечтала о том, как окажется в Порт‑Оторити и в компании ребят выпьет баночку ледяного чая. Затем, часа через два, в половине двенадцатого, она заглянет в участок, соберет вещи, а потом отправится на занятия.
Но сейчас она совершенно не могла так поступить. Нельзя было проигнорировать подобный вызов. Поэтому Амелия упорно продолжала поиски: сначала она прошла по раскаленному асфальту тротуара, потом исследовала пустырь между двумя заброшенными домами, затем снова направилась в заросшее сорняками огромное поле.
Сдвинув форменную фуражку, она запустила пальцы в свои густые рыжие волосы и принялась чесать зудевшую от пота голову. Амелия повторила эту процедуру несколько раз: капельки соленой влаги стекали по лбу и пропитывали брови.
«Последние два часа на улице, – думала она. – Ничего, с этим можно смириться».
Сакс добралась до кромки кустов и тут, впервые за утро, вдруг ощутила беспокойство. За ней явно кто‑то наблюдал.
В высохших ветвях шуршал горячий ветер, а по шоссе проносились грузовики и легковушки, въезжая и выезжая из туннеля Линкольн. Женщина задумалась о том, как должен вести себя в подобном случае патрульный офицер. Амелия отдавала себе отчет, что в таком шумном городе к ней могут подобраться сзади на расстояние, достаточное для удара ножом, а она ничего и не услышит.
Она резко обернулась.
Ничего. Только сухие листья, ржавеющие останки техники и прочий хлам.
Она взобралась на груду камней и поморщилась.
В возрасте тридцати одного года – всего тридцати одного, как говорила ее мать, – Амелия Сакс уже страдала артритом. Эту болезнь она унаследовала от своего деда, в то время как мать наградила ее гибкой и стройной фигурой, а отец – привлекательностью (оставалось непонятным только наличие рыжей гривы). Он также привил ей чувство здорового карьеризма. Еще один приступ боли в ногах настиг ее, когда Амелия, пробравшись через заросли кустов, остановилась на самом краю крутого спуска длиной футов тридцать.
Перед ней простирался глубокий каньон, врезанный в коренные скальные породы Западного Манхэттена, по которому были проложены железнодорожные пути северного направления.
Она прищурилась, вглядываясь в обрывистые склоны, уходящие вдаль.
Что это?
Участок перекопанной земли и нечто напоминающее корявую ветку, воткнутую в небольшой холмик. Похоже, что это…
О господи, не может быть!..
Ее всю передернуло от открывшегося зрелища: к горлу подступила тошнота, а по коже пошли мурашки. Амелии с трудом удалось справиться с желанием отвернуться и сделать вид, что она ничего не заметила.
Он надеялся, что жертва мертва. Для ее же блага.
Амелия бросилась к железной лестнице, ведущей вниз, к рельсам. Она уже протянула руку к металлическим перилам, но тут же отдернула ее. Черт! Преступник мог уйти этим же путем, и тогда на поручнях должны были остаться отпечатки пальцев. Поступим вот как. Глубоко вздохнув, чтобы несколько умерить боль в суставах, Амелия принялась спускаться прямо по крутому откосу. Начищенные по поводу ее нового назначения до зеркального блеска туфли скользили по камню. Когда до земли оставалось фута четыре, она спрыгнула и побежала к могиле.
– Бог ты мой!..
То, что она приняла за торчащую из земли ветку, оказалось человеческой рукой. Труп был захоронен вертикально, с таким расчетом, чтобы из‑под насыпанного холмика земли выглядывали предплечье и кисть. Амелия уставилась на безымянный палец: вся плоть с него была содрана, а кольцо с бриллиантом, видимо снятое до этого, было вновь надето на кровоточащие лохмотья.
Сакс опустилась на колени и принялась раскапывать землю. Грунт так и летел из‑под ее ладоней – так обычно роются собаки. Она обратила внимание на то, что остальные пальцы трупа застыли в самом неестественном положении, что свидетельствовало об одном: жертва была еще жива, прежде чем ее засыпали с головой.
Не исключено, что она еще жива и сейчас.
Амелия яростно раскидывала податливую почву, не обращая внимания на то, что порезалась осколками бутылки и теперь ее кровь капала, смешиваясь с землей. Вот наконец показались волосы и лоб неприятного, серо‑синюшного оттенка. Так бывает вследствие недостатка кислорода. Сакс продолжала копать, пока не очистила лицо жертвы: пустые застывшие глаза и рот, искаженный гримасой ужаса.
Несмотря на дамское кольцо, это оказался мужчина плотного телосложения, лет примерно пятидесяти с небольшим. Мертвый и неподвижный, как и похоронившая его земля.
Амелия выпрямилась и, не отрывая взгляда от глаз убитого, сделала шаг назад, едва не споткнувшись о рельсы. Целую минуту она не могла думать ни о чем, кроме того, что нелепо и страшно умирать подобным образом.
Потом она пришла в себя. «Итак, дорогая, давай, – подбодрила себя Амелия. – Имеется место преступления, жертва, а ты все‑таки офицер полиции и знаешь, что надо делать.
Следуем правилу пяти пунктов. Первое: арестовать преступника, если таковой известен. Второе: задержать свидетелей или подозреваемых. Третье: осмотреть место преступления. Четвертое… Черт побери! Что же там четвертое?»
Сакс склонила голову к микрофону:
– Пять‑восемь‑восемь‑пять вызывает Центральную. Обнаружен труп возле железной дороги между Тридцать восьмой и Одиннадцатой улицами. Убийство. Требуются детективы, эксперты‑криминалисты, автобус и выездной врач. Как поняли?
– Вас понял. Преступник арестован?
– Пока не найден.
– Понял.
Амелия снова уставилась на ободранный до кости палец с совершенно неуместным кольцом и на лицо, изуродованное гримасой. Женщину всю передернуло. Когда‑то ей приходилось плавать по реке в окружении змей и прыгать со стофутовой высоты на тарзанке. Она хвасталась, что не испытывала при этом ни малейшего страха. Но стоило ей только подумать о замкнутом пространстве… Если бы ее связали и обездвижили, она ударилась бы в такую панику! Для Амелии это было сродни электрошоку. Вот почему она предпочитала передвигаться быстро или ездить на большой скорости.
Когда ты в движении, тебя трудно поймать…
До ушей Амелии донесся неясный шум, и она склонила голову, прислушиваясь. Грохот усиливался. Над рельсовыми колеями вспорхнули обрывки газет и закрутились, словно рассерженные призраки, маленькие пылевые смерчи.
Воздух разорвал пронзительный гудок поезда.
Патрульный офицер Амелия Сакс, небольшого роста и хрупкого телосложения, стояла, наблюдая, как на нее надвигается бело‑красно‑синяя металлическая громадина локомотива «Амтрак»[1]со скоростью десять миль в час.
– Немедленно остановитесь! Эй, вы, там! – закричала она.
Машинист, казалось, проигнорировал ее крик.
Амелия бросилась навстречу поезду, держась посредине колеи и размахивая руками. Лязгнув колесными парами, локомотив нехотя остановился. Машинист высунулся из окна.
– Туда ехать нельзя, – категорично заявила Сакс.
Пока тот интересовался причинами, она невольно подумала о том, что парень слишком молод, чтобы управлять таким огромным локомотивом.
– Там, чуть дальше, место преступления. Пожалуйста, выключите двигатель.
– Леди, но я не вижу никаких следов преступления, – возразил машинист.
Но Сакс не слушала его и смотрела наверх, где сквозь прогалину в кустарниках была видна часть путепровода Одиннадцатой улицы. Именно через эту прогалину и можно было, припарковав машину на Одиннадцатой, незаметно перетащить сюда тело. На перекрестке же с Тридцать седьмой человека с такой ношей заметили бы не менее дюжины людей, окна домов которых как раз выходили туда.
– Поезд не должен ехать дальше, – повторила Амелия.
– Но я не могу этого сделать.
– Я прошу вас немедленно выключить двигатель.
– На таких поездах просто так это сделать невозможно. Двигатель работает постоянно.
– Соединитесь с диспетчерской или еще с кем‑нибудь. Пусть они остановят поезда, двигающиеся навстречу вашему.
– Это невозможно.
– Имейте в виду, что номер вашего локомотива я запомнила.
– Локомотива? – удивился машинист.
– Предлагаю вам немедленно выполнить распоряжение офицера полиции! – рявкнула Амелия.
– И как вы намерены поступить? Выписать мне штраф?
Но Амелия Сакс, не слушая его, опять карабкалась по каменной стене. При каждом движении суставы ее похрустывали, а на губах ощущался смешанный привкус известковой пыли, глины и собственного пота. Выбравшись, она устремилась к проезду, который увидела снизу. Здесь она остановилась и принялась осматривать тот перекресток, где Одиннадцатая улица вплотную подходила к центру Джевитса. Здесь уже собралось множество народа, включая бесчисленных корреспондентов. На огромном плакате было написано: «Добро пожаловать, участники Конференции ООН». Но это было сейчас, а утром, когда местность здесь довольно пустынна, преступник мог без труда незаметно оставить машину и перенести жертву к железной дороге. Амелия прошлась по Одиннадцатой улице, заглядывая в переулки, уже запруженные транспортом.
Что ж, пора приниматься за дело.
Она направилась в самую гущу машин, заставляя водителей изменить направление движения. Некоторые пускались в объезд, но многие выражали недовольство, и Сакс пришлось даже выписать пару штрафов. Чтобы не допустить транспорт к месту преступления, Амелия решилась выстроить нечто вроде баррикады из мусорных баков почти до середины улицы.
Наконец‑то она вспомнила четвертый пункт правил: принять меры к ограждению места происшествия.
Туманный утренний воздух все больше наполнялся нетерпеливыми гудками автомобилей, к которым примешивались возмущенные выкрики водителей. Спустя некоторое время зазвучали и сирены полицейских машин.
Не прошло и получаса, как вся прилегающая местность оказалась буквально наводненной толпой следователей, экспертов, агентов и медиков. Пожалуй, их было чересчур много даже для такого чудовищного события, как насильственная смерть. Однако Сакс узнала от другого полицейского, что за это преступление с удовольствием ухватились бы средства массовой информации. Дело в том, что убитым оказался один из пассажиров, прилетевших вчера вечером в аэропорт Кеннеди. Он и его спутница взяли такси и направились в город, но до дому так и не добрались.
– Ребята из Си‑эн‑эн уже здесь, – прошептал один из полицейских.
Поэтому Амелия и не удивилась, увидев светлую шевелюру Винса Перетти, шефа Центрального следственного управления. Он осмотрел место преступления, выбрался на набережную и теперь задумчиво отряхивал свой дорогой костюм от известковой пыли.
Однако она изумилась, когда он сделал ей приглашающий жест рукой и даже попытался изобразить улыбку на своем чисто выбритом лице. Ей почему‑то показалось, она должна заслужить от него одобрение, что умудрилась сохранить место преступления в неприкосновенности, хотя это входило в ее обычную рутинную работу. А может быть, даже благодарность в приказе: ведь она оставила нетронутыми возможные отпечатки пальцев на поручнях металлической лестницы, бесстрашно пробираясь вниз по каменному утесу. Последний день ее патрульной службы. Что ж, она уйдет в лучах славы.
Перетти смерил ее взглядом:
– Женщина‑патрульный… Надеюсь, вы не новичок?
– Извините… – начала Амелия и запнулась.
– Я полагаю, вы далеко не новичок в своей работе.
Она не была новичком, поскольку прослужила уже три года. Правда, большинство патрульных ее возраста отдали этой работе лет десять. Несколько лет, перед тем как поступить в академию, она проработала в охране.
– Я не совсем поняла ваш вопрос, сэр.
Он выглядел изможденным, и улыбка постепенно исчезла с его губ.
– Вы были здесь первым офицером полиции?
– Да, сэр.
– О чем вы думали, когда перекрыли движение по Одиннадцатой улице?
Амелия посмотрела на широкую магистраль, до сих пор перегороженную мусорными баками, вытащенными ею на проезжую часть За это время она уже успела привыкнуть к бесконечным сигналам автомобилей, но теперь, посмотрев на улицу, увидела, что вереница машин выстроилась уже на несколько миль. Кроме того, здесь действительно становилось чересчур шумно.
– Сэр, задача офицера полиции состоит в том, чтобы арестовать преступника, задержать подозреваемых, оградить… – начала объяснять Сакс, но Перетти прервал ее:
– Правило пяти пунктов я знаю не хуже вас, офицер. Так вы перекрыли движение, чтобы оградить место преступления?
– Да, сэр. Преступник не оставил бы машину на перекрестке, откуда ее увидели бы из окон жилых домов. Вон там, сэр. Одиннадцатая же – самое подходящее место.
– Вы поступили неправильно. На этой стороне улицы мы не обнаружили никаких следов, а те, которые начинаются у лестницы, уходят на Тридцать седьмую улицу.
– Я перекрыла и ее.
– Вот именно. Этим и следовало ограничиться. А поезд? Зачем вы его остановили?
– Я полагала, что поезд, проходя, может нарушить картину на месте преступления. Или что‑то в этом роде.
– В каком еще роде, офицер?!
– Простите, я неправильно выразилась. Я имела в виду…
– А как насчет аэропорта Ньюарк?
– Да, сэр. – Амелия беспомощно оглянулась по сторонам, словно ожидая поддержки от коллег, толпившихся вокруг. Но те были заняты своими делами и не обращали на их беседу никакого внимания. – Что именно насчет Ньюарка?
– Почему вы заодно не закрыли и аэропорт?
Ну вот, ее отчитали, словно школьницу! Амелия обиженно поджала красиво очерченные, как у Джулии Робертс, губы и вполне резонно заметила:
– Сэр, мне казалось весьма вероятным, что…
– В таком случае следовало заняться и магистралями Нью‑Йорка и Джерси, и шоссе Лонг‑Айленда, и так до самого Сент‑Луиса, поскольку их тоже можно считать вероятными путями отхода преступника.
Чуть опустив голову, она продолжала смотреть в глаза Перетти. Они были примерно одного роста, только мужчина носил туфли с высокими каблуками.
– Меня уже замучили звонками и начальник полиции, и представитель портовых властей, и секретариат ООН, и директор вот этого местечка, – мотнул он головой в сторону центра. – Мы нарушили все расписание конференции. И речь сенатора, и выступление мэра пошли коту под хвост, не говоря уже о том, что на дорогах всего Западного побережья царит полная неразбериха. Железная дорога проходит в пятидесяти футах от места, где обнаружена жертва, а улица, которую вы перекрыли, – в двухстах футах в сторону, да еще и на тридцать футов выше. Даже ураган «Ева» не смог так разрушить северо‑восточное направление «Амтрак», как это удалось вам.
– Я просто подумала…
Перетти улыбнулся. Амелия Сакс была красивой женщиной, и ее прежняя работа по охране фотомоделей на Медисон‑авеню добавила ей шарма. Поэтому он решил простить ее.
– Патрульный офицер… – он взглянул на пластинку с ее именем, прикрепленную к бронежилету, – Сакс, полагаю, этот урок не пройдет для вас даром. Работа на месте преступления не должна нарушать общей гармонии. Конечно, было бы прекрасно после каждого убийства ограждать полгорода и задерживать миллиона три подозреваемых. Но это, конечно, невозможно. Поэтому постарайтесь находить впредь более конструктивные решения.
– Дело в том, сэр, – уже более решительно заметила Амелия, – что меня сегодня переводят с патрульной службы. Ровно в полдень.
Перетти кивнул и весело улыбнулся:
– Тогда сказанного мной вполне достаточно. Тем не менее укажите в отчете, что остановка поезда и перекрытие движения по улицам полностью были вашей инициативой.
– Да, сэр. Не возражаю, потому что так оно и было.
Он что‑то порывисто записал в черный блокнот.
Когда же это кончится?..
– А теперь уберите эти мусорные баки и займитесь регулировкой движения. Все ясно?
Не отвечая ни слова, Сакс повернулась и направилась к улице, где начала неторопливо разбирать возведенную ею преграду. Каждый проезжавший мимо водитель считал своим долгом обругать ее последними словами. Сакс посмотрела на часы.
Оставалось ровно шестьдесят минут.
Ну, с этим еще можно смириться.
Глава 2
С тугим хлопаньем крыльев сокол‑сапсан уселся на карниз. Утренний воздух был чист и прозрачен, что предвещало жаркий день.
– А вот и ты, – прошептал мужчина и склонил голову, прислушиваясь к звонку, прозвучавшему у входной двери. – Это он? – крикнул мужчина в направлении лестницы.
Не дождавшись ответа, Линкольн Райм вновь посмотрел в окно. Голова сокола рывком повернулась в его сторону. У птицы это движение никогда не получалось плавным. Райм обратил внимание, что ее когти испачканы кровью. С черного крючковатого клюва свисал кусок желтоватой плоти. Сокол вытянул короткую шею в сторону гнезда – движением, больше напоминавшим змеиное, нежели птичье, – и уронил кусок мяса в распахнутый клювик голубоватого пушистого птенца. «Я смотрю на единственного хищника в этом городе, – думал Райм, – которому нечего и некого бояться, кроме Господа Бога».
Он услышал шаги. Кто‑то поднимался по лестнице.
– Это был он? – спросил мужчина Тома.
– Нет, – коротко ответил молодой человек.
– А кто тогда? Ведь был звонок, не так ли?
Том повернулся к окну:
– Птица вернулась. Посмотрите, карниз испачкан кровью. Вам видно отсюда?
На фоне неба появилась голова сокола‑самки, перья которой отливали металлическим блеском. Том подошел к окну.
– Они постоянно вместе. Они что, образуют пары на всю жизнь, как и гуси?
Линкольн посмотрел на молодого человека, который, согнувшись, разглядывал гнездо сквозь грязное забрызганное стекло.
– Так кто это был? – повторил свой вопрос Райм.
Молодой человек тянул с ответом, и Линкольна это раздражало.
– Посетитель.
– Посетитель? Ну‑ну, – хмыкнул Райм.
Он попытался вспомнить, когда к нему приходили последний раз. Месяца три назад? Кто же это был? Кажется, корреспондент или какой‑то дальний родственник. Ах да! Питер Тейлор – специалист по болезням позвоночника. Да, несколько раз заходила Блэйн, но ее никак нельзя причислить к разряду посетителей.
– Наверное, им холодно, – заметил Том и попытался открыть окно. Молодость всегда принимает скоропалительные решения.
– Не надо его открывать, – остановил помощника Райм. – И черт возьми, скажи наконец, кто пришел.
– Им холодно.
– Ты только побеспокоишь их. Если хочешь, можешь выключить кондиционер. Да я и сам его выключу.
– Мы поселились здесь первыми. – Том не оставлял попыток приподнять оконную раму. – Свив здесь гнездо, соколы знали, что место уже занято.
Птицы зорко смотрели в ту сторону, откуда раздавался шум. Впрочем, они всегда так смотрели. Вцепившись когтями в карниз, соколы сидели и важно озирали принадлежащие им владения, простиравшиеся до самого парка с поникшими от жары деревьями.
– Кто пришел? – не отступал Райм.
– Лон Селитто.
– Лон?
Что ему здесь надо?
Том оглядел комнату, в которой царил полнейший беспорядок, о чем он тут же сказал Райму.
Райму никогда не нравилась суета, возникавшая в доме во время уборки. Его всегда раздражали шум и гудение пылесоса. Линкольна вполне удовлетворяло убранство его комнаты, которую он считал своим офисом. Она находилась на втором этаже домика в готическом стиле, расположенного в Вест‑Сайде рядом с Центральным парком. Комната имела большую площадь – двадцать на двадцать футов, и на каждом из них «проживали» дорогие Райму вещи. Иногда Линкольн расслаблялся: он закрывал глаза и пытался определить, чем пахнет та или иная вещь в его комнате – например, тысячи книг и журналов, стопки альбомов с фотографиями, напоминавшие Пизанскую башню, радиодетали и телевизионные блоки, пыльные электрические лампочки и всевозможные справочники. Винил, латекс, перекись водорода. Обивка мебели.
Три сорта шотландского виски.
Соколиный помет.
– Я не хочу его видеть. Скажи, что я сейчас очень занят.
– С ним пришел молодой полицейский. Эрни Бэнкс. Нет, по‑моему, это игрок в бейсбол, если не ошибаюсь. Вам все же следовало бы разрешить мне провести здесь уборку, – заворчал Том. – Иногда мы даже не замечаем грязи, пока нам не нанесут визит посторонние люди.
– Визит? Как это чудно прозвучало. Я бы даже сказал, старомодно. А вот как тебе понравится следующая фраза: «Пошли‑ка вы все отсюда к чертовой матери!»? Кажется, это что‑то из декадентского этикета.
Беспорядок…
И хотя Том, без сомнения, имел в виду бардак только в комнате, Райму почему‑то показалось, что помощник подразумевал и своего хозяина.
Волосы у Линкольна оставались по‑прежнему черными и густыми, как у двадцатилетнего юноши, хотя он был вдвое старше, но пряди перепутались и торчали в разные стороны: вечно грязные и непричесанные, они могли вызвать лишь чувство брезгливости. Его щеки покрывала неприятная трехдневная щетина. К тому же сегодня утром Райм проснулся с покалыванием и щекотанием в ухе, что означало одно: о волосках, растущих на разных частях лица, также следовало бы позаботиться. Ногти (как на руках, так и на ногах) оставляли желать лучшего. А что уж говорить об одежде, которую он не менял неделями, постоянно находясь в одной из своих омерзительных пижам в горошек. Глаза у Райма были узкие, темно‑карие, но в общем и целом, как когда‑то неоднократно повторяла Блэйн, лицо его можно было назвать чувственным и иногда даже красивым.
– Они хотят поговорить с вами, – продолжал Том, – и несколько раз повторили, что это очень важно.
– Вот пусть своими делами сами и занимаются.
– Но вы ведь не виделись с Лоном почти год.
– Ну и что с того? Разве это означает, что я обрадуюсь ему сегодня? Кстати, ты, случайно, не спугнул птиц? Если так, я на тебя рассержусь.
– Это очень важно, Линкольн, – подчеркнул Том.
– Ах, даже так! Я помню, ты мне говорил. Где же тот проклятый врач? Мог бы уже и позвонить. Кстати, я немного вздремнул, когда ты уходил, так что мы могли не услышать его звонок.
– Да вы проснулись в шесть утра и с тех пор не засыпали, – тут же уличил босса во лжи Том.
– Не совсем так. – Райм задумался. – Да, я проснулся рано, это верно. А потом заснул снова, причем достаточно крепко. Ты проверял сообщения на автоответчике?
– Да, – хладнокровно заметил Том. – Но доктор вам не звонил.
– Он обещал приехать ко мне ближе к полудню.
– Вот видите, а сейчас половина двенадцатого. Может быть, пока нет никаких причин беспокоиться? Не мог же он пропасть бесследно. Как вы считаете? Рано или поздно объявится.
– Ты, случайно, сам не висел на телефоне? – снова заворчал Райм. – Может быть, он просто не смог к нам пробиться?
– Я всего‑навсего позвонил…
– А я разве что‑то сказал? – тут же перебил Райм. – Ну вот, ты уже начинаешь сердиться. Я вовсе не против, чтобы ты звонил куда нужно. Пожалуйста. Я всегда разрешал тебе пользоваться телефоном. Я только имел в виду то, что вдруг он звонил нам как раз в тот момент, когда линия была занята.
– Нет, вы имели в виду то, что сегодня утром будете вести себя как зануда.
– Вот, начинается. Ты знаешь, можно достать такую штуковину для телефона, чтобы одновременно прослушивать два звонка. Вот нам бы такую! Так что же все‑таки хочет мой старый приятель Лон? И его друг, который играет в бейсбол.
– Спросите у них сами.
– Я спрашиваю у тебя.
– Они хотят увидеться с вами. Это все, что мне известно.
– И поговорить о чем‑то о‑о‑очень ва‑а‑ажном.
– Линкольн… – со вздохом произнес Том и замолчал.
Симпатичный молодой человек пригладил свои светлые волосы. На нем были светло‑коричневые брюки, белоснежная рубашка, изящно повязанный синий в цветочках галстук. Полгода назад Райм, принимая Тома на работу, сказал, что тот может носить хоть джинсы с футболками, хотя молодой человек предпочитал одеваться строго и со вкусом. Райм не мог сказать себе, что именно эта деталь повлияла на его решение оставить при себе Тома, но, видимо, так оно и было. Ни один из его предшественников не продержался у Линкольна более полутора месяцев. Причем число ушедших по собственному желанию равнялось количеству тех, кому указал на дверь сам Райм.
– Ну хорошо, и что же ты им сказал?
– Попросил подождать несколько минут, чтобы убедиться, что вы их примете. Ненадолго.
– Значит, ты поступил таким образом, даже не спросив меня. Ну спасибо.
Том отступил на несколько шагов и крикнул в пролет лестницы:
– Входите, джентльмены!
– Но они успели тебе о чем‑то сказать, – не унимался Райм. – Ты явно чего‑то недоговариваешь.
Том ничего не ответил, и Райму оставалось наблюдать, как к нему приближаются двое. Как только они вошли в комнату, первым заговорил сам хозяин, обращаясь к Тому:
– Задерни занавески на окне. Ты и без того растревожил птиц.
Это означало, что Линкольн уже получил свою дозу солнечных лучей.
* * *
Безмолвие.
Со ртом, заклеенным отвратител<