I. Падение Нерона
Октябрь 67 года н.э.
Облаченный в золото и пурпур, Нерон вскинул руку в традиционном приветствии. Легионеры салютовали в ответ, проходя под аркой, нехотя, натужно - многие из них уже седели, многие наоборот, даже не обзавелись бородой. Толпа и вовсе угрюмо молчала - всего полгода прошло с того, как на север отправились их мужья и братья - а теперь уходили отцы и дети, спешно согнанные в строй по приказу Императора. Неужели двадцать легионов не смогут удержать мятежных галлов, и справится ли двадцать первый?...
Нерон, дождавшись пока последний легионер покинет арку, с тяжелым вздохом опустился на заготовленное загодя кресло... Точёная мраморная ножка предательски треснула в самый неподходящий момент и император едва не полетел лицом в грязь - верные рабы подхватили его за плечи. Император грязно выругался и набросился на распорядителя, выдав ему несколько пощёчин...
Тецентий Максим, вольноотпущенник родом из даков, стоявший неподалёку, прекрасно разглядел сию неподобающую сцену и криво усмехнулся. Худые предзнаменования нельзя отпугнуть площадной бранью....
Январь 68 года н.э.
Вместе с календами пришли вести с севера. Плохие вести.
Наместник Лугдунской Галлии - Виндекс - стремительно движется на юг вместе со своим легионом. И судя по всему, народ Галлии тоже стоит за своего земляка.
Германские легионы бездействуют. Виндекс идёт прямо на них, и кто знает, как поведёт себя Вергиний Руф при встрече...
Гальба, верный друг Гальба, и ты... Нерон буквально своими руками отдал ему все легионы Италии, но Гальба и с места не сдвинулся за прошедший год. А из Сената доносились слухи, что старик сам метит на мраморное кресло.
На Востоке кипели иудейские погромы и лучшие из оставшихся были заняты там - Флавий, Тиберий, Помпей. Светоний слишком далеко, в Британии, разгребает дела и не успеет даже вмешаться в делёж трона. Внешне лояльность хранили лишь дунайские провинции и Африка, но успеют ли они?
Нерон, покинув Рим, затворился на вилле, разогнав прислугу. Мир обещал быть...
Затворившись на вилле в окружении нескольких верных соратников, Нерон принимал финансовые отчеты из провинций. За последний месяц казна обильно похудела... и причиной на этот раз были не обильные возлияния императора. Восставшая Галлия не подала ни копейки, отрезанные от метрополии Германия и Британия - тоже. А вот теперь и Испания.
- Нет, погляди на эту змею! - разъяренный Август швырнул чернильницу в стену. Капли растеклись по мрамору, и раб испуганно бросился подтирать их полой тоги.
- Видите ли, Виндекс угрожает дорогам, поэтому подать задержана! Негодяй! Как смеет он лгать мне, Божественному! Змея! Змея!
Гнев Нерона был вызван вполне прозаической причиной - мало того, что Отон задержал положенную метрополии подать, так еще редкие, но всё еще верные соглядатаи доносили о том, что проконсул подкупает местных чиновников - за свой личный счет. Пусть и под предлогом внешней лояльности, всё это выглядело весьма неприглядно.
И только Африка развеяла истерики Нерона, прислав с южных границ живого, черт побери, тигра, и несколько специально обученных ливийцев для ухода за свирепым зверем. Правда Божественный Август и тут немного посетовал на то, что дескать, серебро то Клодий зажал, а тигром с легионами не расплатиться, но разочарование длилось недолго.
Флавий на востоке
июль 68 года. река Евфрат.
Несколько парфянских воинов сидели вокруг костра, скрытые от реки резким поворотом оврага. Лишь тонкий дымок выдавал их присутствие, да и то в пределах нескольких метров - колючий кустарник горел неохотно и едва-едва поддерживал пламя. Где-то у реки ухнула сова, и парфянин со знаком десантника громко заухал в ответ, приложив руки к лицу. Через несколько минут из кустов выбрался еще один воин, почёсывая расцарапанные руки.
- Римляне прибыли, господин.
- Товар при них?
- Сгружают большие тюки, но что там - я не видел.
- Отлично. - десятник потёр руки. - Направляйся к великому марзбану и доложи.
Воин вновь скрылся в колючке.
Через час у реки появились и персы. В парадном облачении шествовал сам марзбан - послу надлежало держать уровень пышности даже ночью. С ним шествовала сотня вооруженных воинов. Римляне, спешившись на своей половине реки, отсалютовали персам традиционным приветствием.
- Это ты, Курций? - выкрикнул с места персидский посланник.
- Я, Тиридат, кому же еще общаться с заклятыми друзьями Рима? - ответствовал римский декурион. Оба посланника хорошо знали друг друга, заведуя тайными операциями на границе уже много лет.
- Отлично. Ты привёз нам деньги?
- Приди и возьми их, Тиридат - насмешливо ответствовал римлянин.
- Ну уж нет, старая змея. - не остался в долгу парфянин. - Ты принесешь их сюда.
- Если пожелаешь, я сброшу золото на середине реки. - упорствовал Курций - тут неглубоко, твои люди соберут его до конца дня.
Посланники препирались еще десяток минут, потом командир римлян устало отмахнулся и сделал знак носильщикам. Рабы подхватили носилки с грубо сколоченными деревянными ящиками и потащили их через брод на парфянскую сторону. Натужно бросив их на гальку к ногам парфянских солдат, они припустили обратно. Через несколько минут весь римский отряд уже седлал коней.
- Заберите! - приказал Тиридат. Парфяне подхватили ящики...
- Мой господин! - обратился к нему тот самый десятник, взгромоздивший рукоять носилок себе на плечо. - Ящики... они легче, чем должны быть.
Персидский посол направил коня к ящику и сорвал крышку - внутри лежали заботливо вырезанные округлые щепки. В ярости посол ударил по ящику ногой, сбрасывая его на землю - и лошадь в ужасе шарахнулась, сбросив его на землю. Из-под слоя щепок с громким шипением во все стороны брызнули змеи разных размеров и пород. Тиридат отмахнулся рукой от особенно яркого аспида, вскочил на ноги и отбежал подальше.
- Курций, пёс! - возопил он в спину удалявшимся римлянам. - Я тебя еще достану! Слышишь меня?!
Ответом ему был злорадный смех и гиканье кавалеристов, спешивших скрыться от персидских стрел в ночи.
июль 68 года. Нарбоннская Галлия.
Гальба с раннего утра предавался обыденным для него солевым ваннам - в Нарбонне не было таких терм, что в Риме или Тарраконе, но и местные банщики старались угодить высокопоставленному сенатору. Даже имели наглость уверять что массальские соли для костей полезнее дорогих африканских. Подагра и вправду утихла - сказывалась ли долгая стоянка, или наоборот - вызовы последних месяцев отодвинули физическое здоровье на второй план... Гальбе некогда было обращать внимания на вздутые вены и хрящи - его мысли занимало взвешивание позиций в Империи.
От умосозерцательных настроений его отвлекли выкрики за окном, которые превращались в скандирование. "Галь-ба!", "Галь-ба!" - солдаты надрывали голоса. Старик вышел на балкон босым, закутавшись в простой белый плащ, и обратил свой взгляд к толпе легионеров
- Высокородный Сульпиций. - обратился к нему ближний всадник. (Не из моего легиона - машинально отметил наместник). - Вам письмо от Сената и Народа Рима. Они нижайше просят вас принять управление Империей и предать суду кровавого палача Нерона.
Гальба нахмурился.
- Правильно! - теперь кричали уже легаты Гальбы. - Отон и Виндекс с нами, Галлия и Испания - с нами!. Ав-густ Галь-ба! Ав-густ Галь-ба!
- Ав-густ! Галь-ба! - подхватила толпа.
Гальба нахмурился еще больше, слушая стройный хор, и сделал знак рукой. Солдаты притихли.
- Да будет так. - негромко произнёс старик. - я принимаю на себя титул императора, дарованный мне Сенатом. Готовьтесь, солдаты! Мы идём в Рим.
Вергиний Руф явился пожалуй единственным полководцем, добросовестно взявшимся за восстановление порядка в империи. Пока иные задерживали налоги, устраивали дела засчет внешнеполитических авантюр и пытались оседлать тигра, Руф преследовал Виндекса. И в какой-то момент настиг.
К тому моменту не одна из сторон ещё не знала согласился ли Гальба стать императором, в случае Руфа даже о том что такое предложение было сделано.
Перед Вергинием открылся вид на лежащий под небольшим холмом лагерь противника. Он решил немедля, не дожидаясь подхода XXI легиона, занять холм и начать оттуда обстрел ничего не подозревающего врага. Однако, чтобы горящие стрелы залетали в лагерь, пришлось спуститься к подножью высоты и потерять значительное преимущество.
Но в лагере вовсе не спали. Виндекс заметил отсутствие половины сил Руфа и предпринял активные действия. Во-первых, из лагеря начали стрелять чуть ли не быстрее, чем приготовились стрелки Руфа. Во-вторых, легионеры построеные в лагере сразу же бросились на врага. В третьих, и это самое неприятное, конница мятежников скрытно расположилась за пределами основного лагеря.
Руф промаргал удар в свой правый фланг, однако, его личное участие здесь спасло дело. На левом фланге его конница вступила во встречный бой и смогла отбросить силы галла. XXI легион задерживался и это спасло Виндекса.
Он же в свою очередь поняв, что прорвать строй Вергиния не удается, а кавалерия отступает в лагерь и приказал пехоте также вернуться в укрепления. Здраво рассудив, что остаться в лагере значит попасть в осаду превосходящими силами, Виндекс ночью вывел войска. Свежему легиону Руфа наконец вышедшему в нужную местность достался пустой лагерь. Конница пустившаяся в преследование взяла в плен несколько сот раненых и отставших от легиона мятежников.
Гражданская война продолжается, но кто теперь мятежник врят ли можно ответить.
июль 68 года. Вилла в окрестностях Рима. Ночь.
Первый всадник прибыл из Рима за полночь и конь его был бел.
- Божественный Август! Преторианцы ворвались в дворец и взяли под стражу Поппею и матрону Локусту! Сенат объявил вас врагом Города и Мира!
Второй всадник прибыл из Рима к двум часам ночи, и конь его был рыж.
- Божественный Август! Западные легионы пришли в движение. Гальба предал нас, предал, ооо...
Третий всадник прибыл из Рима к трём часам ночи и конь его был черен...
Нерон, выслушав его донесение, помрачнел и велел созвать всех обитателей виллы. Несколько верных рабов, десяток преторианцев, да ближние друзья. Император вышел к ним в пурпурной тоге, с золотым венком на голове, сел на своё шаткое мраморное кресло и произнёс лишь одно слово. "Освобождаю".
К рассвету вилла опустела. Нерон вышел в сад, где в клетке уныло урчал забытый всеми африканский тигр, отворил решетку, и несильно подтолкнул животное ногой. Тигр огрызнулся, выскочил из клетки, перемахнул через кусты и был таков.
Четвертый всадник явился с первыми петухами и конь его был бледно-сер и растворялся в утренних сумерках.
- Божественный Август! Пропретор Юлий Катон предлагает вам... - и осёкся, увидев пустой взгляд Нерона и красную тягучую жидкость, капавшую из небольшой ванночки, в которую по локоть уходила левая рука императора.
В пустой вилле нашлась шелковая портьера, и бледный конь исчез в сумерках так же внезапно, как и появился.
И были еще всадники, и имя им было - легион, но они застали только пустое имение без единой души, ни живой, ни мёртвой, и в бессильной злобе предали его огню.
Предварительно набив карманы золотом и шелками
июль 68 года. Карфаген.
Клодий Макр приветствовал толпу с высокой башни, специально возведенной в порту по случаю торжественного выпуска флотской академии, величайшей из флотских академий в Империи, уж об этом Макр мог с гордостью ручаться. Нигде - ни в Афинах, ни в Александрии, ни даже в самом Неаполе не было собрано столько специалистов. Пусть им еще приходилось учить не в пышном здании Академии, готовом лишь наполовину, но сам Макр пожертвовал для курсантов крыло проконсульского дворца, а вольноотпущенники-матросы и вовсе не сходили с кораблей. Но вот настал день, когда курсанты должны были проявить себя во всей красе.
Курсанты, молодые люди 17-18 лет, парадным строем высыпали на берег... но предназначенной для показательного выступления флагманской гептеры на пристани не оказалось. Даже трубач удивленно замолк.
- А где корабль? - удивленно шепнул старшему наставнику на ухо ближний в строю.
- Нет корабля. Выходим в море... без него. Оркестр! Прощание римлянки! - и строй курсантов во главе с учителями Академии бодрым маршем зашагал в воду под изумлённые возгласы зрителей. Уже замолк трубач, чей горн залило водой, а курсанты, набрав побольше воздуха, шагали и шагали по камням, погружаясь с головой.
- Взгляните на этих достойных граждан! - вскричал с трибуны Макр. - Это будущее Империи, и будущее её будет коваться не только на суше, но и в море. Мы не просто выйдем за Геркулесовы Столбы, мы не просто продвинемся в Египетское море - наши триремы дойдут до Индии, словно воины Александра, наши моряки шагнут в пределы Гипербореи, дальше чем славный Цезарь!
Толпа восхищенно рукоплескала, а мокрые словно курицы курсанты повалили толпой на берег...
Макр улыбался толпе, но невзрачный человечек с незапоминающимся лицом легко тронул его за плечо, приглашая к беседе.
- Блестящее представление, проконсул. - сказал он, отведя Макра в сторону. - я восхищен. Воистину, ваша академия прославится в веках. Ах да, извините, я не представился. Требоний Гарруций, прокуратор...
сентябрь 68 года.
Побережье Черного моря, известное как Подножье Коракских гор.
Лёгкая боспорская гребная лодка чайкой неслась по волнам. Однако, гнал её не ветер, а страх. По пятам её преследовали два узких и длинных корабля, заполненных ордой варваров в доспехах из дубленых животных шкур. Грек на корме натянул лук - стрела впилась в одного из варварских гребцов, но пираты с каждым взмахов вёсел приближались. Куда женщинам и детям против двух десятков сильных сработанных мужчин...
Вскоре лучник уже кормил многочисленных акул, а пассажиров расхватали по пиратским лодкам, и, связав, отбыли восвояси. Лишь старого пеона высадили на берег, пинками указав направление на север - чтобы принёс боспорскому царю условия выкупа.
Победив в битве, Вергиний не стал преследовать Виндекса, подчинившись воле сената. Легионы остались зимовать в Лугдунуме, Виндекс скрылся на севере Галлии, зализывая раны, сам же Руф немедленно выехал в Германию, где снова принялся за административные дела.
Однако дела эти были весьма экстравагантными, так, среди легионеров Руф принялся прививать германские праздники и обычаи, на что некоторые роптали.
Особенное возмущение вызвало то, что Руф, по германскому обычаю, щеголял вместо привычной римской тоги в меховых штанах, сшитых из жестких межвежьих шкур, да еще звал их знаком отличия. Впрочем, ретроградам было любезно предложено выйти в отставку.
Несмотря на усмирение Руфа, подчинившегося сенату, Гальба не мог чувствовать себя в абсолютной безопасности. Но в тоже время он был довольно самоувереным политиком, чтобы открыто обозначив своих противников вновь поставить империю на грань гражданской войны. не источая ни капли волнения Сервий приказал:
- Отправляем обращения всем имперским чиновникам - у них есть шанс принести клятву - или шанс умереть.
Распространяем по всей Империи следующее заявление: "Ради блага Рима и Римского Народа, я, Сервий Сульпиций Гальба, принимаю предложенный мне Народом титул Императора, и клянусь перед Народом Империи в том, что я буду уважать и защищать Народ. Автономию получат множество провинций, и они же будут получать помощь от Рима. Народ сможет спать спокойно, ведь бравые Легионы подавят все бунты и будут защищать границы Империи от варваров."
Календы 69 года. Иерусалим.
За пределами города, у пальмирской дороги под иссохшей смоковницей, по преданию проклятой известным иудейским пророком Иешуа, встречались двое.
Первый - всадник, чьё лицо скрывал арамейский тюрбан, а тучную фигуру скрадывал серый плащ, но внимательный наблюдатель опознал бы в нём нашего старого друга Тиридата.
Второй и не думал скрывать курчавой бороды и широких плеч, и выделялся даже в полутьме - однако вряд ли он желал скрываться. Шимон Бар-Гиора, первый из тех, кто обратил оружие против римлян, не боялся вообще ничего. По крайней мере он сам так утверждал.
Они перебросились несколькими фразами на арамейском, затем увесистый мешочек золота перекочевал из-под серого плаща под пёструю тогу иудея, и персидский посланник скрылся в темноте, торопясь проскочить римские разъезды.
Коль скоро Флавий Веспасиан увёл легионы на север, этим немедленно воспользовались притихшие было после разгрома 67 года иудеи. Иоанн Гискал вновь поднял население Гискалы и возобновил нападения на римские патрули. Шимон Бар-Гиора и Элеазар Бен-Симон заручились более серьезными союзниками - первосвященники Матитьягу и Анна возбуждали народ, а персидское золото отворило многие ворота...
Римляне немедленно перешли к обороне. Сам Флавий находился в персидских пределах, решив заморить голодом Калиник и поджидая основную армию персов, персы же оставили своих людей на произвол, рыская, словно хищные псы, вблизи города, но не вступая в бой, а война затягивалась...
Однако не только Веспасиан управлял многочисленной римской армией. Невдалеке от границы оставались еще три легиона, двумя из которых командовал сын Веспасиана - Тит Флавий, третьим - молодой легат Флавий Марцелла, по совпадению тёзка первым двум, хотя даже и не дальний родственник. Оставался и Помпей Коллега в Сирии, который держал наготове восполняемый легион резерва. Оставались в полной боевой готовности и легионы Тиберия Александра в Египте, уже изгнавшие иудейских повстанцев из Дельты.
Наконец, оставалась в резерве и "римская партия" иудеев - как сторонники номинального царя всех иудеев Агриппы, пребывавшего в Риме, так и люди Иосифа Матитьягу, военначальника Галилеи, перешедшего к Веспасиану и принявшего римское имя Иосиф Флавий. Однако гнев народный был всё еще велик, а Храм недвижимо высился, накрывая своей тенью многие земли, и персидское золото подкрепляло эту тень...
Январь 69 года. Рим.
По прибытию в Рим подагра Гальбы вновь обострилась - сказалось время, проведенное в дороге, да и долгие приёмы сенаторов и просителей не давали продохнуть. Он вновь принялся дважды в день принимать солевые ванны, а в дни особенно сильных приступов и вовсе принимал важных гостей, погрузив ноги в ванну.
В то утро он по обыденности возлежал в ванне в течение часа, а после, переодевшись в парадную тогу, распорядился было нести его в Сенат, но не дойдя до паланкина упал со ступеней, задыхаясь и корчась. Рабы, не растерявшись, подхватили его и отнесли в дом, где личный лекарь немедленно занялся господином. К счастью, лекарь имел некоторое познание в ядах, что Гальбу и спасло, однако заседания были отложены на неопределенное время. Сенату и народу же было объявлено об особенно сильных болях в ногах, которые не позволяют Августу выезжать из поместья, и о том, что все желающие должны посещать его лично.
Легионы крепко увязли под Калиником. Крепкие каменные стены держали натиск, а голодная, но злая пехота персов стояла до конца.
Конница же никак не решалась сближаться, однако пользовалась своей маневренностью и постоянно терроризировала римлян своими набегами. В самом начале осады Веспасиану удалось заманить персов в ловушку - выманив на осадный отряд у брода часть персидской конницы, он, по заветам Македонского, приказал легионерам произвести как можно больше шума, а когда часть персидских коней повернула, ударил им во фланг всей мощью своей конницы. Тех же персов, кто сохранил строй, приняли в лоб легионеры, у которых за пазухой оказался горячий привет - загодя припасёные осиные ульи полетели из-за спин пешего строя, и кони испуганно рванули назад, сбрасывая седоков.
В итоге Веспасиану удалось отсечь несколько сотен всадников от основного строя персов и загнать их на прикопаные в траве волчьи ямы, где много смелых всадников приняли свой конец.
Но катафракты - не колесницы, и большинство персов, завидев атаку римской конницы, просто поспешно отступили, отстреливаясь из луков.
После того, как персы обожглись в опрометчивой атаке, они стали собираться поодаль, и, пользуясь тем, что лагерь римлян находился в долине между холмов, обстреливали их с вершин горящими снарядами. Обстрел этот приносил мало смертей, но больше вредил хозяйству - несколько раз в лагере загорались палатки, а однажды дотла сгорели осадные галереи.
Веспасиан немедля перенёс лагерь на вершину холма, но это вынудило его разорвать кольцо осады - и теперь быстрые персидские кони прорывались вдоль реки, провозя осажденным припасы. Веспасиан выставил разъезды, но их снова подвергли жестоким обстрелам издали.
Положение осложнялось еще и тем, что припасы в округе стремительно кончались, войско римлян уже подъело всё, что можно было сожрать в округе, а персы всё так же яростно пресекали любые попытки фуражных команд забраться глубже.
Оставался последний путь снабжения - сплав плотами по Евфрату, но тут в ставку персов прибыл марзбан Тиридат, и счёт в их заочной дуэли с Курцием склонился в пользу перса - неожиданно выведя наперерез своих лодочников, персы частично затопили и частично захватили несколько партий припасов для осадного лагеря. Положение осаждающих становилось не менее критическим, чем осажденных.
Но и центурион Курций недаром ел свой хлеб. Вологез, так уповавший на помощь армян, ВНЕЗАПНО обнаружил, что его брат вместо Калиника устремил коней к Нисибине... и явно целил еще дальше, к столице.
Ну и совсем уж незначительное событие случилось к северу от Черного моря. Орды роксоланов, затаив какие-то обиды на боспорских греков, перешли границу и обрушились на их деревни, однако ни взять город Танаис, ни переправиться через реку они не смогли - Котис, заблаговременно предупрежденный скифами о происках соседей, укрепил оборону и поджидал кочевников во всеоружии.
Вождь роксоланов же ценил своих людей больше добычи, и, завидев укрепления, отступился. Этот набег обошелся не то что без сражений, даже без крупных стычек, число погибших с каждой стороны исчислялось несколькими десятками, да три с половиной сотни крестьян традиционно угодило в плен.
Январь 69 года. Британия. Эборак.
Два римских офицера - ветеран-центурион с исполосованным клинками лицом и совсем молодой юноша со знаками трибуна неспешно прогуливались по узким улочкам Эборака.
- Смотри, Марк - поучал старый воин молодого - а вон тот поворот, видишь, за подворьем жестянщика? Местный бордель. Такие девочки, эх. Говорят, Светоний из самого Рима привёз. Нет, конечно есть и местные, но с римлянками они не сравнятся, брёвна брёвнами...
- Видимо, проконсул и сам не прочь в свободное время поразвлечься? - ухмыльнулся молодой.
- Смотри, не сболтни такое спьяну при девицах - осторожно оглянулся ветеран - вмиг на Остров поедешь. И будешь со свиньями жить, хехе. Старикан в бордель ходит не за шлюхами... а за тем, что они ему в уши шепчут.
___
Провозгласив Эборак не меньше чем столицей всея Британии, Светоний принялся активно расширять и укреплять город. Пошатнувшиеся было финансы немедленно подкрепила другая статья дохода - все бани, бордели и увеселительные заведения в городе принадлежали самому проконсулу. Кроме того, во главе подобных заведений стояли лично преданные проконсулу люди, что приносило ему не только деньги, но и массу ценных слухов. Так, несколько офицеров, имевших неосторожность открыто высказаться против Светония, под разными предлогами были сосланы на остров Мэн, где был основан сторожевой форт (якобы для наблюдения за гибернскими племенами).
Речь парфянского посла о мире
— Salve, добродетельные и премудрые сенаторы!
По поручению моего солнцеликого великодушного царя я пришел сюда дабы обратиться ко всем римлянам с коими мы всё ещё находимся счастливом в мире заключенном столь недавно.
Однако, вор по прозвищу Веспасиан повадился играть с судьбой в напёрстки и пришел в наши земли. Из уважения к римскому народу и возлагая надежды на возвращение разума бедняге наши доблестные войска ограничились окружением неправедной своры.
Известно благородным сенаторам и то что в начальство бандита назначил ныне почивший Нерон...
Тропой Красса идёт глупец, думая ступить на дорогу Цезаря. Зачем он свернул из Иудеи? Искал нашей благожелательности, но был с презрением отвергнут? При нашем дворе отступление от приказа считается изменой и как мне известно такого же законы держится Рим. Как любое здоровое государство...
— Кто найдет лучше решение нашему спору, как не славный сенат и божественный Цезарь? Знайте ж: если Веспасиан выйдет из наших пределов мы не будем считать договор нарушенным, коли нет - наши войска остановят ваших бунтовщиков.
Сенат с благодушием отнесся к просьбе персидского посла.
Тит Флавий Веспасиан, проконсул Финикийский и Иудейский. Приказано тебе оставить персидские пределы и немедленно обратиться к подавлению иудейских разбойников, дабы навести порядок во ввереной тебе провинции.
Подписано Сенатом и народом Рима в дни царствия Гальбы.
Престарелый Август всё больше терял силы и память, и с каждым днем принимал всё меньше просящих. Но здравой оценки своих сил у него хватало - и однажды под покровом ночи он вызвал к себе самых доверенных людей. Префект преторианцев Тигеллин, племянник Пизон и личный секретарь Виний. Император вручил им письмо, подписанное еще крепкой рукой, после чего снова впал в забытье.
Виний на правах секретаря первым сорвал печать, пробежал глазами по строкам, после чего в гневе отбросил его.
- Старый дурак! Он погубит страну.
Пизон немедленно подхватил завещание.
-....Рим погиб, потеряв своё величие, отбросив свой истинный дух ради горсти монет... передаю всю полноту власти в руки... Нет, нет, этого действительно нельзя допускать. И пошлите с первым кораблем письмо Требонию.
- Но кого мы назовём преемником? - осторожно спросил Виний.
- Наиболее логично обратить завещание в мою пользу - твёрдо заявил Пизон. - Всё же не зря дядюшка призывал меня в суффекты.
И пергамент полетел в огонь очага.
Божественный Август Сульпиций, прозванный Гальбой, скончался в марте 69 года на 72-м году жизни, измученный тяжелой подагрой. При жизни он был скромен и добродетелен, и принял правление скорее вопреки собственным желаниям, но лишь во имя величия Рима.
Среди последних назначений Гальбы на своём посту, которые он успел разослать:
1) Туллий Цицерон, проконсул Ахайи, получает должность легата и собранный им в Греции легион под управление.
2) Юлий Катон, проконсул Фракии, получает в управление Нижнюю Мёзию для приведения в порядок оборонительных валов и податей. Легаты легионов Мёзии подотчетны ему, но право назначать и смещать их остаётся за императором.
3) Вергиний Руф, наместник Верхней Германии, отзывается в Рим для исполнения должностей во внутренней администрации. Должность наместника Германии с правом командования над легионами занимает Авл Вителлий.
4) Легатом 4-го македонского легиона (Германия) назначен Авл Цецина
5) Проконсулом Бетики и Тарраконской Испании назначен Клувий Руф (дальний родственник Вергиния)
6) Должность магистра юстициариев пожалована Гнею Арулену Сабину, родному дяде Флавия Веспасиана
7) поскольку Флавий Веспасиан занят в гражданской войне, на консулат в Сирии направляется Гай Лициний Муциан. Флавию в будущем гарантирутся наместничество в Иудее.
8) Легатом 14-го Парного легиона назначается Марк Антоний Прим, занимавший ранее должность трибуна в Лузитании
Два высоких чиновника, волею Рима назначенных в управление одной и той же провинцией, завели привычку раз в месяц наносить друг другу визит вежливости - Макр терпеть не мог прокуратора, и знал, что прокуратор отвечает ему тем же, но на публике необходимо было держать лицо. Вот и сегодня он вновь возвращался после сытного ужина у Гарруция, размышляя о том, как хорошо было бы сжить со света эту змею. Может, отправить его с инспекцией ливийских фортов, а впереди пару мешков золота к вождю тамошних козопасов? Ливийское "злое молоко" сильно шибает в голову, не ровен час, заснёт прокуратор в дороге между фортами...
Вспомнив, как он впервые попробовал местные напитки, проконсул усмехнулся... и внезапно его повело боком, будто упился он полынной ливийской браги, а не греческих элитных вин. Макр хотел вскрикнуть, но голос изменил ему, в глазах потемнело, и он мешком вывалился из паланкина к ногам перепуганных рабов.
Макр открыл глаза в собственной спальне, рядом сидел один из вернейших слуг и соглядатаев, опасливо прислушиваясь к звукам за дверью. Проконсул приподнялся в подушках, но руки его дрожали.
- Что он мне подсыпал? - не стал ходить вокруг да около Макр.
- Что-то из недр римского дна, повелитель. В любом случае те склянки, которыми я поил вас, зря не пропали.
- И долго я сплю?
- Второй день. У вас не было пульса, господин, Гарруций уже распорядился готовить церемонию.
- Прервём приготовления - Макр пересилил слабость, и поднялся с подушек, сняв со стены кирасу. - застегни-ка это.
II. Дни трех императоров и начало войны
Несколько дней в юле заключали в себя следующие бурные события:
Отравление задержало Клодия Макра, но ненадолго. Уже через несколько дней проконсул, несмотря на дрожь в руках, вёл свои легионы к Риму. Впереди гигантского флота мчалась одинокая галера, которая везла Сульпицию Пизону "богатые" дары.
Пизон вряд ли был удивлен, получив от гонца из Африки блюдо с головой прокуратора Гарруция. Легионы на севере уже сдавались Отону, флот Макра высадился в Неаполе. Однако оставался еще "Виктрикс", тот самый легион, который в Рим привёл Гальба, последний его шанс.
Племянник Гальбы убрался из города вовремя - буквально на следующий же день преторианцы закололи ножами своего командира Тигеллина, а секретарь Виний будто бы неловко оступился на балконе во время дружеской прогулки с симпатичной вольноотпущенницей.
В то же самое время Вергиний Руф, прибывший из Германии для отправления консульских обязанностей, во главе роты преторианцев прибыл в Сенат, где призвал сенаторов отвратиться от внутренних дрязг и провести голосование в его пользу. А чтобы до сенаторов доходило быстрее, преторианцы заперли дверь.
Сенаторам повезло - через пару часов к Вергинию прибыл гонец от Отона, и Руф выехал его встречать. В это время верные Макру солдаты в короткой стычке перебили охрану и отпустили сенаторов на все четыре стороны. А Руф... Руф познал то, что верность преторианцев так же коротка, как их мечи - прямо пред лицом Отона его ближайшие соратники схватили его за плечи и разбили палками ноги, после чего консула поволокли под замок.
Через пару дней в город вошли и легионы Макра. Африканский консул встретился с Отоном в Сенате, где перед многострадальными патрициями вновь был поставлен вопрос о престолонаследии...
Сенат уже накричался до хрипоты, однако расходиться не собирался. Поводов хватало.
- Вот истинное завещание Гальбы! - Отон воздел над головой пергамент. - Тит Виний, секретарь Божественного Августа сохранил его и направил мне, за что был умерщвлен злодеем Руфом!
Диктор принял из рук легата свиток
- Рим погиб, потеряв своё величие, отбросив свой истинный дух ради горсти монет... передаю всю полноту власти в руки Марка Сальвия, прозываемого Отоном и нарекаю его своим сыном и воспреемником для Города и Мира...
- Это ложь! - возвысил голос Клодий Макр. - ты был доверенным соратником Сульпиция, Отон, но Гальба, как никто другой, знал что ты неспособен к правлению! Достаточно ты показал себя во времена Нерона!
- Не забывайся, Клодий! Нерон много дал и мне, и тебе. Но отобрал он только у меня, если речь о Нероне. Ты сохранил данное!
- И всё же я не верю тебе, Отон!
- Взаимно, Клодий. Лицемерие - лучший из твоих пороков. Не ты ли подсыпал Гальбе отравленные соли? Еще в Нарбонне твои люди подбирались к нему, но Сульпиций уехал в Рим... а соли остались! Если хотите доказательств, приведите из подземелий Локусту - уж эта карга знает каждый яд на свете!
- Отон, знай границы злословия! Хочу напомнить тебе, что ты злословишь не против меня, но против всей Империи.. - тут гневные препирательства двух проконсулов были прерваны громким спором сенаторов, бросившихся друг на друга с кулаками. Под шумок оба военначальника ускользнули из здания - поднимать доверенных людей...
В это же время на севере.
Тучный кудрявый человек в сенаторских одеждах стоял перед парадным строем легионов. За его спиной выстроились легаты - Цецина, Бурдон, Валент, Капитон
- Рим погиб, потеряв своё величие, отбросив свой истинный дух ради горсти монет... - зычно вскричал толстяк. - И именно вам, солдаты, выпадет честь вернуть Риму порядок и мир. Со мной ли вы, мои воины?
В это же время в Равенне.
Пизон не смел перевести дух - судьба благоволила ему, позволив увести легион через горные перевалы, и благополучно перейти Умбрию. В Равенне Виктрикс остановился, ожидая погрузки на флот, а впереди флота полетели гонцы.
"Пропреторам Ахайи, Иллирии, Фракии. Обращаюсь к вам, как к последним хранителям римской чести, истинно служащим городу и миру. Покуда армии узурпаторов убивают друг друга на улицах Рима, а продажные сенаторы готовят друг другу кинжал и яд, я, законный император, вынужден бежать и скрываться в тенях... Молю вас об одном - если проклятые узурпаторы настигнут меня раньше, не оставить безнаказанными их преступления.
В это же время в Эпире.
Человек пришел из ниоткуда, имея за спиной простую котомку и редкую кифару с двенадцатью струнами. Человек просил хлеба и вина, и играл столь искусно, что его талант был щедро оценен серебром. На просьбу восхищенных слушателей назвать имя мастера, он скромно назвался Гаем Эклогом, родом из Анция, но утверждал, что приехал из Понта, где и обучался игре на кифаре.
Он пришел из ниоткуда, и мог бы уйти в никуда, но некий центурион, проводивший в Эпире дарованный Гальбой отпуск, обратил внимание на едва пробивавшуюся рыжую щетину, которую музыкант каждое утро тщательно выбривал... А тут еще из Рима пришли вести о смерти старого полководца и дрязгах по этому поводу.
И однажды утром кифаред обнаружил у дверей торжественную процессию из солдат и мутного вида молодчиков.
- Мой император! - припал к его ногам центурион. - Мы ждали вас! Пришло время вернуться!
- А я-то надеялся посрамить Аполлона. Но вновь заботы... - саркастично заметил музыкант. И отложил в сторону бритву.
Иудея и Флавии
Молодой легат Флавий Марцелла быстрым маршем продвинулся вдоль морского побережья и без боя занял Птолемаиду - сказалось присутствие при нём бывшего управителя Галилеи Иосифа Флавия, иудея родом. Тит Флавий с двумя легионами остановился в Элатской долине, дорога на юг пролегала по узким ущельям, а крепости у Тивериадского озера, по донесениям лазутчиков, полностью контролировались повстанцами. Гарнизоны там были невелики, тысяч 30, но полностью контролировали дороги.
Старший Флавий ударными темп<